Полихромный ноктюрн

17. Тайна пепельного кладбища

Моё пребывание в этом месте взяло на себя роль стеклодува, что изготавливает очередной сосуд для хранения одиночества. Чем дальше продвигался, тем внимательнее смотрел под ноги. Одно неловкое движение могло скинуть в отвратительную иногда бурлящую жидкость тёмно-красного цвета. Внутренний попутчик предупреждал меня: «Под пеплом скрывается кровь, в ней плавает страшная тайна способная своим видом свести с ума даже неживой предмет». Инстинкты шептали: «Надо бежать, никогда не возвращаться». Но я брёл дальше, не отвечая на предостережения.

Тошнотворное эхо заполняло собой всё пространство между темнейшим небом и наихудшей трясиной. Мне казалось, от них разум обливался криками, блевал кровью и совсем не блефовал. Чувствовал себя смертником, который добровольно заходит в костёр. Хотел отступить, вернуться назад, словно ничего и не было. Никто не узнает об этом. Нет, я узнаю, потому не дрогнул, меня удерживал Рамдверт, спускавшийся на дно под морями и поднимавшийся вверх над облаками. Поступки вымышленного персонажа поддерживали меня, вели вперёд. Он не знал какого вида лекарство разыскивал. Им могло оказаться что угодно. От пилюли и тоника, до мистических обрядов и магии. Несмотря на это, всё же прорывался к своей цели. Вот и я не знал облика искомого ответа…

Не останавливался, скитался по пустынному миру. Всё серое, мёртвое. Солнцу никогда сюда не пробраться. Там не яд пропитывал воздух, а скорее наоборот — последний скромно ютился в вездесущей отраве. Там воздух разбавлял витавший всюду яд.

Когда собирался сделать очередной шаг, что-то зацепилось за ногу. Кинул беглый взгляд, разглядел сухую бледную конечность. Точно сотканную из гнилой древесины. Мне стоило бы отдаться во власть паники, но безнадёга заглушила здоровую реакцию, не позволяла появиться любой другой. Ответные меры все разом сочли себя неуместными. Тощие пальцы вцепились в сапог хваткой мертвеца. Несколько раз с усилием дёрнул, чтобы освободиться — не помогало. Тогда выхватил клинок и вонзил его. Ударил пару раз — мёртвая хватка разжалась, а затем развеялась миражом. После такого сложно представить, что могло поджидать в глубине этих топей.

Сжимая сумку в объятиях, добрался до места, где ранее виднелись вспышки огня, заводившие вокруг себя спиральный пепельный хоровод. Вихря уже не было, вместо него — разрушенная постройка, сходная в своих деталях с пиком башни. Устало подковылял к останкам сооружения, прислонился спиной, дабы сообразить, придумать некий план дальнейших действий. Но ничего, только усталость и пустота. Значит так становиться опустошёнными? Сам не заметил, как стёк вниз и, прижав колени к груди, сел. Неизвестно сколько часов я провёл в таком положение, но вскоре глотка истории раскрылась, явила свой рубиновый язык. Вокруг завился вихрь обугленной холодной массы, владеющий невиданным свойством, гипнозом, гранью. Моё внимание в буквальном смысле прикоснулось к пламени. Как бы ни желал сопротивляться, ничего не мог поделать. Оно дышало, делало глубокие вдохи; то уменьшаясь разрасталось, то увеличиваясь сжималось. Даже растягивалось выжигающей струёй крылатого ящера. Из танцующего пламени изредка отстреливали искры, несли неразборчивые видения. Искры отражались в моих глазах, нырянии в них, гвоздями вбивались в мозг. Меня скрутило, затрясло, стуча зубами, начал исходить совсем не прозрачной слюной. Неужели так и умру в кровавом припадке? Жизнь перед глазами не проносилась, ничего там не было. Всё заперто за стеной.

— Я прожил сложную жизнь, нужно сохранить достоинство до самого конца. Пусть всё закончиться до того, как его отберут у меня, — прошептал я без страха. А потом та стена вдруг начала сочиться плавленым белым воском. Его ни с чем не спутать. От него пахло… цветами и возложенной на меня надеждой. Не знаю почему, но она точно пахнет именно так!

— Я жду тебя, мой искатель, — послышался мне нежный тоскливый голос. Мои губы тут же произнесли что-то. Имя! Только сразу же забыл его…

После немого затишья, промчалась буря криков сотен тысяч людей. Эти вопли почти наверняка способны разорвать сердце, но моё стойко держалось. Они не замолкали, не давали нормально вздохнуть. Прикрывая ладонями треугольник от кончика носа до подбородка, нащупал волосы — отросла борода. Вновь разожглись языки, и довелось узреть их. Нет, не глазами — как бы ушами. Свет сжался до размеров яблока, а после вырос до огромной сферы, что поглотила и меня вместе с руинами. Оказавшись под куполом фантасмагории, ничто не причиняло боли моей плоти. Только лёгкие испытывали едва выносимые покалывания, будто в них засыпали поломанные иглы. Старался перебороть это и поднять века, то есть веки. Потерпев неудачу несколько раз, всё-таки получилось немного приподнять их.

Из пепла высунулась та самая рука, вылезла вытянутая обугленная физиономия. Если когда-то и можно было назвать её человеческой, то сейчас уже нет. Сам голод скрипел клыками на дне оврагов пустых глазниц. Эта пустота обвиняла меня в своей боли. Выбравшись из западни праха, оно палочником поковыляло ко мне. Движения ломкие, не натуральные. Дебютирующий актёр кукольного театра выглядел более живым. Сжимая свою прогоревшую лапу, отчётливо зарыдало. Всё громче и громче. В итоге получился вой кита, который продавливал волю к жизни как наковальня натянутое одеяло. Такое не остановил бы и воск, залитый в уши. Пустота в черепной шкатулке сыграла свою роль и позволила не тратить мгновения на раздумья, а сразу же выхватить оружие. Нажимая на спусковой крючок, попадал точно в цель, но ничего, никакого результата. Пуля просто завязла.

В кармане покрытого золой жилета что-то зашевелилось. Достал тот самый зубастый свиток. От устройства исходила рябь. На границе между выживанием и страшной гибелью подумалось воспользоваться им. Потеряв контроль, поднёс к губам и слегка подул. Уродливое создание остановилось, в испуге задрожав, попятилось. Моему удивлению не было предела, потому что внушающая ужас тварь вдруг испугалась сама, как если бы стайный зверь вдруг понял, что он один в погоне за добычей. Тут-то ко мне вернулась надежда на спасение, но воодушевляющее мгновение не было долгим. Как неожиданно возникло, так и неожиданно исчезло. Надо мной нависло что-то, а на плечи легли когтистые руки. Начал вырываться, метался пойманной на крючок рыбой. Не получалась, хватка крепче всякого оружия из рвоты чумной пиявки. Никогда их не видел, но, тем не менее, слышал об этом. Зверь не предпринимал никаких действий, ждал. Остатки сил иссякли, и его руки начали казаться мне заботливо тёплыми. Так вот оно какое…это принятие смерти.

Я должен был увидеть своего убийцу, а потом поднял голову. Увиденный лик находил общие черты, как с глубиной рыбой, заманивающей добычу фонарным огоньком, так и с ориентирующимся в мутных водах осьминогом. Тогда я понял, почему Рыдающий поторопился нырнуть в пепел, ибо самому захотелось проделать то же самое.

Не смея шелохнуться, выжидал, тайно тянулся к клинку. Эта смесь человека и водного обитателя погладила меня как какого-нибудь ребёнка, а затем пропарила вперёд. Мной была обнаружена схожесть с тем идолом из подвала хранилища знаний. Две пары «рук», одна из которых меньше и тянется из грудной клетки, и та же самая улыбка. Ещё у него была борода из щупалец. Поразительная похожесть…

Оно произнесло ряд скользких звуков, перед нами, на некотором расстоянии, возникли человекоподобных фигуры гигантских размеров. Всего их было четыре. Прозвучали голоса тяжёлых ударов сердца, обручённых с воем свирепого ветра. Они говорили, однако их речь недоступна моему пониманию. Ближайший сделал шаг вперёд, провёл рукой по своему плечу. С шеи гиганта потёк жидкий пепел и образовывал что-то отдалённо напоминающее шарф или нечто ему подобное. Когда он смотрел на меня бездонными глазами, моя голова заполнялась неразборчивыми видениями-призраками. Как пустой сосуд питьевой водой. Вскоре услышал слова и понял: передо мной языческие владыки древности, что некогда выступали перед своими подданными.

Видение оборвалось, существо с гротескным навершием обернулось. На поверхности его глазаз отражался невероятного вида и размера город. Передо мной стремительно проносились образы, что оставляли следы неизвестных вкусов на языке. Этот город назывался Рэвиндитрэ. Он был совсем другим, отличался от тех, что можно увидеть в государстве Вентраль. По его улицам ездили экипажи без лошадей, а высокие шпили многоэтажных построек тянулись высоко вверх. Величественные башни были практически везде, как зерно в мешке. Мне даже удалось разглядеть мосты, по которым с огромной скоростью ползали металлические черви или же змеи. Поистине великая цивилизация, которой не удались пережить тысячелетия.

Владыка с лентой из праха стоял на балконе и предупреждал всех о надвигающейся угрозе. С презрением рассказывал о предателях, поддавшихся влиянию дурмана, который мыслями прокрадывался в умы и извращал намерения. За пытавшимся открыть правду держалась тень с чёрными крыльями. Нет, не тень — обычный мужчина в плаще, что пережил множество сражений. Откуда-то знаю это наверняка. Ожидая чего-то, тот просто стоял и притаптывал ногой. Должно быть, его интересовал результат. К ним подошёл второй из правителей в чёрно-красном одеянии и отверг все предостережения.

Видение прекратилось, глаза существа потухли. Отведя взгляд, кинул взор на гиганта с пепельным атрибутом на шее. Тот смотрел на меня, смотрел в пустоту. Тогда вытянул руку, указал пальцем на тропу и провёл по ней. Мой путь стал ясен.

Я положил свисток обратно в карман, крепко схватил сумку. Новообретённый спутник обхватил, обвил мою кисть и повёл вперед. Ничего не оставалось, кроме как последовать за сгорбленным существом в темноводном облачении. Так продолжилась погоня за неизвестным.

Мы ступали по струне суши. Наш маршрут лежал к ориентиру. Балансируя не только между кровавыми пучинами, но и между здравомыслием и полным безумием, чувствовал, что моя голова трескается как лёд над бурной рекой. Корка отпадала. Всё тело тяжелело. Внутри, под костями, скреблась уверенность: я становлюсь частью этих невозможных мест. Но присутствие спутника отпугивало каждый приступ отчаяния.

Вот он — искомый язык, поведующий продолжение истории. Этот рассказчик отличался от предыдущего. Представлял собой сгусток ненависти и боли утраты. Эмоциональное потрясение пошатнуло меня, и я отступил немного назад. В тот миг пламя взорвалось, вновь образовалась сфера из беспощадной стихии, только теперь я осознал себя на улицах немыслимого города, где защитники Рэвиндитрэ противостояли полчищам мерзких существ. Тьма рыдающих и ещё множество тварей, чья геометрия противоречила всем известным законам, наводнили собой ВСЁ. Происхождения этого роя известно одному лишь Анстарйоваю. Хоть воинов сопротивления и было меньше, но они всё равно теснили врагов. Из поверженных сложных для понимания чудовищ прорастали простые деревья. Их обычный вид казался настолько неуместным, насколько это возможно на фоне всего остального.

Мои лёгкие начинали отказывать мне в удовольствие наполнить их воздухом. Я едва не убежал, но Проводник вовремя остановил меня. По стенам каменно-железной долины побежали алые коконы. Гнойники лопнули, от них градом разлетелись плотные капли. Дождь, нет — прозрачный туман накрыл побоище. Улица мёртвых снов, так она называлась. Во мгле нечто носилось и вырезало отважных мужчин и женщин, их ряды редели с каждым морганием. Тут появился Владыка, одно его присутствие воодушевило соратников. Вместе с ним пришли люди в чёрных одеяниях и вороньих масках. Должно быть — его личная стража. Плавающее в тумане отродье сразу нашло для себя цель повышенной важности. Разводы стрелой устремились прямиком к носителю бело-серого шарфа.

Выстрел.

Из ниоткуда рухнула туша мглистого плавуна с выпученными глазами и с серповидным гребнем на хребте. Обходя суматоху, если побоище можно было таковым назвать, мне удалость разглядеть стрелка, вооруженного длинным ружьём. Никогда таких не видел, но был уверен, такими можно пробивать железные двери как масло раскалённым шилом. Именно он вовремя поразил угрозу, которая намеривалась умертвить лидера. Вальдр, так назвал Владыку стрелок, а потом откинул ружьё, поднял валявшийся возле ног топор и широкими шагами, почти вприпрыжку, погрузился в битву. Его движения, их неистовость, они очаровывали, но не долго. Проводник спешно потянул меня дальше. Попутно сотворил оружие, что водой вытекло из его руки, а после затвердело в форме секиры с надёжным древком и с острым, словно обсидиановым, лезвием. Пришлось привязать сумку к поясу, чтобы в полной мере оценить преимущество смертоносного дара.

Прошли в арку и на нас напали Рыдающие. Мой спутник без особого труда разорвал одного как какую-нибудь ненужную игрушку, а другого оставил мне. Вот она инициация боем. Я понял это по жуткой улыбке. Всего один взмах и тварь, казавшаяся ранее неуязвимой, получила рассекающее брюхо ранение. Когда рухнуло в смердящую грязь, мои губы растянулись. Сам заулыбался аки ребёнок, победивший чудовище, что пряталось под кроватью.

Повернув за угол и перешагнув через разломанный древесный ствол, вышли в туннель, где в конце шаталась дверь, то открываясь, то закрываясь. Я просто понял: нам нужно туда. Пробираясь всё ближе, на стенах начинали проявляться фурункулы. Они лопались, выпускали, сливали содержимое. Из некоторых вываливались полупереваренные горожане, а из остальных — не до конца сформировавшиеся жертвы трансформации. Так мне подумалось. Выпрямив кривые спины, перегородили нам дорогу. Тогда мы одновременно кинулись прорываться.

Всё произошло слишком быстро. Не успел сделать и трёх вздохов, как уже открывал дверь. На ступени лежал предмет цилиндрической формы с дугообразной рукоятью. «Фонарь», — прохлюпал мой компаньон. Подняв причудливый инструмент, нажал на квадратный значок и тот замерцал. Потом встряхнул его и несколько раз постучал — свет полетел ровным потоком, да ещё и такой яркости, что вполне можно ослепнуть, если долго смотреть на источник. Путь наверх завален, потому пошли вниз. Я не знал куда мы идём, но выбор совсем невелик. Оставалось довериться проводнику.

Под этим городом тоже ветвились туннели. Они отличались от Оренктонских подземелий. Если меня кто-нибудь спросил в чём именно их отличие, я не смог бы выделить что-то конкретное, а просто бы ответил — всем. Прошли далёко, фонарь начал показывать разбросанные сваленные в кучи тела. Я точно видел, что как минимум четверо были ещё живы. Отлепливая головы от общей массы, следили за нами, тянули руки. Эти полупереваренные лица… Нет, с жизнью они не имели ничего общего. Все мертвы, только ещё не поняли этого. Там всё пропитано муками долгой смерти. А шипящий запах в подземной галерее был таким, что из-за него хотелось вырвать луковицу из обонятельной борозды. Хотелось разбить собственную голову, чтобы не помнить ничего из увиденного.

Духота, остатки воздуха какие жидкие, почти плотные. Где-то рядом затрещал огонь, трескотня становилась всё отчётливее и отчётливее. Череда поворотов завела нас в большую полость, где ещё больше объеденных трупов. Всюду красным красно, даже воздух обагрён. В самом центре гнездилось порождение кошмара. Невообразимо уродливое существо напоминало чрево со множеством премерзких ручищ. Длинные подтягивали к себе трупы, оно пожирало их как прыщавый боров куриную ножку. Укус и в стороны разлетаются грязные капли. Какая вонь, какой вид. Даже захотелось чтобы глаза вмиг развернулись, дабы не видеть всего этого. А короткие же ручонки наглаживали центр так называемого туловища. Нет, удалось разглядеть, вижу: они водят своими костистыми пальцами по юному женскому телу, домогаются. Пленница наполовину выглядывала из этого же самого чрева — не сопротивлялась, её силы иссякли и уже давно. Но слышу… она плачет, молит о помощи, хочет прекратить свои страдания.

Не желая быть свидетелем этого предка безобразия, шагнул вперёд, но путь перегородила рука проводника. Не пустил меня, показал жест — выпрямил свой указательный и поднял его параллельно своей улыбке. Тут в полость пришли неизвестные. Я насчитал шестерых. Четверо из них — «вороноликие» воины, защитники города. Они смертельно устали, раны их кровоточат и всё же не сдаются. Немыслимое упорство завело их так глубоко. Оставшиеся двое — скрыты от глаз, что то мешает разглядеть их. Внутричерепная медуза сразу начала неконтролируемо подбирать варианты. Длился ураган недолго, один из «вороноликих» носил на спине коробку, будто бы собранную из костей, мяса, органов и нервных окончаний. И такой нерв рос из нее, соединял с какой-то трубкой. Нет, это не могла быть обглоданная голова ящера. А впрочем, границы привычного мира расширились, разлились озером, разбежались стадом непослушных овец. Спустя сомнения «вороноликий» направил своё оружие, плод обезглавливания, на подземную матку. И жидкое пламя облило её всю целиком. Горящая не издала ни звука, но нижняя часть задёргалась так, что стало понятно — она всё чувствует. Человек, подаривший пленнице освобождение через скоротечные страдания, обернулся, смотрел прямо на нас. Неужели почувствовал наш взгляд?

Не терпя более промедлений, проводник повёл меня дальше. Мы довольно скоро нашли путь наверх. Или же мне так казалось — непонятно. Благодаря фонарю, взбирание по лестнице значительно упростилось, ведь можно было провалиться в пролом и сломать ногу как наступившая в нору суслика кобыла. Или вообще неаккуратным движением спровоцировать обрушение конструкции.

Ноги болят, их сводит. Такое неудобство не остановит меня. После всего пережитого, оно просто не могло этого сделать. Поднимаясь на вершину башни, услышал пение и шум дождя. Защитники пели о бесконечной ночи и о чём-то важном. О чём именно, не удалось разобрать. Звучали настолько искренне, что вера в их слова заразила и меня. Даже открылось второе дыхание. Неужели магия ноктюрна? Такой вопрос мелькнул в шуах. И потом понял: я всего на всего оказался в крошечном фрагменте их истории.

Выше что-то неугомонно барахталось. Луч фонаря приподнял мрак, показал жирную пиявку на тонких лапках. Оно пугливо побежало от нас, будто пёс украл кусок мяса и спасался от преследования, выбежав на речной лёд. Достигнуввершины, обожранный червь вылетел наружу. Там его снесла огромная звмея. Она полыхала и гудела, испускала клубы чёрно-красного дыма. Мне на ум почему-то пришёл дилижанс, а после посмотрел на скользящие по балкам круги, и сравнение забылось. Вместо некоторых колёс имели место быть конечности антропоморфного создания. Промчавшись мимо нас, вдали ЭТО слетело с моста на улицы города. Если не привиделось, змея поразила молния, сжавшаяся до размеров тыквы. Всё, всё похоже на кошмар впечатлительного ребёнка.

Шагнув на линию, тянущуюся параллельно металлическим балкам, поторопились дальше. Внизу доразваливались некогда потрясающие сознание постройки. Тогда я понял, почему именно такой маршрут избрал осьминогоголовый. Через те преграды мне бы не удалось перелезть, да и под ними тоже. А если бы и вышло, то подобное потребовало бы слишком много времени и усилий. А вместе с другими голодными плотоядными помехами нельзя и надеяться на везение. Вдруг удача в этом мире обрела иные свойства, или же вообще вывернулась наизнанку. С учётом происходящего торжества пренебрежения к самому понятию «жизнь» — так оно и было.

Внизу под нами защитники выстроили прочные оборонительные сооружения, поставили лагерь. Уж не знаю поможет ли, но выглядит надёжно. Там разгорался костер, вокруг него собрались «вороноликие» в чёрных накидках. Закрыв лица чёрными масками, смотрели на огромного пса с человеческими чертами, который медленно обугливался, будучи подвешенным к треугольнику из трубок. Вонь паленой шерсти добралась и до меня, несмотря на дождь и прочие запахи. Думаю, зверь умертвил кого-то из их собратьев, а масками они только подчёркивали своё отношения к произошедшему акту возмездия. Одним слово: брезговали. Брезговали пускать в лёгкие этот смрад.

Костер немного освещал переноски, на них лежали раненые, а лекари перевязывали их, лекарствами облегчали боль и боролись с заражением. Слышу скрежет пилы, слышу ампутацию, а криков нет. Воин храбро сдерживал боль, не позволял ей охватить себя.

Возле пострадавших была и отличная от остальных особа одетая в чёрное и белое. Она манерно держала в руке корзинку с цветами, дарила их пострадавшим. Видимо, какой-то обычай, или же невинное желание хоть как-то поддержать воинов, избавить их от мук и печали.

Примерно четверть лиги позади. Площадь внизу стала винно-волнующим озером. На поверхности тот самый стрелок, но уже в вороньей накидке поверх плаща. Вокруг из алой грязи тянутся порождения здешнего нарушения порядка. Те совсем не выглядят пугающими, а наоборот. Их плачь и перепуганные судорожные колыхания пробуждали спящую жалость. Да, именно её, но более глубокую. К тому воину подползло нечто с маленькими ручками и ножками. «Очередное отродье», — подумал я. Безымянный защитник «огонька» бытия поднял его, словно дитя, и передал сухощавой тени, сотканной из терния. Так увидели мои глаза. Терновое унесло того что меньше, при этом перебирало разделёнными на части пальцами — убаюкивало.

Стрелок стоял среди воющих. Вот он самый настоящий Хор. Расставив руки в стороны и подставив лицо под капли дождя, неподвижно вслушивался. Или же ловил момент спокойствия в этой гонке от одной экстремально уродливой ситуации к другой. Мне удалось лицезреть нечто такое, что совершенно точно оставит клеймо, которое не позволит вернуться на прежний уровень понимания мира. Радость наверняка станет не доступной для сердца. Ведь как можно… после всего увиденного.

На мост взобрался Рыдающий. Разинув пасть и заверещав, ломкой походкой похромал к нам. Его глотка, как мне привиделось, это своего рода коридор, чьи стены усеяны осколками камней. Отказавшись быть поглощённым, чисто махнул секирой. Не пришло ещё время посещать такие чертоги. Существо издало последний вой и перевалилось через перегородку. Полетело вниз как созревшее яблоко. Улыбка Проводника одобрительно расширилась. Вероятно, наблюдение за моими действиями, за экспансией кровожадности, доставляло ему немалую долю удовольствия.

Стрелок посмотрел в мою сторону, а затем шагнул вбок, направился к разлагающемуся месиву — чудовище, в отличие от остальных, не подавало признаков пародии на жизнь. Из мрака медленно выступили фигуры в кровавых плащах. Кровь так пропитала одежды, что они навечно стали единым целым. Никакой камень такое не отобьёт. Далее всё видимое окутала мгла, сквозь неё разглядел лишь то, как люди в масках с костяными наростами преклонили колено. Над ними взвились пернатые падальщики, радостно голосили, приветствовали. Тут-то я всё понял… Он сражался за Рэвиндитрэ, но как так вышло, что его имя затерялось в тысячелетиях, а сам стал воплощением бед, уничтожающих города? Неужели сказители намерено выорачивали историю, чтобы увести жителей Вентраль от правды? Если всё это делалось и делается намеренно, то с каждым годом мечту о мире без пороков и грязи попросту использовали, всё глубже погружали в обман для достижения велико-уродливой цели. «Саккумбиева ночь» — непроизвольно произнеслось мной.

Земля застонала. Тёмное озеро нектара жизни, на котором стоял Хор, пустило на себя отражение. Рёбра исполина раздвинулись, открыли бездонную уходящую верх яму. На небе ничего не видно, кроме воронки из бушующих волн чернейших туч. Посмотрев ещё раз на отражение, распознал узоры. Нет, не узоры, а хитросплетение путей похожих на вид лабиринта с высоты птичьего полёта. «Ощетинившийся образ, выпущенный усталостью ума», — так мне подумалось.

С каждым мгновением прибывали всё новые люди. Уцелевшие защитники группами выстраивались перед Хором. Ждали чего-то. Среди них особое внимание забирали солдаты с теми жуткими ящиками на спинах. Я насчитал семь. Видимо, нашли способ обзавестись уродливым оружием, ронявшим капли огнесмеси. Все они готовы к очередному сражению, все они заточили свои топоры.

Через ряды прошли Владыки. Вальдр и тот в чёрно-красном одеянии. Лик последнего, словно с него творили Сахелана, изображенного в Оренктонском соборе. Обыкновенное совпадение. Разум старался находить оправдания всему, что происходит в сердце Пепельных болот. Сахелан — одна из его попыток заполнить бреши.

Столбы на улицах Рэвиндитрэ затрещали. Ожидание следующих мгновений сковало меня цепями томления. Невообразимое стучалось в дверь, разделяющую настоящее и будущее. Проводник с некоторой спешкой потянул нас дальше. Тут же на площадь рухнула пульсирующая колонна. Запах погибели просачивался под кожу. Такое подавляло всякий победный ритм противостояния отчаянию. В моём черепе как нарыв лопнула мысль, тогда подумалось: «оно способно пережёвывать даже здравомыслие». После чего набежали рыдающие. На площади завязалось побоище, прямо у подножия нагой колоны, змея, к которому устремилась туча жирных пиявок. Насытившись мякотью тел, черви прыгали в клетки из миллионов клыков. Точно виноградины под ступни винодела.

Рэвиндитрэ охватило пламя. Загромыхали барабаны, ввысь взмыли вороны.

Когда помчался по линии, зрительным сферам удалось уловить то, как кругло-плоская разверзлась. Из неё выбрался великан, закутанный в чёрную реку множества ртов. Он обнажил громадный клинок, после чего ударом скосил нечисть, что там кружила в пьяном угаре жестокости. Разделавшись с «мелочью», схватил Владыку с пепельным шарфом, утащил того в недра, на самое дно. Но битва всё равно продолжалась.

Столбы загудели невыносимо громко. Их слышно повсюду. Тут по всему бескрайнему городу вспыхнул свет, пронеслась волна трещащего гула. Дыхание выросших из огня гигантских грибов, сотканных из дыма, сносило руины. Никогда не мог и представить, что такие взрывы возможны.

Дорога обрушилась. Тьма добралась до меня. Тьма, холод. Боль пронзала всё тело.

Пришёл в себя на развалинах.

Кто-то подошёл.

— Рамдверт, — сказал я в полубессознательном состоянии. Приподняв веко, увидел Хора. Он до хруста сжал топор и продолжил тенисто-терновый путь по пылевидной серой массе, покрывшей некогда величественный город множества возможностей.

Снова ничто и полная тишина, оставшаяся после сожжения воздуха.

Кто-то нёс меня.

Изредка открывая глаза, различал знакомые очертания Проводника.

Возвратил контроль над мышцами и обнаружил странное помещение с многоконечными статуями. Скульптур наверняка страдал от какой-нибудь болезни, ведь здоровая голова не позволит лепить и вырезать ТАКОЕ. Впрочем, границы «нормальности» имеют свойство постоянно сдвигаться в ту или иную сторону. Напротив — проход, куда неспешно пропарил спутник, пересёк порог и просто исчез как брошенный в мутную воду камень. Терпя боль в голени и в ключице, поднялся на свои две, последовал за ним. Там оказалось невыносимо душно, а свет не знал о существовании этого места. Но вскоре замерцал огонёк. Ничего не оставалось, кроме как идти на него. Всё пространство служило прибежищем тишины, однако чем ближе подходил, тем отчетливее слышал удары собственно сердца, что оглушали изнутри.

Вот он — получеловек и полуголовоногий, с которого вылепливали идол под библиотекой, держит фонарь, освещает путь из багровых вязких плит и ждёт. За ним движение. Переведя луч, показал изуродованную медузу размером с бычка. Нет, не медузу, не орех — а гнилое содержимое черепной шкатулки, которое не оставляло попытки прекратить своё существование любым доступным способом. Било себя единственной способной на то лапой. Из крошечного рта летели хрипы, оно пыталось петь, чтобы отвлечься от мук. Я сел рядом и с некоторым пониманием приложил ладонь к клетке, где томились секреты. Когда оно замерло, внимательно слушал песню, хоть наполнение оставалось недоступным осмыслению.

Обитатель довольно улыбнулся, а после Проводник набросился на него. Начал рвать на части и жадно поглощать кусочек за кусочком. Подскочив, дабы остановить его, вновь осознал себя на пепельной тропе. Переборов потрясение, по крайней мере, так казалось, отправился на поиски выхода.

Веки опускались от бессилия.

Хлюпанье рвалось из-под сапог.

Рухнул на колени, нужно хоть немного передохнуть. Выставив руки, упёрся в болотную артерию, почти сразу отлепил ладони. Они оказались покрыты густой жидкостью вишнёвого цвета, а меж пальцев свис ошмёток. Спешно дунул на золу — под её слоем покоились останки. Точно, Рефлект, Пепельные болота… ничто иное… как кладбище. От этого понимания все мысли замолчали, отрезали себе языки. Со мной осталась лишь угасающая уверенность в недопустимости остановки. Нельзя выбрасывать, нельзя обесценивать все усилия; нельзя хоронить полученное знание в пучинах безызвестности.

Поднялся на дрожащие ноги и, обняв сумку, похромал к горизонту. Шаг за шагом терял веру в освобождение из плена серо-красного ничего. Минуя ветвистые верхушки, выжимал капли из стремления выбраться.

Вот оно — силы иссякли, велели недолго жить. Снова рухнул. Снова, снова, снова… Вокруг, над местными топями, заплясали бледные огни. Рядом надувались маленькие пузырьки, которые тут же лопались. Потом вырос большой. Он хлопнул, чем дал сигнал таящимся под пеплом тварям. Твари ползли ко мне, хватали за жилет, тянули, хотели разорвать Искателя, осмелившегося забраться так далеко.

Меня начало трясти как в каком-нибудь приступе. Глаза проткнула боль, такая будто бы их выковыривают столовой ложкой. Каждая кость ломилась наружу, суставы закручивались, а кровеносные сосуды превратились в стекло. По позвоночнику взбиралось нестерпимое, заставляло проклинать всё мироздание. Мускулы рвались как размокший пергамент. Пальцы холодели, а вместо слов изо рта выплёскивались хрипы. Бабочки сыпались с неба, на Болота спускался полный мрак. Вокруг собирались мерзкие человекоподобные существа небольших размеров. Пустыми глазницами, на вытянутых лицах, смотрели на меня, а в моих глазах застывало их отражение.

Знакомые голоса. Голоса доносились издалека — становились всё громче.

— Учитель Ханд! — услышал я и, глубоко вздохнув, с усилием поднял веки. Мои ученики, младшие Искатели, пытались привести меня в чувства. На их лицах вырисовывалось неподдельное волнение. Я видел это, но как бы смотря со стороны; вот в овраге лежит наставник, а Софистия и Ифор кружатся вокруг.

— Теперь знаю. Они не верили ему, пытался предупредить. Тысячи лет назад была уничтожена целая цивилизация. Они погибли. Вот мёртв и я…

— Нет, вы живы, — выдохнув, произнёс Ифор, затем помог подняться.

— Что с вами произошло? — ошалело спросила разноглазая и начала тараторить: — Мистер Форц сказал, вы, там, сюда… то есть… попросили остановить экипаж. Вышли и пошли к оврагу. Потом, недолго постояв на краю, ру-рухнули на самое дно. Что с вашими волосами на затылке? Когда они успели постареть? А эти шрамы, откуда они у вас!?

— Нашёл их. Пепельные болота. Они прямо здесь…

— Как!? Где? Они где-то неподалёку, — удивлённо воскликнул Ифор, смотря по сторонам.

— Поручение Бургомистра Рэмтора выполнено. Срочно… Нам пора возвращаться в Оренктон, — очень тихо огласил успех.

— Поручение? Бургомистр вам что-то поручил? — с непониманием в голосе задала вопрос Софистия.

— Да. Ты что, успела забыть об этом? Рэмтор поручил нам найти Рефлект… Он же дал мне повестку… и свисток.

— Нет. Вы нашли его между ящиков в переулке неподалёку от библиотеки, — возразил своевольный любитель носить кожаную броню.

— А про какую повестку вы говорите? — присоединилась ученица к танцу непонимания.

— Учитель Ханд, мы отправились на поиски, дабы опровергнуть историю о сприггане. Вы уверены, что господин Рэмтор давал вам повестку и поручал найти Пепельные болота?

— Вы хорошо себя чувствуете? Вы случайно не проглотили кровь гомункула? Я слышала про мозговых червей… — встревожилась ученица, которая уже переоделась в свою накидку.

— Не знаю, как себя чувствую… Я был в бескрайнем городе? Рэвиндитрэ. Да… он отличался от тех, что мы когда-либо видели. Его сожгли в ходе битвы против роя уродливых тварей. Да, шедевр градостроения, его поглотило неистовое пламя. Теперь он здесь… прямо под нами. Похоронен под пеплом. Ещё видел Хора. Нам лгут… — неразборчиво рассказал я, перебиваясь дыханием.

— Понятно. Теперь пойдёмте, мистер Ханд. Вам нужно отдохнуть, — произнесли они и, положив руки на мои плечи, осторожно повели к карете.