Полихромный ноктюрн

12. Зерно проросло

Многие доказательства деяний глазочеев придали огню, обратили в пепел. Предметы, вызывающие необъяснимую дрожь — не только в теле, но и в разуме — перенесли на склад, главный кладовщик которого внесёт нужные записи в учётную книгу, сбережёт их до следующего решения.

Главным кладовщиком избрали одного старика. Его звали Клив, так же было и прозвище: «Два колеса». Его имя, за боевые заслуги, хорошо известно в некоторых кругах. Получив травмы во время боя с бандитами Министерства, в одной деревушке на юго-востоке, оказался преданным собственными ногами. Они отказывались слушаться, как бы ни пытался пошевелить пальцами, будто принадлежали кому-то другому. Никакие усилия не могли заставить их чувствовать, словно от живота до пят обратились в мягкий камень. Ветеран владел поразительной физической силой и скоростью, несмотря на рыхлую комплекцию. Но даже он не смог ничего сделать, когда перед ним появился громила. Тот верзила и сломал его как хворостинку, подготовленную для разжигания костра.

Когда седьмой разведывательный отряд и белперы вернули Клива в Оренктон, тот уже через несколько дней обратился к Бургомистру с просьбой о возвращении на службу. Шестипалый понимал: это невозможно, поэтому поручил Шылдману, мастеру оружейнику, соорудить кресло, а сам раздумывал о выборе подходящей должности для человека с такими способностями.

Старик обрадовался, ведь не списан со счетов. Поблагодарив за милость, дожидался готовности своих новых ног. Спустя томный вечер, рабочие мастерской принесли ему приспособление для перемещения в пространстве. Оно было идеально; и даже украшено символами, которыми в древности Первые люди отмечали храбрых воинов. Сев в седло, на морщинистом лице заблестела скромная улыбка. А как иначе? Отогнав страх быть никчемным калекой, сразу покатил на улицу. Тут помогла и сила в руках, что позволяла долго не делать остановок. Поначалу выглядел неуклюже, но после каждого круга наблюдались изменения в лучшую сторону. Во время поездки, ему, по случайности, повстречался Рэмтор. Тот на месте назначил нового главного кладовщика — «Два колеса» тут же приступил к исполнению новых обязанностей.

Острый слух и дуло мушкетона помогали отогнать редких вторженцев, чья смелость стала на одно лицо с глупостью, а учётная книга освобождала ум от необходимости держать всё в голове. Под его управлением склад превратился в непреступную крепость для тех, кто искал лёгкой наживы, используя только грубую силу.

Клив редко пересекал порог своих «владений» для выхода наружу. Но оказываясь на улице, ему часто, с желанием услышать геройскую историю о превозмогании, задавали вопрос о том, как же удалось победить грозного противника и выбраться живым. Старик отмалчивался, лишь единожды рассказал. Из того исключения выяснились некоторые подробности: в решающий миг, солдат с бледной бородой лежал в грязи, обнимаясь со жгучей болью, пока нависшая над ним груда мяса убивала своим смехом всякую надежду на выживание. По словам рассказчика, паршивый гогот был громким, давящим, но он прекратился, когда стая чёрных птиц закружилась спиралью над ними, предвкушая скорую трапезу. Последнее воспоминание выжившего хранили в себе смутные очертания гаврана, угольная клювокрылка приземлилась рядом, посмеялась и гортанно выдала одно слово: «Хор». Разумеется, ему не поверили. Слышавшие откровение не могли представить тёмную сущность из Обратной башни в роли спасителя. Правда, ни один любопытствующий не подавал вида своих сомнений, потому что знали о суеверных причудах, которые могут возникнуть перед лицом гибели; тем более при подобной травме и не такое может привидеться.

Помогая нянюшке с покупками продуктов для покорения новых вкусовых вершин, Микгриб наведался в приют. Над входом двухэтажной постройки с обшарпанным фасадом весела табличка с надписью «Косвиш». Некоторые поговаривали, имя для этого дома подсказала спелая вишня, а точнее её косточка. Никто не понимал, что именно это значит, однако нашлось весьма правдоподобное объяснение. Якобы самая первая хозяйка, видящая в детях смысл жизнь, в своё время подавилась вишней, выплюнула ядрышко, и с первым глубоким вздохом на неё снизошло озарение — Косвиш. После чего в спешке выбежала из мансарды, чтобы вырезать слово на ореховой дощечке.

Нянюшка возилась на кухне. Пчёлкой летала от корзины с запасами до стола и обратно. Нарезая лук для обеденной похлёбки, мягким голосом поблагодарила:

— Спасибо за помощь ещё раз. А то иногда рук… совсем не хватает. За всеми уследи да приготовь.

— Не стоит благодарности, — кинул Микгриб.

Он с необъяснимым интересом рассматривал принесенный им мешок с картофелем, изредка поглядывая на собеседницу в чепце с одинарными рюшами.

— Ну как же? Вы служите самому Бургомистру — у вас, должно быть, много дел. А вы здесь, помогаете нам.

— Мы все служим Государству Вентраль и его людям. Глава ведёт нас по этому пути. Так что я исполняю свой долг, когда оказываю вам скромную помощь.

— Понятно. А я уже подумала, у вас есть какой-то интерес. Но ладно, всё равно не смогла бы ответить взаимностью. Ведь… всё моё внимание принадлежит этим прожорливым сорванцам. Я нужна здесь.

— Звучит так, будто вы раскрыли свои желания, — с улыбкой подметил Микгриб. Ему казалось, видит её насквозь. — Осторожнее, может случиться такое, что начнёте ненавидеть их. Никто не любит преграды, никто не любит, когда мешают жить. По крайней мере, так говорят.

— Будет вам! Так говорят какие-то неправильные люди. Злобные. Кстати о злобных, вы тоже выгоняли министерских пьяниц из библиотеки? А то я помню ту ночь. Страшные были звуки.

Мысли в голове закружились в хороводе. Размышления о пепельном успокоительном не давали покоя.

— Было дело. Только вот…там были сектанты, Астрологи. Кстати, помните то самое дело, которое раскрыл Деран? Так вот в библиотеке обнаружил кое-что интересное. Появление того сборища людоедов… за ним стояли… именно звездочёты. Так что мы вырвали корень подчистую.

— А я слышала истории о вашем отце. Он гордился бы вами, — с грустью озвучила рыжеволосая. — Кончина такого смелого и честного человека — утрата для всех оренктонцев. Да что уж там — для всего Оринга. И спасибо лично от меня. Теперь-то будет поспокойнее. А то одна мысль о тех извергах лишала сна.

— Ага, онудавился бы от зависти.

— Что простите? Я не расслышала. Посуда такая звонкая.

Постарался побыстрее сменить тему.

— Всегда пожалуйста. А как твои подопечные проводят свободное время? Как развлекаются?

— А, ну… матушка Бетси захаживает. Веселит детей чудесными историями. Она, словно делится с ними какой-то особенной мудростью. Понимаете? Признаюсь, и мне кое-что достаётся. Её рецепты, они просто шикарны и в тоже время просты. Она могла бы открыть свою гостиницу. Но не хочет. Говорит, мол: «Возраст не торт. Да и соперничать с Иввушкой не хочу». Или…как там её зовут… — рассказа нянюшка. — Хотите ломтик хлеба с маслом и сыром?

— Не откажусь, — медленно проговорил Микгриб. — А давно она заходила в последний раз?

— Дайте подумать. Вроде это был тот день перед тем, как свисты летали вокруг библиотеки. С тех пор не заходила. Думаю, на днях зайдёт. Она точно не может жить без своего платка и сирот.

— То есть она умрёт, если потеряет свой платок из козьего пуха?

— Я не в этом смысле. О, да вы шутите! Сразу и не поняла, каюсь. Такой вид у вас серьёзный был. А откуда знаете про козий пух, вы знаете её?

— Просто угадал, — ответил Микгриб.

Слукавил мечтающий возглавить орден. Разбирая вещевую гору в подвале книгохранилища, был обнаружен платок, а Хидунг сразу определил, кому он принадлежал. Не нужно быть столичным Знатоком, чтобы догадаться о судьбе старушки.

— Поразительная интуиция. Или вы колдун? Вот, видите…а мне плохо даётся шутить.

— Вполне неплохо. Есть куда расти.

— Похвала от такого человека, как вы, значит многое. Теперь хотя бы понимаю, что не всё потеряно. Быть может, когда-нибудь проеду по всем провинциям и заработаю кучу золота за свои шутки. Что-то меня понесло… Расскажите лучше о себе, а то моя жизнь не такая интересная. Вы сейчас занимаетесь обучением или собираетесь в поля? Опасно это…быть нынче вермундом.

— Я веду расследование высшей значимости. Не могу рассказать подробнее. Это тайна. Да и уверяю тебя, лучше не знать о том, чем занимаются вермунды. Это совсем другой мир. Увидев его, можно навсегда утратить спокойствие и видеть опасности повсюду. А я не хочу проделывать такое с тобой. Потому давай о чём-нибудь приземлённом, но при этом не менее важном. Например, кто ещё помогает тебе, какая добрая душа заботиться о сиротах? Надеюсь, не вечно злобные старики, которые только и ищут повода, чтобы начать брызгать слюной?

Нянюшка почти околдовалась услышанным. Столько благородства. Но какого-то странного благородства. Оно смердело плесенью. Нет, не как сыр.

— Будет вам, далеко не все такие, — вежливо возразила она. — Вот давеча Клив заходил. То есть… заезжал…или прикатывался? Не уверена как правильно. Так вот он не злобен и не брызгает слюной. Он по-настоящему заботится о детях. При этом бодр, вежлив и много смеётся. «Головастикам» (так она любя назвала воспитанников) нравится, когда катает их на своём кресле.

— Мы точно про одного и того же Клива думаем? Это такой хмурной тощий старик с бледной бородой?

— А что, у нас в городе много Кливов, которые передвигаются с помощью кресла на колёсиках? А ещё…он отдаёт нам большую часть своего жалования. Щедрой души человек. Побольше бы таких, тогда глядишь… и мир станет ярче.

— Вы правы, — почти с безумной улыбкой согласился Микгриб. — Побольше бы таких. Такие как он делали бы мир светлее. А такие как я делали бы его безопаснее. Ведь я даже побеждал великана обычным топором. Забрался на плечи и срубил голову. Да, нелегко было, но всё же я здесь.

Доверчивая нянюшка так удивилась услышанному, что потеряла дар речи, обомлела. А потом как начала изливать восторженные благодарственные речи. Дослушав рыжую до конца, вышел через заднюю дверь во двор, чтобы подышать свежим воздухом, лук ему изрядно надоел. Там, возле небольшого пруда, собрались воспитанники и придумывали имена для сидящих в нём лягушек. Неподалёку от этой маленькой банды стояли двое. Смотря на проявляющуюся луну, ходили туда-сюда.

— Ды правда! Она ходит за мной, — заявила девочка.

Её глаза слегка смотрели в разные стороны.

— Нет! За мной, — оспорил мальчик с извилистым носом.

Он вымерял каждый свой шаг, стараясь выйти победителем из словесной дуэли. При этом старался заправить жилет в брюки, но края предательски выбирались назад.

— Неправда! Она идёт туда, куда иду я, — не согласилась она.

— Ещё чего. Вот же, смотри. Она начинает двигаться вслед за мной.

— Последний раз говорю. Она следует за мной.

— Ага, конечно. С такими зенками… тебе кажется, луна куда-то там идёт с тобой. Проморгайся. Может, поможет, — прогудел мальчик. — Вот стану рыцарем, посмотрим, как ты тогда заговоришь.

— Мои глаза — это моя особенность, и они позволяют мне видеть самую суть. Это тебе не твой нос, который выглядит так, будто его варвары за любопытство пытались оторвать. Стоишь тут и пыхтишь своими ноздрищами, рыцарёк, — кольнула девочка.

— Чего-чего? Кто сказал тебе такую ерунду? Нахваталась чего-то непонятного…

— Это мне бабуля Бетси сказала. И что теперь? Скажешь… пошутил? Мол, это не ерунда? — спросила она, с подозрением прищурившись.

— Я…нет! Я знал, что она. Просто хотел проверить тебя…

— Ишь какой… знал он…ну конечно…конечно…конечно, — протянула, едва удерживая видимость серьёзности.

— Не уходи от нашего разговора, не пытайся увильнуть. Луна идёт за мной и вместе со мной. Всё! Это не обсуждается. А ты продолжай смотреть… может, тогда за тобой придёт астроном… хотя, нет… не смотри. Ведь тогда он заберёт и меня…

— Пф. Не придёт — это городская страшилка, чтобы пугать таких бездельников, как ты.

— Это тебе тоже бабуля рассказала?

— Конечно она. Ну а кто же ещё? — с некой долей неуверенности ответила воспитанница приюта Косвиш.

— А! Ну тогда ладно. Живём братцы! — с облегчением выкрикнул он.

— Всё, пошли смотреть на лягушек. Кажется, я придумала имя для своей…

Микгриб наблюдал за парочкой возле пруда. Они придумывали нелепые прозвища своим питомца, громко смеялись. Пытаясь устроить соревнования в хохоте, всячески подначивали друг друга. Шум почти заглушал другие звуки, которые исходили с той стороны ограды из металлических прутьев, укрытых за вечнозелёным плющом.

Прокручивая в памяти слова маленьких воспитанников, в голове сложился авантюрный план, вернее его часть, но и этого достаточно, чтобы попытаться утолит голод своих справедливых желаний. Всплески воды подкинули подсказку, она поможет в достижении столь желанной цели. Победитель великана поторопился по делам, пока возникшая задумка не утратила вдохновляющую свежесть.

— Уже уходите? Подождали бы немного, я скоро закончу, — проговорила нянюшка, при этом сложила ладонями лодочки и водила ими над сосудом с широким горлом из обожженной глины. Аппетитный аромат — от лука не осталось ни следа.

— Я бы с радостью, но долг зовёт, — отказался спешивший вермунд. — Чуть не забыл, а то сейчас бы ушёл. Как-нибудь на днях могу зайти, сделать что-нибудь с двухэтажными кроватями. Обновить, так сказать. Глядишь, и покрепче станут, не будут больше посреди ночи неожиданно ломаться.

— Ой, благодарю покорно, но я уже договорилась с ребятами из мастерской господина Шылдмана. Странно, что они так быстро согласились. Да и… за свою работу обещали не брать платы. Теперь думаю, неужели это такое плёвое дело. Или, может, приказ нашего Главы. Даже не знаю.

— Тогда я спокоен.

Переступив порог, доброжелательная улыбка сразу исчезла. Посвятил всего себя потугам предугадать возможные реакции старика на его скромную просьбу. Перебирая варианты, споткнулся об мимолётное желание — вздумалось немного пройтись. Сам того не понимая, очутился рядом с «Игральным домом», где люди могли испытать удачу; или же продемонстрировать умения запоминать и анализировать в терцете с хитростью.

Поднялся по короткой лестнице и уподобился восковой фигуре, когда услышал доносящиеся из переулка голоса.

— Перси, как думаешь, почему тебя прозвали долгоухом? — спросил первый молодчик из Мышиного узла. Поношенный костюм свисал мятым мешком и явно на пару размеров больше нужного.

— Милые овечки, которых я граблю, потом долго ухают, — проговорил Перси, водя бритвой по щеке.

— Ага…потом просыпаешься и видишь, что на самом деле… твоими ушами можно грести, — присвистывая, говорящий рассмеялся и продолжил: — Ну а чего, они у тебя чо вёсла.

— Свинобрюх ты патлатый. Мои уши не больше твоих.

Долгоухий явно задумался, затем чуть громче выкрикнул: — О, смотри! — и указал на фигуру скрытую под тёмным саваном.

Загадочная фигура остановилась в тени возле «Игрального дома».

— Кажется… этот доходяга наш клиент, — озвучил первый, топчась на месте в больших рыбацких сапогах. — Но вдруг Шеф узнает? Он же запретил грабить. Не хочу бесить Желтозуба.

— Мы же не будем грабить, а всего-навсего заберём то, что положено воинам, вернувшимся с войны с Министерством, — долгоухий махнул головой в сторону. — Пошли. Хватит трусить, не дрейфь, не узнает.

— Играть мне в кости сегодня или же нет. Может разок в карты? — произнёс сомневающийся человек в саване и сделал шаг к «Игральному дому»…

— Подожди, любезный доходяга, не торопись. Нужна твоя помощь. Мой товарищ был серьёзно ранен, когда героически бился с Министерством. И теперь ему нужны монеты на лечение. Понимаешь? Так что… не мог бы ты любезно отблагодарить своего защитника? Он же, как-никак, воевал за тебя. Так что поддержи, отдай ему все ценности.

— Да! Меня ранили… и теперь мучаюсь от ужасной боли, — подыграл молодчик, схватившись за бок.

— Мне приснился занимательный сон. Он закончился быстро, но оставил после себя вопросы. Если бы глава лично присутствовал на первой встрече одноглазого и квазиволчонка… то, может, последний не забыл бы о своём долге? Упущенные пять дней, они изменили бы хоть что-то? Впрочем, не сейчас, есть дела и поважнее.

— Что ты такое городишь? — спросил Перси. Он точно пытался изобразить подлинное непонимание.

— Боюсь, мои ценности не отдать, — сказал тот и сбросил с себя саванн. — Ваш Государь был убит, а венценосица исчезла. В столице заправляет самозванец. А что делаете вы? Возомнили себя достойными? Или же хищниками, которым сама природа дала право распоряжаться жизнями других? Вы лучше? Сильнее? Умнее? Значимей остальных? Не думаю. Вы кучка идиотов. Не понимаете простой истины: все мы находимся на одном корабле и дрейфуем в бесконечно растущей пустоте. А вы, падаль, терроризируете членов своего же экипажа. И не надо мне рассказывать о печальной судьбе, ибо вы… ничего не знаете о печали.

— Уст Саморождённого Зодчего? Исзм! — удивлёно выкрикнул первый и почти подавился слюной.

— Подождите! Мы… я… не так выразился. Я имел в виду, что Я готов отдать своё для помощи раненым, — выдавил из себя Перси, заталкивая бритву мимо кармана.

— Как по мне, то вернее иначе… уст Самопорождённого Зодчего. Но скажите-ка мне, тяжело травмированные, что происходит с теми, кто оказался не на своём месте?

— Тяжело травмированные? — проскрипели те в один дрожащий голос.

— Позвольте мне продемонстрировать… метаморфозу от псевдо-волчонка до подлого и скулящего пса, что кусает за пятки впередистоящих, — прошептал уст и начал неторопливо приближаться к двум «сильнейшим» мира сего.

Микгриб получал некоторое удовлетворение от торжества беспощадной справедливости. Молодчики из Мишиного узла бесили его одним своим существованием. А договорённость с Желтозубом бесила ещё больше, даже порождала презрение к Рэмтору. Как тот мог пойти на такую глупость: договориться о чём-либо с таким огребьем? Место их в Колодце, таких надо колесовать, четвертовать, растягивать на дыбе, а не оставлять на свободе. Вскоре, через секунду, на смену упоению примчалось другое чувство, ибо вспомнил чёрный саван — страх не просто затуманил сознание, а скорее начал разрывать его на части, чтобы затем поглотить. Тут же побежал прочь, будто по спине бьют невидимыми бичами с металлическими крючьями. Не желая пересекаться с носителем кошмарного одеяния, выскочил на дорогу, где ехала карета. Ему повезло, конь вовремя остановился. Внутри никого, поэтому без промедлений залетел на скамью. Пальцы рук повторяли движение ног при ходьбе; неконтролируемо дрожали, чем показывали внутреннее состояние. Дрожь была практически везде, каждый второй мускул оказался охвачен ею. Не сбежавший, а отступивший, не оставил без внимания волнение и напряжённость под сердцем. Поторопился скомандовать кучеру ехать в лавку зелейника. Внутрикостный зуд ему поможет унять проверенное средство.

Пока ехал, поглядывал сквозь оконную решётку. Высокие шпили размывались, закручивались усом винограда, искали место зацепа. Чёрные птицы осами кружи над ними в поисках сладкого плода. Взмахи крыльев пели непередаваемую песню со странной артикуляцией, слышалась совсем близко, обволакивала экипаж и пассажира. Всё стало каким-то ненастоящим. Сон наяву захватил всё видимое, затягивал в свою сферу, вылепливал из города тёмных шпилей что-то своё: город чёрно-безнадёжных тупиков. Из таких хитросплетений никому так просто не выбраться.

Волна света погладила облака. Небесный туман рвался на куски, постепенно растекаясь, показал дерево, яблоню. С ветки с треском упал плод, к которому никогда не прильнут желающие вкусить его сладость губы. Всё из-за непостоянства верхних форм. Мглистое яблоко разделилось на две части, выпало семечко. Разрослось и отрастило руки да ноги. Собралась фигура, в ней Микгриб узнал себя, достигнувшего пика Ордена Капиляры, вышел за пределы мечтаний простолюдинов. Носителей обычной крови ни при каких условиях не посвящали в рыцари; таковы неписаные законы. Но Министерство-то вполне способно исправить такое недоразумение, верно? Ответ на этот вопрос засел глубоко в подкорке. После каждой ночи уверенность в его правильности лишь крепла.

Купив привычную склянку с желтоватой жидкостью, понял, что озноб каким-то мистическим образом отступил. На мгновение усомнился в реальности тряски. Вновь посмотрел на странную чашу и полюбопытствовал, его заинтересовало предназначение этого элемента. Оказалось, к травнику как-то раз зашла молодая особа, представившаяся помощницей торговца редисом. Несмотря на свой юный возраст, та владела поразительными познаниями в области травосмешения. Она-то и подсказала зелейнику один любопытный рецепт. Его использовали в далёких краях для привлечения новых покупателей. Каждый по-своему чувствовал приятный аромат, каждый находил что-то своё. А перед уходом странствующая торговка в мужском плаще, вообще передала формулу для приготовления успокаивающей жидкости пепельного цвета. Взамен ничего не попросила, а от попыток расплатиться гордо отмахивалась, сказав: «Не нужно омрачать деньгами мимолётный порыв альтруизма. Я всего-навсего хочу помочь».

Дослушав хвалебные речи восторженного зелейника, воспользовался шансом, расспросил про последствия приёма успокаивающих средств. И о том, могут ли они вызывать какие-нибудь видения; могут ли люди начать казаться порождениями мрака, чудовищами. Ведущий тайное расследование гвардеец надеялся услышать подтверждения своему предположению. Тут самодовольная ухмылка на лице спала. Любитель зелени, с полной уверенностью в голосе, ответственно заявил: «Это сложное, очень действенное успокоительное из нужных по рецепту трав и… в виде исключения… лёгкие видения могут посещать человека, но не более». Разочарование. Разочарования в способностях лечебника в мешкообразном балахоне нависло над тем, кто попробовал распутать клубок минувших событий. В его представлениях, ниточка вела только к оправданию Садоника.

Сквозь неловкую тишину пролетел скрип. В лавку зашёл ещё один посетитель. Им оказалась та самая пышная девушка, которой хитрец в клетчатом жилете продал пузырёк со слезой Шихи. Средство, купленное за невероятную сумму, по всей видимости, не помогло. Но едва ли её это интересовало. Где-то под кожей могла гореть злоба, разожженная обманом, но тот же самый торгаш, при следующем посещении города, без труда усмирит её новым предложением.

Микгриб закончил вытягивать все немногочисленные сведения из зелейника с длинными усами. Наглаживая свои локти, рассматривал стеклянные пузырьки с переломанными надписями под ними — некоторые буквы размазывались, а некоторые другие вообще перевёрнуты. Параллельно размышлял над своим планом, но грустная дудка, пытавшаяся играть на похоронах предположения на счёт пепельной жидкости, не позволяла сосредоточиться. Поэтому решил поскорее покинуть храм средств от беспокойств рассудка, побрёл туда, откуда, как ему казалось, доносится сладкий шёпот созревшей надбавки к жалованию. Для больших целей требовались большие средства.

Ночь спустилась неожиданно. Над портовой частью города проплывал облачный кит, что распорол брюхо об башенный шпиль. Смотря под нужным углом, можно увидеть его всплытие вниз. На улицах заклубился густой туман. Мгла поглотила украшенный фасад городских домов. Высокие островерхие постройки выглядели мачтами кораблей, что обрели последние пристанище в чреве каких-нибудь болот.

Ведомый высшим предназначением тихо зашёл туда, где хранится предмет, принадлежащий только ему. Его к этому предмету тянуло сильнее, чем гипноз любопытства тянет ребёнка измерить глубину трясины, обрамлённой красными и кислыми ягодами. Когда проходил через узкую комнатку с пустыми ящиками, под подошвой начищенных сапог заскрипела одна из досок половицы; да громко так. В главном помещении — стойка за железными прутьями, некоторые покрыты ржавчиной. Внутри клетки на стуле сидит мужчина в грязном тёмно-зелёном плаще. Лица не видно, так как его закрывает огромная шляпа. Должно быть, старик притомился и решил прикорнуть. Выглядит эта молчаливая статуя немного пугающе, особенно в свете фонаря, подвешенного на крюке

— Смотритель, просыпайтесь, — рявкнул Микгриб.

Никакой реакции, даже подумал, что старик может быть вдрызг пьяным, или же возраст дал о себе знать, и сердце сморщенного человека остановилось: — Эй! Не дело спать на посту.

— Вермунд? — донеслось откуда-то со стороны. — А я думал это Квазий или же мистер Ханд. Но да ладно. Чем могу быть полезен? — прозвучало слева.

Тут, как из ниоткуда, выкатился «Два колеса», крепко сжимая в руках мушкетон.

— Прошу прощения за свой поздний визит, — извинился визитёр, поглядывая то на Клива, то на сидящего под фонарём. — Не могу не спросить. Если вы здесь, то кто второй?

— Это соломенная кукла. Так сказать — меры предосторожности. Присмотритесь и всё поймёте.

— И, правда, я вижу солому. А так с первого взгляда и не скажешь.

— Сочту это за похвалу моих стараний. Признаться, не рассчитывал провести вермунда. Но, видимо, переусердствовал.

— Ну, лучше «пере» чем «недо». Содержимое склада должно быть в безопасности, — сказал Микгриб, при этом бегал глазами, чтобы понять, откуда старик так неожиданно вылез. Нашёл маленькую дверцу без ручки, она открывалась вовнутрь и по цвету сливалась со стеной.

— Так…чем могу быть полезен? — повторился старик в чудо-кресло.

— Точно. Мне нужно кое-что забрать.

— Хорошо, а что именно? Есть свидетельство, подтверждающее, что вами было что-то оставлено на хранение? А то не припоминаю ничего такого, — сказал ветеран. Он достал журнал, забегал глазами по его страницам. По удивительно чистым страницам с аккуратными записями. Таким почерком писать бы письма высокородным, приглашать на торжественные приёмы. Вскоре поднимает старую голову, глядит на исполнителя и хрипит: — Если только…

— Именно, — подтвердил носитель знакового мундира, его веки совсем не смыкались. — Мне нужно кое-что из предметов, доставленных из городской библиотеки.

— Да? А у вас есть приказ на перемещение от Бургомистра? Я ничего не получал. Но такое может произойти, если в коллегии кто-нибудь открыл окно. И ветер сдул бумагу, например, под стол, пока писарь поскакал на обеденный перерыв. Тамошние блюда… просто нечто. Особенно говядина с грибами, — рассказал «Два колеса». Не ходок сделал недолгую паузу, замечтался, представлял вкус. — Я отвлекся. Поэтому ничего страшного, её скоро найдут. Вот тогда и заберёте. Признаюсь, поскорее бы это случилось. Из-за них даже мыши сбежали…

— А может… можно как-то обойтись без приказа? Ну… это же всего лишь бумажка. Такие легко пишутся… легко теряются. И подделать их, должно быть, не составит труда.

— Очень смешно. Вы знаете правила. Нет приказа — нет предмета.

— Знаешь, разбитое зеркало никому не нужно. Его всё равно сожгут. Не лучше бы избавиться от него пораньше? Глядишь, и мыши вернутся, составят тебе компанию. А то в этой дыре, наверное, совсем скучно, — попытался убедить того Микгриб. После чего тут же переменился в лице. Оно стало голодным: — Зеркало — небольшая цена за безопасность головастиков. Сам знаешь, времена сейчас беспокойные. Они могут случайно исчезнуть в толще воды. А там холодно и темно. Да и смерть от утопления… страшно это. Мы же этого не хотим?

— Головастики? Откуда вы… — с дрожью прохрипел Клив. — Ты что, мне угрожаешь, пёс?

— Вовсе нет. Просто говорю. Иногда вещи могут случайно исчезнуть со склада и вычеркнуться из твоего журнала. Ты человек немолодой, память уже подводит. Вполне правдоподобно, не находишь? Или же хочешь, чтобы я помог тебе? Помог забыть тех мелких косоглазых и носатых уродцев. Старуха Бэбси, Бубси, или как её там, не сможет больше рассказывать им свои бредовые истории.

Глаза кладовщика налились ярость, а на виске вздулась вена.

— Пошёл вон отсюда, щенок! — выкрикнул он.

— Кажется, я понял. Ты, должно быть, хочешь повозить их трупики на своей табуретке. Фу, какой же ты мерзкий человечишка. Тебе это доставит удовольствие?

«Два колеса» молчал, понимал, что нельзя позволить своим желаниям взять верх над разумом. Для таких дел есть суд, но надолго ли?

— И правда, тебе голову отбило со своим Хором. Серьёзно? Хор тебя спас? А дальше что? Может, Деймидал делал тебе пяточный компресс? А Шихи была с тобой в борделе? Нет?

Клив всё крепче сжимал верное оружие, ощущая нечто поганое в воздухе, словно кулак из неосязаемого роя мух сжимал склад. Сквозь стенки почти просачивались потрескивания.

— Так и будешь молчать, жертва хоривщины? Или ждёшь, чтобы пришёл Анстарйовая и поясницу тебе размял? Вы со своими историями уже задолбали…

— Пристрелить бы тебя! Но лучше, чтобы тобой занялись палачи из «Колодца»! — воскликнул Клив с желанием угостить наглеца металлической начинкой своего мушкетона.

— Спокойней, старик. Этого делать не стал бы. Всё-таки… перед тобой вермунд. Ты же знаешь последствия убийства вермунда? А если тебе наплевать на свою мятую жизнь, то подумай вот о чём. Я могу быть не один. И кто знает, что случиться с ними, если нажмёшь на крючок. Но если не веришь, то валяй, выстрели. Или же прекрати изображать из себя верную недотрогу. Отдай то, что мне нужно и забудь об этом.

— Как ты выносишь себя? Таким не место среди вермундов, — прошипел оказавшийся в тупике выбора.

Не видя другого варианта, вычеркнул из учётной книги седьмую строчку и принёс столь желанный артефакт.

— Старик, ты помог справедливости восторжествовать. Скоро стану значимым человеком, большой шишкой. Я не забуду твою покорность. Она будет вознаграждена. Будешь охранять мою конюшню, сидя в собачьей будке, — обхватив свою надбавку к жалованию, завёрнутую в тёмную плотную ткань с неизвестными символами, направился к выходу, дабы поскорее добраться до дома, где зеркало займёт своё место.

— Спесь бурлит в тебе, сочится из твоих слов. Безумие нависло над тобой. Её зловоние приведёт к тебе смерть. За тобой придут. И довольно скоро, — проговорил «Два колеса» совершенно спокойным голосом.

— Ты что ли придёшь и познакомишь меня с ней, калека? Очень смешно. Можешь не верить, но меня точно оберегают свыше. Тебе не по силам переделать судьбу. А если уж рискнешь, будь храбр в бою со ступеньками, — рассмеявшись, покинул неприступный склад.

Скрипы доживающих свой срок ступеней.

Полумрак.

Стремящийся к своему предназначению развился в кресле, всматривался в зеркало. Внутри сидел мужчина, нервно подёргивал пальцами, наклонял голову то на одно плечо, то на другое. Подобно зверю менял положение ушей в пространстве, прислушивался, пытался лучше рассмотреть видимые отпечатки, что оставили минувшие события. Лицо перестало быть своим — принадлежало кому-то другому. Белёсые пятна, впалые щёки, бледно-синие мешки у переносицы — всё это давало повод отторжению. Смирившись с болезненным видом, отдал своё внимание искажённой раме. Та напоминала щупальца, напоминала тюремную клетку из терновых зарослей. По крайней мере, именно такое вырисовывалось в глазах, смотрящих на неё. Подобное происходило и происходит, в некоторой степени, благодаря множеству легенд, мифов, сказок. В большинстве непонятных ситуаций, сказания тут же превращаются во фрагмент мозаики видения мира, занимают пустые места. Таким образом складывается некая монолитность, что оправдывает всё непонятное.

Отхлебнув вина из кубка, достал из шкатулки драгоценные камни, поместил их в углубления по верхним углам рамы. Кристаллы идеально подошли. Для проверки пошатал, но те вгрызлись, как минимум, навечно. Вернувшись на место, приготовил свой любимый тоник и продолжил самодовольно любоваться «лучшим из лучших». Минуты собирались в толпу, бежали вперёд до линии появления часа, но возвращались назад. Так день за днём, пока мысли не начали отпрыгивать от отражения. Сам того не понял, как стал участником непринуждённой дружеской беседы. Едва ли осязаемый друг на той стороне хвалил вермунда за достижения, целеустремленность и холодным ум. Убеждал, что великие цели необходимо поливать жертвами… да побольше. Иначе никак. Иначе не избежать участи быть перемолотым миром. Вот для того чтобы не сгинуть, не затеряться в пыли безызвестности и надо заставить его вращаться вокруг себя.

Совсем неожиданно появилось облако маленьких мерцающих точек. Мухи летали по спирали, подражали возвращающимся в бескрайний простор каплям дождям. Растягиваясь и сжимаясь, беззвучный рой заглатывал зеркальную копию. Не было никаких укусов или же покалываний, а даже наоборот — тёплые прикосновения разбегались по спине, шее и голове. Махи маленький крылышек разожгли под рёбрами огонь гордости за проделанный путь. В блаженстве провалился куда-то глубоко, далеко или же высоко.

Тут вырвался из объятий дрёмы, обнаружил себя на том же месте. Свечи ещё не растаяли — всего прошло около пары часов.

Ветер на улице гонял ставни дома напротив. За скрипом слышались глухие постукивания сапог, что отскакивали от брусчатки под окнами. Клацанья жёсткой подошвы вытянули предупреждение старика из илистого дна памяти. Отхлебнув настойки из кубка, не смог избавиться от чувства присутствия в комнате второго. Тогда вслух себя успокаивал: наивный кладовщик не ходит, от того и шагов не может быть слышно.

Поставив кубок на стол, рядом с канделябром, подошёл поближе к зеркалу. Микгриб самодовольно поглаживал плечо, поправлял накидку — та похожа на прижатое волчье ухо. Уставшими глазами не заметил, как отражение повторило улыбку. Тогда улыбнулся ещё раз, но визави сохранял холодное чуть ли не мёртвое выражение. С непониманием отступил назад, а оно стояло на месте.

Копия сама по себе сдвинулась, в жуткой тряске отошла в сторону. Остановившись рядом со столиком, согнулось, как если бы на плечи упал забитый песком мешок. Тяжесть выдавливала из горла стоны, постепенно переростали в беспомощный крик. Кровогонный орган отбивал свои удары прямо в подкорку, заглушал иные звуки. Воротник висельной петлёй сдавливал горло. Отражение вцепилось кривыми пальцами в ямки на щеках, раздирало их. Кусочки податливой плоти падали на пол, при этом совсем никакой крови. Такая же участь постигла шею и верхнюю часть груди. Слишком отвратительное зрелище для того, чтобы быть реальным. Из ран пролазили руки, вылепливали человекоподобные фигуры. В итоге единое разделилось на троих. Каждый трудолюбивым гончаром продолжал начатое, пока не приняли уже знакомые облики. Андер загипнотизировано продолжал смотреть, не смел и шелохнуться.

— Друг мой, ты уже близок к своей цели. Вскоре… сможешь возглавить Орден рыцарей, — произнёс Лицлесс звучавшим из далека голосом. — Хоть ты и простолюдин, не потомок Первых людей, что помогали Сахелану, но всё же займёшь своё место под солнцем. Мы поможем уладить неувязочку с твоим происхождением. Разнесём историю преображения твоей крови до каждого закоулка, до каждого тупика, до острия каждого шпиля, до каждого оврага. Везде будут с трепетом шептаться о подвигах Магистра ордена Капиляры, который вернул рыцарей на путь верности Министерству, образумил братьев и сестёр. Впрочем… обойдёмся без последних… Так что, готов шагнуть на последнюю ступень? Тогда сольёшься в единый поток с переменами, будешь направлять его, станешь вершителем своей судьбы.

— Как я могу сделать это? Где найти эту ступень? — возбуждённо вопросил стаявший перед стеклянным озером, где отражалось существо из трёх частей, в них виделся глава Дома «Ромашки»; Тэттор Кильмиор и сам вермунд, облачённый в тонкий, но прочный доспех из чёрного серебра.

— Хорошо, очень хорошо, — заговорил Тэттор. — Чтобы сделать шаг нужно поднять ногу, а затем опустить её. Первую часть уже сделал, подделал бумаги, провёз в город злобную тварь, рыбомордого великана из Межутковых земель, якобы на нужды зельеваров. Говорят, из его печени и поджелудочной получается отличная микстура для выносливости, верно? Но чтобы вырезать их… нужен неживой великан, а с этим могут быть проблемы!

— Теперь нужно опустить ногу и раздавить неугомонных червей, — продолжил Лицлесс. — Да посильнее. Пусть все запомнят созданный тобой опус из крови и плоти. Убей Рэмтора сегодня же, вырежи ему сердце, поглоти его, стань потомком Первых людей. Вот оно решение, тогда никто не посмеет усомниться в новом Магистре!

Ванригтен и Кильмиор поглаживали отражение в чёрном, нависли как паук над добычей, что-то нашёптывали.

— Когда с Бургомистром будет покончено, мне бежать в Столицу? — пробормотал Микгриб.

— Не торопись. После Бургомистра… нужно позаботиться об этом Вороне, лицемерном Грегоре. Ты же видел его, выглядит… точно уставший от жизни пустой мертвец. Окажи ему услугу, если гигант не справится, помоги оказаться на той стороне, помоги обрести покой, избавь от проклятия такого существования. Пусть его гибель станет ударом по Хору, пусть услышит эхо отмщение за мою смерть. Зарубив Композитора, переживший пепел совершил преступление против все-мира, а такое не может остаться безнаказанным.

— Ужин без музыки — это и не ужин вовсе, — с улыбкой утвердил Полуглобус. — Настал твой час. Ты можешь доказать всем этим бездарям, что Андер Микгриб — не какой-то самозванец, а человек, находящийся на самом верху пищевой цепи. Доказать им, что ты не блеклая тень своего отца. Став Магистром Капиляры, обретёшь власть, сможешь помогать людям, как и хотел когда-то. Но…мы должны предупредить тебя. Уверяю, это чистая формальность. Если не справишься, то станешь шуткой. Вот теперь отвечай. Ты готов убить их? Каков твой ответ? Говори же!

— Я…готов. Сегодня Рэмтор Кильмиор и чужак умрут, — с трудом произнёс Андер.

— Замечательно, — в один голос проговорили они.

Их физиономии исказились, стали пародиями на недоношенного ребёнка. Рты растянулись в широкой улыбке. Губы третьего медленно расползались, он тоже заулыбался, а на дне колодцев-глазниц засверкал огонёк.

От окна донеслись постукивания, вырвали без устали смотрящего из морока безумного представления. Не это ли хоривщина? Резко вздрогнув, попытался вернуть себе хоть какое-то самообладание. После чего осторожно отдёрнул штору. На карнизе в ряд сидели чёрные птицы. Те разглядывали Андера, будто бы разглядывали вьющегося на земле дождевого червя. Не прогоняя гостей, почувствовавших тепло из комнаты, ответил таким же пристальным взглядом. Одна из ворон покрутила клювом, трижды ударила им по стеклу. Стук — в том же количестве — донёсся со стороны входа. Из-за чего гвардеец усомнился в собственном рассудке. Перед тем как узнать, кого к нему принесло, глянул на карниз, но пернатых на нём уже было.

— Кто это? — сдержанно выкрикнул он. — Что тебе нужно?

Ответа не услышал. Тогда с опаской подкрался к двери, приоткрыл её так, чтобы образовалась щёлочка. У порога лежал отвратительный мешок. От него исходило не менее отвратительное зловоние. Присмотревшись, понял: это вовсе не мешок, а часть того пса из библиотеки, из пасти которого вываливались руки и молящие голоса. Из останков торчала записка со знаками ловчих. Как она попала туда, останется за пределами его понимания. Из-под ошмётка вытекла вязкая жидкость, целеустремлённо поползла к порогу. Испытав приступ отвращения, скрещенного с испугом, быстро отпрянул, захлопнул дверь. Сердце застучало быстрее возможного, а звуки поступи начали оглушительно плясать по ту сторону барабанной перепонки. Под рёбрами отчётливо чувствовалось движение, внутренние органы ищут путь на свободу.

Внутри жилища немного пришёл в себя, тут же оправдал всё происходящее усталостью.

— Какого хиракотерия… — Услышал хозяин дома.

Языки горящих свечей потухли, во тьме вилась незримая зловещая паутина. Рядом с зеркалом кто-то был. Неизвестный с ювелирной осторожностью вытаскивал драгоценные камни из углов рамы, обворачивал их тканью и складывал в сумку. Хозяина мгновенно посетила одна догадка: старик всё это подстроил и нанял подзаборного вора для КРАЖИ артефакта. Но с каждым мигом скороспелое предположение становилось всё менее правдоподобным. Будущий Магистр обмяк, тело совсем не слушалось, как если бы мускулы убежали прочь, суставы закаменели, а нервные окончания сожрали сами себя.

— Как неловко вышло. Я совсем не ожидал встретить тебя в твоём же доме, — с издёвкой сказала таинственная фигура в чёрном плаще, на чьём воротнике был шов, нити пугали своим видом, ибо рисовали оскал хищника. Собрав алые камни сомнительного свойства и поправив знаковый головной убор, тот подошёл к обомлевшему, который всё-таки смог узнать Грегора.

— Ну что, картофель в мундире. Это того стоило? — джентльмен задал вопрос и принялся раскуривать трубку. — Знаешь, до твоего появление никто не сомневался в вермундах. Не то чтобы меня это беспокоило. Скорее, просто делюсь наблюдением, — едкий дым обволок нососодержащую поверхность живой статуи, горький аромат пробрал до пят. — Несмотря на твою одежду, ты всего-навсего обремененное разумом порождение случайности. Должно быть, считаешь себя особенным. Это ничего, многие тешат себя таким же заблуждением. Ты же слышал его? Так называемое «Семя» говорило с тобой, подпитывало спесь? Не отвечай… я всё вижу и так. Стоишь и совсем не моргаешь, а блеск в глазах принадлежит неутолимому голоду. Видел такое уже множество раз. Скоро тебя не станет. А потому позволь скрасить последние мгновения твоего пребывания здесь бессмысленным монологом. Не возражаешь? О, так и знал, что будешь не против. Сейчас попробую угадать… Скорее всего, ты видел сны, но, какая неожиданность, не помнишь их. Тем не менее… каждый раз после пробуждения ощущал некий душевный подъём, да? А тот случай на площади, когда вермунды преклонили колено перед местными свиньями, которым только дай повод и… уподобятся сказочным гоблинам, устроят резню в городе? Просто возмутительно присягать таким отребьям. Не справедливо и мерзко… так подумалось тебе. И ты решил, что достоин большего… от того и спёр камни, зеркало. На счёт камушков… тебе же известно кому они принадлежат? У меня есть знакомая, она проделала длинный путь из самого Хладграда, шла по запаху, чтобы найти их. Безумцы эти рыцари … раз слышат зов кристаллов. А теперь представь, что она с тобой сделает, ведь один из них принадлежал её доброму другу. Не думаю, что оберегающие тебя потусторонние силы спасут от праведного гнева. А теперь открою секрет. Мне нет никакого дела до твоих мотивов и мыслей. Я тянул время, чтобы увидеть признаки твоей скорой кончины, — Волчий брат перестал втягивать дым курительной трубки, вытряхнул наполнение из чаши. — Ты — какая-то шутка… не более. Не стану тебя убивать. Есть кое-кто более подходящий для этого, не стану лишать его удовольствия. Пока ждёшь его… посвяти оставшееся время одному вопросу: тебе ли принадлежат твои мысли? Идиот… каких много. В каждом из нас есть тёмные желания. Всего-то и надо было держать их под контролем, а не отдаваться им. А теперь… бывай, картофель в мундире, — Грегор бесшумно зашагал к выходу, где растворился мимолётной мыслью, как забытый сон.

Андер вернул утраченные способности к движению. С туманом в голове рухнул в кресло. Слыша витавший в воздухе запах горькой полыни, взял дрожащей рукой кубок и сделал глоток настойки. Краем глаза уловил движение в зеркале. Отражение чужака медленно подходило в дальний угол, в который трусливо забилась уродливый триптих. Эхо присутствия неожиданного гостя обернулось, показало лицо без глаз и с костяным наростом в форме клюва над улыбкой безумца. Стеклянное озеро тут же треснуло, рассыпалось на бесчисленное количество крошечных осколков, что острым дождём залили пол.

Наружный покров некогда добродушного Микгриба начал невыносимо зудеть, под ним вознамерились устроить логово перебирающие колючими лапками плотоядные насекомые. Он завыл в истерическом спазме. Пытаясь прекратить болезненно-щекочущие ощущения, принялся чесать кожу ногтями. Всё сильнее и сильнее. Плоть размякшей бумагой сползала лоскутами, из ран рвался собственный голос. Внутренний хронометр сломался, время остановилось, превратилось в вечность, несущую только мучения. Выворачивающая боль угомонилась, скорее всего, чтобы потом захлестнуть с большей силой.

Поднял веки, оказался внутри заброшенного дома. Ничего не видно — всюду беспросветная тьма. Смрад, состоящий из запаха опилок, пота, мочевины и чего-то ещё, почти буквально выжигал обоняние. Пятно тусклого света поплыло из дверного проёма по шершавому полу. Оно ширились, разрасталось, а вместе с ним нарастали стоны, хлюпанья и чавканья. Оказавшийся в неизвестном месте попытался убежать, спастись, — нижние конечности явили свою предательскую суть и не слушались. Опасность всё ближе и ближе, и вот, наконец, вышла, показала себя. Свет выливался из подвешенной на цепях жаровни, которую держала покрытая коркой рукоподобная ветка. Лучше бы огонь не рвал мрак. Стало видно что-то, что стоит на двух тонких ногах с непропорционально большим туловищем, состоявшим, примерно, из десятка едва живых людей. Умастители. Те в фанатичной эйфории елозили и извивались… понятно, чем они занимались, пока иные части единого целого пожирали друг друга. Отгрызая и пережёвывая кусочек за кусочком, выплёвывали беловато-серых бабочек в волнистую полоску. Крылатые суетливо махали чудесными крылышками, чем показывали непостижимое представление театра теней. Из яблок высунулись черви…

— Теперь…

— Моя…

— Очередь.

Провопили части грязной твари в несколько голосов…

***

Глубокая ночь. Ступени, ведущие в обитель вермунда, устало заскрипели. По ним полз Клив, сжимая мушкетон сухими пальцами. Его цель — прервать дыхание того, кто посмел угрожать сиротам из приюта. Старик почти в прямом смысле вместе со слюной обливался яростью.

— Не-а. Я первый до него доберусь, — сдержанным тоном произнес неизвестный.

Клив обернулся, там молодой человека, лет двадцати пяти, с приятной наружностью. За его спиной стояли исполнители городской гвардии, желавшие арестовать прогнившего отступника. Но случится ли арест?

— Я — главный Искатель оректонской Академии запретных знаний. Зовите меня Ханд, Вабан Ханд. А вы…должно быть, Клив «Два колеса». Правда, сейчас без колёс. Прошу прощения, что так и не зашёл на склад. Зайду позже, а пока… много дел.

— Я знаю кто вы. Прошу не останавливайте меня. Позвольте мне…

— Не позволю, ибо я сам это сделаю, — мистер Ханд сказал это с доброй улыбкой и продолжил подъём.

Для приличия трижды постучался, после чего распахнул дверь. Пройдя внутрь, остановился и плавно обнажил клинок.

— Прошу прощения за вторжение, но могу ли войти? — пропел Искатель. — Конечно же могу. Я постараюсь не занести в дом грязь.

Заперев перегородку на шпингалет, пару раз шагнул вглубь, остановился, всматривался в хозяина лачуги. Лунный свет любопытным воришкой пробирался через окно. За опрокинутым креслом почти дугой выгибался бледный человек, одетый в костюм из собственной рваной кожи. Жевешу.

— О? Да тут и белпер Бенард не поможет, — озвучил мистер Ханд, созерцая телесное воплощение шутки свежевателя. — Я пришёл забрать зеркало для его дальнейшего уничтожения, но, похоже, в этом уже нет нужды. Тут столько осколков. Как бы ни порезаться. Хотя, знаешь, мне кажется, я здесь не только из-за него…

Шутка поковыляла и прыгнула на вооруженного гостя. Ниточка гобелена трагикомедии, впитав пинок, отлетела к стене. Когда оно поднялось, сразу же было прижато; накрепко — не освободиться, не выкрутиться. Из углов комнаты выползло неопределимое, невидимое. Только рябь похожая на тень пара сигнализировала о присутствие чего-то потустороннего. Оно обхватило конечности шутки, подвесило звездой над полом. Сталь рассекла воздух — косая нога отсоединилась от тела. Ещё три взмаха проделали то же самое, и бесконечный «горшок» упал на потолок. Сжав горло, оказавшись в водовороте ненависти, Искатель кулаком месил рыло блеклой тени. Удар за ударом. Пришёл в себя и тут же в ужасе отскочил.

— Какого… — произнёс он.

Вермунды выломали дверь, ворвались в жилище.

— Микгриб, бросай оружие! — заорал Хидунг. — Ты арестован за предательство, за убийство воспитательницы приюта и за…

Вермунд прервал свой рёв, фонари подсветили осколки, части тела и кровь. Последней было совсем немного.

— Он напал на меня, — заговорил Ханд. — Возможно, плохая была идея зайти первым для исключения опасности, что могла бы исходить от артефакта. А опасность исходила от него самого.

— А я говорил, предупреждал. Ну, как вы? Врач нужен?

— Нет, спасибо… обошелся лёгким испугом. Скоро пройдёт.

— Хорошо. Проводить вас?

— Благодарю, но сам. Мне нужно к ученикам. Будем готовиться к отправке в экспедицию.