Рихард Феникс. Море. Книга 3

Глава 74 Ночь боли и криков

Лодка

Ночь плескала тёмными волнами по щитам, играла сине-зелёными всполохами далеко слева, куда ещё не добрались низкие тучи, фырчала и хрипела голосом монстра, везущего судёнышко вперёд. Несколько раз Блиц оглядывался, выпускал из пасти верёвку и уходил на глубину. Но вскоре возвращался, довольный, сытый, фыркая и брызгая вокруг студёными каплями. Он подплывал к своему повелителю, ластился, жмурился и урчал от поглаживаний под пластинами чешуи так, что поднимались волны, а после, без дополнительных просьб и приказов, принимался за дело.

Рихард стоял на носу лодки, положив ладони на рычаги для поднятия щитов. И воду, и ветер принимал на себя, разжигая внутренний огонь, отслеживая, как жар проходит по телу, согревая, раззадоривая. Сила стала послушной. Она появлялась, стоило лишь пожелать.

Лукреция, утомлённая днём, уже давно спала в палубной надстройке, закутавшись во все имеющиеся одеяла. Когда Блиц уплывал на краткую охоту, мальчик садился рядом со спутницей, направляя внутренний жар на неё. Просто жар, без огня и света, чтобы согреть, не пугая. А потом лодку качало — возвращалось доброе прирученное чудовище и снова везло вперёд под присмотром своего маленького повелителя.

Тучи покрыли всё небо, вязкий туман появился над бескрайними водами, когда Рихард почувствовал беспокойство. Оно пришло от Блица, связанного с мальчиком древними чарами свистка Короля Зверей. Оно обратилось в леденящий тело страх. И причина его была непонятна, пока чудище не метнулось в сторону, дав увидеть в дымке неясный силуэт не больше ладони — массивный, подвижный, без сомнения опасный. Его и боялся Блиц.

Руки дёрнулись к свистку. Одна трель — и контакт будет прерван, и тогда Рихард бы освободился от чужих эмоций. Но, вот беда, Блиц, дружественный сейчас, наверняка бы накинулся на везомых. Мальчик мысленно велел обогнуть страшное, но зверь ни в какую: боялся и желал приблизиться одновременно. Потому он упрямо двигался вперёд.

Тонкий крик взрезал предутренний час, и следом — гулкий рёв зверя. Ему вторил другой, хриплый, надрывный. Блиц заскулил, забил по воде плавниками, по инерции проплыл ещё и обернулся к Рихарду, как потерявшийся в толпе ребёнок, но мальчик смотрел мимо, туда, где в прорехах тумана стало отчётливо видно происходящее.

До самых небес поднялись треск и скрежет от корёженной древесины. Два исполинских червеобразных тела скручивали большой корабль. И там, внутри сжимающихся чешуйчатых колец, кричали люди, метались огненные вспышки. Неравный бой гигантов и букашек.

— Блиц, обходи их! — выкрикнул Рихард, и зря. Их заметили.

Один из монстров перестал душить корабль, ухнула передняя мачта, распластались чёрные паруса и сгинули под нырнувшей тушей. Рихард перегнулся через край лодки, держа свисток у губ, готовясь подчинить монстра, как только тот покажется. Но Блиц выпустил верёвку и будто выжил из ума: взрыкнул, плеснул хвостом, откинулся назад, чуть не вогнав в палубу игольчатый гребень, выпрямился в струну и рывком скрылся под водой. Волна захлестнула палубу, мальчик вцепился в кольцо, едва устоял, но руки уже втаскивали брошенную верёвку, чтобы никто не схватил её из воды, не утянул лодку вниз.

Два гулких удара сердца всё было тихо возле маленького судна, пока большое с рычаньем трепал монстр. Но лодку подняло, повело и отбросило. Вспенились волны, и сквозь них донёсся протяжный стон. Он отдался болью в сознании Рихарда, и раскатился по телу уколами сотни невидимых копьев. Чудом не выпав в океан, вцепившись в борта, кашляя, задыхаясь, мальчик всё же набрался сил и свистнул, мысленно разрывая связь. И вовремя.

Серое чудище вырвалось из воды, отбросив лодчёнку вперёд, к кораблю. Из пасти его, полной острых клыков, свисал недавно ещё прирученный монстр. Рихард смотрел и не верил. Он впервые увидел тушу Блица полностью, ту самую, которая трижды овивала их лодку, ту самую, показавшуюся в первую встречу ожившей горной грядой, ту самую, что сейчас болталась безжизненно, в толщине уступая в два раза собрату-гиганту, вниз головой.

Отчаянный зов Лукреции вырвал Рихарда из оцепенения. Он, спотыкаясь, оскальзываясь, бросился к девушке, замершей на пороге надстройки, втолкнул её внутрь, дёрнул шнурок. С грохотом упали рейки ненадёжной двери — хоть что-то, чтобы уберечь спутницу. О себе он не думал.

Зубы клацнули о свисток. Звон, полный отчаяния, донёсся до чудища. И оно разжало челюсти, выпуская добычу, та с шумным всплеском скрылась в тумане, поднялась волна. Рихард отступил, пытаясь придумать приказ, но в голове визжала пустота, а живот крутило от ужаса. Какие приказы могут быть в таком состоянии? Что делать? Не спрятаться. Не убежать.

Грохот с искорёженного корабля раздался слишком близко, слишком резко, так жутко, до дрожи, что Феникс забыл, как дышать. Два судна волнами стягивало друг к другу. Корабль — огромный, а зажат в два тугих обхвата туши чудовища, которое проламывалось сквозь обшивку, скрежеща и рыча, зовя своего сородича. А тот, выдыхая уксусный пар, хлопал по водам хвостом, плавниками — гнал лодку к «пиршественному столу», приближался, почти нависал над палубой, от его серой, будто седой, чешуи расходились волны, и гребни их пенились тёмным, тягучим, с угасающими искрами. Он не нападал. Мутные белёсые глаза вперились в собрата, который переламывал корабль. К воплям оттуда добавился лязг клинков.

Задрожало одно из чешуйчатых колец — поднялся хвост впереди и медленно опустился на воду. И всё стало будто бы заторможенным. Странным. И люди, летящие с корабля, казалось, зависали в воздухе. И так же неспешно то падали в воду, то стукались о серо-синее тело монстра и соскальзывали с него в вязкий туман, вот только голова чудовища на гибкой шее следовала за ними. И не было ни криков, ни всплесков тогда.

Седой позади нырнул — лодку швырнуло вперёд, почти к самому кораблю, и оттянуло обратно. И вот уже два чудовища вновь сплелись, истязая деревянный остов. Мимо Феникса пролетел чёрный прямоугольник ткани, с него скалился череп и рядом была птица с красным вееровидным хвостом.

Рихард, оцепенев, стоял, привалившись спиной к надстройке, смотрел. Губ коснулся щербатый металл — знакомое чувство. Лёгкие с болезненным вздохом расправились и сжались, передавая весь воздух свистку. Жалобная трель потонула в рванине тумана. Монстры застыли. Оба. Вытянув шеи, буравили смельчака холодными взглядами блёклых глаз. Маленькая человеческая фигурка с двумя клинками с отчаянным криком бросилась с верхушки накренившейся мачты на серо-синего, но тот даже не дёрнулся.

— Уходите и больше сюда не возвращайтесь, — дрожащим голосом прошептал Рихард.

Слова вырывались толчками через узкую прорезь свистка. Мальчик с трудом опустил окоченевшую руку, сделал шаг вперёд, не видя, угадывая, что оцепенение с монстров начало спадать. Ещё один короткий робкий шаг. Щипок себя за бок — слишком слабо, но это помогло. Появились злость и решимость. «Феникс я или кто?» Сила сгустилась в локтях, жарко, пламенно распахнулись крылья алые, Рихард взлетел, чтобы быть на уровне глаз чудовищ и выкрикнул единственный, пришедший в голову приказ:

— Убирайтесь туда, откуда пришли, и больше не возвращайтесь!

Звонкий голос разнёсся над стонущими волнами. Мигнули две пары круглых глаз. И тут же седое чудище взвыло и кинулось в его сторону. Обдало смрадом, клыки мелькнули близко — мальчик едва успел уклониться. Но нет. Проворства монстру было не занимать. И боль вспыхнула в правом плече, повисла безвольно рука, и синие искры потекли сверху в густой фиолетовой жиже. Чудовище взвыло, наглотавшись огня. Крылья хлопнули и пропали. Рихард швархнулся сверху, со всего маху о палубу, задыхаясь, хрипя, успел заметить, как корабль развалился надвое.

Лодку болтало, швыряло, вода заливала за борт, в рот, в глаза. Верх перепутался с низом. Жёстко и больно. Под закрытыми веками бились красные пятна. Тело раздирала такая боль, что мальчик замолотил ногами, скуля и срываясь на крики. Мир накренился вбок, но что-то позади удерживало тело на одном месте, выкручивая правые плечо и руку.

Тьма упала и погребла его под собой.

Он очнулся, скрутившись в комок на левом боку, с трудом вытянул ноги, не смог лечь на спину, еле открыл глаза. Вокруг ещё чернела низкими тучами ночь, в стороне жалили молнии, лодку качать перестало, воды в ней оказалось всего чуть-чуть. Рихард слегка приподнял голову, дрожа, стуча зубами, удивляясь, как ему и их судну удалось уцелеть в этой бешеной пляске. Он надеялся, что Лукреция не сглупила и осталась сидеть в надстройке, чтобы не стать закуской чудовищ. Вяло пошевелился. Ног не чувствовал вовсе и правую руку тоже. Огонь, непослушный сейчас, проблесками скакал на перьях левой. Прижав её к рвано вздымающейся груди, Феникс покрепче сжал свисток, поднёс к губам, хотел свистнуть, но воздуху не хватало, да и кому что приказать не знал. И снова звуки пропали, как тогда, на представлении. Но вернулся Блиц. Он сражался, там, за пеленой, застилающей глаза мальчика, освобождённый от чар свистка. Израненный, храбрый, маленький, по сравнению с сородичами, Блиц сражался за своего бывшего повелителя.

Рихард едва улыбнулся и прошептал:

— Дружок, ты нас не оставил…

И вновь пришла тьма…

Кто-то выкручивал пальцы, стискивающие свисток. Рихард с трудом пошевелился, попытался лечь на спину, но боль от плеча по всему телу не дала это сделать. Он резко открыл глаза. Чужой силуэт. Мгновение, чтобы понять, рассмотреть. Светлые волосы над широкой повязкой торчали дыбом, кривая ухмылка, одежда в бурых разводах.

— Прости, но это тебе не принадлежит. Это сокровище моего народа. Верни!

Феникс вдавил кулак со свистком под свой подбородок, призвал огонь. Чужак отдёрнул руки и набросился снова, шипя и ругаясь от ожогов. Жёсткими пальцами схватил Рихарда за лицо, дёрнул вверх.

— Не отдам! Моё! — едва ворочая языком, выдавил мальчик и цапнул противника за ладонь в перчатке.

— Вот как? Прости, тогда я сам возьму! Не впервой. Вместе с твоей головой, — процедил тот, убрал руки и выхватил длинный клинок.

Белое мелькнуло на грани видимости, незнакомец вскрикнул, и всё поглотила волна…

Кто-то обнимал Рихарда бережно, нежно, знакомо. Он сплюнул воду. Ему помогли сесть. Лукреция, бледная как мел, особенно на контрасте с чернотой низких туч, смотрела на него перепуганно.

— Не умирай, — пискнула она.

— Да я и не собираюсь, — нахмурился Рихард.

Боль ушла, оставив дурное ощущение подозрительной лёгкости.

— Но у тебя клык… Клык монстра торчит у тебя из спины! Ты разве не чувствуешь?

— Нет. Вытащи его. А где этот?

— Смыло за борт. Держись, Ри!

Лукреция поднялась, обошла его. Мальчик засунул свисток под мокрую одежду, увидел, что и косточка-талисман на месте, и оба шнурка чудом остались целы. А ещё, что спутница и лодка в порядке. А на остальное как-то плевать.

— Держись! — крикнула девушка.

Рихард не понял, за что ему держаться, и чуть наклонился вперёд, отмечая, что больше не слышно рычания монстров и звуков отчаянно отбивающихся людей с корабля. В плече что-то неприятно зашевелилось, как муха, заползшая под одежду. Мальчика дёрнуло назад, но ожидаемой боли не последовало. Да и правая рука, до этого совсем неживая, вновь обрела подвижность. На миг всё поплыло перед глазами, но тут же встало на место с первым полноценным глубоким вздохом.

Лукреция опустилась перед спутником на колени. Руки, обёрнутые обрывками чёрной ткани, держали палку… Нет. Он с трудом узнал в серо-жёлтом кривом обломке клык монстра. Окровавленная четверть ясно указывала, как глубоко тот был погружён в тело жертвы. «Хорошо, что не целиком. Они же вон какие у них длинные и толстые», — отстранённо подумал мальчик, стараясь не смотреть в перекошенное лицо девушки, по которому лились слёзы.

— Убери, — сдавленно попросил Рихард, встал, не приняв поданной руки, добрёл до борта, перегнулся, вгляделся в бездонную тьму в хлопьях грязной пены, и его вытошнило. Вышел весь пережитый ужас. Но появился озноб. Давно, ещё до инициации, было настолько холодно, а после сила Феникса согревала всегда. «Точно, пламя!» — вспомнил мальчик, потёр левой ладонью о бедро, словно высекал огонь. Как только появился красно-жаркий покров, озноб прошёл, однако бодрости это не прибавило.

— Пойдём вовнутрь, тебе надо отдохнуть, — позвала спутница.

Рихард не почувствовал прикосновения к правой руке, лишь увидел. Пальцы её ещё минуту назад казались послушными, а теперь застыли, скрючились. Втянул пламя, вздрогнул от стужи и вновь распалил, чтобы согреться. Лукреция не выдержала и отошла.

— Где? — Рихард огляделся.

— Блиц увёл одного, — девушка махнула куда-то вправо, где в туманной дали ещё можно было различить зыбкие силуэты. — А второй покончил с кораблём и отправился следом. Он даже не пытался на нас напасть. Это свисток, да?

— Не знаю. Возможно, только одного можно подчинить за раз. Я не смог. Духу не хватило. Что ж так холодно-то, а?

— Ри, прошу, убери огонь, твою рану надо промыть! Оттуда вытекает что-то гадкое.

Мальчик вызвал пламя сильнее, представляя, как выжигает это «гадкое» изнутри. Пощупал, на пальцах остался буро-жёлтый студень. Боли не было, оттого Рихард думал про рану отстранённо, будто это и вовсе его не касалось. Лукреция пыталась хоть как-то помочь, принесла одеяло, но он не принял, оттолкнул, прорычал не лезть, и она подчинилась, махнула рукой. «Чем больше огня, тем теплее», — подумал он, наконец сумев выровнять дыхание, приходя в себя. Он искренне верил, что всё скоро наладится.

Девушка не обиделась, прекратила плакать, вернулась, предложила поесть. Он и от этого отказался, попросил бурдюк, прополоскал рот, обвёл взглядом палубу. Точно помнил, что она была залита водой, но сейчас на удивление суха — «Интересно, почему?» — сделал мысленную зарубку, ощупал высохшую одежду и отдался игривой силе Феникса, позволяя огню гореть, согревать, не сжигая, не причиняя телу вреда. Подошёл, запинаясь, к носу лодки. Головы Блица впереди больше не было, лишь в рассветном мареве виднелись на воде деревяшки, обрывки парусов. Мальчик закрыл глаза. Ощутил знакомый зуд в левом локте, понадеялся, что в правом он тоже появился, и подпрыгнул.

Хлопнули за спиной широкие огненные крылья, выгнулись от порыва ветра, зашипели, разгоняя туман. Рихард старался не думать, исчезнут ли они внезапно, как в прошлые разы, или нет. Вспомнил слова Мару в пещере и прошептал: «Нет, крылья нужны не для того, чтобы друзей пугать — это точно».

Он облетел вокруг лодки, чтобы согреться, взбодриться, прийти в себя. В какой-то момент потерял концентрацию, ухнул вниз, но тут же набрал высоту, заметив в воде своё отражение на фоне низких предутренних туч. Золотые, искрящиеся, с красными контурами крылья чётко обрисовывали небольшое тело. Правую руку, так и висящую плетью, приходилось поддерживать за локоть. Мальчик снизился, пригляделся и хмыкнул: либо недостаток еды, либо слишком нервная ночь сделали лицо таким бледным и худым. Взрослым. А вот с раненной рукой была действительно беда: потемнела, опухла. Неизвестно, сдюжит ли с этим юная сила Феникса, если даже и нет, то надежда излечиться была, но здесь помощи ждать неоткуда, поэтому следовало поспешить в Макавари. Упрямая злость вызвала улыбку на осунувшемся лице.

Мальчик вновь облетел лодку, не заметил сколов и поломок, и даже вёсла были на месте. Цел ли механизм, поднимающий щиты, можно узнать и позже, а пока…

Рихард похлопал себя по груди, достал свисток и выдул сиплый звук. Поздно подумал, что морские обитатели могут испугаться огня, поэтому, когда косяк рыб выпучился между обломков, а после сразу скрылся, мальчик поспешил опуститься на палубу, втянул в себя пламя и жар и сразу задрожал от холода, сжался.

— Мне больно смотреть на тебя, — тихо сказала Лукреция за спиной и набросила ему на плечи одеяло.

— Не надо! — передёрнул плечами, скидывая его, и вновь попытался призвать морских обитателей.

Тщетно. Рыба приплывала, глядела издалека, не приближаясь.

— Эй, давай сюда! — решительно позвал Рихард, но стая скрылась. — Неужели сломался? — Он с силой встряхнул свисток.

Пять десятков попыток не увенчались успехом. И звук с каждым разом был всё хуже, о давешней звонкой трели оставалось только мечтать. Даже птицы с издевательским клёкотом проносились мимо. Да как так? Раньше это действовало, а теперь — нет! Он не собирался давать свисток девушке, ведь она не Феникс. Вдобавок к этому волновало отсутствие боли в раненной руке — ведь так не должно быть, это неправильно. Рихард коснулся раны, поморщился: между пальцев задрожала мутная плёнка грязно-жёлтая в бурых разводах, а сколько ещё пузырилось и стекало по спине⁈ Мальчик надеялся, что так тело избавлялось от лишнего, да, огонь не особо помог, но если всё выйдет само, глядишь, и наладится, снова вернутся чувствительность и подвижность. Вновь приложил свисток к губам и брезгливо обтёр его и испачканную ладонь о жилетку. Закралась нехорошая мысль, что дело тут не в свистке, а передача его вряд ли поможет.

Рихард сжал в кулак здоровую руку — аж перья побелели, — укусил за костяшку безымянного пальца — больно! — перо на ней пылало кровью и сталью, напоминая о ком-то, скрытом за тёмной стеной беспамятства. А вдруг это лишь фантазия, вдруг к этому перу никто не привязан? Разжал кулак, приложил ладонь к губам — перья Бэна и Ирнис пели их собственными голосами, ассоциациями. Так и хотелось призвать одного из них, но… Не всё так просто, возможно его силы не хватит, а эти двое не смогут ничего изменить в лучшую сторону. В воспоминания о друзьях проник зов из реальности — это Лукреция окликнула мальчика, указала куда-то назад.

— Да что тебе от меня надо? — с досадой выкрикнул Рихард, распаляя пламя, что не убирал последние минуты.

— Там два человека. Живые, похоже. Может, они знают, сколько до суши. Давай их спасём, — побелевшими губами ответила девушка.

Он закатил глаза: наверняка это люди с того корабля, а после бойни с монстрами вряд ли у них состояние лучше, чем у него. Но они могли и помочь, подсказать, сколько осталось до берега.

Он внимательно посмотрел на девушку, та отвернулась к своей маске, что лежала у входа в надстройку. «Надевай её, прячься, если так хочешь. Если так боишься огня. Может, заодно и меня?» — подумал со злостью и тут же укорил себя за грубость, ведь спутница ни в чём не виновата. Это с ним творилось неладное. Лукреция коротко глянула на него, обхватила плечи руками, когда Феникс выпустил ещё больше пламени, попятилась. Он заметил, что глаза у неё были покрасневшие, как во время болезни, но даже желания расспросить о самочувствии не возникало. Она медленно отступала к маске, он рывком приблизился. Чародейка вскрикнула, вжалась в стену, прошептала, вновь указала в сторону:

— Ри, давай их спасём.

— Ладно, уговорила…

Он нехотя убрал пламя, вздрогнул от холода, отступил на пару шагов назад и встряхнулся, приходя в чувство. Не особо помогло. Краем глаза заметил, как Лукреция сдвинулась ко входу в надстройку, мягко спросил:

— Ты боишься меня?

Она пожала плечами, покачала головой, тихо сказала:

— Я просто не знаю, что от тебя сейчас ждать. Ты какой-то другой.

— Всё будет хорошо. Надо только добраться до Макавари.

Он подошёл, стараясь не обращать внимания на озноб, поднял левую руку, чтобы обнять девушку, но та вновь отшатнулась, взгляд её расширившихся глаз метался по его лицу. «Как тебе будет угодно», — пропустил вновь ядовитую мысль и спросил, стуча зубами от холода:

— Ну, где там твои потерпевшие?

Лукреция, будто только этого и ждала: метнулась на корму, кликнула оттуда. Рихард, не тратя времени, поднялся в воздух на огненных крыльях.

На дальнем обломке лежали двое. Тот, что поменьше, обнимал большего. Мальчик рванул к ним, настраиваясь на хорошие чувства, на благодарность, понимание, на нужную информацию в конце концов.

— Помощь нужна? — позвал он, зависнув перед ними, почти касаясь ногами воды.

Небольшой человек поднял голову с торчащими над широкой повязкой светлыми волосами и протянул:

— Прости, малыш, твоя сучка меня так саданула, что, боюсь, если окажусь снова там, прибью её ненароком.

— Только через мой труп, — фыркнул Рихард, разглядывая второго.

Это была тучная женщина. Широкополая шляпа мешала увидеть лицо. Судя по тому, как паренёк держал под её головой руку, обхватив за плечи другой, женщина была для него важна.

— Она жива?

Вместо ответа кивок. На бледном лице ни тени улыбки.

— Так что, помощь нужна?

— Прости, я не в том положении, чтобы отказываться, — кивнул паренёк и что-то сказал женщине.

— Подожди. Возьму верёвку и вернусь. Поможешь мне её затащить, если способен двигаться. Но посмей только причинить вред Лукреции или попробуешь снова забрать мой свисток, я выкину вас за борт! — честно предупредил Рихард.

Широкий взмах крыльями, и вот лодка, которую уже отнесло течением, опять под ногами.

— Лу, верёвку! — приказал Феникс.

Девушка указала на ту, за которую вёз Блиц, но мальчик качнул головой. Если всё так, как он думал, то на на неё были другие планы.

Через пару минут, обвязав один конец верёвки вокруг пояса, он вновь завис над пострадавшими, ловя крыльями потоки воздуха. Кинул другой конец, тот булькнул рядом с плотом. Паренёк осторожно освободил руку из-под головы женщины, схватил промокшую плетёнку. Та соскальзывала с длинной перчатки, но всё же в два обхвата удалось намотать.

Рихард поднялся выше — верёвка натянулся, — развернулся и дёрнул.

— Хэй! — возмущённый крик сбил его с пути.

Обернулся. Из витков верёвки в пену моря канула перчатка. Поднятая рука паренька была сине-фиолетовой, как щиты, казалась полупрозрачной, но шевелилась совсем как живая. Рихард от удивления чуть не свалился следом.

— Как это?

— Прости, но если знание этого важнее наших жизней, то вали-ка ты отсюда, малыш.

Только вредность и желание действовать наперекор не позволили Рихарду сию секунду вернуться на лодку одному.

— Хватайся, да покрепче. А потом расскажешь, — пробурчал он, вновь подавая плетёнку.

Противный паренёк обвязал женщину, уцепился своей синей рукой и кивнул, Феникс потащил их к лодке, несколько раз оглянулся, понял, что благодарности не дождётся, но решил довести дело до конца. Ему не хотелось оставаться наедине с Чародейкой, которая избегала то ли его, то ли всё же огня, то ли сама по себе была слишком странной. А ещё внутри мальчика поселилась злость, неведомая прежде. Она требовала на ком-то сорваться, а эти чужаки были как раз.

Втроём с трудом перевалили женщину через борт: Рихард в полёте держал её на верёвке, паренёк толкал, Лукреция тянула. И когда у них получилось, белобрысый с двумя клинками на боку склонился над дамой в шляпе и позвал:

— Капитан Паулина, всё хорошо, мы живы. Держитесь, пожалуйста!

Дом Матерей

— Олли, что ты бродишь, будто сама не своя? — Регина положила руку на плечо подруге, стоящей на крыльце на рассвете.

— Не знаю. Пытаюсь почувствовать сына, а он будто бы ускользает. Но он точно жив, — нахмурилась травница.

В приоткрытую дверь вышла смотрительница Магда, непререкаемым тоном сказала:

— Успокойся. В наших книгах написано, что такое рано или поздно случается, когда птенцы покидают гнёзда и отправляются познавать мир. Они становятся достаточно самостоятельными, чтобы обходиться без надзора.

— Вы так думаете? — с сомнением спросила Олли.

— Держать птенца всё время при себе значит связывать свои силы. Я понимаю: ты скучаешь. Но доверься ему. Я уверена, что время стать Рихарду взрослым, узнать новые грани жизни, перестать сосать соки родителей пришло.

— Может, вы и правы…

— Олли, даже обычные люди подвержены такому беспокойству. А мы уж тем более. И все эти дурные настроения почти всегда оказываются необоснованными.

— Всё будет хорошо, — улыбнулась Регина.

— Да, я верю в моего малыша, — ответила Олли и воззвала к Фениксу внутри себя.

Его голос прошелестел для неё одной:

— Ты бы узнала первая, если бы я допустил непоправимое. Не отвлекай меня своими тревогами. Уймись наконец.

— Благодарю, мой возлюбленный бог, — прошептала она и прислушалась к Красным горам, впитывая их спокойствие. Все правы: нужно меньше терзать себя и позволить Ри выбирать свои дороги. Он справится. Иначе в этом мире выжить нельзя.