Побеждаю и сдаюсь (СИ)

Глава 12 Мир во имя войны

Северный ветер летел по улицам Кедрового города. Встречные прохожие спешно шарахались, уворачиваясь из-под копыт его лошаваса. Джерго был зол. И от его злости начиналась пурга. Небо затягивалось белыми тучами, вниз срывались хлопья колючего снега.

В Медовом царстве не было царя. И не было царевичей. Это было государство торговых городов, объединённых в северную гильдию. Да, собственно, и Медового царства не было, был Край Ветров. А во главе его, решая общеполитические и военные задачи, стоял не царь — Хозяин ветров. Он не вмешивался в самоуправление лесных городов. Его задачей были ветра и война.

И были Ветры, которых незнающие называли царевичами. Андраш — Восточный ветер — был хозяином и защитником земель, простирающихся на востоке. Джерго — Северный ветер — точно такие же задачи решал на севере, где леса — до неба и бескрайняя тундра — до самых берегов грозного Северного океана.

А на Юге ветра не было. Вот уже четыре года не было. И пришлось хозяину ветров — Иштвану — нести это бремя на себе. Потому что четыре года назад Южным ветром был именно он — Иштван.

Три брата, три Ветра. Двое из них должны были погибнуть пять лет назад на испытании, которое определяло нового хозяина ветров. Но, впервые за много столетий, выжили все. И это породило новые трудности.

Подходил срок, когда ветра определяют себе новых людей. И никто не знал, что станет с теми, кто перестанет быть Ветром. Одно лишь было известно точно — двух ветров не бывает. Не может одновременно дуть два северных ветра.

Лошавас пролетел по улицам города, мимо площади, на которой волк рвал медведя. Странная статуя, поставленная в память о событиях, о которых почти все давно забыли.

Джерго прижимался к могучей шее Песца, и ветер трепал его тёмные волосы и чёрную гриву его лошаваса. Пролетел заиндевевший лес, проклацал по Железному мосту и спустя несколько минут ворвался в резиденцию властителя — Дом ветра. Остановил лошаваса лишь у самых дверей каменной башни, прыжком влетел в двери, которые стражники едва успели распахнуть, вихрем поднялся наверх и вломился в кабинет хозяина ветров.

— Иштван! — взревел, словно полярный медведь. — Лесные демоны да раздерут тебя на метели!

Хозяин ветров оторвал взгляд от игровой доски, улыбнулся.

— И я рад тебя видеть, брат мой. Давно не встречались.

— С радостью не встретился бы столько же, — прорычал Джерго, сверкая синими глазами.

Иштван усмехнулся.

— Не получится. День ветра скоро. Ты же помнишь?

— И? — мрачно уточнил Северный ветер.

— Твой сын слишком мал, — мягко заметил тонкогубый Иштван. — Но наши с Андрашем сыновья…

— К демонам!

Джерго пронёсся по комнате, запрыгнул на подоконник.

— Ты звал меня для этого? — спросил злобно.

— Не совсем. Борода тебе не идёт. Тебе её лучше сбрить.

— С хрена ли?

Собственно, бородой колючую короткую щетину назвать было сложно, и она шла Джерго. По крайней мере так считал он сам и его жена. Иштван пощипал губу. Серебряная серьга в его ухе блестела, покачиваясь.

— Тинатинцы бреют бороды и усы, — шепнул Хозяин ветров.

— Могут ещё и башку побрить, — фыркнул Джерго.

Он спрыгнул, схватил с вазы яблоко, снова заскочил на подоконник и принялся грызть, поблёскивая глазами на младшего брата.

— Как себя чувствует Илария? — вежливо спросил Иштван.

— Как обычная беременная женщина. Тебе какое дело?

Грубость Джерго вошла в пословицу, но это никого не удивляло. Северный ветер и есть северный ветер.

— Наверное, не стоит её тревожить дурными новостями, — шепнул Иштван.

Джерго спрыгнул и мигом оказался рядом с ним.

— Что ты говоришь? — просвистел, в упор глядя в голубые глаза брата.

— Тише, Джерго, — мягко сказал тот. — Я не угрожаю ни тебе, ни твоей жене. Особенно ей. Её сестра попала в беду, и я хотел бы попросить тебя ей помочь.

И Северный ветер внезапно остыл. Скрестил руки на груди, откинул голову и прищурился.

— И что с Лэйдой? Перепила? Ей отсекли руку в драке? Её корабль захватили пираты? Бросил муж?

Иштван фыркнул. Сдержал улыбку.

— С Джайри.

— А это ещё кто?

— Вторая сестра.

— Их что, трое? — удивился Джерго.

— Ты удивишься, но да.

Северный ветер напряг память и вспомнил, что сестёр действительно было трое.

— Говори.

— Она попала в плен к князю Тивадару. Возможно тот даже сделал её женой…

— Мои поздравления.

—… против воли.

Джерго прищурился.

— И? — уточнил мрачно.

— Я хочу, чтобы ты освободил её из плена, — пояснил Иштван.

— Почему не Андраш? Он же у нас великий полководец?

— Мне не нужна война, — мягко возразил Иштван и поднялся из кресла. — Джайри нужно выкрасть. Тихо и не оставляя следов. Никто не должен знать, что это сделал житель Края ветров.

Джерго задумался.

— И что с ней делать потом?

— Вернуть в Элэйсдэйр. Желательно, сразу в руки принца Ульвара. Не привозя на наши земли.

Иштван отошёл к окну, давая брату возможность подумать. Пурга за окном перестала подниматься. Хозяин ветров тонко улыбнулся. Он никогда не улыбался широко или отрыто. Загибались лишь кончики губ.

— А тебе что за печаль? — глухо уточнил Джерго. — Только не говори, что внезапно стал бескорыстен и добр.

— Не скажу, — пообещал Иштван. — Мне не нужен союз Элэйсдэйра и княжества Тинатин. И я не думаю, что кража тинатинцами герцогини побудит Ульвара начать войну. Поэтому надо сделать так…

—… чтобы Тивадар решил, что свою герцогиню выкрали обратно сами элэйсдэйрцы?

— Ты догадлив, брат мой.

— Война Элэйсдэйра с Тинатином тебе нравится больше? — тихо уточнил Джерго.

— Такая война — идеальна, — шепнул Иштван. — Но я не уверен, что она начнётся… Поэтому не торопись с кражей. Потерять жену обидно, но потерять беременную жену — невыносимо.

— А если Ульвар вернёт Тивадару супругу?

Хозяин ветров обернулся и прямо взглянул в глаза брата.

— Это было бы наиболее разумным шагом с его стороны. Но нет, не вернёт.

И снова улыбнулся кончиками губ. Джерго тяжело посмотрел на него.

— А мне что с того?

— Илария будет тебе благодарна за спасение сестры.

— Положим.

— И я — тоже.

— И?

— Я знаю, что тебя гнетёт, Джерго. Ты не хочешь перестать быть Северным ветром. А если уж перестать быть, то ради собственного сына, разве не так?

— Не человек выбирает ветер, — возразил тот хмуро, — ветер выбирает человека…

— Не совсем, — шепнул Иштван. — Почти всегда так, но не всегда.

Северный ветер в упор уставился в его младшего брата.

— Ты же знаешь, что такое вмешательство опасно? Если Северным ветром станет тот, кто не способен им быть, он погибнет.

— Решать тебе, — отозвался Иштван. — Хозяин ветров может управлять ветром. Но решение за тобой.

Джерго задумался. Тряхнул головой.

— Хорошо, — бросил, выходя. — Я сделаю.

И замер в дверях. Оглянулся.

— Ну ты и сволочь, Иштван. Ульвар же твой друг. Разве нет?

Но раньше, чем получил ответ, Северный ветер уже сбегал по лестнице.

«Тебе не повезло, Тивадар, — думал он, взлетая в седло. — Так бывает».

Вдруг новая мысль пришла в его голову: «Как раз по дороге кое-кому отдам должок».

И Джерго засвистел.

Когда поутру Джайри открыла глаза, в комнате уже было светло. Голова болела, щека ныла. Девушка с трудом припомнила вчерашний день… Или сегодняшнюю ночь? Она приподнялась на локте и обнаружила себя в кровати. Однако точно помнила, что уснула на ковре в объятьях собутыльника.

«Джайри, ниже уже опускаться некуда», — попеняла сама себе, но не почувствовала ни смущения, ни угрызений совести. Ей было всё равно.

— Завтракать будешь? — спросил Шэн, вставая с ковра, лежавшего перед растопленным камином.

И при взгляде на него Джайри, наконец, почувствовала необходимое смущение.

— Всё, что было между нами этой ночью… — начала она, но Шэн усмехнулся.

— Выпей вина, станет легче, — мягко перебил он.

Девушка благодарно выдохнула.

— Налей, пожалуйста, в бокал. Я не всегда пью из горлышка. Да, завтрак не помешает. И ещё мне нужна женщина. Служанка, рабыня, кто там у вас прислуживает?

Она встала и сошла с ложа. На ней оказалась лишь одна нижняя льняная рубаха, длинная, до щиколоток, но мысль о том, что Шэн раздел и уложил пьяную герцогиню лично, Джайри не смутила. В конце концов, они уже не раз ночевали в обнимку.

«Он мне как брат», — заметила она и хмыкнула.

Братьев у герцогини не было. К счастью. Иначе она бы не стала хранительницей щита.

«Побеждаю и сдаюсь, падаю и поднимаюсь, — вдруг пришли строчки стиха. — Плачу горько и смеюсь…». Но последняя строка упрямо ускользала. Сражаюсь? Стесняюсь? Нет, всё не то…

Шэн налил вино в бокал, подал девушке, поклонился и вышел. Джайри одним махом осушила кубок. Головная боль отступала. Итак, нужно было понять, что делать дальше. У неё есть отсрочка — месяц, или около того, и несколько вариантов развития событий.

Соблазнить «мужа», покорить, влюбить и… сбежать? Действительно стать княгиней? Последнее, конечно, забавно, но… Джайри передёрнуло, едва она вспомнила его руки на своих плечах. Отвратительный, грубый ублюдок…

«Я ругаюсь, как сапожник», — меланхолично отметила она.

Мысль соблазнить князя была наиболее разумной, но не вовремя проснувшееся сердце активно сопротивлялось ей.

Что ж…

«А, кстати, почему Тивадар приставил ко мне своего брата? Ну, если, допустить что Шэн — его брат. Конечно, князь сам так его называл, но, может, это лишь обращение? Лис ведь тоже верзилу в трактире называл братишкой. Но в любом случае, Тивадар приставил к „шлюхе“ мужчину. Не какую-нибудь вредную, омерзительную, преданную старуху, а — мужчину. Он настолько уверен, что Шэна невозможно соблазнить? Почему?».

Ей по-прежнему нравилось называть мужчину не драконом, а Лисом. Это было имя, придуманное лично ей, и потому — тёплое. Джайри помнила их ночной разговор и не могла не оценить иронию. «Кажется, у меня появилась новая привычка, — размышляла она, расплетая разлохмаченные косы, — опасная, вредная привычка бредить в его присутствии. Надо помнить: он мне не друг».

Дверь открылась и вошёл Шэн, держа в руках поднос с едой. Джайри хихикнула. Дракон выглядел мило и как-то по-домашнему. Мужчина молча поставил еду на пустой столик… Пустой. И глиняных кувшинов тоже нет, ни пустых, ни полных. Девушка покосилась на него.

— Мне нужно зеркало. И служанка.

— Слуг назначает только Тивадар, — пояснил Шэн. — Зеркало… ты уверена?

— Да.

«За кого он меня принимает? За хрупкую барышню, которая, увидев в отражении прыщ, сразу рыдает и падает в обморок?». Там, конечно, был не прыщ, но ей всё равно нужно было увидеть и здраво оценить.

И она оценила.

Когда принесли зеркало, и Джайри заглянула в него, ей действительно захотелось упасть в обморок: лицо перекосилось, щека распухла, губы скривились на сторону и тоже были распухшими. А ещё синяк. Лиловый синяк на щеке не смотрелся жизнерадостно.

— Я могу увидеть Великого князя? — спросила Джайри, не оборачиваясь к Лису.

При мысли о том, что он видел всю эту красоту, герцогине поплохело.

— Зачем? — осторожно уточнил Шэн.

— Вызвать его на поединок и отомстить. Отравить, ударить кулаком в лицо для равновесия зла в природе, или чтобы стать с ним похожими, как брат с сестрой. Я шучу. Шэн, я просто хочу извиниться. Вчера я начала первая. В конце концов, это теперь мой муж, а мне война не нужна.

Лис колебался целую минуту. Подошёл к ней и вгляделся цепким взглядом в её глаза, отражающиеся в зеркале.

— Я скажу ему.

Ей показалось, или в его голосе проскользнуло какое-то отчуждение?

Когда он вышел, Джайри надела верхнюю тёмно-вишневую рубаху, пальцами расчесала волосы, собрала их в небрежную косу. Ещё раз заглянула в зеркало. Скривилась.

«Я умнее тебя, Тивадар, — прошептала беззвучно. — А, значит, ты обречён». В глазах появилась несвойственная Серебряной герцогине жестокость. И Джайри осторожно убрала её. Когда Шэн вернулся, перед ним стояла печальная, даже мрачная, очень уставшая девушка.

— Пошли, — мягко сказал Белый дракон. — Джайри, только… Пожалуйста, не груби ему. Я не смогу тебя защитить.

Девушка коснулась его руки.

— Спасибо, Шэн, — нежно шепнула. — Я понимаю. Я хочу мира.

Она накинула на голову вчерашнюю белую шёлковую накидку и вышла вслед за мужчиной.

Они снова прошли узкий коридор, как вчера, аркаду вдоль внутреннего двора со священным деревом. У позолоченной решётки стоял стражник. Шэн кивнул ему, и тот поднял алебарду. Шэн открыл решётчатую дверь, оглянулся на девушку.

— Мужская половина гнезда, — пояснил ей зачем-то. — Женщинам сюда входить можно лишь по разрешению или приказу.

«Прелесть, — хмыкнула Джайри. — Ещё не Персиковый султанат, но уже близко».

— А на женскую половину мужчинам заходить можно? — милым голоском поинтересовалась она.

— Нет.

«А тебе?». Но Джайри не стала задавать этот вопрос. Даже если Шэн — евнух, ей-то какое дело?

Герцогиня как-то невольно отметила, что мужская половина была богаче: коридоры просторнее, светлее. На стенах висели ковры и шпалеры. Золота и шёлка было намного больше. И всё это вызывало в девушке глухую неприязнь.

Джайри любила роскошь. Не столько, впрочем, богатство, сколько красоту и изящество. Отец привозил дочери разные диковинки из далёких стран, и в особняке Серебряной герцогини осталось множество дорогих её сердцу безделушек: изящных статуэток, фарфоровых вазочек, каминных и напольных часов, инкрустированных столиков, подсвечников в виде мифических животных и тому подобного. И Джайри, проходя по богато убранному коридору, с особенной остротой прочувствовала насколько круто изменилась её жизнь.

Шэн открыл тяжёлые, изузоренные позолотой двери, обе их створки, вошёл и объявил:

— Великая княгиня к Великому князю.

«Спасибо», — мысленно отозвалась Джайри, на душе её потеплело. Когда ты унижен до предела, субординация — единственное, что способно вернуть самоуважение.

Белый дракон посторонился, пропуская её. Впрочем, белым он уже не был. С утра его одежда была столь же проста, как тогда, когда Лис украл девушку.

Герцогиня вошла и замерла. По стенам поднимались сказочные деревья в цветах и плодах. Они смыкались на потолке сводами. И всё тот же птичье-звериный орнамент: львы и зайцы, кони и волки, мифические драконы и единороги. Резчик поражал искусством своей работы. Наборный паркет на полу, зеркала в простенках… Большие, светлые окна. Да уж, контраст разительный.

На золочёном троне сидел Золотой дракон. Он, как и Шэн, сменил драгоценный наряд на повседневный. На лице мужчины отчётливо проступали следы вчерашней пьянки — набрякшие веки, одутловатые щёки, заострившийся нос и в целом, некоторая помятость. Тивадар мрачным взглядом смотрел на ту, что вчера назвал супругой.

Джайри подобралась, прошла вперёд лёгким шагом и преклонила колено перед троном.

— Приветствую тебя, государь, — произнесла звучно, не ломая себе язык тинатинским наречием. — Я пришла к тебе, чтобы просить суда и справедливости.

В зале их было четверо: сам князь, его супруга, Шэн и высокий худощавый темноволосый паренёк лет двадцати, неприязненно косившийся на Джайри.

Тивадар с недоумением взглянул на склонившуюся перед ним девушку.

— Суда и справедливости? — повторил он с недоумением. — Кто тебя обидел, женщина, и в чём ты обвиняешь обидчика? Какого возмездия ищешь?

— Меня обидел тот, кто нарёк меня женой, — нежным голосом медленно произнесла Джайри. — Тот, кто дал клятву оберегать и защищать меня. Тот, кто отныне солнце на небосводе моём и дождь на полях моих.

Джайри очень лихо нанизывала красивые слова на нитку мысли и со злорадством видела, насколько растерянным становится лицо князя. Она не была уверена, что говорит правильно, и что Тивадар вообще давал какие-то клятвы, но это не мешало ей играть.

Золотой дракон прищурился.

— И в чём ты обвиняешь его? — насмешливо поинтересовался он.

Джайри скинула с головы покрывало и гордо вскинула голову.

— В этом, — заявила, опустив глаза. — В том, что вместо нежности и ласки свет очей моих был жесток и несправедлив со мной. Мне не у кого искать защиты и милости, кроме тебя, князь.

И она, медленно подняв ресницы, взглянула в его лицо тем пронзительно-печальным взором, который старательно отрепетировала у зеркала. Тивадар опешил. Он действительно растерялся и смотрел на девушку, не отрываясь. А затем встал, подошёл и недоверчиво коснулся пальцем её щеки. По-видимому, вчера он не осознавал, что удар был настолько силён. Джайри заставила себя не отшатнуться и не вздрогнуть.

Князь шумно и сдержанно выдохнул.

— И какого же возмездия ты ищешь? — спросил внезапно охрипшим голосом, проводя пальцем по безобразию.

«Четвертования, например. Или колесования с последующим отсечением конечностей», — злобно подумала Джайри, но успела потупить взгляд прежде, чем мстительность отразилась в её глазах.

— Я пришла искать не возмездия, — прошептала она, — а милости. Пришла простить и получить прощения. Я много лишних и враждебных слов сказала вчера. Страх, болезнь и неподготовленность тому виной. Прости, князь, я виновата перед тобой.

«Удар ветров, — злорадно подумала Джайри, склонив голову, — ты обезоружен, дракон».

Тивадар смотрел на склонённую перед ним голову и молчал, тяжело дыша, а затем велел:

— Встань, княгиня.

И Джайри поднялась, удержав победную улыбку. На свете мало оружия страшнее покорности.

— Я принимаю твоё прощение и прощаю тебя. Прости и ты, я напрасно тебя ударил. Брат прав: моё решение и мой ответ. Не твой. Твоей вины передо мной нет. Иди к себе. Что ты хочешь, чего не хватает тебе?

«Коня, свободы и твоей головы на пике» — мрачно подумала Джайри, но вслух сказала другое:

— Мне тяжело в четырёх стенах. Мне душно в комнате. И мне нужна служанка. Твой брат заботлив, но женщине нужна женщина. Не мужчина.

Тивадар кивнул.

— Шэн, распорядись о служанке. Мой сад открыт для тебя, княгиня. Ты можешь гулять в нём, когда пожелаешь.

И снова коснулся её больной щеки, а затем накинул плат.

«Стыдно, да?». Джайри наконец разрешила себе усмехнуться.

— Благодарю тебя, Великий князь, — она поклонилась и направилась к выходу.

«Значит, это всё же твой брат», — резюмировала Джайри.