Полихромный ноктюрн

8. Цилиндр и хищный оскал

Всегда, во все времена, люди покидали родные края. Кто-то бежал на поиски лучшей жизни; кто-то прятался от последствий своих не всегда обдуманных действий; или же, следуя далёкому зову, отправлялся в путешествие. Не все оставляли предупреждение о своих намерениях. Иногда не было даже каракуль на клочке пергамента. Таких считали пропавшими. Меньшинство судачило про исполнителя этого фокуса, в чьей ромашковой шляпе растворялись соседи. Сторонники версии приводили настолько убедительные доказательства, что они казались полным абсурдом или ловко продуманным обманом. Однако после кораблекрушения в Глухом море(и это сложно было отрицать) волна исчезновений уменьшилась в значительной мере, можно сказать — остановилась. Неужели затишье?

Спокойствие не может длится вечно — проявилась зыбь, предвещающая беду. По ночам можно было услышать трескучие крики, вырывавшиеся из самых тёмных тупиков. Когда кто-либо отваживался пойти на выворачивающий внутренности стрекот, то упирался в пустоту городских надземных тоннелей. Словно показалось или вовсе приснилось. Исполненные отвагой завсегдатые питейных заведений опрокидывали порцию, тихо перешёптывались между собой, с опаской винили во всём Воронов и того самого Хора. Обвинения подкрепляли количеством чёрных птиц, которых в последнее время уж слишком много разлеталось над городом. Для обитателей «Пьяной коленки» тревожные знаки показывали себя на обыкновенных предметах. Домыслы не обходили и брусчатый камень под ногами. Отдыхающие господа верили — появление на нём трещинок предупреждает о приближении злого духа из Обратной башни, слуги Анстарйовая, врага Сахелана. Хоривщина поджидает за углом, выбирает себе жертву, а потому нужно быть готовым. «Жадные Гавраны взмахивают крыльями, призывают Хора, шагающего по другой стороне мира. Он не жаден — нет, он другой. Он кровощедр. Когда найдёт способ освободить Старую войну, то всех ждёт нечто такое, что сделает из смерти желанную награду. Никому не удастся избежать мести того, кто томится во сне побеждённого и грезит о реванше», — такое сказал суеверный почитатель сказителей, рассмотрев трещинку на брусчатом камне.

Холодное утро. Рэмтор созвал вермундов в свою резиденцию для срочного собрания. Андер не спешит. Догрызая яблоко, шагает с проверкой в Банк Эрнктон, именно в нём открыли Пункт обмена монет, выделив окно под номером шесть. Возле крепкого строения стоял лимн. Прозвище ему ещё не придумали, не заслужил. Глашатай призывал горожан нести все Министерские микаты; призывал не лениться, тащить и одну единственную. Ну, а чего, условия-то выгодные.

Банк Эрнктон слыл местом, где человек проверял свою выдержку. Всё из-за строгих правил, которые безукоризненно соблюдались и служащими монетного учреждения, и клиентами того же самого монетного учреждения. Обойти процедуры невозможно ни с помощью кошелька, ни с помощью угроз. Применив что-то из этого, лишь продлишь своё пребывание в Банке. Замкнутый и ломаный круг. Клерки гоняли остальных людей, желавших побыстрее честным путём добраться до своего счёта с накоплениями, из кабинета в кабинет. Всё ради форм, распоряжений, справок и сертификатов. Добыть необходимую бумагу — задача сама по себе непростая, а перерывы на обед, должно быть, породили в воображении клиентов множество новых изощрённых способов казни. «Банк Эрнктон, вот куда после смерти попадают наихудшие преступники», — такое утверждение можно было услышать там, в бесконечных очередях.

Встав перед кованой дверью с изображением башенного щита, Андер потянул её, а она тяжёлая зараза. Нужно было постараться, чтобы открыть. Это какое-то варварство — зачем так истязать людей ещё на пороге? Но скорее всего, причина сложности пряталась в недосыпе гвардейца. Далее с небольшим промедлением всё же прошёл в пасть беспощадного зверя системы управления. Внутри хорошо освещённое помещение. Люстра, похожая на башню из трёх осьминогов, свисала над самым центром. Прозрачные щупальца, украшенные витиеватым узором, держали присосками восковые свечи. Свечей очень много. К некоторому удивлению, людей там оказалось меньше, чем ожидалось. Пришедший с проверкой быстро нашёл окно под номером шесть.

— Новый клиент! — без эмоций обрадовался клерк со строгим белым воротником, не отвлекаясь от своих дел. — Какая удача! Рад приветствовать вас в Банке Эрнктон. Сохранность ваших накоплений — наша забота. Банк Эрнктон, выбирайте нас! Желаете открыть счёт? Сегодня удачный день, но вынужден просить вас обратиться в другие окна.

— Это очень интересно, но я здесь не за этим. Проверка. Всё работает задуманным образом?

— У нас всё хорошо, только дверь хранилища иногда клинит. Признаюсь, её скрип начинает сводить с ума,

— Я не ремонтных дел мастер. Разве по мне не видно? — возмутился гвардеец.

Рядом стоял безотрадный мужчина в чёрном охотничьем плаще с высоким жёстким воротником, нити слева обращались прямиком к воображению — выводили контур хищного оскала, улыбки.

— Господин Грегор, вот все микаты, что принесли к нам на обмен за последние дни. Видимо, их совсем немного осталось, — уважительно отчитался клерк и протянул двумя руками кожаную сумку.

— Конечно, немного осталось, — сказал бледный иноземец в шляпе с плоским верхом. — Думается мне, так шустро несут микаты из-за слов Бургомистра. Он же сказал: «Приносите Министерское золото на обмен, тогда попадёте в список оренктонцев, ожидающих бесплатного жилья. А кто больше всех принесет, тот займёт в нём первую позицию». Там было ещё что-то про рабочие места, но дословно не вспомню. Вот и устроили гонку как дети малые. И это я ещё молчу про обмен один к двум.

— А хитро это наш Бургомистр придумал. Только стоят ли Министерские монеты таких расходов?

— Поверь, сейчас микаты даже важнее, чем ваша победа над Садоником.

— Говорите так, будто оно проклято, — произнёс высунувшийся из шестого окошка, сдерживая лёгкий смех.

— Можно сказать и так. Оно накачивает нарыв гноем, а потом лопает и во всей красе обнажает человеческие пороки, — дал ответ джентльмен, его воротник хищно улыбнулся. — Разве вы так не считаете?

— Ну, в каком-то смысле да, вы правы. Золото портит лучших из нас.

— Вот и славно. Раз мы закончили, мне пора идти. Долг зовёт. Благодарю вас за работу. Так держать. Всего наилучшего, — попрощавшись, вышел из Банка Эрнктон.

Андер ошарашено смотрел вслед.

— Кто это был, и чего это он такой важный? — с непониманием спросил он.

— Это господин Грегор — доверенное лицо нашего Бургомистра. Говорят, он необычайно силён. Говорят, победил бы наблюдателя из Серекарда, Феля, в честном бою. Хотя, по нему и не скажешь. Ещё говорят, что ронох, обитавший возле курильни, окончательно тронулся умом, когда увидел Грегора. Орал про одинокий маяк, противостоящий невероятному шторму. Представляешь?

— Чего только люди не придумают. Дай им шанс, сразу начнут сказки рассказывать. Как то было с племенами рыбомордых гигантов. Это вообще уму непостижимо. А про так называемые Рефлекты — вообще молчу.

— А вы были когда-нибудь за пределами Оренктона? — полюбопытствовал клерк.

— Был. Много где был. И ещё много где побываю, — уклончиво сказал Андер.

— Здорово должно быть. Идёшь навстречу судьбе, впереди неизвестность, а позади яркие воспоминания. Как представлю себя там, так голова идёт кругом.

— Тогда за пределами города у тебя не только голова закружиться. Ещё будешь ходить постоянно пьяным из-за вольного ветра. И это в лучшем случае.

— Будет вам, — засмеялся белый воротник. — О, пока не забыл. Хотите, расскажу ещё кое-что про Грегора?

— Смелее, дитя, выговорись, облегчи свои мысли.

— Говорите как настоящий уст. Надеюсь, их нет рядом…

— Нету-нету, если, конечно, не прячутся сейчас под столом, — Андер заглянул в окно. — Не-а, видишь? Так что…выкладывай.

— Хорошо, но это так, между нами. Я слышал, как он разговаривал с нашим Главой. Грегор в лицо передразнивал его, представляете? Да ещё и таким голосом…

— Да ладно? Не может быть, — усомнился вермунд. — А Шестипалый что? Как отреагировал? Наверное, пришёл в ярость и устроил справедливый дебош? Теперь этот выскочка скрывает на спине под плащом просоленные рубцы…

— В этом-то вся и заковыка. Он просто слушал его… и не возражал. Как какой-то послушный мальчишка. Даже назвал этого любителя носить цилиндр… охотником на чудовищ. Не спокойно мне из-за этого. Какой-то чужак позволяет себе такое. Может, он знает что-то о нашем противостоянии Министерству? Неужели мы проиграем? О си… пяточки Шихи, что же нас ждёт в будущем…

— Какой-то случайный набор слов. Вот слушаю тебя и диву даюсь. Ты не перегрелся на работе? Я даже представить не могу, чтобы с Бургомистром кто-то разговаривал в таком ключе. И оставь свои размышления о полях сражений. Там всё… сложно.

— Хм… может-может, — засомневался воротничок. — Об этом не думал, пока вы не сказали. Наверное, мне следует устроить себе перерыв. О! Дык он уже скоро, — потирая нос и листая журнал, проговорил он. — О, кстати о мальчишках. Сейчас я вам такое расскажу. У вас волосы дыбом встанут, аки суслики.

— Хоть я и не ценитель их мяса, но давай. Я готов, весь во внимании. Только надеюсь, ты не про «Тик-Так» хочешь рассказать, ибо я был там. Уморительное зрелище.

— А, ну тогда ладно. Тогда расскажу об одном случае. У меня друг трудиться извозчиком. Так, для души. И на днях к нему подлетает Эзоп. Странное имя, да? Вы его, может быть, знаете. Ну, или слышали про него. Это тот, у которого… то ли десять детей, то ли двенадцать. Больше половины мальчишки, представляете? Ну вот, подходит он к моему другу и просит довезти, а рядом с ним вся его прожорливая орава.

— А он что? Твой друг не согласился же? Если кабина на ремнях — это одно, а если на пружинах — другое.

— Не знаю, я не разбираюсь, но Форц, так зовут друга, конечно, не согласился, сказал: «У меня всего четыре места. Вон иди к тому дилижансу, там лавка больше». А Эзоп ему ответил: «Ладно, брось, да довези. Тут всего ничего!».

— От этого «ничего» у него колёса бы отвалились и въехали бы куда-нибудь. Потом ещё платить пришлось бы, — проговорил Микгриб. Он не имел других дел, поэтому продолжал участвовать в неторопливой беседе, наслаждаясь собственной проницательностью.

— Да, вот именно! — воскликнул обладающий задушевным знанием клерк. — Так и сказал, но Эзоп ни в какую. Там… чуть ли не до драки дошло. Около часа мозги мурыжил. Да ещё и разговаривал как-то странно. Бурчал что-то про астрологов.

— Наглядный пример того, что дети делают с человеком. По крайней мере, в таком количестве. Как говорил «Широкая глотка»: «во всём нужно знать меру».

— Да не, мне кажется… от рождения такой. Может, упал в корыто с опилками, вот и ходит теперь. Шибуршит. Но мне вот что интересно. Не этих ли астрологов разогнал констебль Деран? Даже представить не могу, что он там видел. Ужас…результат отлучения от церкви Примуулгус…

Раздражение побежало по лицу Андера.

— Нет, насколько мне известно, те были Умастителями, — осёкся он. — А что, тебя беспокоит этот Эзоп?

— О, Умастители, точно! Правда, от этого не лучше почему-то. Ну, с учётом всего происходящего, не спокойно мне. Стою здесь целыми днями и слушаю разговоры. Признаться, всякое происходит. Где-то нашли прибитое к скале и скованное цепями сверхъестественное крылатое существо. Ронохи бредят про мир, что проваливается в желудок голода. А про, сам знаешь кого, я молчу, потому что его появление когда-то сотворило Пепельные болота.

— Возьми отгул, освежись. Поменьше забивай себе голову всякой дурью. Мы, вермунды, защитим наших людей от любой гнуси, — заверил Андер и посмеялся. — Ладно, понял. Я тут вспомнил, мне надо идти. Не забудь отдохнуть. Потом приду, проверю.

— Так быстро? Тогда давайте. Хорошего дня вам без Эзопов, и спасибо…что посетили наш банк Эрнктон. Сохранность ваших накоплений — наша забота. — на прощание сказал клерк.

— И тебе. До встречи.

Микгриб-младший вышел из Банка. Не спеша направился в резиденцию, где проходило собрание. Скорее всего, оно давно закончилось. Устало перебирал ногами по городской улице, пытался вспомнить подробности того сна, который, укрывшись за занавесом забвения, отягощал его мысли. Забытое порождало ощущение пустоты, в которой притаилось невидимое, неосязаемое. Дыхание сбилось из-за постоянной ходьбы, или же из-за жёлтого тонизирующего средства. Ни с того ни сего унюхал аромат свежих пирогов и сладких рулетов, урчание в животе не заставили себя долго ждать. Ноги вместо головы приняли решение, нечего тратить время на раздумья, повели того к источнику аппетитных запахов. Проголодавшийся довольно быстро, быстрее всякой ищейки, отыскал новую пекарню. Её открыли совсем недавно. Это большая удача, потому что поначалу все стараются, чтобы произвести хорошее впечатление на посетителей для дальнейшего роста их количества, а вот потом уже… Представляя скорую трапезу и хруст горячего мясного пирога, незаметно для себя уставился на правый верхний угол окна, поделённого трещинками на четыре части. Там раскинулась паутинка, в ней трепыхалась бабочка. Чешуекрылая красавица стремилась выбраться из шёлковых сетей, спастись. Но усилия лишь ускоряли приближение гибели. Паук заметил звон приглашающего к обеденной трапезе колокольчика и начал медленно подбираться на тонких лапках к своей добыче. Охотник точно уверен в прочности нитей.

Рядом стоял ещё один зритель, наблюдал за гибелью маленькой жизни. Женщина перед выходом в свет нацепила на себя всё, что хранилось в её гардеробе. В результате получился нелепый многослойный, «луковый» наряд. «Репчатая» плавно повернулась и уставилась на Андера. Выпученные безжизненные глаза копировали взгляд дохлой рыбы. Эта особа, ни разу не моргнув, вдруг начала что-то говорить себе под нос; ни одно из слов не поддавалось пониманию. Потом подошла ближе к щели между пекарней и соседним зданием, где протиснулась в люфт, издавая при этом мокрые жующие звуки.

Вермунд удивлёно отпрянул, но любопытство быстро схватило его за руку, подвело к месту фокуса с исчезновением не кролика не в шляпе. Растеряно заглянув в щель, убедился: её, правда, нет! Позабывший о голоде стал случайным свидетелем невероятного, туда и худой ребёнок не пролез бы. Дама-луковица просто затекла и растворилась во мраке каменных стен.

— … Пожиратель зрительных сфер… бережёт свои секреты, — неразборчиво донеслось из зазора.

Андера прошиб холодный пот, а вена на лбу вздулась, запульсировала. В ушах на барабанных перепонках запрыгал оглушающий гул. Страх сковал всё тело. Это мгновение беспомощности выбило искру в его памяти, чем осветило забытое. Перепуганный вспомнил о словах одноглазого бродяги, который восемь дней назад сказал: «Если в течение трёх дней от меня не будет вестей, расскажи об этом лично господину Рэмтору».

Спустя секунды, казавшиеся остроносым айсбергом времени, вернул себе некоторый контроль над разбитыми мыслями и тут же обвинил во всём усталость. Ну а как иначе? После чего отправился на собрание, но куда с меньшей скоростью, чем мог бы.

На стенах коридора — канделябры, свечи горят, не сутулятся. С гордостью держат свои пламенные головы, их причёска не двигается, ожидает лучшей поры или лучшего порыва ветерка, что не превратился в сквозняк, гуляющий внизу. Последний скрёбся в двухстворчатую дверь, она плотно закрыта: никому нельзя к Бургомистру, пока у него важный гость. Внутри продолжался разговор, ничего не слышно, всё какое-то подводное. Такое улавливает человеческий слух. А слышат ли пауки и могут ли они подслушивать, предугадывать будущие слова?

— Тебя, запасной пальчик, предупреждали быть осторожнее. Сердце Рододендрон — это не шутки. Теперь шрам, скорее всего, останется с тобой навсегда.

— Я и был осторожен… насколько это возможно… находясь в чужих воспоминаниях. Но не помогло. Та тварь появилась из ниоткуда и схватила меня за руку. Мерзкая абоминация, такую и в кошмаре сне не увидишь. А я снова сделал невозможное. Оно было прямо передо мной…

— Эта дичь выглядит так, будто поцеловала молния. Кстати, знал, что шрамом называют не только этот замечательный узор, но и самого носителя? Мои поздравления, теперь ты настоящий еретик. Гоните его, насмехайтесь над ним!

— Тебе весело? Наслаждайся. Будь у меня возможность вернуться в прошлое, снова бы заплатил эту цену. Правда того стоила. Поэтому как-нибудь переживу сопутствующий ущерб.

— Какая самоуверенность. Аж дух захватывает. Вальдер говорил мне, якобы ты разговариваешь с мухами. Это так? Просто, мне всегда представлялось, что похожие умы стремятся друг к другу.

— Рамдверт отзывался о тебе, как о спокойном, сдержанном, мрачном человеке с холодным умом. Поэтому не могу не спросить. Грегор, у тебя только ко мне такая неприязнь? Или это часть твоего шарма и ты ко всем так относишься?

— Холодный ум — это не имманентность, а всего лишь необходимость. Никакой неприязни, запасной пальчик. Причина совсем проста. Я не доверяю благородным потомкам Первых. Даже тем, кто оказался на обочине. Я многое повидал и поверь, моё недоверие вполне оправдано.

— Вальдеру тоже не доверяешь?

— Не сравнивай. Он совсем другое дело. Хочу узнать секрет его молодости. А то не тянет он на свои годы…

— Справедливо. А ты знаешь, где они сейчас?

— Скорее всего, покупают очередной белый шарф. Не понимаю, как ему удаётся держать его чистым, — отшутился Грегор. — Ладно. У них много дел. Министерский монетный двор сам себя не разрушит. Сказал бы больше, если бы знал.

— И на том спасибо, — произнёс Рэмтор и хрустнул челюстью. — Я вот думаю, почему его сразу не сравняли с землёй? Ведь пока вы собирали апперит, чеканились новые монеты. Получается бессмыслица. Как закатывать валун на гору.

— Две причины. Первая: его нужно было найти, а дворик был спрятан надёжно. Вторая: количество апперитовых монет ограничено. «Почему?» спросишь меня ты. А разве женщина может сразу родить сотню?

Рэмтору вдруг поплохело.

— Неужели они таким образом делаются? Правила нашего мира могут оказаться и не правилами вовсе. Столько всего прячется во тьме незнания. Иногда понимаю… почему люди выбирают счастье в неведении.

— Так сказал Рамдверт, когда я спросил ровно то же самое. А так это или не так — узнаем позже. Пусть сначала вернутся. Хотя не уверен, что подробностей будет много. И без того безумием полнится мир.

— Я чувствую, ты не договариваешь. Но с учётом коварности нашего врага…я понимаю. Когда-нибудь придёт время, и все мы сядем за один стол и отпразднуем общую победу. А пока… для её достижения требуется делать всё возможное. И немного сверху.

— Главное самим не оказаться на столе, — холодно проговорил джентльмен в цилиндре. — Теперь вернёмся к делам насущным.

Рэмтор опустил взгляд, рассматривал шестипалую ладонь.

— Да, все мы оказались не более чем кусками мяса, маринующимися в круговороте безумия. Людям такое и не расскажешь, — он ненадолго затих. — Всё, довольно падать в колодец ещё не случившегося будущего. Нужно защитить жителей. Ночные крики…По-твоему в Оренктон пробрались очередные культисты? Или Умастители вернулись?

— Как ты и говорил: наш враг коварен. Даже его дрёма делает из людей послушных марионеток, не замечающих нитей кукловода. При этом каждый верит в свободу своей особенной воли. Это так мило. Как овечки, следующие за рогачом. Поэтому появление подобных куколок… не стал бы исключать такой вариант. Тем более, уже нашёл любопытные звёздные следы. Осталось проверить их — лично этим займусь.

Рэмтор повернулся к окну и кинул взор вдаль.

— Грегор, я могу чем-нибудь помочь? Дело-то опасное.

— Я — один из Воронов, чёрнопёрый вестник Хора с неутолимой жаждой золота и крови, забыл? Я для опасных дел и прибыл в Оренктон. Так что дождись меня. Потом посмотрим.

— Как уж такое забудешь. Тогда послушаю своих мушек. Быть может им что-нибудь известно.

— Только не увлекайся. У тебя и без того дел невпроворот. О! Довольно. У кого-то коленки трясутся… к тебе пришли.

Нервно постучав кулаком по ноге, Андер неуверенно вошёл в кабинет. Грегор встретил вошедшего довольной ухмылкой и беззвучно удалился в коридор, где произнёс:

— Иногда яблоки падают очень далеко от вишни.

Бургомистр кивнул, жестом пригласил подойти ближе к столу, а сам шагнул к окну.

— Долго прождал за дверью? — спросил он, опуская задвижку.

— Только подошёл, — с волнением дал ответ опоздавший на собрание. — Из-за интонации вопроса почувствовал некоторое желание сохранить секретность, звучавших здесь разговоров. Хоть и пытался подслушать, но доносящийся из стен глухой скрежет и жужжание помешали ему сделать это.

— Я не видел тебя на собрании. Тебя что-то задержало?

— Заходил с проверкой в Пункт обмена, в банк. Поговорил с клерком, всё работает лучшим образом. Жители несут министерские монеты. Списки сработали на ура. Когда освободился, сразу сюда.

— Такова была задумка. Нельзя же силой отбирать микаты. Хоть они и вражеское, но всё-таки золото. А тут ещё попутно трудоустроим тех, кто остался на улице из-за порядков моего братца.

— Рабочие места это хорошо. Чем больше мест, тем больше рабочих рук. Для этого восстановили Академию? — спросил Андер, вытерев лоб.

— Мне удалось договориться с деловарами. Было непросто, но они помогут пристроить новых рабочих. А Академию восстановил для Искателей. У них должен быть дом. Даже если они себе на уме и держаться особняком. Такие обязательно пригодятся.

— Эти деловары наверняка клянчили серебро да золото. Проныры ничего не делают по доброте душевной. Вот они улыбаются, глядя в лицо, а в это же время держат за спиной счёт. И каждую секунду добавляют новый ноль.

— Такие дышат прибылью. Вот мы же не можем долгое время обходиться без воздуха? Так же и они. К ним нужен свой подход. Найти его мне помог Дом Халиод, — поведал Рэмтор.

Дом Халиод — вторая из трёх благородных семей Оренктона, которая предпочитала находиться в тени и наблюдать за всем со стороны. Сразу после присоединения к союзу Артсинтиум, они перешагнули собственные правила и поддержали нового Бургомистра. На то могло быть несколько причин.

— «Живы — а потому смотрим» — так же у них над воротами написано? — вспомнил вермунд. — Раньше только смотрели, а теперь не только смотрят. Интересно почему? — он догадывался о причине перемен в семействе затворников. Однажды слышал, что его собеседник — наследник Дома Халиод, чьи корни уходят в истории о Лиодхау, соратнике Сахелана. Однако Рэмтора определили во вторую теневую так называемую сухую ветвь — Кильмиор. Всё из-за его шестипалой ладони.

— Устали терпеть слабокровного, выходца из простого люда, который дорвался до власти, — с мрачным лицом предположил Рэмтор. — Или же просто им надоело стирать пыль со своих всевидящих трубок.

— Трубок? — переспросил Андер, представив курительное глазастое приспособление.

— Да, что-то вроде подзорных. Такие далеко видят. Могут и за небесными огнями подглядывать.

— Сами позорные трубки — редкость, а тут такое. Если так, то дорогие должно быть. Мореходы много заплатят за них. Да и нам бы такие пригодились.

Шестипалый посмотрел в верхний угол кабинета.

— Не обращай внимания на звук. Должно быть, ворон в ротонде тренирует свою смекалку. Удивительные они создания. Знаешь, про них говорят, что они живут на границе между жизнью и смертью. Одновременно находятся в двух мирах.

— Да, я слышал об этом. Только разговоры про чёрных птиц… к ним всегда приплетают приспешника Старой войны. Уму непостижимо, как люди могут верить в какую-то сущность из какой-то обратной башни, — его выражение выдавало нежелание называть имя этой сущности.

— Так устроен мир. Люди верят в Сахелана и его тропы. Я не знаток, но, как по мне, наивно полагать, что не нашлось бы тех, кто уверовал в противоположенное. Одна монета — две стороны. Жар и холод, огонь и вода. Вот такое вот равновесие. Света без тьмы быть не может.

— Это как россказни про резиденцию. Будто здесь в давно минувшие времена жил один из Астрономов, что враждовали с Астрологами, поклоняющихсяБлуждающему огню Гарганрюэль. Правда, не уверен, что это сравнение подходит. Такие байки рассказывают друг другу, сидя у костра и выпивая эль.

— Если они — простая «байка» сказителей, то как бы не нашлись желающие примерить эту шкуру. Таким образом, что угодно может обрести физическую форму. Вот тебе слух, а через мгновения уже появляются фанатики с вывернутым рассудком. И разносят заразу, отравляют умы своими бреднями про Эпоху далёких огней. Или что-то в этом духе.

— Да, усты собора были бы рады встрече с ними. Эпоха следования для них — всё. Вот было бы зрелище, — проговорил Андер.

Рэмтор внимательно следил за пауком на столе. Многолапый медленно полз. Потом приподнял передние конечности и странно махнул ими.

— О последствиях такой встречи остаётся только гадать. А я смотрю, ты несколько осведомлён, — заметил он и щёлкнул челюстью, опять.

— Да что уж там. Мне отец много рассказывал. В том числе и про Астрономов Бариона и про Астрологов Сагитару. Только не совсем понимаю разницу между ними. Наверное, они носят разные балахоны, — выдул гвардеец.

— Я помню твоего отца. Деран был, есть и будет героем этого города. Жаль, что так вышло. Великая утрата. Не обнаружь он тогда логово тех отвергнутых, пытавшихся соединить два учения, жертв было бы больше. Такая зараза распространяется быстрее сифилиса. Перебив Умастителей, Деран внёс свой неоценимый вклад в общее будущее. Почти Баннерет нашего времени. Нет, без «почти».

— Благодарю вас за сочувствие, — чувство неопределенного свойства заклокотало под рёбрами Андера в этот момент. Почуял лицемерие со всеми его неровностями?

— Расскажи мне, каким он был для тебя? Хочу убедиться, видели ли мы одно и то же. Если не хочешь, можешь не отвечать, — сказал Рэмтор, как-то хитро щурясь. Он внимательно смотрел на собеседника, почти как рыбак смотрит на поплавок. Неторопливый паук был всё там же.

— Всё что про него говорят — чистая правда. Не буду повторять, но скажу, за всеми его достоинствами стоял обычный человек со своими слабыми и сильными сторонами. Как по мне, это придаёт его жизни ещё больше значимости. Любил медовые коврижки и сидр. Ещё часто рассказывал про рыцарей Капиляры.

Шестипалый пару раз кивнул.

— Неплохо сказано. Даже очень. А про рыцарей, думаю, нам всем приходилось слушать об их подвигах. В детстве не верил в большинство историй. Всё из-за их жуткого вида. А потом понял, и у добра должны быть зубы, которые внушают врагу ужас. Жаль, что теперь они стали изгнанниками. Вот что значит хранить верность Династии.

— Не все, — подчеркнул Андер. — Примкнувшие к Наместнику остались в столице.

— Это сплетни. Они не нарушают клятв, брезгуют, — определил Шестипалый. — Но довольно словесных упражнений. Теперь можно перейти к делу.

— Да, конечно. Перейдём к делу, — подтвердил Микгриб, выравнивая своё дыхание. В мгновения ожиданий следующих слов, заволновался пуще прежнего.

Бургомистр свёл ладони в замок и воротил пальцами по кругу.

— Скажи, где-то дней семь назад, с тобой связывался один из наших ловчих?

— Нет, милорд, ничего подобного не было. Я думал, они скрывают себя даже от вермундов.

— Так и есть. Но был особый случай. Ты должен был стать посредником. Я очень занят — просто не успеваю следить за всем. Это просто невозможно.

— Посредником? Между вами и ловчими? — озадачился похудевший Микгриб, совсем не этого он ожидал.

— Именно. После нашего присоединения к войне против Министерства… наши сети растут. Но это ты и так понимаешь. Поэтому необходим кто-то ещё для получения сведений о происходящем в Оренктоне, чтобы вовремя обезвреживать засланцев Министерства. Да и вообще любую угрозу, возникающую в городе.

— А почему вы выбрали именно меня?

— Твой отец воспитал достойного человека. Хоть немного и воздушно, но всё-таки яблоко от яблони. Ты был трудолюбивым констеблем и всем сердцем желал для Оренктона лучшего. Надеюсь, мой брат и его влияние не похоронили в тебе эти качества. К тому же… ты хорошо ориентируешься в городе. А ловчие любят избирать для встречзабытые места. Как спрячутся, так хоть всем городом начинай отыскивать…

— Опять…то есть… это большая ответственность, господин Рэмтор. Я бы не подвёл вас. Только теперь необходимо выяснить, почему ловчий не нашёл меня. Может что-то случилось? С учётом слухов о похищениях людей.

— Раньше за похищениями стояла семья Ванригтен, а теперь появилось что-то другое, — произнес Бургомистр, вспомнив кострище после тех подвалов. Чувство безысходности попыталось захватить его волю, нашёптывало о постоянном возвращении всего к исходному состоянию; которое вылепила так называемая судьба. Он ощутил прикосновение праха к своему лицу, будто призраки пытаются подбодрить его.

— Может это остатки банды молодчиков из Мышиного узла? Мы же не всех арестовали, некоторым удалось скрыться. А Желтозуб вообще сидит в яме на своём троне и беззаботно хлещет вино. Вот и отыгрываются теперь, — предложил свой вариант Микгриб. В этот момент перед его внутренним взором проскочил тот ловчий, а потом и случай возле пекарни, где в щель затекла странная женщина. — Или работорговцы забрели к нам, — добавил он же.

— Не будем гадать, подробности узнаю уже сегодня. А теперь…можешь быть свободен.

— Слушаюсь, Бургомистр!

— А, насчёт посредника, в этом больше нет нужды. Так что… постарайся больше не опаздывай на собрания, — посоветовал Рэмтор и взял в руки перо, на котором уже сидел паучок. — Подожди. Ты ничего необычного не видел возле новой пекарни?

Щелчок челюсти. Андер вдруг на мгновение промёрз.

— Возле пекарни? Я там ничего не видел. Ведь меня там сегодня не было, — с запинкой протараторил ответ.

— Я понял. Значит, спутал тебя с кем-то. Всё, больше не задерживаю.

Микгриб вышел из кабинета. Зубы сжались до скрипа. Мысли о бродяге в рваных лохмотьях не замолкали. Кружили как праздный гость, который не знал меры своему пребыванию в чужом доме. Начал обдумывать различные варианты того, что с ним может произойти после вскрытия гнойника правды. Первым делом представил, как его кидают на самое дно «Колодца», где собирает крошки из привязанного к веревке ведра. Потом пришла очередь публичного срывания мундира с выжиганием на лице позорного клейма; как это с недавних пор делают в столице. От сильного волнения сердце застучало заячьей лапкой, а горло захватили приступы мнимой тошноты. Но вскоре успокоился, рухнул в объятия предположения: исчезновение жителей, да и самого ловчего, — дело рук Серекарда. Верные Садонику министерцы всего лишь на всего готовят Оренктон к своему прибытию и для этого закрывают ненужные рты каким-нибудь преступникам, коим мог являться и таинственный ловчий. Одна цель зажглась перед ним свечёй: необходимо отыскать бродягу или, хотя бы, его бездыханное тело.

Полная луна нависла над Оренктоном. Холодный свет освещает улицы города. Бургомистр укрылся под накидкой с капюшоном и вышел через секретный ход резиденции. Людей почти нет, а многое из того, что кажется человеком или чем-то иным, оказывается обычной игрой воображения. Его подстёгивают древние инстинкты, призванные уберечь от возможной опасности. Во мраке Рэмтор быстро пересекает хитросплетенные улицы. Обходит дома самым непредсказуемым способом. Иногда проходы и дороги появляются перед ним сами по себе.

Тихий голос вынудил прислушаться. Источник был совсем близко. Рэмтор прислонился спиной к стене, подсмотрел за угол. Под арочным архивольтом сидел гробовщик и плёл, судя по всему, ивовую корзину. Возле него топтался белобрысый мальчишка, обвешанный чесночными вязанками, держал привязанный к палке фонарь.

— Вот смотри, — с хрипотой сказал мастер. — Делаем крест, просовываем сюда острые концы. Видишь? Ничего сложного.

Маленький спутник пытался понять способ плетения, но думал совсем о другом. Его выдавал тревожный взгляд.

— Всё, она готова. Запомнил?

Белобрысый согласно покивал, а потом судорожно махнул влево и вправо.

— Ничего, научишься. Следующую корзину попробуешь сделать сам. Руки запомнят, помогут, — обнадёжил гробовщик. — На сегодня хватит. Пошли в убежище. В городе становится небезопасно. И чеснок не поможет.

Последние слова звучали совсем близко, как если бы скелетная маска приближался к углу, за которым притаился Шестипалый. Тут появились постукивания чьих-то сапог, они нарастали, становились громче.

— Пошли, дитя, — приказал стоявший по ту сторону угла. Мастер закинул гроб на спину и затерялся во мраке.

К арке вышагивали констебли, совершали ночной обход. При этом кто-то из них постукивал дубинкой. Видимо, предупреждал потенциальных злоумышленников о своём приближении. Не хотел стать сюрпризом: каждый мог отреагировать на неожиданность самым неожиданным способом.

Рэмтор эквилибристом обошёл блюстителей порядка, добрался до входа в подсобку давно заброшенной лавки молодого, но старательного, портного. Перешагнул через студенистое гниющее тельце бродячей собаки и, схватившись за уголок ветхой двери, потянул на себя. В ней ютилось множество ползучих созданий, чей покой нарушился прикосновением. Ему показалось, что кто-то рассказывает секрет правильной петли для брюк. Спустился вниз по лестнице, нырнул в шепчущую густую тьму, которая укрывала всё под своей вуалью. Всё, кроме запаха древесины, что из-за сырости отдалась гниению.

Прорезался тихий щелчок металла, прозвучал матёрый переполненный подозрениями голос:

— Что бежит по твоим венам? — прошептал незнакомец.

— Дух Государя, — ответил Шестипалый.

Зажёгся огонь внутри дорожного фонаря — свет приподнял завесу тайны. На старой бочке сидел бородатый неопрятный мужчина в поношенном сюртуке. Он, удерживая себя в равновесии с помощью обмотанного тряпками костыля, опускает однозарядное огневое оружие.

— Шестипалый наследник Лиодхау, что в последний миг был облачён в шкуру шестиголового волка, — прохрипел он. — Шесть и шесть, но это, конечно же, совпадение. Вы никогда не опаздываете, правда?

— Стараюсь по мере своих сил, мистер ловчий. Не могу позволить себе упускать время, когда ставки сделаны.

— Тоже верно, — согласился несуществующий человек.

— Я знаю, почему вы здесь. В Оренктоне становится неспокойно. И я говорю… даже не о пьяных драках.

— Тогда по какой причине не было никаких докладов, сообщений? Или ловчим не удалось ничего разузнать? Наши люди исчезают как снег на ладони…

— Не знаю ничего о других, но я отправлял весточку.

— Сообщение перехватывали? Невозможно, — задал вопрос Рэмтор и сам же уверенно ответил на него. — Так, ладно… с этим разберёмся, а сейчас рассказывай. Кто стоит за похищениями?

— Птички напели мне много интересного — теперьподозреваю Министерство. Оно может стоять за происходящим. Но сказать наверняка очень сложно. Впервые сталкиваюсь с подобным. Вероятно, применён какой-то новый метод, чтобы застать нас врасплох. И мы должны признать, это получилось. Подловили как…

— Сейчас не время хвалить своего врага, потом отправим им корзину с особенными цветами. Так что ближе к делу.

— Я как раз знаю одно средство, которое можно добавить к этим цветам. Один вздох — минус полный зал министерцев. Благодарственное отравление — звучит, мне нравится, — произнёс ловчий, после чего ненадолго замолчал, и его взгляд изменился, стал почти испуганным. — В Оренктонскую библиотеку стали приходить люди, — быстро, на одном дыхании выкинул он.

— Не знаю, радоваться этому или же нет.

— Я и сам бы открыл бутылочку хорошего вина в честь этого, но не в этом случае. Эти любители занюхать книжную пыль бесцельно бродят между стеллажей и по этажам. При этом… что-то нашёптывают себе под нос, будто под настойками из мухомора. Жуткое зрелище, правда, жуткое. Эти книгочеи в библиотеке совсем не моргают и постоянно улыбаются во всю ширь… по зубам текут слюни. Может быть, гной.

— Не нравится мне это, — сказал Рэмтор с прищуром. — Если бы я не знал некоторые подробности резни в Фавилле, подумал бы — пришлые бродяги отравились алкашкой… и всего-навсего ищут бесплатный ночлег, чтобы переждать свой недуг. Просто… там тоже были бедолаги, которые подходят под твоё описание. Поэтому не могу себе позволить поверить в совпадение, особенно когда мы ведём войну против узурпатора. Чтоб его Деймидал вывернул наизнанку и высушил… — пожелал он и на мгновение замолчал, как если бы старался не представлять. — Скажи, эти любители книжной пыли…они занимаются чем-то ещё? Может, готовятся к чему-то?

— Определённо что-то готовится, — подтвердил мужчина с костылем. — Настораживает то, как после ночного крика и плача… количество посетителей растет. При этом никто даже не видит, как они приходят. Просто появляются, будто из стен. А после каждой попытки библиотекарей выставить их, те каждый раз возвращались. И сегодня… сами смотрители присоединились к ним в этих бесцельных блужданиях, — рассказал ловчий с дрожью в голосе. — Должен признать, они владеют исключительной ловкостью, раз создают видимость того, что появляются из ниоткуда. Ещё умеют грамотно подкупать…или же с ними есть алхимик, которому известны рецепты секретных микстур.

— Значит, это они похищают наших людей. В таком случае… нужно вместе с вермундами проверить этот читательский кружок.

— Если это дело лап Министерства, ваше с мундирами вмешательство может спугнуть их. Мы потеряем возможность собрать больше сведений об их методах. Что, если это приманка для отвлечения внимания? Если не будем знать наверняка, где корни этого сорняка, то велик риск его повторного появления. И в итоге… будем сидеть по уши в де… в сорной траве.

— Предлагаешь не торопиться, чтобы не упустить возможность намотать на ветку всю паутину?

— О. Ну, можно сказать и так. Нужно быть острожными, когда враг — Министерство. Как говорится, лучше перебдеть.

— Хорошо, тогда отправлю констеблей в рамках обычной проверки. Пусть посмотрят, что там к чему. Надеюсь, Грегор успеет разузнать что-нибудь…

— Неплохой вариант. Кстати о Грегорах. Могу я задать вам вопрос, господин Бургомистр?

— Разумеется, господин ловчий, — устало щёлкнув, ответил Рэмтор.

— Этот Грегор… кто он такой? Я следил за ним некоторое время. Он зашёл в Банк, там взял сумку и пошёл в пекарню. Потом забрёл в тупичок…а когда я заглянул туда, то его там не было. Только… сладкий рулет лежал на клочке бумаги с надписью: «Подкрепись ло…». Поэтому я повторю свой вопрос. Кто он такой?

— Если спросить у него, он, скорее всего, ответит, что пекарь… или что-то вроде того. Я понимаю твою настороженность, но он на нашей стороне.

— Ага, — с опаской произнёс неряха в поношенном сюртуке в ответ про любителя носить цилиндр. — Как бы пироги пекаря не были с мясом жителей этого города. Поймите, языки хлещут его сильнее, чем хлыст лижет спину дурного раба. Вместо крови летят сплетни. Пока о них никто не думает, но я видел их зарождение. Вижу по глазам. Его уже прозвали охотником на проклятых чудовищ. Нет, он так не представлялся. По крайней мере… я не слышал. Но внешний вид говорит о многом. Знаете, жизнь оставляет отпечатки на лице? По ним можно многое рассказать о человеке. Лицо Грегора холодное, почти мёртвое. Но я видел, как оно изменилось в момент, как по щелчку пальцев. Безумен он, безумен. Полуденные убийцы бы испустили дух через седалище от такого взгляда и улыбки. Нет, оскала… он даже на его шее…

— А после чего он показал своё второе лицо? — спросил Рэмтор, пуская по пальцам многоножку.

— Он разговаривал с какой-то черноволосой девчушкой в мужском плаще. Там его перебил торговец, чесночник, предложил свой товар.

— Всякий бы изменился в лице из-за подобного. Особенно если разговор важный. Теперь лучше скажи, не пропадал ли недавно один из ловчих?

— Милорд, мне ещё есть, что вам рассказать…

— Сначала ответь. Это тоже важно. Важно для всех нас.

Ловчий тяжело выдохнул, как если бы пытался разогнать тучи своих мыслей.

— Мне ничего об этом не известно. Мы не знаем друг друга, а не попадаться — обучены. Было бы даже забавно, если бы мы случайно охотились на своих коллег. Забавно, но в то же время — трагично. Вот была бы неразбериха.

— Я тебя понял. Не зря вы обучаетесь у актёров. Но от этого не легче.

— Без умения притворяться и быть кем-то другим в нашем деле никак, — подчеркнул он. — Сейчас всем нелегко. И будет только хуже. А город только начал зеленеть.

— Что говорят тебе твои предчувствия? — спросил Рэмтор.

— Вы настаиваете?

— Да, я настаиваю. Ваш ум, ваши предчувствия — надёжные инструменты. Они никогда не подводили.

— Хорошо… только предупрежу, я усомнился не только в своих предчувствиях, но и в здравости своего рассудка. Если всё закончится успешно, я уйду со службы, ибо больше не пригоден. Так будет лучше.

— Да будет так. Оренктон не бросит тебя, мы обеспечим тебя всем необходимым, когда уйдёшь на покой.

— Замечательно! Может, займусь яблоками, всегда хотел свой небольшой садик, — сказал ловчий и замолчал. — Сначала появляется этот Грегор. Когда я впервые его увидел, почувствовал нечто более чем страшное. Будто ужас за секунду содрал с меня кожу. Никогда этого не забуду, особенно то, что представилось мне в тот момент. Одинокий маяк, в глубинах которого скрывается неведомое, но в то же время — знакомое, что ли. Потом появляются эти книгочеи. Мне единожды удалось разобрать шёпот одной из них, но я не уверен… Голос той девочки звучал совсем необычно. Представьте самую глубокую яму, из которой доносятся голоса. Не будь я ловчим, подумал бы, что именно так звучит скорбь. Так вот…её рот и был этой самой ямой. Она бредила про Воронов и того самого Хора. Её болезненные представления сочились из неё, как мякоть из переспевшей груши, которую сжимает невидимая рука. Нашёптывала, что Хор виновен в появлении Пепельного болота. И теперь он пришёл в Оренктон, чтобы всё повторить, — поведал мужчина, пытаясь сдерживать дрожь своего тела. — Мои предчувствия… говорят мне, нужно бежать… что-то страшное ждёт нас за углом. А до поворота осталось совсем чуть-чуть… понимаете? И тут у меня появляется вопрос к самому себе, а есть ли смысл бежать? Если Хор ходит под одним небом с нами, то и всё прочее — это правда. Тогда от этого никому не спастись.

— Пепельные болота, значит. Теперь всё может серьёзно усложниться, — произнёс Рэмтор, внимательно выслушав несуществующего человека. — Мы должны быть готовы к худшему. У нас нет иного выбора. Я не отправлю туда констеблей, дальнейшие действия предприму после вестей от Грегора. Он подскажет нам верный путь. А ты отдохни, тебе нужен отдых.

— Милорд, вы слишком доверяете чужаку. Я же советую вам не сводить с него глаз. Он может быть причиной перехвата сообщения. Уж не знаю, какие цели этот любитель высоких шляп преследуют, но он точно опасен.

Ловчий погасил язык, горящий внутри фонаря. Когда мрак быстро затянул свою рану, тайная встреча закончилась, и участники разошлись.

Джентльмен в цилиндре объявился возле дома с названием «Ко и Туз», откуда вышли две особы. Лица красные, наверняка не могли нормально дышать из-за туго затянутых корсетов. Или же им больше мешали опухшие до ненормальных размеров губы, что заваливали ноздри? Явно наслушались советов от шарлатанов, пытавшихся заработать монет на неокрепших умах, а потому перед своим выходом на люди, скорее всего, обвязывали губы толстой ниткой, чтобы налить их красноватой синевой. Или же страстно присасывались к кубку. Обычно такое таинство сохраняли в секретности. Якобы всё от природы.

Досада тяжёлым мешком обрушилась на Грегора.

— Это не такой игральный дом. Надеялся увидеть другой, — вслух проговорил он. — Туз значит. Опять лживое название. Хотя, нет. Теперь всё встало на свои места. Как хитро и остроумно.

Особы заметили персону в дорогой одежде. Но только на вид: при внимательном рассмотрении можно разглядеть признаки поношенности. Как тёмных брюк и жилета, так и плаща с высоким воротником.

— Сударь, вы здесь недавно? — спросила одна из них. — Мы вам тут всё покажем. Даже самые тёмные и влажные уголки. За скромную плату разумеется.

— Проведём вас по секретным тропам с удовольствием, — присоединились вторая. — Испытаете настоящее наслаждение от такой прогулки. Не пожалеете.

— Вам бы белпера, а не прогулки устраивать, — сказал Грегор, смотря мимо них.

— Мы чисты как слёзы Шихи. У нас есть билеты. Так что не простудитесь.

— Может быть, но от этого вам дышать не легче. Удушье это не шутка.

Они сразу поняли, о чём им было сказано.

— Нас хозяин заставил синить губы. Говорит, мужчинам это нравится.

— Ваш хозяин никто, чтобы говорить за всех, — утвердил он и закурил трубку. Дым едкий и какой-то горький. Это не приносило ему радости, но всё равно продолжал. Пахло полынью, смешанной с чем-то ещё. Точно не клюк или табо. — Этот полудурок уродует вас, заставляет соответствовать своему безвкусию. И от этого упал заработок, верно?

Особы в корсетах растерялись, переглянулись.

— Ну, нет. Монеты текут рекой, — с дрожью заявила она, чем показала незнакомцу своё неумение лгать.

— Мужчины не спят со свиными подмышками. Вот вам небольшая компенсация за глупость того, кто решил, что может говорить за всех, — упущенный клиент протянул им по несколько серебряников.

— Спасибо, сударь, но мы не можем так просто взять их, — отказались они. — Может, хотя бы выпьете с нами или послушаете песню? У нас хорошие, звучные голоса.

Грегор вдруг насторожился, повернул влево и увидел кого-то, кто ломко разгуливал, скрывая голову под короткой светлой простынёй. На ней были тёмно-красные пятна.

— У меня сейчас нет времени. Так что берите. Ужин сам себя не купит.

Особы опять переглянулись, приняв монеты, провожали взглядом шаги уходящего. Тот опустошил чашу, поспешил удалиться от дома с обманчивым названием.

Преследовал подозрительную фигуру, шёл по опятам. Ступал осторожно, словно по тонкому льду, и в то же время быстро. Сапоги, с металлическими узорчатыми вставками и кожаными застёжками, совсем не стучали от прикосновения к камню. Его уверенность вполне могла поселить ужас в души проходимцев, а их тела заставить исполнять судорожный танец растерянности.

По мрачному небу летели ещё более мрачные птицы, что казались призраками. Некоторые из них садились на крыши, с любопытством наблюдали. Когда Грегор один раз потерял из виду болезную фигуру, карканья указали путь. Пройдя две улицы и обогнув курильню, оказался в недоулке. Там поскрипывая мотылялась дверца. Пробрался сквозь постройку и вышел в квадрат. Судя по инструментам, лестницам, сложенным доскам и прочему, дома готовили к восстановлению и укреплению. Готовили к приёму не совсем случайных гостей.

Человека, который прятал голову под запачканной вишнёвым соком тканью, нигде не было. Просвистел сквозняк, и справа что-то зашуршало — шагнул вправо, где откинул покрывало. Оно закрывало старый колодец, правда, сооружение выглядело несколько иначе, чем можно было ожидать. Верхушка сделана не из дубового сруба и не из того же самого камня. Из земли торчал пульсирующий гнойник, точно расколотое яйцо. Придерживая цилиндр, джентльмен заглянул туда. В глубине извивались движения чего-то водянистого.

Не теряя время попусту, начал готовиться к продолжению ночи, хоть и под землёй. Достал из поясной сумки маленький дорожный фонарь и повесил его на пояс. Вынул из другой стеклянный пузырёк с короткой иглой и, воткнув в шею, нажал на оловянный поршень. Содержимое быстро исчезло. Проверил огневое оружие, на первый взгляд — с кремниевым замком, потом вернул его на ременную перевязь. Должно быть, передумал использовать его. Метнул левую руку под плащ, резким движением вниз рассёк воздух, разложил, удлинил древко топора. Инструмент будто бы вдохнул, предвкушая грядущие битвы.

Сзади появились хлюпанья, приближались. Резко повернувшись, лезвием отвёл лапу, пытавшуюся его схватить. Она уродлива и обглодана. Левой рукой вдарил в голову и прожал до хруста — шея точно сломалась. Грегор сорвал ткань, это был констебль, чьё лицо перестало быть лицом. Без труда считывались общие черты с раздавленным фруктом. Зубы заострились и загнулись в сторону глотки. Если бы кадавр укусил, освободиться было бы крайне сложно и болезненно.

Размявшийся в стычке взял рядом валявшийся мешок, подошёл к колодцу. Глубоко дышал, привыкал к жужжащему под ним зловонию. Вороны сидели на крыше квадрата, продолжали наблюдать. Тут бывший страж порядка подскочил, размахивая граблями, с диким визгом кинулся на живого. Взмах топором разделил его на две части. Голова прикатилась к сапогам, а тело упало в нарыв, где приземлилась в лужу, судя по звуку. Закинув переспелый «фрукт» в мешок, охотник спрыгнул вниз.

Вот она вонь, от которой дух выгребной ямы казался изысканным парфюмом, что благоухает на нежной коже юной красавицы. Воды на дне колодца почти не было, едва закрывала лодыжку. Спустившийся крутанул верхушку фонаря — свет не зажёгся. Снова досада.

— Само собой, — шепнул он и пробрался в свежевырытый проход. Дальше невероятно душная полость. На другом конце шевелился непроглядный мрак, словно сонма червей взбиралась вверх по стене, затем в стороны и вниз. Охотник в цилиндре медленно приближался. Спустя несколько коротких шагов, сам по себе зажёгся факел. В какое-то мгновение возле него промелькнуло щупальце или любой другой крайне похожий придаток. Сняв палку с горящей паклей, направил её к той червивой перегородке. Её покрывала гнойная масса, что мельтешила как поверхность дремучей топи. Она замирала после каждого шага, прислушивалась, затаивалась от опасности.

Раздался надрывистый крик, он приглушен и вроде бы далёк, но ненадолго, громкость не приглашённого нарастала и нарастала. С потолка, за спиной, срывались капли, так вот с каждым звонким ударом по водному барабану неистово-мучительный всё громче и громче. Глотка, извергающая ЭТО, была уже совсем близко. На своём пике она затихла, настала почти тишина, где перемежались стуки, немного схожие с ударами сердца, и редкие хлопки лопающихся пузырьков.

Пальцы сжали рукоять топора, приготовился к встрече с подземным крикуном. Тут поверхность стены вспучилась, и из неё вывалился ещё один страж порядка с мордой, как у предыдущего. У этого констебля по колено отсутствовала нога, из культи торчало некое оружие: нижняя часть бедренной кости треснула на два острых стреловидных осколка. Таким двузубцем не нанести ровную колотую рану, только — рваную; с ней заражение не заставит себя долго ждать. Жертва чудовищных обстоятельств металась между звериным и человеческим началом: то пытался встать, выпрямить спину, то полз упырём из рассказов сказителей. С каждым мигом всё больше отдалялся от прежнего себя, отказывался от прошлого, где, вероятно, был добропорядочным, мечтал изменить мир к лучшему. Но ныне судьба распорядилась иначе — выбор сделан. Ошмёток, утративший всё человеческое, прыгнул на живого, и тогда незамедлительно был остановлен сапогом. Грегор воспользовался моментом, скользнул немного вправо, чтобы отсечь шейную ношу. Задуманное свершилось, но не полностью, слишком вязкий.

Недобиток ощутил холодный металл, нырнул физиономией в грязь и сразу ломанулся вперёд, башка болталась на шматке плоте — это неудобство его нисколько не останавливало. Да и вообще никто не мешал ковыляниям до трупа, что валялся на дне колодца. Охотник выжидал, слушал чавкающий треск, презрительно улыбался. Ожидания длились недолго: оно вернулось с большим количеством конечностей, первое тело дополнило второе. Трудно сказать, удивил ли этот фокус кого-нибудь из присутствующих или же нет. Грегор совсем не впечатлился, словно простоял в банке Эрнктон пару вечных очередей и наглухо выгорел. Однако было нечто, что могло сказать о многом — нити на высоком воротнике всё отчетливее скалились. Тот случай, когда малозначительная деталь переворачивает всё с ног на голову.

Бесстрастный головоруб потёр нижние веки большим и указательным пальцем. Приступив к делу, уклонялся от неловких махов, рубил ноги и руки двух слившихся воедино констеблей. После отсечения каждой конечности усмирял натиск, нарезал круги вокруг твари, точно изучал, делая мысленные записи и зарисовки. Вероятно, позже перенесёт их на бумагу. Существо, что заставило бы самих вермундов испытать первобытный ужас, лишилось опор, рухнуло и без реверансов получило добивающий удар по студенистой шее. Вторая голова нырнула в мешок, который нашёл своё место на плече охотника.

Встав напротив стены, приложил к ней ладонь, на ощупь вроде бы твёрдая, но стоило приложить чуть-чуть силы и надавить, так перчатку затянуло. После чего воткнул факел, тот прошёл как нож сквозь воду. Когда вытащил, пламя всё ещё горело. Без лишних раздумий сам прошёл в гнойную жидко-твёрдую перегородку. Так оказался в тоннелях под городом, ромбовидный тёмный камень выдал их с потрохами. Появление ориентира не заставило себя долго ждать. Приятное песнопение манило к себе сильнее, чем кровь исхудавшую от голода животину. Факел всё ещё светил, и идущий по ходам карты, нарисованной багровым потоком последнего желания, продолжал идти дальше. Тени под давлением света принимали всяческие формы. Некоторые безобидны, некоторые вполне могли поднять колом волосы на затылке. Но только одна повторялась чаше других: щупальца древнего гигантского спрута. Вероятно, подсознание, таким образом, помогало не заблудиться.

В круглом центре пересечения двух тоннелей лежала пара изуродованных тел. Их настигла та же участь, что и местных служителей порядка. Там же, прислонившись к углу, стоял человек — девушка в тонком доспехе из чёрного серебра. Не составило особого труда догадаться, кто она такая и из какого ордена. Но вопрос заключался в другом: как и зачем оказалась под Оренктоном? Светоносец подошёл к ней поближе, но никакой реакции, она без сознания, хоть и стояла на своих двух. Тут песня исказилась, начала скрестись в черепные швы. Спустя мгновение из верхнего пути галереи показался незнакомец, облачённый в тёмную мантию с фиолетовыми лентами. По лентам тянулись узоры из точек и линий. Уродливая красная маска паучьей морды(или чего-то подобного) закрывала лоб, нос и прерывалась на верхней губе, перетекая в пиявочные усы.

— Неужели я услышу мистическое предсказание? — улыбнулся джентльмен, приподняв цилиндр. — Что меня ждёт сегодня ночью, какой драгоценный камень принесёт мне удачу, и какого цвета одежду следует носить? Скажи же мне, Астролог.

Тот продолжил петь, поднимая над собой колючий посох, украшенный пучком маленьких высушенных голов.

— Ворон, подчинись воле Блуждающего огня. Гарганрюэль примет тебя, как когда-то принял меня. Выйди за пределы своего «я», освободись от оков времени. Я понимаю, ожидания так мучительны, — мягко сказал культист. — Каждый рождается в боли, живёт в ней и умирает, захлёбываясь ею. Но довольно! Мы больше всего хотим прекратить слепые блуждания в холодной неизвестности. В наших силах положить конец страданиям. Муки прекратятся, когда настанет эпоха Далёких огней. Примкни к нам и будешьвознаграждён. Иначе тебя ждёт смерть и забвение! — заорал он.

— У-у-у, страшно, — выдул Грегор, приподняв плечи. — А так всё неплохо начиналось. Скажу тебе по секрету, она ждёт всех. Но я, пожалуй, опоздаю на несколько десятилетий. У меня ещё есть незаконченные дела.

— Таков твой ответ, Левранд, Защитник отбросов, рожденный под деревом висельников? Восставшему из трупной ямы мертвецу не спрятаться за другим именем. Неужели сила Хора так ослепила тебя? О, понял, я понял! Ты боишься! Понимаю, не стоило заключить с ним контракт …

— Ты болтаешь, как и полагается фанатику, который накинул на себя удавку веры. Жаль, Астрономы не вырезали всех вас. Но есть в этом и утешение. Теперь могу дать волю своим желаниям. Надеюсь, болевой шок не вырубит тебя раньше времени.

— Вот она, подлинная натура Воронов. Вам лишь бы обокрасть бедных и разлить боль, — молвил звездочёт. — Охотники на чудовищ? Такими вы их видите? Нонсенс! Нелепый способ оправдать свою кровожадность…

— Твои слова…да Рамдверту бы в уши. Сила Хора ослепила меня, говоришь? Значит, свет мне ни к чему…

Грегор кинул факел в центр. Шипы посоха начали обливаться ядовитой слюной, а из лезвия топора выросли руки чёрной воды. И всё в это виделось в танце не потухших желтоватых языков. Отступив назад, вышел из круга, скрылся во тьме. Три капли разбились об твёрдую поверхность тоннеля. Астролог отскочил, отмахнулся, намериваясь оросить противника отравой. Песнопение не прекращалось, к нему присоединились шипения. Брызги жгли одну из стен галереи. Служитель культа Блуждающего огня ожидал нападения, оставался возле факела, что горел ярче обычного. Тут мелькнул обух. Фанатик приклонил колено из-за полученного удара. Ему было больно, но терпел. В ответ провёл посохом дугу. Отрава снова зашипела, однако, несколько иначе: попала на одно из тел. Пение изменялось, дополнилось хрипениями, они вселили бы панику и в самых смелых смельчаков. Следующий удар не заставил себя долго ждать: Грегор вынырнул из тьмы, кинул крюк прямо в скулу. Такая вопиющая наглость пустила по маске трещинку. Астролог на мгновение откис. Его попытка ответить ушла в никуда. Промахнувшись, фанатик замер, словно сам оказался во власти своей же уродливой песни. Шаги послышались откуда-то слева — он приготовился, но не заметил, что его противник совсем рядом и наблюдает почти в упор. Подруб тупой стороной топора сломал пару косточек запястья — тот не выдавал свою боль. Очередной пришёлся по ключице, вот там-то он взвыл, прейдя в ярость.

— Довольно игр! — гаркнул звездочёт и остановил топор своим корявым посохом из обожженного дерева. Попытался подцепить ногу, но «перо» отпрыгнул как птица, вернулся вкруг. Одарив презрительным взглядом, встал напротив. Влево, вправо и назад, так отвёл голову от трёх тычков. Рывок вперёд — началось противостояние лицом к лицу. Они не уступали друг другу в мастерстве владения оружием. Их бой напоминал танец с собственным отражением. Малейшее промедление и чаша видимого равенства могла склониться в ту или иную сторону, заставив другого заплатить всем за свою ошибку. Воздух стонал из-за стремительных махов, желавших быть благодарственным поклоном. Но вдруг чаша сделала свой выбор. Вернее, её заставили. Став серьёзнее, Грегор превзошёл сектанта, который точно оказался не в том месте, не в то время. Всё произошло быстро. Лезвие вгрызлось в грудь под мантией как обжора в пирог под сладкой посыпкой. Потянув на себя, пробил прямой прямо в нос и добавил ногой. Враг рухнул от такого этикета.

— Знаешь, таких, как ты, очень много, — проговорил джентльмен. — Говорите и говорите, чтобы обратить в свою веру. Ведёте своё стадо в никуда. Смысл — мираж не более. Судя по посоху, ты пастух, но сегодня… ночь внезапных откровений. Ты не ведёшь стадо, ты его часть. Почему я сказал откровений, когда озвучил лишь одно? Сейчас поймёшь. Вторым будет моё искреннее признание. Сейчас я осознано совершу нечто такое, что для охотников считается настоящим преступлением. Я сломаю каждую грёбаную кость… грёбаного тела своей добычи.

— Заблудшее дитя, тебя сбили с пути. Но отец наш — Гарганрюэль обнимет и тебя…

— Опять двадцать пять. Неугомонный, верно? — вопросил Грегор и взнёс топор. — Я своего и в глаза не видел. Но знаешь, поделюсь своим соображением насчёт этого. Наш родитель это вовсе не какая-то там сущность, что вяжет шарфик из нитей наших судеб, а нечто другое. Коллектив вселенских законов — вот общий отец, а мать всего-навсего — случайность. Нужно объяснять, что сделала группа законов с нашей матерью? Нет? Хорошо, — он намеривался нанести удар, нацеленный на колено, но остановился и отступил.

Звездочёт рассмеялся, вернулся в вертикальное положение быстрее, чем можно моргнуть. Разломавшись на несколько частей, уродливая маска открыла около одиннадцати пустых глазниц. В них запузырились сферические угольки, которые с каждой секундой всё больше наливались алым свечением. Из-за него кожа начинала слышать писк немногим похожий на комариный. Ворона посетило неизвестная разновидность слабости и беспокойства. Что-то подбирало отмычку для взлома замка его мыслей, то ли снаружи, то ли изнутри. Череда глухих стуков и из хода галереи выполз старик-старуха, чья физиономия таяла, но не покидала пределы единого целого.

— Высосу твои суставы, — пригрозил старый, размахивая колокольчиком. — Я видел мальчика, обнимающего голову. Видел как пожрали заботливый дом. Теперь мальчик вырос. Я знал, оно придёт за мной. Никому не будет прощения. Кап-кап… Донный бог…

— Личинка попыталась спрятаться, — прозвучал новый голос вместе с зубным скрежетом. — Метаморфоза не обнулила твои поступки, не помогла тебе, как и стены собора. Стань ты хоть ненужным жуком, проснувшимся на заре, прошлое доберётся до тебя. Оно уже здесь.

Звонарь начал грызть свои пальцы. Пытался откусить каждую фалангу. Далее выблевал непонятные речи. Те прервались, когда чёрные щупальца с рубиновым отливом вынырнули из-под ног, подняли его в воздух, а там скрутили. Выжав кожаную тряпку, откинули её в сторону. Смех пронёсся над звонарём.

— Ты?! — заорал Астролог и его тоже подняло над плоско-круглой. Факел потух — фонарь на поясе замерцал. Тут же вылетело нечто огромное вытянутое. Туловище фанатика опустилось в бездонную пасть с прорвой кольев-зубов. Было слышно, как трещала каждая косточка. Его сожрали, оставили только голову с угасающими угольками.

Грегор крепко обхватил рукоять топора — правой рукой вытащил огневое оружие.

— Здесь нет твоих врагов, Ворон, — произнёс неизвестный. — Вижу, собираешь трофеи, вот тебе ещё один. Кидай в мешок. Будет что показать в резиденции.

— Кто ты? — спросил в пустоту тот, кто был готов к бою.

— Всего лишь скиталец, который хочет просить об одолжении. Разумеется, будешь вознаграждён. Ведь так это обычно делается? Ты — мне, я — тебе.

— Ты ошибся местом, дружок. Здесь не гильдия наёмников, а городская подкорка. К тому же, вряд ли у тебя есть то, что мне сейчас нужно. Может, предложишь микаты. Министерские монеты.

— Награда будет не золотом, нет — а особенной безделушкой. Бесценный ритуальный предмет, каких мало. Такое дополнение к твоему арсеналу обязательно пригодится. Будет проще собирать разлагающий апперит из монетного домика.

— Домик, апперит, ритуальная безделушка? Не веду дела с теми, кого не вижу. Покажи своё лицо. Только не говори, что не умывался сегодня, — с ухмылкой предупредил Грегор. — Ты разумный р’одум? — задал он вопрос, зная ответ.

— Наглядный пример живучести слов. Им не страшны ни мороз седьмой сферы от центра, ни жар месива заряженных частиц, ни натиск морских глубин. Можно долго продолжать, но остановимся на этом. Мужчина должен знать, когда следует остановиться. Произнесенное тобой слово очень древнее, по человеческим меркам. В масштабе всего… его даже не существует. Не нравится оно мне. И не потому, что не мыслит. Единицы языка попадают в ухо, становятся частичкой призмы мировоззрения. Некоторые из них отравлены, несут яд, а некоторые отравлены ещё больше. Но прошу прощения, я отвлёкся. Питаю слабость к беседам ни о чём.

— Нет лучше места для беседы, чем сырое подземелье с трупами. Нет лучше собеседника, чем вооруженный охотник на чудовищ. Предложил бы тебе сыграть в кости, да не взял их с собой. Так в чём же твоя просьба, не любитель слова «р’одум»? Неужели захотелось поболтать?

— Аколиты, наши общие враги, собрались в библиотеке, пытаются найти ответы на вопросы, связанные с Хором. Хотят понять, хотят остановить его. Прошедший сквозь пепел мешает им. Вы мешаете им.

Джентльмен закурил трубку, желая прогнать кислый запах. Явно наслаждался каждым вздохом.

— Таков наш замысел, обеденный звон не должен случиться, — сказал он. — В книжках им не найти ничего ценного. Их ждут только пыль, да клопы.

— Бегущая от центра сила спрятала их страх. Они могли бы найти крупицы искомого, но идут по ложному пути. Создавая ложные инструменты, всё дальше уходят от желаемого. Сложное переплетение ложных переходов — их реальность. Реминисценция без конца и края. В ней нет конца, а без него нет и начала. Но Астрологов всё равно нужно остановить. Попавшие под их влияние люди изменяются и ищут новых жертв. И это продолжится. С каждым днём будет всё больше, пока весь город не превратится в гниющую рану на теле Оринга. Зараза пойдёт дальше. Больше медлить нельзя.

— Значит, мы освободим звездочётов от их желаний. Прижжём рану, — проговорил Грегор. — Сколько аколитов, масочников с палочками, внутри библиотеки?

— Мало, но паства велика, — дал ответ неизвестный, что прятался совсем рядом. — Один не справишься. Может, стоит обзавестись поддержкой? Вожак прислушается к тебе, а стая последует за ним. Они хорошие бойцы.

— Каждый должен заниматься своим делом. Портной шьёт, плотник работает с деревом, а пекарь печёт хлеб. Что будет, если они поменяются? Хлеб с нитками и стружками? Нет, вермунды не готовы биться с ними. А времени почти нет.

— Идеальный момент для их подготовки к вероятному будущему. К тому же, у тебя есть отличный зельевар. Вот возьми, — щупальце протянуло из тьмы обрывок бумаги. — Приготовьте снадобье, оно не даст волчатам сойти с ума. Позволь им заматереть.

— Вот проснулся я утром под пение садовых птичек, посмотрел на лучик, пробравшийся меж штор, и подумалось мне: как было бы хорошо повстречать в подземелье незнакомца с щупальцами. Взять у него рецепт, а потом опоить вермундов и отправить их на убой. Хоть снадобье и безопасно, судя по ингредиентам, но битва таковой точно не будет.

— Согласен, с твоей подачей всё это выглядит как западня. С учётом всех обстоятельств… твоё недоверие имеет место быть.

— Тебе-то какая выгода? Неужели тайный воздыхатель Астрономов, или же личные счёты с Астрологами? Тогда можем вдвоём отчистить библиотеку. Там эти твои фокусы пригодятся. А когда закончим, сядем, выпьем травяной настойки или чего покрепче и будем беседовать ни о чём, смотря на разноцветных единорогов, скачущих по небу. Не плохой же вариант для того, кто может выжать кого-нибудь как тряпку половую.

Незнакомец постучал зубами, посмеялся.

— Для преодоления этой стены отвечу, я хочу… чтобы их встреча случилась. Так мальчик сдержит данное однажды обещание. Помоги ему спасти её, Ворон.

Грегор поворотом опустошил чашу своей трубки, постучал пальцем.

— Помочь ему спасти её, о ком ты говоришь?

— Обстоятельства принудили предков дать нерушимый мерзкий обет. Его эхо протянулось и до наших дней. Всё свалилось на хрупкие плечи бедного дитя. Ему удалось избежать судьбы. Серый человек помог выбраться из западни. Но угадил в другую. Их схватили Астрологи, и спесь спасителя забурлила, поглотила его, превратив в чудовище. Потому и прошу тебя спасти Каду.

— Я не вижу твоего лица, не знаю правду ли ты говоришь или же нет. А голос твой неясен для меня. Почему я должен соглашаться, а не прикончить тебя прямо здесь?

— Для тебя я подобен слову, а ты не можешь прикончить его.

— Зато могу попытаться перерезать глотку говорящего.

— И этого тоже делать не станешь. Ты веришь в них, возможно — слишком. Позволю себе предположить — их слова прямо сейчас звучат в твоих ушах. Делаешь всё для общего дела. Даже если поступки выглядят неправильным. Они знают правду, они знаю многое. Ещё я слышу имя, он говорит мне его. Днарвел, верно?

— Довольно. Я согласен. Вовсе не из-за безделушки. Её можешь оставить себе. Мне всё равно нужно наведаться в библиотеку.

— Наши цели по случайности совпали, Ворон из трупной ямы. Все мы участники одной игры. Она кажется сложной, но на деле всё куда прозаичней, — произнёс незнакомец, и его произношение изменилось, стало источать кровожадность. — Когда настанет Саккумбиева, вы выберетесь из пут. Вас будет четверо, но ты один ответишь на призыв, придёшь в обитель алхимиков на встречу с трупожором. Иначе быть не должно. Хор не зря вытащил тебя из петли, не зря показал тебе тень, томящаяся в маяке. В грядущем шторме ты обретёшь союзника, он будет с тобой до конца. Вы встретите его вместе, сидя под деревом у пруда.

Воображение быстро нарисовало одинокую башню. Волны беспощадно били по её основанию, старались дотянуться до огня, что горел на самой вершине. Протрубил колоссальный горн, а потом чёрные тучи взбудоражились, как если бы в них что-то пряталось. Увидел надёжно запертую дверь у самых корней. От неё исходили звуки тяжёлых, яростных ударов. Множество замков и непреклонных цепей не позволяли ей открыться.

— Значит, видишь маяк. Твой взор даст фору остроухим, — сказал Грегор. — Но остальное звучит как предсказание, а я не верю в них. Будущее ещё не случилось. Оно изменчиво. Мы сами пишем судьбу.

— Спаси Каду, она в глубинах возле меня. Помни, Ворон, опасно идти за тем, кого ведёт ненависть, — прозвучало со всех сторон.

— Какого хиракотерия… — пролетело в капающей тишине.