Полихромный ноктюрн

26. Фатум. Обнуление

В особенный день, в день празднования поражения Министерства, в Оренктон живыми потоками стекались все желавшие приобщиться к столь значимому событию, жаждали встать на сторону победителей. Случись всё иначе, тяга быть вместе с победителями привела бы таких в Серекард к Амиантовому замку для проведения победных шествий. Однако всё закончилось так, как закончилось: Артсинтиум выстоял, сторонники подлинного пути Государя доказали свою силу, в ней не могло быть никакого сомнения. Глашатаи провозгласили, назвали окончание войны спуском корабля порядка в воды хаоса. Ковчег потрёпан, но теперь-то никто не помешает привести его в порядок. Всем попавшим на него громкими речами обещали, с подготовленных или импровизированных бочковидных площадок, честную работу, безопасность и светлое будущее. А такие слова как: «стабильность и уверенность в завтрашнем дне», — привлекали народ, как свет фонаря привлекал мотыльков, позабывших о его тайном спутнике, — об огне, обжигающем маленькие крылья. Несвоевременное обнаружение этого спутника способно бросить обгоревшее тельце на холодную землю, так и не подпустив к белому оку.

На тоннельных вымощенных камнем «венах» под открытым небом устраивались сходки в ожидании победных проходов. В тени чёрных шпилей кучковались празднующие, бряцали кружками с самодельным пойлом. Можно сказать, что воздух пропитался алкогольными испарениями, от одного вздоха можно захмелеть. Среди культурно выпивающих были не только местные, но и пришлые. Там чесали языками, сплетничали и не подпускали в свои круги всяких овражников, чтобы никто другой не увидел их вместе, слишком уж уродливые, искалеченные судьбой.

Один из таких «овражников» вышел из дома травника и направился через однотипные лавки и складские постройки. Путь крысолова, Квазия, лежал по улице Шылдмана, где гудело множество голосов. Умеющие читать каждый раз подмечали ошибку в названии мастерской, почти закатывая глазёнки, тыкали пальцами на «Шы». Грамотеи не подозревали, что так и должно быть: сам мастер, произнося свою фамилию, на второй букве слегка, но заметно, выдвигал нижнюю челюсть. От того время от времени и появлялась неразбериха в написании. А произношение порождало вопросы. То ли и правда так произносится, то ли — это всего лишь причуда мастера. Несмотря на все сплетни, престарелого изобретателя уважали, завидовали, всё из-за его совсем молодой и красивой жены. Среди жителей ходила молва, что Шылдман на башне своей мастерской ревностно хранил венец своих творений, к сожалению, применить такое чудо против Министерства не удалось, а потому о его предназначении оставалось лишь догадываться.

Маленький овражник прошагал мимо, его путь лежал на седьмую линию от восточных ворот. Там случайно прислушался к тихим голосам двоих зевак.

— …Я точно знаю. Прям своей плюсной чую. Хор убил министра Садоника. Не удивлюсь, если оно утащило и жизнь нашего Государя. Хоривщина подкрадывается к нам. Вот увидишь, мы ещё ответим за всё.

— Да брехня всё это. Вороны, Гавраны — простые разбойники, а поветрие времени… простая горячка от спирта, — сказал житель и затем громко харкнул, стоя в мутной луже.

— Брехня не брехня. Но, надеюсь, их здесь не будет. А для тебя, стало быть, и тайный монетный двор Министерства — тоже ерунда?

— Конечно! Его никто не видел, а раз никто не видел — то его просто нет. И не может быть. Да и кто поверит в то, что микаты сводят с ума? Ерунда какая-то. Где же был видано, что золото вытворяет таковое? Вот его отсутствие — совсем другое дело.

— Зря ты так. Вот подруга жены моего кузена говорила, что видела, как чёрное перо выпил настойку с полынью. Тут же зашипел, закрутился и растаял. Точно говорю, тёмные силы это. А тёмным силам не составляет труда заколдовать монеты, — ответил второй, заправляя мятый жилет в штаны.

— Они за кол дают монеты?! Тогда нужно было идти в лес и нарубить их как можно больше.

— Ты настолько туп, что тобой и хлеб не нарезать. Как можно быть таким наивным. Настоящий мракобес, уже позабыл про случай в Мышином узле? Там рыбомордая скотина была убита какой-то тварью с крыльями. Чем не ворон, а?

— Вороны не питаются губастыми рыбами. Вот поэтому всё это бред. Наверняка, хотели таким образом придать важности той дыре. Хотели привлечь к себе внимание оболтусов, таких как ты. Видимо, совсем плохи у них дела были.

— Оболтусов? А что ты скажешь про человека с осмножьим лицом? Его видели! Я сам лично видел! И знаешь что, подозреваю — это был не человек, а сам Донный бог. Ведь ему поклоняются рыбомордые, вот и сложи два и два. Появляется оно, а потом и уродина выползает в Мышином узле! Всё сходится.

— Да-да, как скажешь. А теперь пошли в Пьяную коленку. Или в вербу? Не, лучше в коленку. Там привычнее.

— Ох, зря ты так. Посмотрю на тебя, когда убедишься в своей неправоте…

В гостинице «Верба» собралось непривычно много посетителей. Труба на угловатой крыше курила, откашливала густой дым. Когда тот поднимался вверх, то смешивался с потоками эха усердной работы из других пристанищ. Довольные голоса радости смешивались с дымом, создавали купол бурления жизни; все занялись делом, ибо такая возможность отметить и подзаработать выдавалась нечасто. Там пришлые без каких-либо проблем сливались с местными однородную массу, желающую воочию увидеть грядущее событие. Как лосось выпрыгивает из бурной реки, так и на улицах имели место быть те, кто приковывал к себе внимание. Путники в тёмных одеяниях, холодными глазами смотрели сквозь всё на своём пути. Таких отыскивалось мало, а кроме внешних признаков их объединяло желание держаться в стороне от остальных, будто бы опасались потерять своё Я; или же, скорее всего, не разделяли общего веселья. Лишь немногие, выпив спиртного, решались начать разговор с отрешённым угрюмцами, но в скорее тревожно затихали; как если бы невидимая давящая аура выписывала пробуждающую пощёчину. Смельчаки, ведомые животным страхом, уходили прочь, их разум, пробивающийся сквозь невежество, вынуждал поражаться неловкости собственного поступка.

В «Вербе» за столом, стоявшим в дальнем углу, сидели: сам Волчий брат, Полурукий обувщик и любительница мужских плащей — Кана. Они ели, пили и неслышимо что-то обсуждали. На них изредка поглядывали, поглядывали осторожно, чтобы не быть пойманными за зрачок. Присутствие копании притягивало интерес других гостей, точно магнит металлическую стружку. Ну а как иначе? От тех таки разило надменностью. «Железные кусочки» разных комплекций втихаря косились на нежеланных для себя соседей. Витавшее в воздухе напряжение усиливалось, больше всего бесило то, что разговор сидельцев за дальним столом, по странности, совсем не слышно, однако каждый раз почти полностью спадало, когда юная хозяйка начинала разговор с кем-то из них. Её слова переполнялись дружелюбием, а шутки, порой весьма смелые, указывали на давность знакомства. Сама того не ведая, окрашивала тех в человеческие и успокаивающие цвета, которые останавливали других на своём пути к необдуманным действиям.

Помощницы ловко скользили между столами, прям водомерки по пруду. Приносили на тарелках горячую еду да спасали кружки от высыхания. Следили, чтобы все были довольны и ни в чём не нуждались. Один из посетителей остановил «водомероку» лёгким движением руки и поинтересовался: — Дорогая, вот скажи мне. После такой щедрости у вас всё будет нормально? Столько людей сегодня, а всё почти задаром. Неужели нашли клад? Или храните на кухне уйму статуэток Трегидафора рядом с кастрюлями? — и тот дико расхохотался, сам от себя не ожидал такого точного искромётного юмора. С этой оценкой не все бы согласись. Так оно обычно и бывает.

— Уважаемый, не переживайте. Всего и всем сегодня хватит. Господин Рэмтор вскрыл запасы и обещал поделиться содержимым седьмого амбара. Представляете какая щедрость? — закончила та полушепотом.

— Ну, раз сегодня всем всего хватит, то не могу отказывать себе в своей страсти. А то наступит завтра и всё, — молвил выпивающий, после чего сложил брови домиком. — Наш Бургомистр, он сделал невозможное. Словно сам государь Венн, только государь нашего города. Надеюсь, он проживёт до глубокой старости. И при этом не будет дряхлеть. Навсегда останется свежим и бодрым. Вот бы его настоящая семья приняла его. Ох уж эти «Живы — а потому смотрим». Ага. Смотрят да не видят наидостойнешего сына. А всё из-за чего? Из-за какого-то шестого пальца…

— Всё будет хорошо. Слышала, что Дом Халиод теперь не так строг. Приглядывают и даже помогают господину Рэмтору.

— Дай Все-Создатель. Тогда не будем отдаваться унынию. Теперь налей мне до самых краёв! Выпьем же за поражение узурпаторов, — сказал мужик, махнув своей шляпой странствующего волшебника. Видимо, насмотрелся на молодчиков из Мушиного узла, которые вдруг полюбили такие уборы.

— Конечно, сию минуту, — ответила помощница и направилась к стойке.

В камине потрескивали горящие поленья, согревали полуосвещённый зал. Входная дверь в гостиницу начала слегка пошатываться. Кто-то пытался её открыть. Она, зараза такая, то приоткрывалась, то закрывалась. С той стороны — тяжёлые вздохи старания. Посетители, сидевшие на скамье рядом с входом, начали ржать в голосину, наблюдая за тем, как кому-то не по силам столь обычное действие.

— Квазий! Ты ошибся. Это не свинарник. Куда ты ломишься то? — возмутился один из них.

Прозвеневший хохот не остановил попытки того попасть внутрь. Квазий приложил все свои силы и сумел её открыть. Порог пересёк маленький крысолов; неравная битва утомила его, от того сильно сутулился, будто бы на спине невидимый и громоздкий заполненный насмешками мешок. На лице улыбка и пара свежих ссадин, растерянным взглядом искал свободное место.

Наблюдая за «силачом», другой посетитель из компании на скамье выхаркнул: — Тьфу! У меня даже аппетит пропал. Пропал и всё тут. Я ведь специально ничего сегодня не ел! — и затем с презрением продолжил: — Уродец, пошёл вон отсюда! Здеся приличные люди сидят.

Квазий — источник его недовольства, стоял и едва уловимо дрожал, держа в руке пучок свежей травы. Неужели таковы его съестные запасы, или же принёс собой ингредиенты для приготовления отравы?

— Ты меня не услышал, поганец? Тебе что, крысы в уши нагадили? — надменно вопросил тот и, увидев, что его требование не исполнилось, начал грозного вставать из-за стола.

Параллельно этому из дальнего угла слышались нарастающие шаги. Кана прикрыла лицо воротником, плавно подошла к небольшому гостю.

— Приличный. Многое зависит от того, как понимать это слово, — проговорила она. — Вот, я надеюсь, ты сам соответствуешь так называемому приличию. А прозвище: «свинолюб», приклеилось к тебе исключительно из-за твоих гастрономических предпочтений.

— Ты ещё кто такая? Ты тоже ошиблась — это не бордель, а гостиница. Милочка, гуляй подобру-поздорову.

— Милочка? Я обычный тератолог, — ответила ему та, изредка посматривая на мерцающий в тени уголёк.

— Теторалок обычный? Это ещё что такое? Мы тут таких не знаем. Но ты девка неплохая… садись к нам. Хотя погоди, что это у тебя на лице? — сморщившись, указал на правую щёку, её попросту не было, её выгрызли. И непонятно кто. Ну, точно покормила бешеного пса, сжав своими зубами угощение для блохастого.

— Те-ра-то-лог. Впрочем, не напрягайся. Тебя даже вопрос: «целовал ли ты даме опистенар?», — бросит в ступор, — приподняв одну бровь, девушка тихо засмеялась. — А насчёт того, чтобы сесть с вами… на это даже захмелевший ишак не согласился бы.

— Хватит голову морочить! Тебе нужен он? Тогда вот забирай, отымей его рядом с выгребной ямой. Покажи выродку наездницу. Вам, уродам, нужно держаться вместе. Только если обрюхатит, убей себя. Таким нечего плодиться, — пробурчал он и ткнул пальцем на них.

— Может мне частично последовать твоему совету и оскопить тебя на месте? Неплохая мысль. Предупрежу, буду намерено делать всё тупым и ржавым ножом. Так свинкам будет спокойнее…

— Я тебе сейчас, — взбешённый подскочил, выхватил из ножен обломок меча. Таким и рыбу не выпотрошить.

— Достаточно, Кана, — едва слышимо донёсся голос из того угла. Рамдверт закончил курить трубку, вышел из тени. Кана тут же перестала смеяться, даже улыбаться, и стыдливо опустила взгляд, не хотела, чтобы он слышал от неё нечто такое.

Вышедший из тени чужак в чёрном сюртуке и вороней накидке встал напротив брызгающего слюной посетителя. Смотрел на него пристально, а в глазах цвета пелены защищающей жизнь от тёмного космоса, ничего, кроме внушающей страх пустоты. Необдуманное не случилось, черта не была пересечена.

Рамдверт немного склонил голову перед свинолюбом, отведя правую руку в сторону.

— Прошу простить мою помощницу за её вольность, — извинился он. — Я — купец, бродячий купец. Продаю редис по всему континенту. От Мундуса до ядра. А она следит за его качеством. Всему причина — моя слабость, не тяну свои же нормы. Вот и помогает мне добросовестно. Я не могу позволить себе продавать многоуважаемым господам уродливый товар низкого качества.

— Торговец? Редис? Тогда всё понятно, ещё один чужак, — осмелев, поднялся на свои две, встал перед торговцем. Осмотрел его, затем правой рукой выписал тому пощёчину и самодовольно пропыхтел: — Знай своё место, торговец, или проваливайте отседа. Свободен!

Тайлер и Грегор посмотрел так, словно ударили их, и они это почувствовали. Едва сдерживались чтобы не дать ответ, помноженный на всю боль, что когда-либо испытывали вообще все некогда живущие на континенте. Почти буквально разрывали того в своих мыслях, не сводили с него точёные взоры, казалось, способныхпустить кровь на расстоянии, без прикосновения. «Свинолюбу» точно не следует ночью на улицу: Кана уже придумала наказание.

— Разумеется. Теперь позвольте откланяться, — сказал Рамдверт, подняв свою голову и посмотрев в мгновенно почерневшие от зрачков глаза. Свинолюб ощутил пепел в гнилой пасти, узрел нечто невообразимое, как если сидел за одним столом с забытыми богами; вот Донный бог, а слева — сам Бтийсуво, высшие с трепетом созерцали воплощение смерти Все-Создателя. На таком перекусе можно легко проглотить собственный язык, стерев самого себя из своей же памяти.

Сделав пару шагов к Квазию, не совсем торговец прошептал: — Если худшее не случится, то тебе ещё здесь жить. А теперь иди вон за тот стол, — указал он, бросив жест. — Чуть не забыл, спасибо за полынь. Мне нужно совсем немного, — и платком отщипнул от пучка треть, аккуратно завернул её. — Береги себя, смотри под ноги даже в темноте, — посоветовав напоследок, Рамдверт вместе со своей своевольной помощницей вернулся к остальным. Встал в том же углу и вновь закурил трубку.

Грегор облокотился на спинку развёрнутого стула, смотрел на свой кулак, не держал в нём ничего раскалённого, но его всё равно трясло. Дрожь никак не могла угомониться. И вдруг произнёс: — Ра…

Стерпевший позорную пощёчину прислонил указательный палец к своим губам, и остановил сидящего с левого края стола, точно знал его намерения: — Грегор, что было бы с миром, если бы в нём каждого казнили за глупость? Или ты хочешь устроить бойню, чтобы кровь залила твои глаза? Безумие — это не то, что нам нужно. Мы обрезаем когти этой отравы, а не взращиваем их. Кому, как не тебе, знать об этом? Ты уже позволял чувствам обуять тебя, ничего хорошего не вышло. Или ты забыл об этом?

Тайлер и Кана вмиг стали серьёзными.

— Все оступаются, но ничего, мы были рядом и помогли ему подняться, — заступилась безщёкая. — Разве не для таких случаев мы не ходим по-одному?

— Выводы сделаны, опасность миновала, — присоединился Тайлер. — С того случая в Мышиной узле, ничего такого не происходило. И не произойдёт. А если я вру, то сам исполню свой долг …

— Благодарю за помощь и доверие, но я сам могу ответить за свои ошибки, — ровно произнёс Волчий брат, поглаживая широкополый колпак. — Я помню и никогда не забуду этого. Не забуду того, что именно я покалечил их. Буду помнить и многое другое.

Рамдверт улыбнулся, делая очередную затяжку. Ему понравилась такая сплоченность. Даже напомнила их с Вальдером путь. Узлы преодолённых обстоятельств накрепко связали их. Неужели это узы настоящего родства?

— Не забывай, неси с достоинством свой груз до самого конца, — сказал предводитель Воронов. — Ты выбрал держать умбру за закрытой дверью; ты выбрал быть маяком во тьме и бороться с тайной, которая может ответить на вопрос о смысле жизни. Это многого стоит, так что… постарайся не обесценить собственный выбор.

Впервые заговорили о случившемся в борделе, Грегору не стало легче. Лучше бы всё прошло менее гладко. Вероятно, жаждал осуждения или чего страшнее.

— Мы отказались от всего для достижения цели, — проговорил он. — Я отказался от прошлого, отказался от имени. Стал кем-то другим. Будто проснулся жуком. Вот лежу на кровати в захудалой комнатушке. Машу лапками, надеясь всё изменить. Но стараний и надежды… оказывается мало. Они достаточны только для…

— Думаешь, сбор апперитовых монет не поможет и всё впустую? Понимаю, нам никто не обещал, что будет легко и просто.

— Мы встали на линии между тьмой и ещё более глубокой тьмой. Стоим на ней, сражаемся, но получаем удары со всех сторон. Кинжалы наметились прямиком в наши спины…

— Само сопротивление космической случайности способно пустить эхо последствий. Никто не знает каким оно будет и к чему приведёт. Но я убежден, что шанс на победу существует, а если же нет, то он обязательно появится. Сразу отвечу на твой вопрос. Нет, я не зря тогда вытащил тебя из петли. Ведь ты нашёл в себе силы пойти против всего.

— Да…это выглядит так, как если бы цыплята набросились на человека с намерением его съесть.

— Кто знает. Может, из-за этого установленный порядок даст брешь и начнёт свою перестройку. Но хорошо, что мы не цыплята, а оно не человек, — сказал Рамдверт и рассмеялся.

— У нас больше шансов, чем у цыплят, — добавил Грегор с улыбкой.

— Что-то ещё беспокоит тебя? Не отрываешь глаз от своей шляпы. Понимаю, такова природа человека, хочется делить с кем-то тепло. От таких желаний непросто избавиться, как от жажды. Можно утолить, но только временно.

— Такова природа человека, — повторил хранитель конуса.

— Это не недостаток, главное сохрани себя до следующей с ней встречи. Останься таким же, не меняйся. Иначе всё может пойти совеем не так, как представляется. Меняй окружающих, вдохновляй своим примером. Вон, на обитателей Мышиного узла сработало. Ты у них прям идол. По крайней мере, в вопросах моды.

— Буду иметь эхо в виду, — озвучил Волчий брат. Ответа не услышал, стоящий в углу погрузился в раздумья, не забывая потягивать трубку.

Тем временем погода на улице менялась. Дождь выбрал не самое подходящее время; такой день многим виделся ярким, солнечным или, как минимум, сухим; без луж на улицах и без ручейков, бегущих по каменной брусчатке.

Тайлер сидел за правой частью стола, крутил в руке небольшой походный фонарь. Обычный и важный. Его ему подарили.

— Ты правильно поступила, но постарайся так больше не делать, — сказал тот, смотря своими тёмными глазами на Кану.

— От чего же, — поинтересовалась она, водя нижней частью ладони по ободку кружки.

— Сама знаешь. Как обычно, привлекаешь лишнее внимание, — уточнил Полурукий, протягивая чистую салфетку. — Вот, этим будет лучше.

— Прошу прощения, — извинилась она, посматривая на Рамдверта, который едва слышимо постукивал ногой по полу и утопал в едком дыму.

— Тайлер, неужели к тебе ностальгия подкралась? Или я один это почувствовал? — неловко, шутливо спросил Грегор.

— Ностальгия? А она здесь причём?

— Ну, когда-то и тебя можно было кинуть в ступор всего лишь одним словом.

— Ты опять за своё? Начинает казаться, ты без этого не можешь. Признайся уже наконец, ты испытываешь от этого удовольствие. Хотя бы для себя самого. Проникнись масштабом своего чувства юмора. Дом для блохи — не иначе.

— Уж простите, но такая у меня память. Как бы ни старался не смогу забыть.

Полурукий обувщик захлопнул карманные. Фонарь не выпускал, выделывался ловкостью своих длиннющих пальцев.

— Это было очень давно, с того момента многое произошло, — напомнил он. — Не будем об этом. Или ты каждый раз будешь напоминать?

— Не каждый, но может через раз. Помню, когда тебя назвали «педантом», ты тут же бросился в драку. Яростный такой был. Пыхтел как чайник, а глаза сверкали от возмущения.

— Теперь я другой человек, а мои принципы надежны. Как и мои сапоги. Никогда не подведут и не позволят сбиться с пути. Да и вообще, ты ещё молод, чтобы вспоминать былое. А такими темпами рискуешь не увидеть собственных седин.

— Все мы уже другие. А так да, я ещё молод. Кстати мне тут одна птичка напела по имени — интуиция…

— Ничего не знаю, — кинул заподозривший неладное

Кумир бандитов Мышиного узла прожигал зрачками дыру в походном фонаре.

— Ты собрался покинуть нас? Убегаешь вместе с Иввой? Ну, это ладно… меня больше интересует другое. Как ты уговорил её? Неужели заманил как мотылька? Ну, не мог же ты угрозами и шантажом добиться этого…

— Это она его мне подарила. Хватит таращиться на него.

— Ну, так что с ответом, как всё было? Какие планы?

— Пока убедиться, что всё получилось. Если Саккумбий не сожрёт нас, я имею право на ещё одну попытку жить.

— Да пожалуйста-пожалуйста. Буду только рад, мы все будем, наверное… Только ты совсем забыл про чудовищного попутчика. Наш век краток, остатки жизни мимолётны. Наша судьба предрешена, у нас общий финал. Умбры дают свои силы совсем не за спасибо. Рано или поздно, наш разум ослабнет и они выберутся. Понимаешь? Не нужно давать ей надежду, а потом забирать…

Кана не смогла удержаться и заговорила: — Помнишь тут шприц, которым тебя уколола в подземелье? Так вот…

— У вас есть шанс дожить свои дни в покое, — проговорил Рамдверт. — Ты уже заметил, что Канарейка работает над одним средством. Вероятно, и ты сам колол себе его, только неготовое. Так вот, это лекарство, оно успокоит тёмные стороны.

— Неужели путь назад и правда есть? — воодушевляясь, выдохнул Грегор, его глаза почти что засеяли. — А откуда формула этого средства, оно точно работает? А то мне показалось, что это немного измененное, но обыкновенное, успокоительное.

— Твои сомнения имеют место. Я не могу обещать, что всё будет так, как тебе сейчас представилось. Но могу обещать, мы с Каной сделаем всё возможное, чтобы наш общий сон воплотился в реальности.

— Спасибо. О большем…о большем Тайлер и не просит.

Возле камина сидел человек в старой и мятой фетровой шляпе. Когда его ноги уставали, вставал и начинал туда-сюда ходить, всматриваясь в мерцающие угли. При этом бурчал что-то, наверное, понятное только ему самому. Никто не обращал на него внимания, словно он — часть интерьера, что уже успела набить мозоль своим присутствием. Его слова стали привычны, естественны, как запах пыли в заброшенном доме.

Хозяйка гостиницы решила самолично принести угощение, подошла к гостям за тёмным столом.

— Спасибо за помощь Квазию, — поблагодарила Ивва, поставив поднос на стол.

— Не стоит благодарности. Так любой поступил бы, — дала ответ Полущёкая.

— Ага, любой, — справедливо усомнился Г.

— Квазий — светлый и трудолюбивый человек, но так получилось, что его судят лишь по внешнему виду. А он ведь крысолов… и весьма мастерский. С помощью хитрых ловушек и приманок борется с гадкими полчищами… и этого совсем не ценят. Сохраняет провизию своим делом, и к тому же защищает всех от крысиных болезней.

— О многом в нашем мире судят по внешнему виду. Не всех ценят по достоинству, — добавил мистер сломанные часы.

«Заботливая мисс», так посетители называли хозяйку, снимала с подноса угощенье. Сначала поставила на стол большую тарелку с ещё горячим вишнёвым пирогом. Его большую часть ловким движением руки присвоил Грегор, закуривающий трубку с причудливым узором. Этот узор обладал способностью провести в воображении контуры невиданного существа, вермунды видели в этом повторение крылатого великана из сердца в библиотеке. Никто не возражал: они знали, как ему нравятся эти пироги. После ещё несколько тарелок заняли свои места вокруг кувшина с питьём. Спустя миг хозяйка поинтересовалась у компании:

— Хотите послушать какой сон мне сегодня приснился? — Увидев отсутствие возражений и добрую заинтересованность, с улыбкой и мечтательным восторгом начала пересказ того, что успела увидеть по ту сторону бодрствования: — В этом сне я шла по полю, оно было усеяно красивыми цветами. А на мне было платье. Представляете? Я как раз совсем недавно закончила шить точно такое же. Я шла и вела за собой лошадь, держа поводья, вроде в правой руке. На ней было четыре мешка. Должно быть, с вещами уходила из этого города. Ну, вещей у меня и, правда, не так уж много, но не настолько. Видимо, взяла только самое необходимое.

— Ивва, может ты торопилась? — поинтересовался торговец редисом.

— Кстати, да. Может просто торопилась, а не шла на поводу своей практичности, — ответила она задумчиво и через мгновение продолжила. — Ну, так о чём я? А точно. Шла через поле, а впереди летел светлячок. Его свет был таким теплым и родным. — Её бегающие глаза на долгий миг споткнулись на Тайлере. Такой взгляд приоткрывал завесу секрета для наблюдательных. — Шла за ним очень долго, а он не улетал, указывал путь. Здорово, правда? — спросила она и, закончив эту часть, затихла, провалилась в омут с образами своего сна.

Тем временем дождь на улице усиливался, его неуверенныеприкосновений изменялись, тяжелели, становились другими. Их эхо скрежетом раздавалось прямиком в умах. Вся компания, почувствовав нечто, осторожно осмотрелись, переглянулись. Лишь Рамдверт сохранял спокойствие, или же старался изобразить видимость. Нет, его голову начало подёргивать: он слышал…

— Ну, так о чём я? А вот, шла за светлячком; долго шла, но потом он исчез и на его месте появился мужчина. Я его не разглядела. Может, это судьба? — спросила она, посмеявшись над своими словами, но потом нахмурилась: — Но и он потом растворился в воздухе.

— Что было потом? — вопросил Тайлер, желая узнать продолжение.

— Потом услышала взмахи крыльев за спиной и громкое «крух». Или нет… Всё, точно «крух». Должно быть ворон. Да и не один. И всё. Проснулась и вот я здесь, — обрубила хозяйка и, склонившись над Тайлером, подсказала: — Хватит крутить фонарь. Если что… его можно на пояс повесить.

— Спасибо, буду знать, — прошептал он. — Всё хорошо?

— Да, и будет только лучше. И да, старайся не выдавать наши планы. А то угрюмый уничтожитель вишнёвых пирогов не упустит шанса кольнуть тебя.

— Уже попытался, но всё хорошо. Он только притворяется шутником.

— Конечно, притворяюсь и делаю это лучше вас. Ваше желание скрыть свои планы, оно выдало вас потрохами. Нужно тщательней контролировать выражения лиц, и стараться не слишком сильно. Чрезмерная кукольность… так же выглядит подозрительной. В общем, скрывать правду — целое мастерство, а вы в нём — новички.

— А что ещё выдаёт обман? — полюбопытствовала Ивва.

— Один мой хороший знакомый разбирается в этом. И он сказал, что важнее всего — интонация. Она просто кричит: я лгу!

— Интересные у вас знакомые. Не поделитесь секретом, кто он такой? Предположу, он человек искушённый в искусстве обмана.

— Никакого секрета нет. Один белпер по имени Бенард. Нам с учёным лекарем довелось вдоволь пообщаться. Говоря с ним, можно многого нового узнать. Даже вино во время таких бесед обретает иной, лучший вкус.

— Грегор, вы как-то помрачнели. Неужели с ним случилась беда? Надеюсь, этот учёный жив и здоров…

— Да, я тоже надеюсь…

Ивва ещё некоторое время поговорила с ними, пыталась побольше разузнать о любопытной шляпе и о её владелице, а затем открыла небольшой секрет. Знакомый на соседней улице задолжал ей бутылочку лучшего питья. После чего пообещала попробовать принести напиток и вышла из гостиницы. Посетители, которым удалось подслушать её рассказ, начали обсуждать услышанное. Шушукались под действием хмеля, вина и прочих лекарств для беспокойного разума. Обнажали нелицеприятное естество, выбрасывали разного рода предположения. Одно из пьяных бормотаний содержало в себе опасение того, что Ивва проклята и, скорее всего, за ней прилетят «тёмные птицы»; хозяин которых, ведомый неизвестным жребием, мог придти за каждым и утащить в холодное забвение.

Удары дождя усиливались, а звук, проникая в уши, скрёбся прямо в разум и вокруг. Всеобщее внимание сосредоточилось на попытках найти этому объяснение. Самое популярное мнение винило во всём стаю крыс, та пробралась в «Вербу» и ищет путь в кладовую с запасами. На этом варианте происходящего и сошлись. Но никто даже не посмотрел на сидящего за столом Квазия. Тот внимательно прислушался — помотал головой влево-вправо, подчёркивая ошибочность догадки.

Нервные постукивания перестали доноситься из-под подошвы Рамдверта.

— Второй раунд…значит. Как же знакомо. Сама бездна Мундуса рассказывает свою шутку. Помню, как если бы всё было вчера. — сказал глава Воронов. — Гниль на языке, перед глазами пепел. Вижу его. Вот он результат наших действий. Всё начинается вновь. И повторится всё как встарь, — подняв длинную сумку чёрного цвета и закинув её за спину, подошёл к остальным.

— Что за… ощущаю себя ягнёнком, который смотрит на нож, приближающийся к горлу, — проронил мистер «сломанные часы», когда из его зрачков выбирался венец неименуемого кошмара.

— Воздух что ли раскалился? Нет… он плывёт. Какого хиракотерия? Будто дышу металлической стружкой. Свет дрожит? Я один это вижу? — кинул вопрос Грегор, слыша невнятный голос своего попутчика из башни путеводной звезды.

— Нет, не один. Мы вышли на финишную прямую. Я отказываюсь принимать такой исход. Нужно найти Вальдера, примем бой в смертовороте Саккумбиевой ночи.

— Какого хира…мы же собрали апперит. Без него же нет… в нужном количестве необходимой формы безумия. Разве не так? «Блюда» не готовы, тогда что будут пожирать?

— Нас всех оно будет пожирать, — тихонько проговорила Кана.

— Прошлое появление его рта произошло раньше времени. Пасть почувствовало угрозу из-за быстрого развития, прогресса. А сейчас? Уровень влияния наук недостаточен, осторожно сдержан советами Вальдера. Впрочем, уже неважно. Ты хочешь что-то сказать, Грегор? — прозвучало от Рамдверта.

— Ты собрал нас, чтобы остановить это. Поэтому мы начали охоту на апперит. Находили поганое золото везде, где только могли. Копили его… как старая карга приданое, а затем прятали. Оно же не представляло угрозы, находясь в тайнике?

— Тайник надёжен. Можно сказать, проверен тысячелетиями. Апперит в нём… безвреден. Я бы сказал, его в некоторой степени не существует.

— Может, монет было больше, чем мы думали? Или был какой-то другой способ распространения? Может, ложные сказители и Астрологи постарались…

— Когда готовишь еду, то хорошо бы её не пересолить.

— Понял. Тогда, может, из-за Композиторов? Мы достали некоторых из них. И поэтому наши действия были замечены?

— Лицлесс Ванригтен выполнил своё предназначение. Вылепил Жевешу в подвале своей усадьбы. Придал им форму, внёс разнообразие на этот пир. И даже его смерть не отменила этого. Прихоть осуществилась. В любом случае, сочту за комплимент, если нас заметили. А теперь не будем терять время.

— Согласен. Что будем делать? Какой план? Останемся в Оренктоне и будем сражаться до последнего вздоха?

— В мире выживает тот, кто адаптируется. Вот и мы поступим так же. Вы должны покинуть Оренктон, но не прямо сейчас. Вы поймете, когда придёт время. Не забудьте принять пилюли и держаться вместе. Любой ценой покиньте город и отправляйтесь к Перекрёстку.

— Вы? Это что же, получается, бежим только мы? А как же остальные? А вы когда найдёте Вальдера, тоже останетесь здесь? — потребовал ответы Тайлер, его обуял подлинный страх, проживания за Ивву туманили сознание, слепили.

— Сейчас не время эмоциональных капризов. Твоим часам только предстоит сделать первый шаг. К тому же… всё идёт своим чередом.

— Это неправильно! Мы вместе пошли по этому пути. А в момент истины…ты просто отправляешь нас, говоришь бежать?

— Держи себя в руках и делай что говорю. Тогда у нас всё получится. И вообще, лучше бы переживал за свой шанс на новую жизнь. Она — хороший человек.

Полурукий с трудом ухватил поводья своих чувств.

— Смерти наплевать, хороший ты или же плохой, — подумалось ему, а далее уже вслух: — Всё должно было быть не так. Ядреные рога! Неужели в этом мире так мало хорошего!? Так, ладно, у нас есть какой-никакой, но план. Значит, сделаем всё, чтобы осуществить его.

— Хорошо. Помните, мы не декорации этого витка. Мы сами творим свою судьбу, и она ведёт нас дальше в неизвестность, в которой точно скрывается победа. Наши голоса будут услышаны и в пустоте Мундуса. Мне уже удавалось совершить невозможное. Вы не хуже — повторите за мной. Докажите, что вы настоящие люди. Покажите им, что вы — нечто большее, чем закуска, — подбодрил Рамдверт и посмотрел на двоих. — Услышали меня?

— Да услышали. Так и сделаем. Само сопротивление космической случайности способно пустить эхо последствий, — сквозь зубы дал ответ Грегор.

— Хорошо… мы же не цыплята, да? Вы справитесь, вы должны. Нет других вариантов. Один на бесконечность. И не забывайте про пилюли, — проговорил не торговец редисом, а затем направился к выходу и, проходя через зал, громко спросил у всех посетителей: — Если это крысы — что будете делать, когда шерстяные проберутся внутрь? — Не дожидаясь ответа, закрыл нижнюю часть лица чёрным шарфом и перешагнул порог главной двери, над которой висел чертополох.