Полихромный ноктюрн

11. Выжившие в смертовороте

— Всё, можно открывать. Если будете долго жмуриться, веки слипнутся, — донеслось спокойным тоном. — А могут ли века проделать такой же трюк…

Вермунды пришли в себя, огни вновь загорелись. Бесстрашный ловкач сидел в кресле, покуривал трубку в попытках перебить здешнее амбре. Он держал инспектора Филца за шиворот серого плаща. Пойманный как бродячий щенок служитель закона вообще никак не сопротивлялся. Вся библиотека вернулась в привычное состояние, а останки чудовищ пузырились, растворялись. Все услышали тишину, она нарушалась только протяжным скрипом двери.

Уцелевшие осторожно осматривали раненных, собирались рядом с хлипкой перегородкой. Преодолевая секунды осознания всего произошедшего, рухнули на пол, где попытались успокоить свои мысли и своё дыхание. Выжившие не могли выдавить из себя и слова после всего, с чем были вынуждены столкнуться. Однако их молчание громко заявляло о победе над врагом. Отгоняя подступающее сумасшествие, им удалось пережить нечто такое, что ранее представлялось невероятным. Будто бы видения безумных ронохов не были плодом разбушевавшейся фантазии.

Безмолвие прорезал возмущённый голос инспектора:

— Янем… нет…не так. Отпусти меня.

— Не дёргайся. Не видишь, я сижу в кресле смотрителя? Так что не шуми, это читальный зал. Тс-с, — отчитал того Грегор и хлопнул по макушке, сжимая руку ещё сильнее, чтобы воротник надавил на шею неугомонного фанатика.

— Ты не знаешь кто я такой. Я есть — всё. Меня избрали для вознесения. Моё имя…

— Мне всё равно. Кому какое дело до твоего имени. Я знаю, передо мной жертва заблуждений, гнилая личинка одурманивания, которая пожелала стать выше, чем есть. Я же прав? А теперь… рассказывай. Чем вы тут занимались? Весь во внимании.

Филц презрительно покривился, заглянул в глаза «временного смотрителя» в кровавом плаще. В них узрел что-то такое, что не поддавалось никакому описанию, а поверх легло отражение. Правда, несколько иное. В обычном зеркало точно увидел бы себя, но не в этих колодцах. Там всё совсем по-другому.

— Я должен всё тебе рассказать? Вот так просто? — вопросил он.

Тут раздался треск.

— Ой, прости, пожалуйста. Кажется, у тебя сломался палец.

— Я знаю о твоей кровожадности, поэтому не стану испытывать пределы собственного тела. Ууу…страшно звучит, да? Впрочем, раз так вежливо просишь — ладно… расскажу, открою тайну, чтобы увидеть твою удивлённую физиономию. Готов? Я — Хор.

— Мойте руки перед обедом, не говори гоп, пока горячо…чем дальше в лес, тем ближе вылез…

— Чего? Что ты такое несёшь? Тебя Деймидал накурил что ли?

— О, прости. Я думал, мы соревнуемся в том, кто скажет большую чушь.

— Ты уже дважды извинился — начинаю сомневаться в искренности твоих извинений…

— Извини, — проговорил Грегор и ударил по ноге.

— Моё колено! — заорал инспектор, стараясь сожрать свой вой. — Туше! Я всё расскажу. Мы искали рецепт похлёбки с помидорами твоей бабушки.

— И как? Нашли? Сколько и когда нужно солить?

— Хватит выворачивать мне фаланги! Блуждающий огонь, чтобы прикоснуться к нему… мы искали ответы… Зачем ему глаза? Как он пережил эти тысячелетия? Такое нелегко выяснить. Вот именно для этого и попытался стать Хором. Кто… как… не он сам может рассказать об этом? Но ничего не получилось. Иначе бы ты был на моём месте. Видимо, сундука с блеском солнца не хватило. Нам помешали, обманули! Или же нет? Пустили по ложному пути. Неужели… транспозиция не удалась. Я знал, что формулы подделка!

— Сундук с блеском солнца. Разве сундуков с микатами было не два? Откуда у тебя третий? Отвечай.

— Так вот оказывается, сколько их было. Тогда я продешевил. Впрочем… ладно, я получил своё иным путём, — прокашлял тот, тихо засмеявшись.

— Ты тратишь своё и моё время. Откуда у тебя монеты? Говори.

Вожак выжившей стаи, оказав помощь раненому вермунду, присоединился к их разговору:

— Бывший инспектор Филц, какая неожиданная встреча. Я помню тебя совсем другим. Раньше ты помогал нуждающимся. Подкармливал бродячих собак, которых все стороной обходил из-за болезного вида.

— Они родились такими. У людей это называется слабоумием. А побои лучше не делали. Как можно было не помогать им. Эти глаза и торчавшие врастопырку зубы…

— Понимаю о чём ты. Ещё у тебя было растение, выращивал его в горшочке и постоянно выбирал подходящее место, где солнечный свет грел под правильным углом.

— Это была Космея. Единственное что осталось от жены.

Рэмтор присел на корточки.

— У неё был Недуг хронометра, верно? — спросил он.

— Да, Поветрие времени. Боль, бред, норы на коже…

— Ужасная судьба. Но ты же был совсем другим и после её кончины. Что с тобой стало?

Инспектор вынул из кармана склянку с багровой жидкостью.

— Господин Лицлесс сходил с ума. Недуг постепенно изменял его. Болото неотвратимо затягивало его. Тогда вечером я был в усадьбе, он вдруг стал собой прежним. Попросил меня спасти его наследие, вывести наследника через подземные ходы, увести и надёжно спрятать. Я так и сделал, нашёл Каделлина и спустились вниз через потайную дверь в его комнате. Помню, из вещей у него был всего один сундук, завёрнутый в мешок. Не лёгкий, но и не тяжёлый. Всё же, помог его нести. Мы быстро добрались до нужного места. На стенах горели факелы, они и не дали нам заблудиться. Вроде… потом…помню маски… Они схватили нас… помню утро в усадьбе… помню Представителя Министерства…

— Филц, где сейчас Каделлин? — тихо проговорил свой вопрос Рэмтор.

— В том мешке был сундук с микатами? — нетерпеливо вмешался Грегор.

Инспектор быстро откупорил склянку и вылил жижу в свои глаза. Всё произошло слишком неуловимо.

— Шестипалый? О, понял! — зашипел инспектор, горя в агонии. — Господин, вы здесь и это хорошо. Во сне я слышал, что вы прикоснулись к содержимому Сердца, которое создал Деймидал в своей мастерской. Это правда? Меня разрывает любопытство… что же было внутри?

Рэмтор выхватил почти пустой пузырёк.

— Это всё из-за этой дряни!? Может, позовём белперов пусть осмотрят… подождём… когда его отпустит, тогда и продолжим? Астрологов всё равно не осталось.

— У нас нет на это времени. Некогда ждать. Ещё предложи ему массажик расслабляющий сделать. Я не знаю, кем он был. Да и, признаться, мне нет до этого дела.

— И что ты предлагаешь, пытать его что ли?

— Почему нет? Он всё равно не жилец. Упустим шанс, и сведений станет меньше.

Рэмтор навис над Филцем.

— Ты слышишь меня? Не сопротивляйся, дай то, что ему нужно. Этот джентльмен может стать совсем не джентльменом. Он как алкоголик в завязке, а причинить тебе боль — как открыть бутылку лучшего рома. Понимаешь?

— Позволите пыткам случиться прямо на глазах своих подчинённых? Как не культурно. Впрочем, шрам на вашей руке подсказывает мне, что вам удалось окунуться в нечто запредельное. А насчёт этого чужака…я знаю, кто он такой. И знаю ему подобных. Вижу больше, чем мне хотелось бы. В нём заточено семя. Но оно сопротивляется, сдерживает спесь. И при этом молчит, томясь в маяке. Странно это, очень странно. А ещё более странно видеть рядом с вами настоящее чудовище. Цилиндр красив, но не меняет сути. Рождённый под древом висельников… не человек. Левра…

Тут безумец получил тяжёлый удар с пыра в поддых. Его дыхание парализовало.

— Ты уже слышал мой вопрос. Жду ответ на него. Не думай, что масочники помогут тебе. Ведь… они закончились.

— Кто здесь? Опять этот лицемер в кровавом плаще, этот Легрегор. Почему его так часто упоминают… Голоса, вы слышите их? Сказители щебечут, что дети Анстарйовая блуждают под небом. А поражённые недугом часов Ронохи… лепечут про Повелителя Коррозии. О! Я ничего не вижу, — промямлил Филц. — Ты мне, я тебе. Что ты использовал против меня, когда я был на пути к перерождению?

— Хорошо, попробуем так. Это был обыкновенный чертополох, вступивший в реакцию с эфиром свечи. У тебя на него аллергия. Знаток прошлого бургомистра любил проводить досуг в борделях. Там проболтался ночной бабочки о слабостях некоторых должностных лиц. О твоей… в том числе. Так и подумал, а вдруг эта подделка — инспектор, пропавший в ту ночь. А дальше…чистая удача. Теперь твой черёд. Надеюсь услышать такой же вменяемый ответ.

— Вот…поддонок. Нужно было спросить про глаза, — выдул облачённый в серый плащ, смотря на терзаемую сквозняком дверь. — Хорошо. Одинокая веточка семьи Ванригтен решила унести с собой судочек, избавить город от соблазнов. Но я прозрел. Оставил веточку себе на память. Было в ней что-то особенное. И блестяшки оставил себе. Только Я смог распорядиться ими лучшим образом. Ну, ты видел моих глазочеев. Но, как оказалось, продешевил. Мог забрать больше. Ничего-ничего… всё же получил своё. Хоть и иным способом. Получал, получал… и ещё раз… получал возможности проникновения вглубь тайны наследника. Лучшие мгновения. Я даже удивился. А после иссушил, выпил как луковый суп.

— Значит, сундук внизу за той дверью. Твоё сердцебиение учащается. Недолго тебе осталось. Но я потрачу каждую оставшуюся тебе секунду на вытягивание ответов. Некая Када, она встречалась тебе? Думаю, ты знаешь… кто её ищет.

— Если бы транспозиция удалось, то мы приблизили бы наступление Эпохи далёких огней…

Дальнейшие слова не поддавались никакому пониманию, разум прятал их значение за семью печатями. Филц повернул голову, рывками пытался прокрутить дальше. Ещё немного и шея могла бы сломаться тонкой веткой мёртвого дерева. Из горла полезли хрипы. Его вырвало слишком густой кровью. Упав на калении и уперевшись руками в пол, навис над лужицей. Зова рядом стоящих совсем не слышал. Всё внимание обращено под себя, как если бы там показывались совершённые им деяния.

— Стольких людей погубили! Вас ждёт такое же наказание за убийство Лешего, Композитора. Саккумбиев пир всё равно случится, — завыл инспектор в сером, после чего сардонически рассмеялся. Через мглу помешательства пробился рассудок, он угомонил охвативший его приступ. Причина неожиданной ясности не понятна, вероятнее всего — его натура не смогла промолчать из-за всего совершенного. Схватившись за грудь, опустился в лужу под собой. — Что я наделал… — произнес он, медленно закрывая стекленеющие глаза, соскользнул на другую сторону жизни.

Рэмтор убедился в его смерти. Взяв пузырёк, подошёл к доверенному лицу.

— Значит… это и были Астрологи? Раньше я наивно полагал, что меня ничем не удивить. Но потом побывал в тех воспоминаниях. А теперь и сегодняшняя ночь. Сейчас ощущаю себя сновидцем, который смог выбраться из кошмара. И правда, реальность может быть хуже…

— Судя по всему — да, Запасной пальчик. Раньше таких не встречал. Впервые столкнулся с ними внизу. Астрологи открыли новую грань. Показали её уродство. А ты и твои вермунды пережили их представление. Посмотри на них. Пустота в глазах говорит о многом. Разрушение привычного мира несёт боль. Изменения несут боль. Можно назвать это ростом. Младенцы плачут, когда растут их зубы и кости. Таков порядок. Теперь вы стали на шаг ближе к готовности противостоять вероятному исходу.

— Все вы проходили через подобное? Кто открывал Воронам эту так называемую грань? Никогда не видел, чтобы кто-то так сражался…

— Вороны. Уже очень давно Примуулгус, да и сказители, рассказывают о них. Видимо очень боятся, опасаются Рамдверта, — тихо проговорил Грегор, продолжая потягивать едкий дым, посмотрел на перстень-пачатку с потёртой гравировкой, что напоминала птичий скелет. — Наша грань была куда хуже. И у каждого своя. Такова цена обретения клыков. Без них никак не вырвать шанс на выживание. Я заплатил её несколько лет назад. С тех пор не могу позволить себе действовать иначе. Но… ты ещё не видел Рамдверта и Вальдера в бою. Вот тогда бы задумался… кто ещё настоящее чудовище. Но сейчас не об этом. Министерский сундук. Нужно его найти. Сам видел… что оно сделало.

Рэмтор смотрел на гвардейцев. В тех совсем не осталось сил, но всё же помогали раненым, отрывали полоски от прожженных пыльников для перевязки.

— Сам-то как? Тебя тоже зацепили, ещё и отшвырнули с такой силой.

— До свадьбы заживёт. Спускайтесь вниз. Помни, нужно найти сундук и девчонку. Её просили спасти, но думаю — уже поздно.

— Кто просил?

— Тот… кто знал о происходящем. Ещё кое-что, транспозиция не даёт мне покоя. Если внизу будут артефакты со странными свойствами, их нужно унести. Позже их осмотрю.

— Может… сначала объяснишь, что такое транспозиция и… что за артефакты?

— Если бы я знал, то едва ли нашёл сейчас подходящие слова для объяснения. Теперь мне нужно идти. И дай-ка сюда пузырёк вашего инспектора. Его нужно проверить.

— Куда ты? — немногословно спросил Шестипалый, протягивая склянку. — Проверить на что? Тебе что-то известно об этой дряни?

— Я должен отправить сообщение вороной. Дальше справитесь и без меня. А, вот ещё что…рука…замотай её чем-нибудь. Остальные вопросы позже. Уж слишком их много, — проговорил Грегор и пошёл к выходу, громко выругавшись и добавив: — Какого хиракотерия…

Перевязывая руку лоскутом порванного рукава, Вожак волчьей гвардии встал перед ними.

— Бургомистр, что вообще это было? Это какая-то болезнь? — спросил Микгриб с героическим выражением лица.

— Да, она самая. И её спровоцировали действия Министерства. Ещё и поэтому их нужно остановить, отчистить от них Серекард.

— Разве? Всё больше напоминало последствия отказа от Пути Сахелана. О них предупреждал Садоник. До момента вступления в войну против Министерства…мы и представить не могли этих существ. А тут…оказались заперты с ними, сражались с ними.

— После всего увиденного и услышанного здесь, мои опасения подтвердились. Всё дело в Микатах. Они влияют на сознание человека, выворачивают его и порождают таких вот существ. Предлагаю продолжить разговор позже, сначала…мы должны закончить дело. А для этого нужно спуститься вниз.

— Тогда не будем медлить, — ответил Андер.

Он почти наверняка не был удовлетворен таким объяснение. Помимо возмущения, в его груди ютилось непомерная гордость. На то была причина, ведь ему удалось превзойти отца. Обошёл старшего по всем направлениям: и по занимаемой должности, и по героическим подвигам.

— Вы четверо… идете на улицу. Проверьте остальных и приведите белых перчаток. Пусть подлатают наших братьев по оружию. Вы, трое, останетесь здесь, а оставшиеся за мной, — приказал Бургомистр и открыл дверь читального зала. — Опять вниз, — выдохнул он.

Все вооружились факелами, фонарями. Спускаясь по хлюпающей из-за сырости лестнице, внимательно смотрели под ноги, чтобы случайно не провалиться в дыры. В уши прокрадывались едва слышимый лязг и далёкий гул. После каждой ступени следовала очередная, а дно глубин под книгохранилищем не спешило показаться перед взором. Спуск казался бесконечным. Когда всё-таки спустились, попали в помещение средних размеров. Воздух в нём дрожал. Пламя неохотно осветило погреб безумия. С потолка свисали подвешенные за ноги люди. Под каждым стояла небольшая тара с кровью. В центре подвала увидели алтарь похожий на стол. Подошли ближе и некоторые разглядели: мебельное изделие состоит из человеческих тел. Он выглядел тошнотворно, даже угрожающе, будто чудовище выжидает для нападения. Сражаться с таким никому не хотелось.

Мечтающий стать рыцарем высмотрел среди развешенных как праздничное украшение покойников, того самого одноглазого ловчего, что смел дерзить ему. Его плоть испещряли раны, а тёмные гематомы выдавали серьёзные травмы. Зрелище обрадовало гвардейца — украдкой улыбнулся, облегчение снизошло на него с трепетом. Теперь никто не узнает о маленькой промашке, теперь можно расслабиться. «Меня точно кто-то оберегает», — подумалось Андеру. Эта мысль закостенела в его голове. Самодовольно замерев на месте, заметил мерцания, которые запрыгали на краю глаза. Любопытство полностью приковалось к ведру, подле которого валялись куски тёмного металла. Он вынул два небольших каплевидных кристалла багрового цвета. Посчитав это неплохой прибавкой к жалованию, втайне от остальных сунул драгоценности в карман. Почти в тот же миг услышал знакомые голоса. Ни один из них не принадлежал кому-то из вермундов. За висящим трупом было большое треснутое зеркало в уродливой раме. На гладкой поверхности вырисовывались два отражения.

— Друг мой, я говорил, ты заслуживаешь большего. Так вот, в твоём кармане — кристаллы. Они необычны. Раньше принадлежали одному из стражей династии Венн. Говорят, сама Её величество, тайная любительница сношаться с мертвяками, даровала им рубины из своей подвески. Теперь они твои. Ты стал ближе к мечте. Ещё возьми себе зеркало. Оно дороже всякой статуэтки. Оно ждало тебя, чтобы обогатить. Так тебе останется сделать всего один шаг, и станешь главой Ордена Рыцарей Капиляры, — огласил Лицлесс Ванригтен.

— Соглашусь с этим, — сказал Тэттор. Верность Министерству прямо-таки исходила от него, как запах. — Андер, ты же не забыл о своей верности? И о том, кому она принадлежит? Ну, уж точно не тем, кто называет тебя констеблем. Они смеются над тобой, не признают твоих достижений, потому что считают тебя ошибкой, которая якобы восседает на лаврах отца. Не сообщили о своих планах во время приезда бродяг со «зрелищем». А до этого, вообще, мой брат, шестипалый уродец, поставил тебя на колено перед оренктонцами! Им сила нужна, чтоб она держала их в ежовых рукавицах. Ведь они не знают… как распоряжаться свободой. Разве не так?

— Зеркало твоё и только твоё. Ты же был в Фавилле, всё видел своими глазами. А тут что? Заставили всех выпить эту гадость… и пошли освобождать библиотеку. Замечательно! А от кого? От своих же бредней, вызванных неизвестным пойлом? А потом заявляют, мол это сделало Министерство. Просто великолепно. Но ты другой и видишь правду, поэтому помни, камни, зеркало… они заслуженно твои, — с довольным видом сказал Лицлесс.

— Да, они мои. Только мои, — прошептал Микгриб.

Пытаясь обнаружить хоть малейшие признаки жизни, вермунды метались от одного тела к другому. Вскоре убедились в отсутствии шанса на успех своего начинания. Затем начали бегло изучать венцы осклизлых держателей на трёх ножках. Была у них неизвестно откуда взявшаяся особенность. А именно, если смотреть только левым глазом, то становилось видно контуры неописуемых существ, что множеством переплетающихся худых рук держат шкатулки-пьедесталы. Внутри шкатулок, похожих на вытянутые усеянные зубами черепа, хранились загадочные предметы. На первый взгляд сделаны они из сгущенной крови, костей и органов. Вскоре ожидание худшего подкинуло подсказку, позволило распознать пародии на уже знакомое: вот удочка, левее — гребешок для волос, хранимый на дне лодочки; ещё левее — вывернутая книга. Изделия наблюдали за движениями живых. Таковы были предупреждения древних механизмов. К тому же имело место быть качество и другого рода — торопливые взгляды спотыкались об произведения искусства культа Астрологов-глазочеев. Никто понимал, как происходит вывих разума, все лишь чувствовали его.

У дальней стены стоял покрытый слизью идол. Должно быть — одна из забытых сущностей, что почитают в Межутковых землях. Или же зверь, что обитает — по представлению культистов — в мире их желаний, в мире Далёких огней, горящих на дне Озера Мундус? Статуя изображала антропоморфный выкидыш воображения. В груди сухого корпуса зияла вертикально растянутая дыра. Из неё росли две пары когтистых лап. Первая тянулась к короткой пиявкообразной шее. Вторая пара выдвигалась немного вперёд, поближе к телу; персты пронзающих конечностей вопрошающе прижималась друг другу. Из замка выглядывал краешек такой же лодочки, что лежала на пьедестале. Основные лапы вытекали из плеч с невысокими гребневидными наростами. В левой — некая сфера, почти яйцо, а в правой пустота, будто чего-то не хватало. Нога идола, что была чуть более чем тонкой, проходила через ничто в нижней части мантии, которая казалось одеянием аколитов. Несмотря на худобу, всё же внушала неподдельный страх, как и любая другая часть тела. Особенно голова. Часть выше чёрных пустых глазниц вытягивалась, закручивалась хлыстом, но была оставлена сумасшедшими скульптурами. Улыбка без губ пугала до седин, сама кровожадность — вот её первоначальный материал. Из того места, где должен был быть подбородок, извивались щупальца. Борода не двигалась, нет — но по ощущениям делала это без устали пока никто не видит, дабы неожиданно явить свой гнев.

Рэмтор раздумывал возле чудовищного изваяния, пребывая в волнах неукротимого волнения. Услышав зов, молодая девушка молила о помощи, отвёл взгляд и наткнулся на покрытые ржавчиной цепи. Такие надёжно сковывали замученного, стоящего на коленях человека, от которого осталось совсем немного; почти только потрескавшаяся кожа. Сложно представить через какие терзания тому пришлось пройти, пребывая в безвыходном положении, где смерть — желанный конец. Такое не открывается жителям, чья главная проблема — удар мизинцем об табурет; или же нехватка спирта в кружке. Что-то подсказывало Шестипалому: того не отпускали до последнего, иногда раздували надежду на обретение спасения. Подобно призрачным миражам, что видятся обезвоженному путнику, вели дальше и дальше по пути страданий в никуда.

Кажется, вожак победителей узнал черты лица на лоскутах.

— Должно быть, вы и есть Каделлин Ванригтен. Хоть я вас лично и не знал, но знаю точно, подобной участи не заслужили, наследник. Теперь же… погрузились в бесконечное. Обретите там свой покой.

После последнего слова, удивился приятному цветочному аромату, закружившему над останками. Услышав едва уловимый лязг, обошёл статую против часовой стрелки. За ней валялся открытый сундук, отмеченный особым символом сердцебиения благих намерений. В нём не было ничего кроме серого котелка — атрибута инспектора. На внутренней стороне крышки выцарапана надпись: «Хор не зло, а миф. Прошедший сквозь пепельные болота обрежет когти безумия. Иначе начнётся всёпожирающая ночь. Во тьме и малая искра пылает костром. Она проведёт через неотвратимость. Найди её в Апокрифе, мой друг, и встретимся вновь».

Сумев прочитать про пепел и болота, задумался об отправки в экспедицию Искателей восстановленной Академии. Быть может, им удастся узнать что-нибудь об упомянутой искре. Быть может…

— Бургомистр, что будем делать с телами, да… и… со всем остальным? — с довольной ухмылкой обратился Микгриб, держа ладонь в кармашке, перекатывая содержимое. — Сектанты устроили здесь склад, хранили свои уродливые реликвии. Меня от их вида дрожь пробирает. Предлагаю доверить мне их уничтожение. Я вас никогда не подводил и здесь не подведу.

— Тела этих бедняк тоже похороним огнём. Я как раз знаю подходящее место. Там тихо и летают светлячки. Мы не будем никому рассказывать о содержимом этой бойни, этого пыточного подвала. Сейчас неподходящее время для широкой огласки. Паника ослабит нас в борьбе против Садоника. И это в лучшем случае. А я проигрывать не собираюсь, ставки слишком высоки. Вся ответственность за произошедшее на мне, — утвердил Рэмтор. — Все побрякушки перенесём на склад для хранения до следующего решения. Но предварительно завернём…наглухо.

— Приступаем немедленно?

— Как только немного дух переведёте. Ещё скажи мне, некую Каду не видели здесь?

— Не-ет. Впервые слышу такое имя. Она точно не местная. Если она и здесь, то сами видите…

— Да, попробовать стоило. Тогда давайте поднимемся и глотнём свежего воздуха. Заодно узнаем, что там у тех, кто был на улице.

Рэмтор побрёл к лестнице, прочь из подвала знаний. Крепко сжимал перевязанную руку. Должно быть, наивно полагал, что подобная мера хоть как-то поможет перетерпеть боль. В моменте ему вспоминались размышления, что вились по сторону глаз в период пребывания в Колодце. Тогда всего-навсего желал увидеть паргелий, желал запомнить нечто столь красивое, а не слушать шушуканье плотоядных мух. А о чём эти крылатые насекомые могли шептаться между собой, пока отрывали кусочки от своего любимого лакомства?

Вермунды тенями последовали за вожаком. На лицах не единой эмоции, как если бы были клинками, закалёнными в горниле битвы с сумасшествием. Они утратили старый мир, он прогорел до пылевидной дымчатой массы. А можно ли быть уверенным, что оттуда явится новое, лучшее?

Воздух после дождя показался самым свежим в их жизни, почти сладким. К ним с хромотой подошли измотанные гвардейцы и констебли. Они абсолютно точно сражались, это считывалось по их взглядам. У некоторых на шее висели свистки. Приспособления для свиста изменились, выглядели значительно старше, чем они есть. Потемнев и потрескавшись, стали какими-то сувенирами из далёкой древности. Один из свистков принял мерзкую форму, теперь это, скорее, — клыкастая пуля. Никто в здравом уме не оставил бы у себя подобное изделие.

— Вижу, вы живы. Не сомневался в ваших способностях.

— Приказ выполнен. Благодаря счастливой случайности и помощи, нам удалось сдержать врага. После вашего захода в библиотеку, из каждой улочки полезли искалеченные люди. Мы пытались их образумить, но всё было впустую. Они совсем сбрендили… Нападали на нас, вели себя как животные, — рассказал гвардеец, не озвучивая ничего, что выходило бы за пределы допустимого. — Некоторые констебли говорят, будто видели у тех дополнительные конечности. Но я не могу подтвердить эти сведения, в бою и не такое привидится, а ещё тем более… темно, ливень, — добавил тот же, продолжая прикрывать правду.

— А о какой помощи говоришь? Неужели Дом Халиод прислал людей?

— Не могу знать наверняка. Никаких отличительных знаков не видел. Но видел мастера-гробовщика, Главного Искателя и даже уст Исзм был здесь. Они внесли огромный вклад. Без них потерь было бы куда больше. Прошу наградить их всех.

— Не ожидал, что они окажутся здесь. Обязательно поблагодарю их лично и награжу за помощь городу. Да и всему Орингу. А по потерям у нас что? Надеюсь, их немного.

— Пока трудно судить. Есть убитые и раненые. Белые перчатки уже оказывают помощь тем, кому она нужна.

— Павших мы похороним с почестями, как и подобает. Вырежем их имена на памятной плите в резиденции, как делали это наши предки. Никто не будет забыт.

— Господин, а что это вообще было? Настоящая хоривщина… Мы же победили Астрологов? Чтоб их Поветрие времени скрутило, если кто-то из них сбежал.

— Я — не господин, — исправил Рэмтор. — Враг сделал свой шаг, напал на нас изнутри. Но мы все остановили их поганый культ. Мы обязательно отпразднуем победу. Но сначала закончим незавершённые дела.

— Осталось проделать то же самое с Министерством, — сказал Грегор, подходя к ним.

Хидунг преградил чужаку путь. Все присутствующие наблюдали, никто не знал о том, что произойдёт дальше. События последних часов перевернули всё незыблемое. Если бы солнце поднялось на западе и скрылось за горизонтом на востоке — такое никого не удивило бы, как и падающие вверх капли дождя. Сейчас из пепла старого мира может показаться что угодно. От ярости раненого и загнанного в угол животного начала, что в безумии заточило убийственные клыки, до порыва ветра, который гонит тучи, не позволяя сухой пустоте разрастись. Хидунг своим дальнейшим действием внёс некоторую ясность: протянул руку чужаку. Недолго подумав, пришлый из ниоткуда пожал её, принял извинения и был назван братом. Таким простым словом могли разбрасываться… да кто угодно мог — только не вермунды. Они все в ту же секунду нарекли его Волчьим братом. А такое происходило так же часто, как получение ожогов из-за лунного света. Неужели так сильно было впечатление от увиденного мастерства владения орудием для рубки древесины?

Напившись воздухом, победители спокойным потоком потекли в библиотеку, дабы закончить начатое, отдать последние почести всем жертвам безумства Астрологов и проводить их в последний путь.

Новоявленный брат остался снаружи. Думы устраивали хаотичную процессию за закрытыми веками. Неосязаемое шествие прервали голоса. Из-за угла показался Бенард и неизвестный. Белая перчатка поведал о подопечной: рыцарь Капеляры пришла в себя и покинула подземный, заселённый тараканами этаж борделя в Мышином узле. Едва ли кто-нибудь смог помешать ей уйти, оказавшись в плену трепета и страха. Такова была сила почтения перед благородными слугами династии Венн. Но посвятивший себя медицине попытался — за что и получил в бороду. Такой удар свалил бы и быка. Оклемавшись от молниеносного прилёта в челюсть, отправился на поиски, они-то и привели его к библиотеке, где свисты прокалывали тьму.

Неизвестный оказался старшим искателем запретный знаний из Академии. Перед самым началом он уснул в гостевом доме неподалеку. Перебрал с поисками знаний на дне кружки с яблочным шнапсом? Неизвестно. Однако всё же присоединился к защитникам, чьи сердца стучали громче тех самых свистов; это было правдой для каждого, кто сегодня оказался в воронке сражения. Судя по званию, должности, искатель обладал некими сведениями, которые помогут приподнять завесу тайны, что окутывала артефакты в подвале. Когда Грегор слушал выходца из Академии, нечто не давало ему покоя: ранее уже слышал этот голос. Но только где? Решив проверить догадку, задал Вабан Ханду вопрос: не знакомо ли ему имя Када? На что получил безмолвные горизонтальные кивки. Такого ответа ему вполне хватило.

Бенарду был вручён пузырёк, принадлежавший Филцу. Кому как не ему отдать сосуд с непонятным зельем? Белпер вполне мог разобраться, найти ответ, узнать состав и происхождение этой дряни. Бегло взглянув на остаток, предположил, что внутри живица галлюциногенного гриба: очень сильно напоминала их выделения по цвету и вязкости. Но спустя четыре вздоха засомневался. Проговорив снаружи небольшое количество времени, втроём перешагнули порог хранилища знаний.

***

Спустя часы в резиденции произошли победные гуляния. Мундиры впервые за долгий период службы праздновали как обычные люди. Такого не могли пропустить даже те, кто получил раны; разумеется, не тяжёлые, а более-менее сносные. Там вино из закромов текло ручьём, вместе с рассказами о минувшем сражении. Доверенное лицо, Волчий брат, тоже был там, но присоединился немного позже, приведя за собой троих. Первый — Желтозуб. Неизвестно, позвали его или же сам так решил. Показал себя совсем с неожиданной стороны. Удалой шеф бандитов был вежлив и покорен, можно сказать, прислуживал, приносил кубки тому, в ком видел своего кумира. Второй — кареглазый сапожнику с неровным носом, что не выпускал из руки часы, украшенные рыбьим узором. Вёл себя с Грегором свободно — было заметно, что они старые друзья. Подметив это, выходец из Мишиного узла наполнял кубок и мастеру над башмаками. Такая же участь добралась и до зельевара, коим оказалась юная девушка, носившая мужской ушитый плащ. Лицо она прятала под капюшоном. Должно быть, скрывала что-то или же просто стеснялась.

В самый разгар гулянки явился представитель Дома Халиод(«Живы — а потому смотрим»). Как бы тот не старался спрятаться под мантией, все без труда узнали Изма, уста Все-Создателя. Если кто-то и мог возразить против его присутствия, то молчал. А так все приняли его, ведь он тоже был там, расправлялся с врагами голыми руками. Хоть и тощий, но удар по силе сравним со стенобитным орудием. Продемонстрировал это, уложив многоконечного здоровяка с одного прямого, такая же участь настигла окружавших его пигмеев, что бормотали бессмыслицу, а именно — позЭ. Неправдоподобный представитель Дома Халиод опрокинул пару кубков, подсев к вермундам, предложил сыграть в кости или карты. Отдали предпочтение и тому, и другому; естественно, по очереди.

Много чего потом произошло. Насладившись всеми прелестями брожения, никто из них совсем не устраивал гонки, оседлав ночных тружениц, коих могли бы найти в борделе. Никто из них совсем не пытался в одних портках пробраться в портовую часть города, чтобы попробовать обогнать лодку на неподкованных кобылах. А из резиденции совсем не донеслось одиночное подобие взрыва и карканье ворон.

Случайные бессонные прохожие, оказавшиеся на площади, рассказывали, что гвардейцы всю ночь просидели в размышлениях — никакой пьянки и не было вовсе. Но всё же добавляли: если там и осушили винные бочки, то это подтвердит лишь символ, появившийся на шее у одного из празднующих. Слишком громком обсуждали этот узор.