Подкидыш

ПРОПАЛО ТО, НЕ ЗНАЮ КТО

А где искать?

Обегали те места, где любил гулять с Ивасиком Завря. Даже расспрашивали во дворах и у ворот, не видел ли кто зверушку в штанах. На них смотрели, как на шутников. «Обе­зьяна, что ли?» — переспрашивали. Но не то что Заври, даже и вообще никакой зверушки в штанах не видели.

Вернулись домой, спорили — обращаться к кому-нибудь за помощью или искать самим. Но Ивасик в этих спорах участия не принимал он был в отчаянии. Спорили остальные. Лиля не хотела никого вмешивать, считала, что сами найдут.

— А Сергееву что ты скажешь? У него представление с Зав- рей объявлено, — резонно замечал Глеб.— И потом, Сергеев умный человек — он понимает загадку Заври. Он ведь обе­щал в Москве показать Заврю такому профессору, который не станет, как Густав Иванович, говорить, что это курица-петух и вообще ошибка мутации.

— Допоказывали,— всхлипнул Ивасик.

— Надо в милицию заявить,— решил Вова.

— Как же, интересно, ты в милицию заявишь: пропало то, не знаю кто?

— Пропал цирковой артист!

— По имени Завря, по фамилии Гвилизов, две ноги, две

руки, три горба и один хвост!

Сергееву все равно надо было сообщать — пошли к Сер­гееву. Сергеев предложил объявить вечером зрителям о про­паже Заври, особенно попросить помощи у ребят. Кроме того, он тут же позвонил в газету и дал объявление, и еще в мили­цию сообщил.

Представление вечером дали по той программе, которая была до Заври. Уже со второго номера начались свист и крики: «Заврю! Заврю!» И тогда вышел на арену Сергеев и сказал: — Наш цирковой артист (так и сказал: «Цирковой ар­тист»), любимый нами и зрителями (так и сказал: «Люби­мый») Завря Гвилизов (он назвал Заврю Гвилизовым! А они- то еще шутили невесело: «Две руки, две ноги, один хвост — цирковой артист Завря Гвилизов»!) — потерялся. Мы не знаем, где он. Это большая потеря не только для его близких, но и для цирка. Это большая потеря для всех нас и для науки. Признаемся вам, мы и сами не знаем, кто такой Завря. Люди теперь уже понимают, что животные гораздо разумнее, чем это думали раньше, а кое-кто из равнодушных и жестоких эгоистов думает еще и теперь. Но Завря — это уже нечто большее, чем просто развитое животное. Он — загадка даже для близких его. Он загадка и для нас, работавших с ним почти месяц. Помогите нам найти Заврю! Сообщайте все, что вам удастся узнать!

И бросились юные любители цирка и животных на поиски Заври.

Каждый день десятки ребят приходили в цирк и просили срочно вызвать Сергеева — обнаружены, мол, следы Заври. Но каждый раз это оказывалось что-нибудь другое. Только один раз Гвилизовы-младшие и Сергеев решили, что это все-таки был Завря. Да, двое мальчиков, поднявшихся на исходе ночи, чтобы ехать затемно на рыбалку, похоже, действительно ви­дели Заврю.

Проходя по безлюдным улицам, мальчики вдруг услышали плеск воды и легкий свист. В бассейне фонтана «У двух львов», в предрассветном сумраке и тусклом свете редких фонарей,

они увидели, показалось им, какую-то огромную рыбу — по­блескивала кожа, раскрывался, посвистывая, длинный рот, всплескивало что-то вроде хвоста. Когда же подкрались они ближе, то заметили короткие лапки и решили, что это кроко­дил, сбежавший из зоопарка. Но, заметив их, рыба-крокодил выскочила из бассейна и пустилась наутек. Причем один из мальчишек уверял, что были на ней моркрые штаны, хотя и хвост тоже был. Впрочем, это уже и не рыба была, и даже не крокодил, а скорее маленький кенгуру, только не прыгаю­щий, а бегущий, и бежал он так стремительно, что не успели ребята оглянуться, а его уж и след простыл. Впрочем, след-то как раз остался — мокрые короткие следы ног без пяток. Между следами большие промежутки, словно существо бежало огромными шагами. Мальчишки посмотрели, нет ли поблизо­сти милиционера, но вообще никого на улице не было в этот предутренний час.уи, обсуждая происшедшее, они побежали на электричку. На¹ рыбалке они, конечно, рассказали о ноч­ном своем происшествии, но над ними дружно посмеялись: знаем, мол, эти рыбачьи байки! Но, когда вечером во дворе они решились повторить свой рассказ, без особой, правда, на­дежды, что им поверят, одна девочка вспомнила вдруг о про­паже из цирка чудо-зверя. Тут же все ребята со двора по­бежали в цирк, как раз шло представление, но они дождались Сергеева. Несмотря на поздний час, Сергеев с Гвилизовыми и с теми мальчишками, что видели Заврю, и со всеми их друзья­ми бросились к фонтану, даже собаку-ищейку с собой прихва­тили. Но собака ничего искать не стала, хотя ей и дали по­нюхать Заврину одежду. Во-первых, за день всё уже затоп­тано было, а во-вторых, Ивасик объяснил им удивленно:

— Вы разве не знаете? У Заври же нету запаха! Вообще нету!

И Сергеев очень удивился й задумался, а Глеб бросился записывать это в журнал наблюдений. Хотя, по мнению Ивасика, кому теперь нужен был этот журнал! Уж не Ивасику во всяком случае.

— Он же шесть суток не ел, — объяснял Ивасик своим не­понятливым собеседникам.— Он же только из тюбиков может есть! А где он возьмет тюбики?

— Может, украл из какого-нибудь продуктового магазина!

— Да, украл! Давно бы уже известно было. Он голодает, может, уже умирает!

— Но он же купался в бассейне!

— Наверное, утопиться хотел от голода.

— Ну да! — закричали мальчишки.— Так умирающие не бегают!

— Хорошо бежал? — со слабой надеждой спросил Ива- сик.

— Как спринтер!

Но все равно Ивасик терял надежду. Он уже и не ел поч­ти — сидит за столом с убитым видом и катает хлебные ша­рики. Бабушка Нина пообещала, что она его собственными руками высечет, а заодно и Заврю, когда тот найдется.

А на восьмой день мама получила письмо в конверте, над­писанном ее собственной рукой — в этом она могла бы по­клясться. И что же было в письме? Какая-то абракадабра — дорожные знаки, путаница линий, обрывки слов, написанных то там, то сям, кое-где и вообще вертикально.

— Глеб, хотя бы ты можешь мне объяснить, что это та­кое? — закричала мама, очень обиженная тем, что она ничего не понимает.

Тотчас все четверо были возле нее — это уж всегда в их доме: стоило позвать одного, как возникали все четверо.

— Это же мое письмо тебе,— ответила вместо Глеба Ли­ля. — Помнишь, мамочка, ты мне давала надписанные тобой конверты, когда я ездила в пионерский лагерь еще в первом классе?

— Что ты мне голову морочишь, Лиля? — рассердилась мама.— Ты что, до сих пор в первом классе? Я это так назы­ваемое письмо получила только что! И что, спрашивается, здесь написано? Это же какая-то обезьяна здесь упражнялась! Опять твои шуточки, Лиля?

И мама уже хотела порвать рассердившее ее письмо, но Ивасик кинулся к ней и вырвал листок.

— Это Завря! — вскричал он.— Мы с ним играли в эти кон­верты. Лиля же всего два письма тогда написала, а конверты остались. Я ему объяснял, для чего конверты. Это он написал!

Мама покачала головой и отправилась стирать. А четыре головы сомкнулись над листком бумаги.

—Это не Завря,— сказала Лиля.— Здесь все слова напи­саны, как положено.

— Они не написаны — они нарисованы,— заметил Вова.

— Смотрите, здесь написано: «ППА ЗЕМЛЯНЕ ЦЕНТРА ЦЕНТРА!» — прошептал Глеб.— Это обращение инопланет­ного центра к землянам!

— А что значит: «ППА»?

— Это «Т» так написано т. Окончание слова. Может, «МЕ­ТА» или «БЕТА».

— Письмо от Заври. Это его подпись: «СНРВ». Он и нам такое слово оставил, — говорил Ивасик, для которого Завря был важнее всех сообщений инопланетян.

— Но «СНРВ» — возможно, совсем не означает «вер­нусь», — рассуждал взволнованный Глеб. — Наверное, Завря — связной, и это его иноземное имя. Да, очень-очень возмож­но. Он скрывал от нас, кто он, притворялся озорником. Мо­жет, «СНРВ» — его аббревиатура.

— Чего-чего? — переспросил Вова.

— Ну, первые буквы нескольких слов: АТС, например.

— А у него каких слов буквы?

— Откуда я знаю! Я перебираю варианты.

— А-а,— сказал Вова, решивший больше не переспраши­вать.

А Глеб продолжал:

— Возможно, Завря и ушел, потому что ему дали такое указание и задание.

— Но ведь он же из камня вылупился,— все-таки не выдер­жал Вова. — Разве так с разведчиками бывает? Какой же это связной, если он еще, может, ребенок!

— Это он такую форму принял: вылупившегося. А потом в своем номере с кубом света рассекретился, и его временно отозвали.

— А чего он в бассейн лез? — у Вовы все-таки был очень трезвый и критический склад ума, и он никак не мог сдер­жаться и не перебивать Глеба.

Но Глеб не обращал на него внимания. Он продолжал, рас­хаживая по комнате:

— Я же говорил, что мы имеем дело с межпланетными кон­тактами! Может, этот камень сам вышел на меня.

— Как это — вышел? Без ног?

— Я в переносном смысле. Вышел на меня для связи. Обна­ружил себя, чтобы приковать мое внимание. Да, если быть очень наблюдательным...

— Это базар! — вдруг сказала Лиля, внимательно, так и этак рассматривая листок бумаги.

Братья уставились на нее в полном недоумении.

— Это базар,— повторила она.— Знаете, с какой сторо­ны? — «со стороны техникума. Смотрите, вот это автобусная остановка, а это... «Инопланетный центр, инопланетный центр»! — вдруг передразнила она Глеба.— Знаете, что такое «Центра»? Это «Центральный рынок»! Там у входа два раза написано.

Почему же в письме не «рынок», а только «центра» на­писано?

— Да потому, что дальше деревья скрывают!

— А «земляне»?

Афиша. И не «та»: бета-мета, а конец слова «группа». «Группа ЗЕМЛЯНЕ» — большая афиша, не помните, что ли? Во Дворце спорта выступают.

— Мог бы полностью «группа» написать,— проворчал Вова.

— Как видел, так и нарисовал.

— Едем! закричал Ивасик.— Может, он и сейчас там.

— Да, нужно ехать на место происшествия,— согласился Глеб, под обычной значительностью пряча некоторое смуще­ние, что Лиля оказалась проницательнее его.

— Да что вы всё «ехать да ехать»! Раз он не разведчик, сам придет, — молвил Вова, которому немного надоела суета последних дней.

Но, когда сестра и братья выскочили за дверь, двинулся, пожав плечами, вслед за ними.

Они обежали базар. Да, Лиля была права, на этой приба- зарной площади день или два назад был Завря — все совпа­дало. Они даже нашли место, с которого он смотрел. Но, кого они ни расспрашивали, никто здесь не видел Заврю: ни вчера, ни позавчера, ни два дня назад.

— Завря! Завря! — жалобно взывал Ивасик, стоя на этом месте.

— Нужно посмотреть почтовый штемпель,— сказал вдруг Вова.

Бросились домой, к конверту. А штемпеля-то и не было на конверте.

— Что это значит? — оторопело спросил Ивасик.

— А то и значит, что он, наверное, сам бросил его в поч­товый ящик.

Установили дежурство у почтового ящика. Круглосуточ­ное. И никаких результатов — только жильцов и почтальоншу пугали.

— Да не надо его сторожить! — чуть не плача, сказал Ива­сик. — Вот увидите, если мы не будем сторожить, он быстрее объявится.