Полихромный ноктюрн

20. Цена обещания

По странному стечению обстоятельств я оказался на скамье рядом с закрытой Оренктонской Библиотекой. В голове клубился туман, прятал в себе всё то, что происходило после причала. Находясь рядом с местом, пропитанным не только дурной славой, но, возможно, и гнетущей аурой, ловил на себе взгляды редких прохожих. Ещё за мной наблюдали из окон дома напротив. Всем жителям помогли переселиться. Всё из-за того «свистящего» инцидента, там никого не должно было быть. И всё же были. Люди похожие на улыбающихся кукол, или же куклы похожие на улыбающихся людей, смотрели на меня. Видят желанный трофей? \не знаю. Во всяком случае, возникало именно такое ощущение. Меня это нисколько не беспокоило — едва ли мог придать значение хоть чему-то. Попытавшись нырнуть в свои воспоминания о последних событиях, неожиданно для себя обнаружил, что о продолжительности моего пребывания в бессознательном состоянии остается лишь гадать. Никак не пробиться через лёд, утопая в обжигающей реке под ним.

— Ладно, хоть сам туда не прыгнул, — тихо произнёс себе под нос, вспомнив о том месте рядом с причалом, в котором пропала лодка; пропала как драгоценность в шляпе уличного глухого фокусника.

— Вот мы снова встретились, мальчик, — пропел знакомый голос.

— Тебя не может здесь быть. Ты всего лишь шум обрушения больного разума. Меня не обманешь…

Медиум Астрологов сел рядом со мной на скамью.

— Не возражаешь? — спросил он почти по-соседски. — Надеюсь, утихомирил свою ярость. Последняя наша встреча закончилась для меня не самым лучшим образом. Тогда в Доме заботы… ты носился по стенам и потолкам коридоров, выжимал всякого, кто попадал в поле твоего зрения. Настоящее первобытное неистовство.

— Не лучшим образом? Набав Днах съел твою голову…

— Он проглотил содержимое, а не коробку. Но я понимаю. У вас обоих неостановимая тяга к головам. Вероятно, в этом есть и моя заслуга. Это же я нашёл предателя в рядах Астрологов. Твоя сиделка…как её там звали? На языке почему-то крутится суфла, суфле…

— Флан.

— Точно! Заботливая Флан, что читала тебе книжки. Её любовь не знала границ, она оберегала тебя как своё родное дитя. Хоть её приставили совсем не для этого. Сейчас такая самоотверженность выглядит… не знаю…мило? Впрочем, её любовь не более чем иллюзия, которую подсовывает эгоизм.

— Ты убил её.

— Я? Да что ты, я этого не делал. А вот палач — да, — проговорил Медиум Сагитару. — И вообще, скажи мне, дружочек-пирожочек с моллюсковой начинкой, разве лишение жизни предателей… это не само собой разумеющееся? Не думаю, что ваш Бургомистр, разговаривая с изменниками, наливает им кружечку чая и начинает вежливую беседу, после которой дарит благодарственный мешок золота и отпускает в свободное плавание. Хотя… признаюсь, отрубить её голову и всучить тебе в руки — это было чуть-чуть лишним.

— Я убью тебя ещё раз. Но уже насовсем…

— И как ты себе это представляешь? Раскроишь себе черепушку об стену? Не лучшая идея. Могу предложить тебе другой путь, Донный бог. Тогда и сдержишь обещание, и избавишься от меня. Все будут довольны. Ну, кроме содержимого твоей сумки. Там уже ничего не поможет. Чего ты так кровожадно смотришь? Хоть я не вижу выражения твоего лица под этим балахоном, но знаю какое оно. Лучше бы не бесился, а дал ей подышать.

— Не понимаю, о чём ты говоришь…

— Бессмысленно прикидываться табуреткой. Доставай. Я настаиваю. Иначе не увидишь Каду.

Из всех его слов я услышал только одно последнее. Рука сама нырнула в сумку, с которой не расставался даже на Пепельных болотах.

— Вот теперь-то точно оно самое. В Доме заботы ты был мелким чудовищем с её головой в руке, а сейчас стал взрослым чудовищем с черепом. Как не крути, осьминог не вырастит в кашалота.

— Где она? — спросил я голосом утопающего, держа в руке частичку прошлого.

— О! А тот фокус со щупальцами, ты его освоил в совершенстве? Ну разумеется, всегда находил тех, кто не по своей воле помогал тебе быть в тонусе. Помнишь же звонаря в церкви? Ох, сколько сил ушло, чтобы вытащить его от туда. Но всё равно прикончил моего бывшего слугу, добился своего. Молодец, за такую услугу тебе моя благодарность. Я сам занялся этим, если б мог. Трус сбежал, его было необходимо наказать. Так что повторюсь… благодарю за услугу, — весело проговорил Сагитару и, покрутив кистью, надменно поклонился. — Кстати, мне тут подумалось, что твои мысли текут так, будто книгу пишешь. Оно и понятно, столько раз перечитывал «Путник глубин», что текст оставил след в твоём мозге, проделал борозду, в которую затекают мысли и принимают известную форму. Вот тебе результат одержимости одним произведением. И да, про след и борозду… это не в буквальном смысле. Или же?

— Отвечай на вопрос, — не сдержав шёпот, схватил Медиума за горло, но рука прошла насквозь.

— Терпение, безумец. За звонаря я тебя поблагодарил, но за остальных не стану. Ты обесценил их труд своим вмешательством. Прости, своей охотой на них. Они долго готовились, чтобы научиться быть похожими на сказителей. Таковым было их желание и долг. И вот он ты… появился такой с детской травмой и давай убивать их. Нет, не убивать — пытать, мучить, низводить их значимость до уровня половой тряпки. А может, у них были причины стать Астрологами? Может, они искренне верили, что действуют во имя всеобщего блага? Может они тоже читали кому-то книги, любили, заботились. Но тебя это не заботит, да и не будет. Иначе ты не хранил бы её голову, а похоронил бы, отдав почести и проявив уважение. Если не она, у нас всё получилось бы. Следуя всем процедурам и принимая все лекарства, которые тебе давали, сам отдал бы мне поводок. Цель была так близка, но нет. Маленький человечек всё перевернул, как крошечный камень опрокидывает едущий по дороге дилижанс.

— Зачем ты мне всё это рассказываешь?

— Не знаю, сноходец. Если скажу, что свежий воздух развязывает мне язык — то слукавлю. Я уже говорил про другой путь. Вот готовлю тебя к нему.

— Обойдусь без твоей помощи, Медиум. Ты фанатик, из-за тебя столько людей погибло. Только из-за действий твоих безумных последователей тебя можно убивать сотню раз, а потом ещё… и ещё. И этого будет мало, потому что Оренктон всего лишь один город, а сколько таких было в общем счёте?

— Безумных последователей? Разве можно назвать безумцем брошенного ребёнка, который жаждет увидеть своего отца? Не соглашусь. Ну, в отдельно взятых случаях безумие вполне возможно, но само желание…естественно. К тому же… ты отлавливал ложных сказителей, да ещё и уста на них натравил, который совсем не тот… кем его считают. Да, эти приверженцы ума — Астрономы Бариона, везде пролезут, чтобы надломить нашу веру, веру Астрологов в любовь далёких огней…

— Исзм один из Астрономов? — задал я вопрос. Медиум не обратил никакого внимания.

— Так вот, обзавёлся союзником и давай убивать тех, кто предупреждал о надвигающейся опасности, предупреждал о Хоре. Или ты убьёшь всякого, кто принесёт тебе нехорошую новость? Как-то по варварски.

— Я был в Рэвиндитрэ, видел там Хора. Он сражался на стороне людей! И Вороны были там…

— Да, был. Но почему забываешь появление Старой войны? — эхо прошлого задало вопрос, и из-за угла позади раздался длительный скрип утомлённой временем древесины, а после его сменил глухой удар. — Кажется, ты готов. Однако. Однако! Нужно ещё кое-что сделать. Вот возьми…

— Откуда у тебя мой огор?

— Бери-бери. Самое интересное впереди.

Нельзя оставлять моё оружие у него, потому забрал его, выдернул из загребущих лап.

— У всего есть своё место. Оружие вернулось на пояс… Там и должно быть.

Медиум коварно заулыбался, а потом стал каким-то грустным. Но только лишь на миг. Видимо заметил моё наблюдение.

— Верно, — согласился не первый Сагитару. — Теперь покажи мне магию. Верни пулю в ножны.

Правая рука сама по себе выставилась в сторону. В ней — костяная шкатулка, её череп. А левая наставила огневое оружие к виску, к моему же виску. Указательный не дрожит, не сомневается. Нажимает на крючок….

Ничего не произошло. Жмёт ещё раз. Ничего.

— Молодец, — похвалил он печально. — Я был рад смотреть на то, как ты растешь. Рад быть с тобой в одном мире. А теперь… поторопись. Не заставляй ждать…верни её, пока не передумал, — томно проговорил Медиум.

Сладкий запах звал к себе. Ноги сами понесли меня к его источнику.

Заглянув за место схождения двух стен, увидел: одна из досок, которыми заколачивали окна книгохранилища, отвалилась и рухнула на брусчатку. Должно быть, гвоздь совсем проржавел или древесина от сырости прогнила. Осторожно подошёл к открывшейся бреши в футляре хранилища знаний. Окно стало раной, что открывала вид на накрытые мраком внутренности библиотеки. Видел не много, но кое-что возле стеллажа меня заинтересовало, а именно предмет, смахивающий на мою лодку. Нет, это абсолютно точно была она, узнаю её среди бесчисленного множества копий. Каким образом она там оказалась? Чтобы в очередной раз убедиться в подлинности всматривался в её линии. Долго не смог, ибо из моих глазных колодцев полезла острая боль. Она билась внутри них, выбиралась наружу. Спустя миг удалось преодолеть эти ощущения. Оторвав ещё одну деревяшку, сразу протиснулся в проём. Слегка оцарапал предплечье об ржавый гвоздь, кровотечение сильнее ожидаемого. Осторожно приблизился к своей лодке, стараясь избежать случайного скрипа половицы. А то они постоянно кряхтят, трубят горном в тишине, рушат осторожные планы. Потеря найдена, теперь дело за малым — её оставалось всего лишь вынести наружу. Ага, всего лишь…

Когда струйка тёплой крови добежала до остатка безымянного пальца, то не остановилась — продолжила течь до самого несуществующего ногтя. Миновав путь по невидимому мосту, поток останавливался на самом краю конечности, как если бы размышлял о прыжке. Выбор сделан — тёмно-красные капли устремились вниз. Прикасаясь к полу, разлетались на меньшие версии себя.

Что-то поселилось во мраке внутренностей бочковидной постройки. Неизвестное выдавало своё скрытое присутствие морозными прикосновениями к затылку и левой части лица. Свисток всё ещё при мне, и он задрожал в кармане моего жилета. В потёмках начало слышаться дыхание. Тёмные волны накрывали сознание, вырисовывали рваные контуры стволов и тонких ветвей. Отголоски событий медленно прорастали из пола, протягиваясь между рядов полок с несколькими ярусами. Досчитав до десяти, уже почти отчётливо видел пустые деревья, что с каждым мгновением наполнялись ненастоящей жизнью. После всех тех видений, мне стало сложно отличить не только жизнь от смерти, но и правдоподобную злую шутку разума от уродливой и подозрительной действительности. Я усомнился в существовании разницы между ними, потому что неосязаемое также порождало чувства, могло провести через подлинные муки и даже убить.

Собравшись уходить как можно скорее, протянул руки к лодке — они прошли сквозь. Морок дымом растворился в воздухе. Попытки удержать его не увенчались успехом. Исчезла, опять. И море уже не заподозрить. Желая на ощупь убедиться в увиденном, торопливо водил ладонями «по ступням» книжного стеллажа. Лодки там точно не было, но всё же продолжал, пока не перестал слышать звуки города, они оборвались резко, и загудела пустота. Тогда обернулся — не увидел того света, который проникал в книгохранилище через брешь в окне. Прикоснулся к стене, где ранее зиял проход, и он оказался закрытым чем-то склизким, дышащим.

В воздухе метелью закружило почти невыносимое зловоние. Из круговерти выпрыгивал незримый мастер пыточных дел. Бестелесный палач хватал ноздри своими проржавевшими от крови и гноя кусачками, крутил ими перегородку, и в этот же момент проталкивал их глубже, чтобы подопечный пожалел о том, что природа некогда даровала ему обоняние. Случись такое ранее, меня бы вывернуло, а сейчас даже не пытался прикрыть нос платком. Да и едва ли кусок ткани хоть как-то помог бы спастись от такого.

На втором этаже что-то грохнулось, затем настала давящая тишина, словно очутился на самом дне глубокого моря, где обитают и охотятся акулы-гоблины. Уклоняясь от порождения собственного сравнения, сделал один торопливый шаг в сторону — половица всё-таки скрипнула горном. Это не осталось без внимания. Звуки быстрых шагов устремилось к лестнице. Наверху за своей добычей побежала кровожадная толпа. Рванув к другому стеллажу, спрятался за ним. Времени в обрез, нужно срочно отыскать ведущий из библиотеки путь. Спешно и при этом плавно озираясь, ничего не нашёл, не нашёл выхода из западни. Его нигде было. Продолжать — бессмысленная трата времени, как попытка вынуть спасительный ключ из пустого кармана. Донный бог молчит. Более того, вообще не ощущаю его. Ничего не оставалось, кроме как нырнуть под письменный стол смотрителя библиотеки. Там более удачное место для того чтобы затаиться.

Бежать некуда. Все входы и выходы закрыты по приказу Бургомистра, а тот, что был, теперь он только был. Беготня наверху прекратилась.

Ладони могильной тишины древнего склепа закрыли мои уши. Зловоние никуда не отступало — даже усиливалось. Во всём этом омуте сумасшедших обстоятельств тускло замерцало то, что играло мне на руку. Глаза почти полностью привыкли к темноте. Это хоть как-то помогало ориентироваться внутри книжного храма, оказавшегося ловушкой. Увидел дрожащую из-за сквозняка дверь — решил прокрасться к ней. После мысли об этом, вдруг запахло нежными цветами. Как если бы я стоял во время дождя на невероятно красивом лугу. Внутренний взор даже нарисовали эту картину прямо передо мной. Безмолвный художник уверенными мазками своей кисти дарил возможность ярким огням зеленоватого оттенка просто быть вокруг цветочного холмика, дышащего жизнью.

Полёт представлений прекратился, как только скользкие чавканья, доносящиеся с потолка, убили безмолвие. Ностальгия и трепет обволокли морозом моё тело. Медленно подняв голову, разглядел движение, они размывали густую тьму. Насекомоподобное существо с двумя острыми хвостами жадно что-то пожирало, не замечая моего присутствия. Рядом со столом смотрителя упал рваный кожаный мешок. По крайней мере, так мне подумалось, но потом прищурился и понял, что это без сомнений изодранная на лоскуты кожа. Рука сама нырнула в карман, вынула свисток. Поднеся его к губам, пожалел неудачливое создание, а далее дунул что было сил.

Щупальца поползи по руке. С ними что-то было не так, в этот раз всё иначе. Они отрывались, стекали вниз, подобно крови капали на пол. Тогда повторно применил свисток — ничего не изменилось, Набав Днах так и не появился. В один момент всё серьёзно усложнилось. Неужели друг оставил меня? Как бы то ни было, не испытал злобы по отношению к нему, появилось нечто похуже — сомнения в его реальности. Сомнения в собственной реальности. Нет, нельзя поддаваться давлению случая. Ещё есть шансы пережить эту встречу, она же не гробовщик, заколачивающий гвозди в крышку.

Меня обнаружат — вопрос времени — отсидеться под столом не выйдет. Приготовившись к любому исходу (насколько это возможно), сжал череп и другой рукой обнажил клинок. Вероятно, если выйдет каким-то образом подкрасться со спины, то получится повторить бой с гомункулом. Раз в миллениум и палка стреляет. С такими мыслями начал выбираться…

От дальней стены сквозь библиотечную пыль донёсся глухой стук. Какая-то птица клювом постучала снаружи. Хотя, возможно, источником была надломившаяся полка старого стеллажа. Чудовище с тошнотворным лицом, которое держала передняя пара конечностей, прыгнуло на звук, начало водить по полу своими отростками, прорывавшимися из задней стороны туловища. Какая скорость у этого существа, какая ловкость. Нет, ничего не выйдет.

Принял решение не рисковать, вероятно, это одно из самых здравых решений в моей жизни. Ухватился за единственный шанс и быстро пробрался к двери. Ведомый уже нечто большим, чем желание спастись, открыл её. За ней таилась лестница, ведущая к самым корням библиотеки. Из глубины пару раз донёсся металлический звон, но меня всё равно тянуло туда, поэтому спешно переступил порог.

Немного спустился, и только потом зажёг спичку, чтобы видеть путь и не быть увиденным. Продолжая погружение, ступал по хлипкой лестнице. Та могла развалиться в любой момент. Когда пальцы начинало жечь, в ход шла следующая спичка. Смотрел на огонёк, а в голове повторялась одна и та же фраза: «спускался вниз… на дно под морями, поднимался вверх над облаками». Эти слова, почти наверняка, придавали мне сил и смелости двигаться дальше. Нисхождение напомнило мои блуждания по Пепельным болотам, ступеням тоже не было счёта, как и шагам по простору Рефлекта. Время забыло о своей прямолинейности — закручивалось в замкнутый круг. Спички заканчивались. Когда зажёг последнюю, на хлюпающих ступенях заприметил министерские монеты. На одной стороне изображался столичный мост под Сахелановыми тропами, а на другой — узор похожий на дерево, которое называли Древом единства.

Внизу загорелся свет. Наконец-то добрался до дна смертельной западни. Там поднял одиноко стоящую чашу со свечёй. Воск тут же растаял, потёк вверх по руке. Он добрался до кровоточащей царапины и остановился, будто обрёл сознание и пожелал вылечить рану. Физическая боль прошла — вокруг гуляла только тьма. Далее пошёл вдоль стены. Примерно через тринадцать шагов обнаружил брешь. Выставив руку перед собой, нащупал закрытую решётку. Я слышал о том, что в библиотеке есть вход в каналы под Оренктоном, но считал это не более чем ироничной шуткой.

Потянул решётку на себя, и та громко почти оглушительно заскрипела. Опять удача отвернулась от меня, как и тогда в лесу. Открыть её не получилось, по всей видимости, заклинило. Лестница затрещала — оно услышало мою попытку сбежать и кинулось ко мне. Тогда стал всеми силами пытаться открыть проход, но через мгновения, ощутив пробирающий до костей холод, остановился. Крепко сжав одной рукой череп, повернулся, сразу достал свисток из кармана. Я уже использовал его, он не сработал, неужели хватался за соломинку? Всматриваясь во тьму перед собой, ожидал нападения того уродливого зверя. Хоть и не видел, но оно совершено точно совсем близко; не скрывает своего присутствия, двигается, своими движениями порождает чёрные волны Очевидно, маринует меня в страхе, чтобы потом насладиться горьковатым и жёстким мясом. Оказавшись в безвыходной ситуации, решил в поисках удачи дунуть в свисток. Было необходимо добавить хоть что-нибудь, дать шанс путям спасения проявить себя. Свиста не было, но что-то определённо переменилось, чувствовал так своим сердцем.

Озираясь по сторонам, в спешке вернул свисток на место. Далее выхватил клинок и сразу махнул им. Мне повезло вслепую отразить атаку. Или же это вовсе не везения, а результат готовности тела и духа биться насмерть. Как бы оно ни было, мне уже несколько раз удалось избежать ранения или же смерти. Хоть успешно уклонялся и даже пробовал контратаковать в кромешной тьме, но неравное сражение не может длиться долго, ибо существо свирепело, ускорялось. А у тела человека есть свои пределы.

Вдруг меня потянуло в сторону, влепило в ту самую решётку, и та неожиданно легко открылась. Упав наземь, начал подниматься на ноги. У меня ничего не получилось. Будто пытался подняться на поверхность воды, не будучи при этом водомеркой. По лицу плавно, неторопливо расползается улыбка. Я почувствовал ни на что не похожее прикосновения к плечам. Морозное, пробирающее до костей течение тянулось к голове. После громкого треска устремилось вглубь к моей внутричерепной медузе. Лёд темнейшей бездны сковал меня. Неужели это глубины озера Мундус, дно того самого ничто?

Открыв глаза, обнаружил себя всё там же. Я крепко сжимал свой клинок и пристально, не моргая, смотрел вперёд. Здесь точно пригодился бы меч. Тут зажглись огни, разогнали мрак в помещении под книгохранилищем. Моим уставшим глазам открылось то, как насекомоподобный человек или же человекоподобное насекомое стоит напротив, водит хвостами. Они напомнили мне водоросли своей манерой движения. Но мы же не под водой, правда?

Огни вокруг стали испускать зелёные языки, и оно зашевелилось. И не просто зашевелилось, а скорее начало растекаться густой жидкостью. Всего через один миг чудовищная морда пустила трещину ровно посередине. Передние конечности разошлись в стороны, открыли тем самым лицо. Лицо молодой и самой прекрасной девушки из тех, что я когда-либо видел. Из серых глаз этого шедевра текли редкие слёзы похожие на расплавленный воск, а от уголков тянулись тонкие красные линии. Этот же нетвердеющий воск стекал по длинным, чёрным волосам на её голове. Часть, напоминающая насекомое, приняла вид хитинного платья, облегающего стройное тело, а два острых хвоста обернулись чем-то схожим с воротником.

Слова сами вылетели из моего рта и вопросили: — Шихи? — да, бремя знаний, давящих на мой позвоночник, продемонстрировало последствие обладания им.

Она неторопливо водила по полу босыми ногами, не отвечала на вопрос. Пока приближалась ко мне, её наряд изменился, стал похож на…

— Када? — прошептал я. Это не могло быть простым совпадением, придуманным моим усталым рассудком. В этот момент видел себя… как бы со стороны. Вот стою я и опускаю нож. А она подходит ко мне и крепко обнимает.

— Ты всё-таки пришёл, Вабан, — произнесла она с облегчением.

— Прости, прости меня. Я опоздал…

— Не извиняйся, ты пришёл вовремя…

— Я видел кожу Каделлина. Если бы я знал, что он — это ты, пришёл бы за тобой раньше. И тебя не убили бы…

Воздух заполняется чем-то неестественным или же очень древним.

— Не вини себя. Ты не мог знать, а я не могла рассказать. Но смогла с помощью сна дотянуться до Донного бога и попросить его помочь тебе пройти твой долгий путь. Вы справились, ты прошёл сквозь пепел, добыл воспоминания. Без них… этого разговора не случилось бы. Спасибо тебе за всё. Теперь у нас есть шанс разрушить древний порядок, — сказала она и поцеловала меня своими маленькими и ровными губами похожими на спелые ягоды.

Когда открыл глаза, мы были уже в море, сидели в нашей лодке и ловили рыбу. Небо ясное, чистое, но где-то вдали виднелись темнейшие тучи, они приближались, подползали.

— Как же ты выросла, — приглушённо проговорилось мной.

— Все мы выросли, — с улыбкой ответила она и прикоснулась ладонью к обезображенному лицу безумца. — Нелегко тебе пришлось, да? Путешествие не пощадило тебя. Эти шрамы — доказывают твою смелость, самоотверженность. Прими их как символ своих стараний переломить ход истории. Ну же, гордись собой хоть немного. Или ты смущён? — она посмеялась. — Не нужно. Я приняла того бездомного рыбака. И с тех пор ничего не изменилось.

— Я не знаю чем нужно гордиться. Всё пошло не так…я забыл. Забыл даже наши разговоры…

— Сейчас-то вспомнил? Всё, больше не забудешь. Наши беседы помогли мне. Да и тебе тоже. Каждый раз, оставаясь в своей роскошной темнице, прокручивала их в мыслях. Отгоняла одиночество. Оно не сломило меня. Я вышла победительницей! — посторожено заявила она, изобразив рукой прямой угол.

Вот оно — умиротворение, спокойствие. Радость пробилась через опыт Пепельных болот. Будто бы счастливым блуждал в неведении. Мы разговаривали и разговаривали. Нам было что обсудить. Вот они эти моменты, к которым я так упорно шёл.

— Мы видели Хора, — сказал я в момент разговора о Рефлекте. — Представляешь?

— М-м, правда? Хочешь, расскажу тебе о том, что мне удалось узнать о нём? Я как-никак стояла рядом с ним, даже разговаривала. Ну, так я теперь помню.

— Весь во внимании.

— Хор искал лекарство, которое могло излечить слепоту. И он нашёл его в мастерской Деймидала, представляешь? Там и узнал о надвигающейся угрозе. Рэвиндитрэ… мы…они не прислушались к предупреждениям, потому что были глупы, самонадеянность слепила их. За что и поплатились. Теперь же у нас всех есть шанс прекратить всё это. У нас есть шанс прекратить эту бойню, что повторяется снова и снова.

Я смотрел на плетеный браслет с янтарным шариком и так тепло от его вида.

— Искать лекарство от слепоты и проиграть. Где же слышал такое, — проговорилось мной.

— Много всего произошло. И должна извиниться перед тобой. Я забрала у тебя найденный под пеплом апокриф. А вместе с ним и твоего друга, Донного бога. Так его когда-то прозвали. Восковая стена…Теперь ничто не сдерживает твой разум от обрушения. Прости, иначе было нельзя.

— Что ж…не самый худший финал.

— Твоё спокойствие сейчас делает только хуже…

— Тебе? Не стоить корить себя. Всё так, как должно было быть. Как сказал бы Набав Днах — отважная маленькая воспитательница своим вмешательством нарушила планы Астрологов. А мне…надеюсь, удалось внести вклад в развал замысла их блуждающего Бога. Но что намного важнее — я нашёл тебя и сейчас мы здесь.

— Маленькая воспитательница Флан. Хорошо, что мы похоронили её череп. Теперь она может обрести покой.

— Да, хорошо…что мы похоронили её череп, — повторил я.

— Знаешь, мы можем остаться и прожить долгую жизнь. Здесь безопасно…

— Только этого и хочу. Но не могу остаться. Нужно найти Ворона, который помог нам. Я ему кое-что должен.

— Нет смысла тебя отговаривать, правда?

— Правда. Я чувствую, что так правильно. Так должно быть.

— Тогда посидим здесь ещё немного, — попросила Када с бездонной печалью в голосе.

— Да, посидим ещё немного, — повторил я.