Развод. Горькая правда

8. Новая я

— Нина Михайловна, вы знали?

— Я думала… — глубокий вдох, — что это несерьезно…

— Что несерьезно? — Взрываюсь я возмущением. — Ребёнок несерьезно? Вторая семья — несерьезно? Вы знаете, в каких условиях этот мальчишка жил? Как вы могли, Нина…

Внутри все жжёт от гадливости. Или это изжога, естественная в моём положении?

Очень хочется сплюнуть на пол, прямо под ноги свекрови.

Никогда бы не позволила себе такое на пороге чужого дома, но, думаю, сейчас это было бы очень кстати. И мне бы полегчало.

Пересилив себя, сглатываю колючий комок в горле и прикрываю ладошкой глаза.

— Нина, как вы могли…

— А что я? — судя по воинственному тону свекровь уже справилась с первым потрясением. — Надо было сказать тебе? Чтобы ты крутанула хвостом и ушла, отсудив половину имущества? Ну уж нет!

Она испуганно отводит глаза — понимает, что в сердцах сболтнула лишнее. Но я лишь горько ухмыляюсь. Как будто я не догадывалась о её страхах.

— У меня будет ребёнок от вашего сына! Дочка, которая должна носить фамилию отца и гордиться им. И сейчас я узнаю, что её папаша по уши измазался во лжи. Самой грязной, что только можно представить. — Чуть не срываюсь на крик, но вспоминаю, что Алекс бродит где-то рядом. Продолжаю чуть тише. — Я должна была знать! Понимаете? Должна… А вы мне говорите про какое-то имущество!

— Вика, он мужик. Он просто оступился… Он же в тебе души не чает, ты сама знаешь. Я не хотела знать об этом, Глеб случайно обмолвился. Но я всегда была на твоей стороне. Честное слово, Викуся. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

Я раздраженно отмахиваюсь. Отлично знаю, почему она меня защищала — в её голове явно бежали цифры — потери от репутационных рисков, стоимость нашей квартиры, машины…

— Это не важно. Как только прояснится ситуация с Глебом, я подам на развод.

— Вика, — свекровь строго щурит глаза. — Подумай хорошенько. У вас будет ребенок! А у меня — внучка.

— Все решено, Нина Михайловна. — Уже хочу развернуться, чтобы уйти. Но взглянув на высоко поднятые брови и остренький носик, который, когда не надо, так любит соваться не в свои дела, не могу удержаться от колкости. — Кстати, поздравляю. У вас теперь будет новая семья. Ещё более элитная, чем я. И внук у вас уже есть. Выкормлен, подрощен, к горшку приучен… Подписчикам зайдёт.

— Вика, не надо…

Вовремя вспоминаю, что так и держу рюкзачок с вещами Саши в руках. Протягиваю его свекрови.

— Вот держите. Вещи Алекса. Наверное, новые нужно купить.

— То есть… Не поняла! — Нина брезгливо смотрит на рюкзак, демонстративно скрещивает руки на груди. — Ты этого ребёнка мне оставляешь?

— Не «этого ребёнка», а Алекса. — Не дождавшись, когда она возьмёт у меня рюкзачок, просто ставлю его на пол. — Я как-нибудь заеду его навестить. У мальчика никого нет теперь, кроме вас. Так что удачи! Вы справитесь. Если что, спросите у фоловеров.

Захлопываю дверь и, низко склонив голову, сбегаю с крыльца к машине. Не хватало ещё разрыдаться, уверена, свекровь смотрит в окно.

В отсутствии мальчишки собственные беды обрушиваются на меня с новой силой. Припечатывают, как пыльным мешком, к сиденью.

Я держалась, пока нужно было заботиться о Саше. Но стоит остаться одной, как рыдания рвутся наружу.

Едва отъехав сотню метров от дома свекрови, кое-как паркуюсь и меня прорывает.

Сквозь слёзы жалобно скулю «Скотина! Какая же ты тварь!». В ярости колочу кулачками по рулю.

Просто вою, не в состоянии понять, за что можно поступить так со мной? Отплатить жестокостью и враньём за семь лет любви и преданности.

Душу рвёт обида.

Не пытаюсь успокоиться даже ради своей малышки. Зачем?

Если я не отреву сейчас, то рана в душе будет саднить ещё долго. Пусть выльется всё сейчас со слезами.

Резко, больно, но эффективно. Не хочу оставшиеся месяцы беременности вынашивать свою боль вместе с ребёнком.

Я успокаиваюсь, когда не остаётся сил на слёзы. Ещё несколько минут сижу, глядя прямо перед собой. Опустошённая и уставшая.

И, только когда желудок дает о себе знать слабым урчанием, вспоминаю, что за весь день практически ничего не ела.

— Поехали домой, моя девочка, — говорю животу. — Маме пора себя и тебя покормить. У нас с тобой теперь новая жизнь.

Только я и моя дочка, больше нам никого не надо. И мой ребёнок будет носить мою фамилию, не хочу, чтобы нас что-то связывало с этой гнилой семейкой.

Звонок из больницы застает меня дома, когда я снимаю неудобные туфли.

— Вы жена Орлова? — спрашивает строгий мужской голос.

— Как бы да… — С наслаждением расправляю затекшие пальцы. Бедные мои ноженьки, как вы отекли.

— Не понял. Жена или нет?

— Жена, жена… — шлёпаю на кухню.

— Операция прошла успешно, состояние вашего мужа удовлетворительное. Он пришёл в себя.

— Отлично, передайте ему мой горячий привет. — Стою с палкой молочной колбасы и раздумываю, сделать бутерброд или не заморачиваться.

— Эмм… — собеседник явно в недоумении. — Орлову нужны вещи — полотенце, белье, посуда. Сейчас уже поздно, посещения запрещены, но вы можете передать через администратора.

— Если завтра днём буду неподалёку, то завезу. Спасибо.

Наконец-то вгрызаюсь в колбасу, как голодная волчица. Откусываю прямо так, от палки, и урчу от удовольствия. Весь день на ногах, без крошки во рту для немного беременной женщины — непростое испытание.

— Вам нужно подойти к лечащему врачу, есть нюансы… — пищит голос в трубке.

Но я не слушаю и нажимаю отбой.

Сейчас я сниму дурацкое платье из коллекции Prenatal, более подходящее для потасканной эскортницы, чем для беременной фиалки.

Затем залезу в ванную и буду отмокать в душистой пене сколько захочу. Хоть до утра!

А потом поставлю на почти бывшую свекровь новый рингтон. Трек Инстасамки «За деньги — да». Больше я не буду вздрагивать от её звонков, а буду пританцовывать и улыбаться.

Кстати, надо подумать… Какая мелодия подойдёт почти бывшему мужу?