Побеждаю и сдаюсь (СИ)

Глава 22 Джайри читает стихи

От запаха гари и горелого мяса тошнило и бывалых воинов. Они ехали по развалинам сгоревшего Драконьего города, и под копытами коней что-то хрустело. Шэн не хотел даже смотреть — что. Он старался держать лицо бесстрастным. Дар и не пытался.

— Они все погибли, — рычал он, — все! Андраш спалил город с мирными жителями. С детьми и стариками… Мы загоним северян в их леса и болота, и будем гнать, пока те не сдохнут!

Шэн промолчал. Ему было всего двадцать, и спорить со старшим братом он не смел. Но и осуждать противника за сожжённый город не мог. Война есть война. Не северное царство её начало.

«Сайя, — одно лишь имя пульсировало в его сердце, — неужели она тоже…». Он не хотел в это верить.

Тонкая, лёгкая, любящая танцы и смех. Гибкая, как веточка на ветру…

Сайя…

— Он бросил свой народ, — рычал Дар, не заботясь о том, что его могут слышать не те уши. — Удрал, как мокрая кошка… И это — тот, за кого мы должны отдать жизни? За кого мы сражались на Лысом перевале⁈

Шэн молчал.

Они подъехали в чёрному, как гнилое нутро, замку. Кровля обрушилась, и сейчас внутри возились воины, пытаясь откопать проходы. Бастард покосился на брата. Он понимал, что ярость, рвущаяся из Дара — его страх и боль. Каждый из них думал о своей женщине, о своих детях и стариках. У кого они, конечно, были.

И всё-таки, может Орника укрылась в подвале? Может, она жива… А вот Сайя… Простая дочь кочевого народа — вряд ли уцелела.

— Господин, — к ним подошёл бледный и трясущийся мужчина, прятавший взгляд.

Внутри что-то оборвалось. Шэну не понравился страх бывалого воина. Или не страх? Жалость?

— Вы должны посмотреть.

Шэн оглянулся на Дара, но княжич смотрел на него, и тогда парень понял, что трясущийся мужчина обращается не к наследнику. Сглотнул, спрыгнул с коня и кивнул. Промолчал, потому что отчаянно боялся, что голос выдаст его страх.

Они прошли мимо завалов и спустились в расчищенный проём. Подземелье. Но огонь и дым не могли бы погубить тех, кто успел бы там скрыться… Княжеская темница могла стать для отчаявшихся жителей последней надеждой уцелеть.

Тогда почему на провожатом нет лица? Почему он упорно отводит взгляд?

Чувствуя, как тело охватывает ледяная дрожь, Шэн поспешил спустится по лестнице, прошёл в темноте коридора, безошибочно определяя шаги идущего впереди, и оказался в камере с низким сводом, освещённой лишь всполохами факелов.

Он не сразу понял, что это за странная куча лежит в углу…

— Сайя, — прошептал и упал рядом с изувеченной девушкой на колени. — Сайя…

Но ведь враги не входили в город… Кто же тогда…

Шэн протянул руку и коснулся её лица, её нежной, покрытой свежими шрамами кожи. Девушка отпрянула, в панике глядя на любимого и не узнавая его.

— Не надо, пожалуйста, не надо, — захныкала она тихо, и слёзы покатились по впалым щекам. — Мне больно…

Семнадцатилетняя девушка, похожая на безумную старушку.

— Сайя, — прошептал Шэн нежно, — это я, Шэн. Я заберу тебя.

— Не трогайте меня… пожалуйста… не надо, — лепетала девушка, беззащитно поднимая тонкие руки в тяжёлых цепях. Она даже не плакала, именно хныкала, жалко и беспомощно. — Не надо…

Её били. Жестоко били. Так, что остались раны от кнута, гулявшего по телу. Лохмотья едва прикрывали их, прилипали и покрывшись коркой грязи и крови. Волосы сбились в паклю, и были не чёрными — пепельно-серыми. Пахло кровью, мочой и нечистотами. И больным, смертельно напуганным животным.

— Сайя… Тебя больше никто не тронет, обещаю, — прошептал Шэн. — Девочка моя, это я, Шэн.

— Шэн, — прошептала она. Запавшие глаза лихорадочно заблестели. — Отвернись. Не смотри на меня… пожалуйста…

— Ты прекрасна, — возразил он. — А это всё пройдёт. Этого всего не будет. Я заберу тебя отсюда, и мы поскачем в степь. Далеко-далеко, как вольные ветры. У нас будет кибитка и табун коней. И я стану носить тебя на руках. Не дам даже ногами касаться травы…

Сайя всхлипнула. Шэн протянул руку и снова осторожно коснулся её. Девушка вздрогнула всем телом.

«Её насиловали, — понял Шэн. — Неоднократно».

— Шэн… Князь, он… Я сказала «нет», но он…

— Тш-ш… Я с тобой, — продолжал шептать юноша. — Тихо, моя хорошая… Не плачь. Ты не виновата. Всё будет хорошо. Я люблю тебя. И никогда не полюблю никого другого. Я пришёл за тобой, и скоро ты станешь свободной…

«Ничего не исправить, — осознал он. — Она не выживет… Будет сгорать долго и мучительно, сходя с ума».

Сайя закрыла глаза. Шэн привлёк лёгкое тельце к себе, положил голову на своё плечо, баюкая и продолжая нашёптывать о прекрасном будущем, о детях, которые у них непременно будут, о жизни, далёкой и счастливой. И, когда девушка совсем затихла и расслабилась, он пронзил ножом её печень. Шэн знал куда бить, чтобы смерть пришла мгновенно. Девушка вздрогнула в его руках и замерла, освободившись от мучений.

Шэн выпустил тело из рук и встал. Пошатнулся. Кто-то обхватил его за плечи.

«Дар», — понял Шэн. Он почувствовал, как щеку прочертила слеза, но не стал вытирать её.

— Напиши письмо отцу, — сказал, не узнавая своего голоса. Как будто говорил кто-то неживой. — Я хочу стать его телохранителем.

— Шэн?

— Напиши письмо, Дар. Прямо сейчас…

Шэн проснулся от нехватки воздуха. Скрючился, задыхаясь. Пару мгновений мужчине казалось, что он заживо погребён под землёй. Такие приступы случались редко, и каждый раз поднималась волна паники, ухудшая его состояние. Белый дракон приказал себе расслабиться, но тело повиновалось с трудом.

Шэн не видел снов. Почти. Но этот иногда приходил к нему. Снова и снова.

«Однажды, я не смогу вдохнуть и умру во сне», — мрачно подумал мужчина, начиная медленно дышать. Воздух недоверчиво проникал в лёгкие, сердце билось, точно сошло с ума. Тогда, много лет назад, Шэн понял, что месть — совсем не сладка. Даже мучительная смерть врага ничего не меняет. Не становится легче, и мёртвые не оживают. Смерть — это всего лишь смерть, а месть… ничего не меняет.

«Я похожа на неё?»

Нет.

Шэн вздрогнул и быстро вскочил.

Тивадар — не отец. Он суров и яростен, но не насилует женщин, не бросает их в подземелья…

— Джайри, пожалуйста, будь с ним нежна, — прошептал Шэн. — Он полюбит тебя и сделает счастливейшей из женщин. Пожалуйста, пусть будет так.

Но ему предательски вспомнилось её горячее, гибкое тело, которое льняная туника не могла скрыть… И как Джайри, практически обнажённая из-за прилипшей рубахи, выходила из воды. Шэн сильно выдохнул, паралич разом отпустил его грудь.

Белый дракон в одних штанах, не одеваясь, схватил саблю и выбежал в тренировочный двор.

«Нам надо реже пересекаться. И меньше разговаривать».

Шэн был взрослым мужчиной. Ему исполнилось двадцать семь лет, хотя самому себе Белый дракон казался глубоким стариком. Даже на неистового Тивадара Шэн порой смотрел как на неразумного мальчишку. И, конечно, мужчина знал: если хочешь погасить разгорающееся пламя, достаточно не подкладывать хвороста в костёр.

«Надо сократить наше общение, — думал он, вытирая мокрые волосы полотенцем. — Не стоит вести все эти душевные разговоры. В конце концов, у неё есть служанка, а женщина всегда лучше поймёт горести другой женщины. Потом, когда Дар вернётся, я куда-нибудь уеду… Например, в Шёлк, где осталось недоделанным дело. Или дальше».

Он взбежал вверх по лестнице и увидел Шэйлу.

— Княгиня хочет кататься, — застенчиво известила рабыня.

Шэн замер. На лице его не дрогнул ни один мускул.

— Передай княгине, пусть одевается. Я запрягу лошадей.

Девушка поспешно убежала. Шэн глубоко выдохнул.

Сам виноват. Расслабился. Ему вдруг вспомнилось, как они, захмелевшие, лежали у камина, она смешно рассказывала о своих коварных планах, а он перебирал её волосы, любуясь их переливами. Эстет тупоголовый! Привык, что зола давным-давно остыла. Думал, там уже нечему загораться. А вот…

Шэн ворвался в конюшню. Запряг обоих коней. И, натягивая постромки на караковой шкуре, снова замер. Память услужливо подкинула видение её белых ножек с изящными щиколотками…

«Поеду за Великую степь, — решил Белый дракон, чувствуя необычную сухость во рту. — На восток по пути шёлка…».

Почему Тивадар до сих пор не лёг с женой? Шэн был уверен, что в ночь неудавшегося побега, Джайри ответила бы на страсть мужа отчаянной страстью. Женщины, переживающие ярость, отчаяние и одиночество, нуждаются в большем утешении, чем «ну, эта… не грусти» или поглаживании по голове. И в ту ночь не князь был её ненавистным врагом.

«Ты учишь меня как обходиться с женщинами? По-твоему, меня стоит этому учить?» — всплыли в памяти слова старшего брата. «Не учу, — мрачно подумал Шэн. — А стоило бы…».

Он ударил кулаком в деревянную перегородку, проломил её, посмотрел, как с костяшек засочилась кровь. Хмыкнул, перевязал руку платком и отправился звать княгиню на прогулку.

Однако девушка уже спешила ему навстречу. Сама. И при виде неё Шэн снова замер.

— Джайри… почему платье? — глупо спросил он.

Серые глаза, большие и печальные, заглянули ему в лицо.

— Не беспокойся, я захватила мужской наряд с собой. На случай, если ты снова решишь бросить меня в водопад.

И снова эта проклятая память! Не вовремя.

— Не решу.

Джайри усмехнулась.

— Никогда не знаешь, что тебя ждёт. Но, если хочешь, я прямо тут переоденусь, чтобы не терять времени. Ведь здесь никого, кроме нас, нет?

«Ты слишком высокого мнения о моей выдержке», — мрачно подумал он, а вслух сказал:

— Не стоит. Никогда не знаешь, кто на тебя смотрит. Однако, в женском наряде будет трудно сидеть в мужском седле. Женских сёдел у нас нет.

— Значит, я поеду на твоём коне, — решительно сказала Джайри и прошла в конюшню. — Что у тебя с рукой?

— Пустяки.

Он подсадил её в седло, но девушка покладисто села боком, спустив обе ножки на одну сторону и немножко отсев вперёд… А, значит, ему снова надо будет обнять её, иначе спутница неизбежно свалится с коня.

«Дар вернётся через три дня», — подумал Шэн, запрыгивая посади Джайри.

Ему нужно продержаться всего три дня.

«Я паникую, — отметил он про себя. — Это странно. Три дня — это очень мало. Это не тот срок, за который нужно тревожиться. Всё под контролем».

Он обхватил девушку за талию, та обернулась и заглянула ему в глаза.

— Шэн, — прошептала, и он чуть не вздрогнул от неожиданно интимного звучания её голоса. — Иди ко мне…

Лис замер на миг, но она продолжила:

—… услышать тихой ночью как плачут тучи о тебе.

И мужчина не сразу осознал, что это было «И дико мне услышать тихой ночью…».

— Правда, красиво? — спросила она тихо, а затем отвернулась и взяла его руку за запястье. Он почувствовал крепкое прикосновение её тонких пальчиков. — Ты любишь стихи?

Джайри доверчиво прислонилась к его груди, и Шэн сосредоточился на контроле дыхания. Сердце плясало. «Если так пойдёт дальше, — подумал мужчина, — то три дня — не такой уж и короткий срок». А вслух ответил по прежнему бесстрастным голосом:

— Красиво. Люблю.

— Ты — удивительный человек, — заметила девушка.

Они выехали из конюшни и направились к воротам. Шэн хмыкнул:

— Тупой кочевник?

Он попытался вспомнить недавно прочитанный трактат о расположении небесных тел. Вспомнить детально, со всеми картами звёздного неба. Но нарисованные звёзды насмешливо подмигивали ему с пожелтевших карт.

— Нет, — так же шепотом отвечала Джайри, и ему пришлось наклониться, чтобы слушать её тихий голос. — Не тупой. Наоборот. Ты знаешь геральдику, тебя интересуют стихи, ты читаешь книги… Почему?

— Мы склонны неверно судить о других людях, — ответил Шэн. — Всегда проще считать кочевников тупыми, элэйсдэйровцев — коварными, а персичан — сладострастными. Но люди не всегда таковы, какими мы их себе представляем.

— И как ты раньше представлял меня? — невинно поинтересовалась Джайри. — До того, как увидел.

Он ответил не сразу. Но когда ответил, девушка вздрогнула.

— Девочкой. Которая запуталась в себе и никак не может найти выход из лабиринта.

Джайри никогда раньше не прельщала роль роковой соблазнительницы. Она не была Эйдис. Конечно, Серебряная герцогиня умела казаться милой, нежно улыбаться или выстраивать внезапную ледяную невидимую стену, но вот именно обвораживать противоположный пол — это ей казалось недостойным её положения. Джайри всегда гордилась остротой своего ума, а не красивым личиком.

Но сейчас иных вариантов не было.

Джайри продумывала план по соблазнению Лиса всю ночь. Когда-то Уль объяснял подруге нюансы мужской физиологии, и сейчас Джайри била по всем целям.

Мужской костюм? Да конечно. Нет уж. Никаких мужских костюмов. Надо снова сверкать голыми ножками…А с другой стороны… Если Шэн сочтёт её поступок вульгарным? Но ведь первый раз не счёл… Хотя… В первый раз у Джайри не было мужской одежды.

А если…

Решение оказалось простым и гениальным. Они поедут вдвоём на одной лошади. Тесно прижавшись друг к другу. И Шэн будет вынужден её обнимать.

Но и это не гарантировало успеха, конечно. Обнимать! Подумаешь! Шэн даже спал с ней в обнимку, и — ничего. И всё же стоило попытаться. Хотя бы проверить, есть ли у Джайри хоть какой-то шанс.

«Честно, я бы поверил тебе, Джайри, но у тебя зрачки расширены, а губы стали пунцовыми. Докажи мне, что я ошибся. Дай руку, и я проверю пульс» — зазвучали в памяти слова Уля. И как бы ни был искусен человек в лицемерии, но есть то, что подделать невозможно.

Джайри остаток ночи сочиняла фразу, достаточно двусмысленную, чтобы слушатель мог ошибиться. При желании.

И ночью же, после их долгой прогулки, она снова и снова прокручивала в памяти эпизоды.

«– Шэн, иди ко мне… услышать тихой ночью как плачут тучи о тебе. Правда, красиво?»

И услышала, как дыхание его прервалось. На миг, всего на какой-то миг, но сбилось. Джайри оглянулась и увидела, что зрачки мужчины расширились, почти затопив серо-зелёную радужку. Она отвернулась, легла на его грудь, взяла мужскую руку и положила пальцы на запястье, высчитывая пульс. И усмехнулась: пульс частил. Он бился под её пальцами так быстро, словно Шэн бежал сломя голову.

— Ты любишь стихи? — спросила девушка невинно, но слово «любишь» пропела особенно нежно и выразительно и сделала после него лёгкую паузу…

Они катались, пока в вечерних сумерках ещё можно было видеть лица. Шэн несколько раз хотел поворачивать коня в гнездо, но Джайри каждый раз начинала его умолять «ещё чуть-чуть» задержаться.

— Ты попался Шэн, — прошептала девушка, глядя в потолок своей комнаты. — Ты попался, и, клянусь, я тебя из ловушки не выпущу.

Тот, кто её похитил, украв свободу, тот эту свободу ей и вернёт. И неважно, какой ценой.

Земля качалась под ногами, словно палуба корабля.

— Остаётся лишь надуть паруса! — рассмеялся Джерго, вскидывая руки и поднимая ветер. — И почему я раньше не пил? Даже не знаю… Нет, тресни под ногами лёд, знаю. Но не помню.

И он снова расхохотался. С дерева упала белка, злобно защёлкала и вскарабкалась обратно.

— Давай, маленькая, прячься. Я сегодня буду гулять.

Он запрокинул лицо, глядя, как луна — почти полная! — поспешно скрывается за тучами. Джерго было бесконечно хорошо.

— Я сам себе Север, — хмыкнул парень, пошатнулся и вновь расхохотался. — К демонам, всё к демонам. Они разберутся.

И тут Джерго понял, что непременно должен станцевать. Желательно на руках. Он не знал, почему это было катастрофически важно, но… Да какая разница! Надо, значит надо!

Он сделал сальто, встал на руки и тут увидел четыре тёмных фигуры, поджидающие его у дверей его собственного дома. «Как забавен этот мир! — снова рассмеялся Ветер. — Надо рассказать об этом Тюленьке… Она поймёт. Непременно».

— Приветствую, господа, — весело крикнул Ветер, глядя на их перевёрнутые фигуры. — Вы никак пришли меня убить? Добро пожаловать, если вас, конечно, не смущает, что я без сабли.

— Не смущает, — изменённым голосом произнёс один из них, в тёмном плаще и маске.

— Отлично, — жизнерадостно отозвался Джерго. — Тогда не будем терять времени. Пурга поднимается.

Он снова перекинулся на ноги, пошатнулся, уходя от клинка сабли и выхватил широкий охотничий нож. А затем второй нож. Перекувыркнулся, рассекая двум из нападавший куртки и животы. Перекатился и встал на одно колено, развернувшись к благородным рыцарям Элэйсдэйра.

Двоих из боя он вывел на какое-то время. Ранил вскользь, не так глубоко, как хотелось бы, но… Один из пострадавших — точно Дженки. Неуклюжий сын Горного щита. Другой… Морик? Рауд? Кто-то из рыжих. Но самый опасный — Ойвинд — оставался невредим. Плохо.

Джерго был пьян. Очень крепко пьян. Мир танцевал перед глазами. И если бы Джерго не танцевал вместе с ним, то попросту упал бы.

Ойвинд и второй рыжик не сговариваясь бросились на жертву, но жертва поскользнулась и с триумфом пронеслась на спине прямо под их ногами, заодно сделав засечки чуть выше сапог.

Рыжик взревел, не столько от боли, сколько от бешенства. Двое раненных уже распрямлялись, придерживая ладонями раны, и Джеро прыгнул, повалил Ойвинда. Не глядя, ткнул в его тело ножом, скатился и вновь вскочил.

И тут рыцарям повезло. Нож, брошенный Дженки — всё-таки меткость у охотника за козами была на высоте — ударил Джерго прямо в живот. Северный ветер сложился от резкой боли напополам, пытаясь вдохнуть. Восставший из ада Ойвинд шагнул к нему и воткнул саблю рядом с ножевой раной, продолжая её разрез.

— Сдохни, — прошипел и резко выдернул оба орудия убийства.

Мир зашатался. Отчаянно и всерьёз. И померк. И до Джерго донеслось только одно:

— Он мёртв, — сказанное Ойвиндом.

А вот и нет.

Северный ветер открыл глаза, просыпаясь. Обнаружил себя в седле. Под ним был уже не лошавас — обычный конь. Своего лошаваса Джерго оставил на границе с Горным щитом. Мужчина тряхнул темноволосой головой и ухмыльнулся. Поднялся в стременах и крикнул дремлющим Шёлковым горам:

— Бойтесь! Северный ветер грядёт возвращать старые долги!

И эхо послушно отозвалось его крику.

Джерго не любил видеть сны. Но этот напоминал ему о том, чего ни прощать, ни забывать нельзя.

ОТ АВТОРА

О Джерго и покушении на него, а также о том, что такое Ветра вообще и кто такая Тюленька, можно прочитать в книге «Невеста трёх ветров». Однако и без знаний предыдущей книги можно читать текущую.