Развод. Горькая правда

5. Где были твои шипы?

Ворчливая женщина из приемника, проходя мимо, недовольно цокает:

— Орлова, вы вещи мужа забрали? Это в другой стороне, что вы здесь делаете? — и добавляет, покосившись на мои нарядные замшевые туфли. — Лазите тут без бахил.

— Простите, — отвечаю, уставившись в точку перед собой.

Что-то в моем лице настораживает её. Удивленно вытаращившись, она пытается проследить за траекторией моего взгляда. И вдруг смягчается

— Ладно, пойдём, провожу. А то натопчешь ещё больше.

Пока меня, оглушенную временным приступом слабоумия, ведут больничными коридорами, стараюсь упорядочить мельтешение в голове.

Глеб называл какой-то адрес. Кирова-чего-то-там. Конечно, шоком давно выдуло информацию. Даже под пытками не вспомню цифры.

Но какого дьявола он залез на убийственный байк? Да ещё и не один…

Он уходил из дома в костюме, он исполнительный директор модного дома…

Столько вопросов, а ответы на них знает только сам Глеб. И даже, будь он в порядке, не уверена, что смогла бы задать их. Слишком чудовищными могут оказаться ответы.

Погруженная в свои мысли, не замечаю, как приходим на место.

— Привет Зина. Вот, выдай вещи. Это родственница Орлова, который сегодня поступил. — Моя провожатая, видимо, решила взять надо мной шефство.

Пожилая сотрудница в сизом халате, понимающе кивает. Долго копошится.

— Вот, это все ваше. Забирайте. — Ставит передо мной короб, подобный тем, что выдают в аэропорту для осмотра.

Переносицу печёт от подступающих слёз. Последний раз я видела такой ящик почти четыре месяца назад. Смеясь, мы сбрасывали туда нехитрые пожитки в Домодедово. Просто сбежали вдвоем на выходные, у нас и вещей с собой не было. На море. Привезли оттуда нашу девочку.

Только теперь передо мной в коробе не наши телефоны, часы и щегольский ремень Глеба. А куча грязного тряпья, воняющего гарью, бензином и чем-то острым, чужим.

Сверху лежит обгоревший бумажник Глеба и связка его ключей. Рядом еще одна связка, незнакомая мне. А еще чужое водительское удостоверение и ободранный паспорт.

Почему-то чужие ключи привлекают меня сильнее всего. В недоумении беру их в руки и поднимаю к самым глазам.

Наверное, потому что на них переливается яркий брелок с Микки Маусом. Забавный. Единственное, до чего можно дотронуться без страха.

— Распишитесь, что все получено, — женщина подсовывает мне журнал с ручкой и обкусанным ногтем показывает строку для подписи. — Забирайте.

Засовываю Микки Мауса в карман и ставлю подпись. Документы автоматически прячу в сумочку.

— Зин, пакет ей хоть дай! — вступается моя провожатая.

— Если бы был, я бы сама туда это все упрятала. Вонища от этого добра…

Я, не слушая их дальнейший разговор, разворачиваюсь и иду к выходу. Сизая женщина Зина что-то говорит, но мне всё равно. Я не хочу притрагиваться к грязному шмотью.

Бреду на автопилоте. Чуть запнувшись каблуком о порог, едва не падаю, но схватившись за дверной косяк удерживаю равновесию и вновь устремляюсь в хитросплетение коридоров.

Я хочу сесть, обхватить голову руками и просто сидеть. В тишине. В своей машине. Чтобы не было вокруг незнакомых запахов, дурацких вещей и глупых людей. Может быть все станет кристально чисто и понятно.

У выхода меня догоняет моя провожатая, и сует в руки пакет.

— Вот, возьми. Это его вещи, и девушки, что с ним была. Так и не нашли никого из близких. Даже в квартиру ходили, стучали, но там тишина. Так что, кроме тебя, у нее никого нет. Ты бы сходила, проверила, как частное лицо. Ключи-то есть…

— А адрес? — заморожено спрашиваю я.

— Так прописка же. Документы у тебя.

— Да, точно. — Не поблагодарив, дергаю дверь на себя. В этот раз в верную сторону. На прощание бросаю через плечо. — Пожалуйста, выбросьте пакет. Не хочу его трогать…

Сидя в машине долго поглаживаю сумочку. Боюсь открыть и заглянуть в документы. Хотя, чего мне бояться? Всё, что могло быть страшного — уже случилось.

Собравшись с духом достаю чужой паспорт. Мятый и грязный, в драной простой обложке. Совсем не такой, как у меня…

Мне новую обложку подарил Глеб, на годовщину кожаной свадьбы. Красивую, с дизайнерской гравировкой в виде двух цветков шиповника. Сказал тогда, что хранилище печати о браке с самой прекрасной женщиной на свете должно быть достойно оформлено. А я смеялась и спрашивала, почему именно шиповник.

— Цветок любви, — сказал он мне тогда. — Не тепличной, как у розы. А настоящей — искренней, нежной и страстной. Дающей плоды и способной выпустить шипы, когда семье угрожает опасность.

«Где же были твои шипы, Глеб? — Думаю я про себя. — Как ты это все допустил?»

Глубоко вздохнув, открываю документы.

Агамова Дарья Константиновна. На пару лет младше меня. С фотографии дерзко смотрит девушка с темными гладкими волосами. Глаза обведены темными тенями, тонкие бесцветные губы поджаты, брови высокими ниточками. Не красавица. Из-за воротника по шее ползет татуировка.

Я могу представить ее за рулём байка. Но не могу представить рядом с Глебом.

Меня немного отпускает, потому что у них не могло быть ничего общего. Девушка с фотографии явно не могла быть любовницей Глеба. Вокруг него всегда куча прекрасных женщин на любой вкус — модели, фотографы, дизайнеры… Но эта девушка точно не из его круга.

Кто же ты такая, Дарья?

Перевернув паспорт сразу открываю прописку, и внутри что-то ёкает. Чёрная гелевая надпись, как напоминание о моём обещании. Кирова 5-12…

Порывшись в кармане, выкладываю на приборную панель ключи с Микки Маусом. Потом достаю ключи Глеба. И, стараясь приглушить внутреннюю сирену тревоги, начинаю играть в увлекательную игру из детства, где нужно найти отличия.

Два ключа на внушительной связке Глеба полностью соответствуют тем, что скреплены Микки Маусом.

Переживания за мужа постепенно вытесняются паникой. Ещё утром я не представляла, как дышать без него, как жить…

Но сейчас, глядя на две связки ключей, чувствую, как ползёт трещина по опорам моего мира. Еще немного, и все рухнет. Дрожащим пальцем перелистываю страницу с детьми.

Трещина разрослась и теперь меня накрывает обломками того что было моей жизнью. Ещё вчера…

Александр Глебович Агамов, 5 лет!

Глебович!

Паззл сошелся. То, во что я не хотела верить, с момента получения проклятого известия, все-таки существует.

— Долбанный Глеб! Чтоб ты сдох! — Кричу в сердцах.

Мне хочется орать в голос и биться, поливая слезами руль. Но я вовремя вспоминаю о том, что теперь у моей жизни есть не только опора, но и фундамент.

До боли прикусив нижнюю губу обхватываю живот, чтобы прикрыть его от грязи, которая творится вокруг.

Слегка покачиваюсь, чтобы успокоиться, и разговариваю со своей девочкой. Утешаю её. Пытаясь вытеснить своей нежностью к ней проклятия, которые раздирают меня изнутри. А горячие слёзы капают мне на голые руки.

Немного успокоившись, вытираю тыльной стороной ладошки мокрые щёки.

Автоматически взглянув в зеркало заднего вида, с удивлением прикасаюсь к лицу.

Неужели эта уставшая женщина, которой далеко за тридцать, с запавшими и покрасневшими глазами — я?

— Алиса, построй маршрут на Кирова 5.

— Через триста метров поверните направо, — услужливо сообщает мне голосовой помощник.

Решительно завожу машину. Хуже, чем есть, уже быть не может.