Развод. Горькая правда

3. Несчастье

Сегодня вечером

Из-за прозрачной двери областной больницы на меня смотрит женщина-администратор. Облокотившись грузным телом на стойку с надписью «Информация», со скептичной улыбкой наблюдает за мной.

А я бьюсь, как муха, в стекло. В идиотском вечернем платье из коллекции Prenatal.

— Девушка, в другую сторону открывается. — Входящий мужчина легко толкает дверь, пропуская меня вперед. И я, наконец, вламываюсь в приемник.

В голове полный раздрай. Я знаю, что все происходящее — просто ошибка. Не мог мой Глеб ехать куда-то на мотоцикле, да ещё и с девушкой. Когда я покорно ждала его на вечеринке в честь нашего будущего ребенка. Устроенной его мамашей.

Только глупое сердце дергается и скачет у самого горла. Не дает сосредоточится и поверить в собственные мысли.

Сейчас я все выясню, успокоюсь. А потом мы вместе с Ниной Михайловной найдем Глеба.

— Подскажите, — обращаюсь к той самой суровой женщине за стойкой, — мне звонили из больницы. Говорят, что Глеб Орлов у вас. Я жена, — добавляю затем и в доказательство зачем-то сую ей в лицо правую руку с кольцом.

Она покидает свой наблюдательный пост и плюхается на рабочее место за компьютером, успев осуждающе посмотреть на мои оголенные плечи. И я невольно стараюсь повыше подтянуть лиф вечернего платья, неуместного здесь.

— Сейчас, минуточку… — цедит женщина. И не торопясь одним пальцем набирает фамилию. Жует губы, изучая информацию на экране.

Господи, как же долго! Я переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь сдержать раздражение и не торопить ее.

Наконец, видимо, решив, что с полуголой девицы, отвлекающей её от важных дел, достаточно мучений, она бросает на меня тяжелый взгляд.

Почему-то от этого взгляда меня пробирает ледяная дрожь. Напрягаюсь в ожидании…

— Орлов поступал, к операции готовят его. — Я ожидаю услышать что-то подобное, только поэтому не падаю в обморок. — Тяжелое состояние, завтра узнавайте, как операция прошла.

— Подождите. Это другой Орлов, какая-то ошибка произошла… Это не мой муж, понимаете?

Я чуть ли не засовываю голову к ней в окошко. Будто через отверстие в оргстекле смогу доказать, что у них в системе что-то сломалось, и сейчас мне пытаются выдать за моего мужа какого-то бедолагу-байкера Орлова, разбившегося со своей подружкой на мотоцикле.

— Девушка-а-а, — тянет она, — ну вам же русским языком говорят. Орлов… — грузно перевалившись она заглядывает в монитор коллеги. — Орлов Глеб Николаевич, 30 лет. Не ваш что ли?

— Мой, — лепечу, прижав руки к груди, — то есть не мой… Мой муж не ездит на мотоциклах.

— Нет, Маш, ты слышала… — взрывается возмущением администратор, обращаясь к рядом сидящей коллеге. — Будто мы тут сидим, в носу ковыряемся и на людей наговариваем. Не ездит он у нее… Ездит и ещё как ездит!

— Не переживайте, — сочувственно вмешивается её соседка. — Вы пройдите к администратору, заберите его вещи, ключи и документы. Если не ваш, выясните. По коридору и налево.

Разворачиваюсь и несусь вперёд, не разбирая дороги. Грозная медсестра кричит мне вслед что-то про бахилы, но мне не до этого.

Запутавшись в переходах больницы, в панике сворачиваю не туда. Мечусь, как заяц, пытаясь найти нужную мне дверь.

— Простите, где можно забрать вещи больного? — Бросаюсь к первому попавшемуся мужчине в белом халате.

— Налево, потом по узкому коридору проходите, — начинает рассказывать он мне, и тут же отвлекшись, начинает кричать на кого-то за моей спиной. — Куда вы везёте пациента? К лифту и в операционную, вам было сказано, а вы его по всей больнице катаете!

Развернувшись, он уходит, на ходу ругаясь на то, что понабрали интернов без мозгов.

Я инстинктивно оборачиваюсь, чтобы увидеть источник его раздражения и обмираю.

Мимо меня проплывает искорёженное кровавыми царапинами и гематомами, лицо Глеба.