Рихард Феникс. Море. Книга 3

Глава 75 Обещания

Рихард

— Может, она наглоталась воды? — предположила Лукреция, опускаясь на корточки возле лежащей женщины.

Паренёк, сидящий напротив, вскинул на девушку недовольный взгляд. Рихард, стоящий за спиной Чародейки, заметил, что глаза у того были разных цветов, совсем непривычных, а под рассветным солнцем и вовсе казались будто из сказки. Однако голос звучал совсем обыденно — устало и грубо:

— Прости, леди, а ты тут лекарь? Когда я достал капитана, то сразу помог воде выйти. Похоже, я тебя должен поблагодарить за то, что так своевременно оказался рядом с госпожой⁈

Лукреция пожала плечами. Рихард, греясь в покрове пламени, рассматривал гостей, и они ему не особо нравились: опасные, подозрительные, вся одежда в бурых пятнах. А судя по флагу, спорхнувшему в разгаре стычки с их корабля, они были пиратами — эта дородная женщина и жилистый вооружённый парень, который пытался отобрать свисток. Чародейка указала на грудь женщины, взволнованно спросила:

— А что тут? Давай посмотрим! Всё же в крови. Может, там рана?

— Прости, но в этой тьме было не разглядеть, поэтому не скажу, — озадаченно откликнулся паренёк, мотнув головой, отчего повязка со лба съехала почти до самых глаз.

— Давай посмотрим, — мягко предложила Лукреция и ойкнула, когда пират несмело положил ладонь на широкий ворот кафтана капитанши: — Твоя рука! Почему она такая? Совсем как наши щиты…

— Проклятье! Это я должен спросить, откуда у малышей, вроде вас, лодка со щитами из чешуи Боа-Пересмешников! Вы хоть знаете, сколько чешуи на это надо? Сколько надо нас?.. — От сильных чувств паренёк вскочил. Два клинка в ножнах на его боку стукнулись о палубу.

— Мы её украли с большого корабля, если тебе так будет легче, — вступил в разговор Рихард, скрестив на груди руки. Знал бы кто, как тяжело укладывать непослушную, висящую плетью опухшую руку в такую демонстративную позу!

Он обошёл лежащую со стороны головы, встал к пареньку почти вплотную, глядя снизу вверх и почти касаясь пламенем его одежды. Тот раздражённо сверлил Феникса взглядом, не отступал, не хватался за меч. Да, теперь было видно, что правый глаз белобрысого фиолетовый, а левый зелёно-голубой, почти как плащ Лукреции, — удивительные цвета. Рихард и представить не мог, что такие бывают на самом деле. Ребята несколько секунд пялились друг на друга, но никто не моргнул первым, не отвёл взгляд, и тут позади снизу раздался хрип. Паренёк тут же рухнул на колени рядом с женщиной. Громко стукнули по палубе мечи. Феникс оглянулся: полы капитанского кафтана на груди были раздвинуты. Лукреция отшатнулась, вскинула обагрённые руки и бросилась к борту. Там её долго и тяжело тошнило, пока капитанша что-то тихо говорила на незнакомом языке склонившемуся над ней мечнику. Из горла Паулины то и дело доносилось нехорошее бульканье, а белобрысого начало потряхивать и, чем дольше говорила женщина, тем сильнее.

Феникс смотрел, как торчащие вверх волосы пирата медленно заваливались на лицо, как на почерневших губах капитанши вздувались бурые пузыри, а под её головой и плечами натекала лужа крови. Смотрел, не ощущая к чужакам ни сочувствия, ни интереса, будто забыл, как это вовсе. Единственная, кто его сейчас беспокоила, находилась напротив, свесившись над водой. «Я должен позаботиться о Лу, как она обо мне. Но она боится огня. Если его уберу — околею», — раздумывал Рихард, глядя на содрогающуюся девичью спину под тонкими белыми одеждами. Он так и не решил, подойти или нет, а девушка, скрыв голову за чёрным капюшоном, уже побрела в надстройку.

— Как ты? Помощь нужна? — не приближаясь, окликнул он.

Лукреция отрицательно махнула рукой и опустила за собой реечную дверцу. Рихард скрипнул зубами, не зная, как и чем помочь. Приглушённая было злость усилилась. Пират задрал голову, взглянул на него через солому упавших на лицо волос, спросил с горькой усмешкой:

— Прости-ка, с твоей подругой всегда так: сначала бьёт, потом блюёт?

— Не зарывайся, а то за борт выкину! — огрызнулся Рихард и тут же испугался своей грубости, которая уже не в первый раз проскакивала с этой ночи. Он зажал рот левой рукой, а правая тут же предательски повисла.

— Не больно же, да? — указал на неё взглядом пират.

Феникс подумал, что в его словах есть какая-то уловка, но всё же ответил, как есть:

— Ну, поначалу было, а теперь с этой стороны совсем ничего не чувствую.

— Прости, но у меня для тебя такие себе новости, значит. Эти твари, которые тут кормились, называются агачибу. Их яд так и действует: отравляет тело изнутри, обезболивая его. Только холодно постоянно, а ты, вижу, греешься. Дня три у тебя есть от силы, — прикинул он и отвёл взгляд, добавил: — Так и помрёшь, ничего не чувствуя. Этот яд, что лишает чувств, распространится очень скоро, если, конечно, не добудешь где исцеляющую мазь из мозгов агачибу.

— С этим мы как-нибудь разберёмся, — пожал левым плечом Рихард, не поверив словам пирата про смерть, но полагая, что исцеление будет не таким быстрым и лёгким, как надеялся, и добавил: — Надо только доплыть до Макавари.

— О, как! Извини, а что там, в этом Макавари?

— Мой хороший друг. Он лекарь. Он мне поможет.

— Прости, не напомнишь — это где большая круглая бухта за белым маяком, удобный порт и три пирса?

— Да, это он! Макавари!

Паренёк оглядел бескрайние просторы, потёр подбородок, подтянул повязку выше на лоб, прижал ладонь на мгновенье к глазам и сказал, будто сам с собою:

— Хм, мы были там почти два дня тому назад. Хотели как раз лекаря взять оттуда. Не удалось. Да и к лучшему, наверное…

На капитаншу он старательно не смотрел, подпёр подбородок рукою, положив острый локоть на колено. Сейчас он не выглядел опасным, скорее, растерянным. «Почему он болтает со мной? Почему не с ней? Они уже наговорились?» — раздражённо подумал Рихард, взглянул из-за плеча белобрысого в лицо женщины, спросил:

— Она что, спит? Спит с открытыми глазами?

— Прости, но она умерла.

Даже под покровом огня Феникса прошиб холодный пот. Мальчик медленно обошёл женщину и присел напротив паренька. Через силу опустил взгляд.

Чёрный кафтан капитанши оказался широко распахнут. Поверх обагрённой блузки лежали алые шляпные ленты. Под ними, со стороны сердца был непонятный провал. Рихарду вспомнились личинки, которыми дома кормили фонарных светлячков. Те личинки также белели в банке среди бурой земли и желтоватых корешков. Только тут самым светлым в тёмном месиве были кости.

Мальчик растерянно перевёл взгляд выше, заметил распоротую потемневшую шею, дальше — на бескровное лицо капитанши. Оно выглядело таким маленьким, несмотря на внушительный рост женщины, таким сморщенным и очень спокойным. Отрешённый взгляд был направлен к затянутому облаками небу.

— Люди… так умирают? — тихо спросил Рихард.

Ответом ему были молчание и равнодушный шелест волн.

Тишина.

Тишина накрыла всё на бесконечные несколько минут. И даже плеск воды, казалось, звучал иначе — по-особому грустно. Живые встретились взглядами, и паренёк, нагнувшись вперёд, уперевшись ладонями в палубу, заговорил:

— Прости за доставленные хлопоты. Честно, прости! Если б я только знал, как оно обернётся, вам бы не пришлось так утруждаться… Прости… — Его взгляд упал на лицо Паулины. Спустя долгий вздох, промозглым осенним дождём полились слова: — Пришло время расстаться с моим капитаном. Она была великой обманщицей, она жила простыми и понятными страстями и не разменивалась по мелочам. Она была очень великодушной. Она заменила мне мать… — его голос задрожал. — Однажды она сказала: «Если ты увидишь мою смерть, мальчик, бросай свою прошлую жизнь и ищи новую. В другой компании, в другом деле. Живи так, как считаешь нужным. Молись своему богу или кому захочешь. Но не забывай меня». Я запомнил эти слова. Услышал их в тот момент, когда ещё мог слышать… Слушать. Слушать просто, без оценивания, без просчёта ситуации, без поиска выгоды. Слушать. Воспринимать. Да, воспринимать и усваивать… Она была обманщицей и в первую очередь врала сама себе. — Он потёрся лицом о своё плечо и потянул за ленты капитанской шляпы. — Тогда она просила отпустить её, обнажив ложь. Потому что тайное должно стать явным хотя бы на пороге смерти. И сейчас я выполняю её последний, но второй приказ. Первым был: «Джази, живи!».

Он осторожно приподнял голову капитанши, снимая шляпу. Красные ленты, крест-накрест перечёркивающие грудь, поползли вверх, как капли крови, будто втягивались в раны, если было бы можно обратить время вспять.

Рассветный луч солнца пробился сквозь завесу облаков и вспыхнул на коротких алых волосах Паулины.

Рихард отшатнулся и вскрикнул. Тёмная стена в памяти, которую он научился не замечать, треснула и развалилась. Перо на костяшке безымянного пальца запело кровью и сталью. Горло мальчика перехватило, дыхание с трудом вырывалось из открытого рта, и даже огонь зарябил, на мгновение сгинул. И только одно слово слетело с дрожащих губ:

— Алек!

Алек

Ещё до рассвета к нему заглянули Соржент и Пильчак, погнали на пробежку, как был — с забитой сумкой наперевес, клинком в ножнах, подвешенным к поясу, который ремнём крепился к единственному металлическому наплечнику слева, как носили некоторые Тени. При каждом шаге в сумке брякали поножи и налокотник, а переходящая в капюшон полумаска на тунике от дыхания прилипала к лицу. Мальчик не выдержал и остановился на полдороги.

— Чего встал? — окликнул догнавший Соржент.

— Дышать нечем, — признался Алек.

— Ну дыть сымай и в суму клади!

Так и поступил. Отстегнул наплечник, вложил в него приставучую тунику, завернул это всё в плащ. Сапоги, штаны, короткая кофта, меч, сумка за спиной — всё равно неудобно, но чуточку легче. Он вдохнул кристального горного воздуха и улыбнулся: внезапно стало очень хорошо.

— Двигай давай! — подпихнул его Соржент и побежал вперед за братом.

Алек огляделся. Час ранний — на улицах Скрытой деревни ни души. Но всё равно обмотал волосы серым шарфом. Мальчик не хотел верить в опасность, связанную с цветом его волос, но отец с детства приучил его покрывать голову, не объясняя причин, и это уже стало привычкой.

Солнце припекало. Он бежал, обливаясь потом, от этого клейма под ключицами вновь зачесались. Вот в то, что его казнят, если поймают лагенфордские стражи, Алек верил легко, а волосы… Так, сказки. За жизнь на улице мальчик успел повидать и публичных казней, и жестокость обычных горожан, и презрение к бездомным. К таким, как он сам. Поэтому легенда про волосы казалась меньшей из зол: просто делай, что привык — и не будет бед, просто не лезь в опасные делишки — и никто не поймает. А вулкан — да не ходить туда и вообще плевать! Сегодня об этом думать было гораздо легче: история старой Йарджи звучала в памяти обрывками древней легендой, правда в которой затерялась под толщею лет.

Он бежал и гадал, призовёт его Рихард или нет. О чём же тот думал, когда пил воду из источника забвения? Может, о деревне, как и говорил проводник, чтобы забыть о её существовании, или о чём-то другом? О ком-то, о нём — Алеке? Седьмой день, если не считать самый первый, когда компания отправилась дальше, был сегодня. И с каждым широким шагом совсем уже здоровых ног, мальчик чувствовал, что надежда исчезает. Но, сказать по-правде, успокаивало то, что здесь, в Скрытой деревне, ему будут рады. Старейшина Йарджа его в том заверили, да и рыжебородые близнецы нет-нет да и называли его братом. «Пусть всё случится, как случится», — решил Алек, с наслаждением вдыхая свежий весенний воздух и глядя на сочную растительность в чаше Красных гор.

Рихард

— Прости, ты не мог бы выражаться яснее? — щуря разноцветные глаза, спросил Джази.

— Понимаешь, — начал Рихард и осёкся: не хватало ещё разболтать тайну призыва этому человеку, кидающемуся в драку на первого встречного.

Мальчик рывком поднялся, прошёлся по палубе. Лишь когда пробрал озноб, понял, что забыл про огонь, а тот и исчез. Отчего-то контролировать его стало сложнее прежнего. Распухшая рука болталась вдоль тела, в груди что-то булькало и холодело. А вот голова горела от раздирающих мыслей — надо было срочно выслушать чьё-нибудь мнение по поводу вспомнившегося обещания. Призвать Алека сюда, на лодку, в открытый океан, в неизвестность, почти наверняка значило его погубить, ведь исцеления лишь с помощью силы, судя по словам пирата, не предвиделось. А не призвать значило нарушить обещание. Папа всегда учил держать слово, и дедушка в этом горячо поддерживал, да и мама бы вряд ли одобрила взятые назад за глаза слова. Поэтому ответ был один, но всё же требовалось хоть с кем-то это обсудить. Рихард спрятал едва распалённый огонь внутри себя, стукнул в дверцу надстройки и, не дожидаясь ответа, вошёл. Лукреция сидела во тьме на одном из ящиков, аккуратно складывая его куртку, ту самую, что подарила после отплытия с острова.

— Мне надо посоветоваться с тобой, Лу, — тихо сказал Рихард.

Она не обернулась. Голос прозвучал отстранённо, хоть на лице и не было маски:

— Говори.

— Я вспомнил, кого привязал к одному перу. Почему-то забыл. И мы договорились, что через определённое количество дней я его призову. Но не знаю, сколько времени прошло. Лу, что мне делать: сдержать обещание и, скорее всего, притащить его сюда, или дождаться берега?

Он подошёл, взял девушку за тонкое запястье. Бледные, будто светящиеся в темноте руки выпустили чёрную кожу куртки, и та с глухим звуком упала на соседний ящик.

— Не так сильно, пожалуйста, — попросила Лукреция.

Он разжал хват, и их пальцы переплелись.

— Ри, я поддержу любое твоё решение. Если ты считаешь нужным призвать того человека к оговоренному сроку, сделай это. Но я тоже, признаться, потерялась в днях. Когда ты должен был его призвать?

Мальчик задумался. Зубы вновь застучали от холода, и Рихард опустился перед Лукрецией на колени, ткнулся головой ей в плечо. Девушка мягко освободила руку, притянула его к себе, обняла, другой поглаживая по волнистым, забранным в высокий хвост, волосам. Объятия не согревали так, как огонь, но спутница не отстранялась сейчас, и это было хорошо. Он немного подумал и выдохнул ей в шею:

— Если всё верно посчитал, то четвёртого утром крайний срок.

— Простите, что прерываю ваши кошачьи нежности, — раздался за дверцей насмешливый голос, — но четвёртое мая началось несколько часов назад.

— Джази, не подслушивай! — вскинулся Рихард.

Лукреция до-обидного быстро разжала объятия.

— Прости, но обещания для того и нужны, чтобы их держать. Иначе в них ни смысла, ни проку. А уж тем, кто обещает и не держит слово, веры нет.

Злость вернулась. Яд обидных слов уже готов был сорваться с языка, аж горло драло. Пламя заискрило на перьях. Лукреция пискнула, затаила дыхание, сжалась.

— А что ты обещал своей капитанше? — вырвалось у Рихарда, когда он, едва не толкнув девушку, резко поднялся, принимая словесные уколы пирата.

— Что буду с ней до самого конца, — холодно ответил Джази, дёрнул верёвку, поднимая реечную дверцу, и встал на пороге, привалившись плечом к косяку. — Я своё слово сдержал. Осталось лишь предать тело воде. А ты такой мелкий и уже сомневаешься, исполнять обещанное или зажилить. Прости, но я не понимаю, почему такая красотка, как эта, — кивок на Лукрецию, — выбрала такого человека, как ты, да ещё и младше себя. Сколько тебе? Лет десять?

— Двенадцать!

— Что? Тебе двенадцать? — ахнула девушка и зажала себе рот руками.

— Да, и что? — рыкнул, покосившись на неё, Рихард.

— Я думала, мы одного возраста… Извини, я больше не буду!..

— Что не будешь?

— Прости, Ри…

Джази зацокал языком, Феникс зло зыркнул на него, пират фыркнул:

— Прости, но это действительно не смешно. Этой темпераментной красотке явно нужен мужчина взрослее, который знает цену слова, который видел мир и может дать своей женщине то, что она захочет. Мальчикам это не под силу.

Рихард обернулся к девушке, та, накинув на голову капюшон, молчала. «Да она ведь с ним соглашается! — пронеслось в голове у Рихарда. — Чего она со мной возится тогда? Мне этих подачек не надо! Во тьму их всех! Пусть делают, что хотят, хоть сдохнут тут! Мне плевать! Улечу и брошу их обоих! А с Алеком потом всё обсудим. Да и забыл он, наверное, уже. Его ж там Лейла обхаживала. Вот и пусть сидят по парочкам: одни здесь, другие там. Никто мне не нужен! Улечу! Теперь я это могу!». Он выругался беззвучно и заметил, что давно не слышал голос бога первоФеникса внутри себя. «И этот бросил. Да катитесь вы все в бездну!»

Рихард направился к двери, чтобы выйти, но Джази крепко схватил за правое плечо. Боли мальчик не ощутил, однако синие пальцы искусственной руки так глубоко впились в тело, что он остановился, опасаясь, как бы из него не выдрали кусок. Лицо пирата было серьёзным, в тихом голосе не слышалось улыбки:

— Прости, что сказал не всё про яд агачибу. Он отравляет тебя. В первую очередь твой разум. По глазам вижу, что думаешь ты сейчас сплошную дрянь. Оттого и красотка боится тебя. Хочешь вот так всё бросить? Мы в одной лодке. В моих интересах, чтобы тут всё было спокойно.

— Отстань от меня! Дай пройти!

Рихард призвал огонь, сжал кулак, замахнулся. Джази перехватил, кожа на пальцах его человеческой руки пошла пузырями. Запахло палёным мясом. Парень охнул, сморщился, но не отпустил. Они молча боролись ещё несколько секунд, пока Рихард наконец не убрал пламя.

— Прости, я видел ваши вёсла. Они не для того, чтобы плыть. Это лодка из Гристена. В такие лодки там запрягают прирученных дельфинов, поэтому и вёсла для гребли не приспособлены. Я знаю, как ты хочешь добраться до Макавари, понял по твоему взгляду. Но без меня ты не справишься. Я могу указать верное направление. По законам пиратов, кто судно украл, тот и капитан. Я согласен признать тебя капитаном, если твоё отношение к команде не будет ублюдским. Извинись перед красоткой.

— За что? — процедил Рихард, запутавшись в словах Джази. — Дельфины? Тьфу! Да я… Да я призову кого угодно!

— Прости, но не призовёшь. Реликвия Боа-Пересмешников — свисток Короля Зверей — который у тебя непонятно откуда, слушается лишь чистого разума, а твой отравлен агачибу. Можешь пытаться, сколько влезет, но делу это не поможет. Даже если насильно кого заарканишь, они не повезут, куда нужно. И не переводи тему. Извинись перед красоткой, капитан!

— Это подождёт, — буркнул Рихард, потупившись. То, что чужак подтвердил его догадки, вовсе не радовало.

— Ему не за что извиняться, — произнесла Лукреция, подходя. Мальчик глянул на неё искоса. Щёки девушки пылали, глаза блестели, и она смотрела на Джази весьма дружелюбно. — Я благодарна за твои чуткость и готовность указать нам дорогу. Но, пожалуйста, не стоит с Рихардом говорить так грубо. Он для меня всё.

Мальчик глянул на белобрысого с торжеством, но тут же поник. Тот смотрел на девушку, склонив голову к плечу, и на лице его не было ни удивления, ни злости, только противная улыбка «взрослого, мудрого человека». Рихард фыркнул и, пригнувшись под рукой пирата, выскочил на палубу, окутался наконец пламенем, согреваясь, унимая раздражение. Чем теплее ему становилось, тем сильнее он ощущал стыд со злостью на себя за дурные слова и мысли.

— Лу, прости! Я был неправ, — выдавил он, отступая спиной вперёд от надстройки мимо распластанного тела бывшей капитанши Джази.

— Ри, ты всегда прав! — ответила Лукреция, глядя на мальчика с нежностью через плечо пирата, а тот смотрел лишь на неё, стоящую так близко, буквально на расстоянии ладони.

— А вы хорошо смотритесь вместе, — горько бросил Рихард и, выпустив крылья, взлетел.

Он поднялся высоко, озирая бескрайнюю синь, отказываясь слышать, как его звали с лодки, не желая даже смотреть в их сторону. Он летел и был свободным. Но от себя — не улететь.

На одном из редких обломков нашёл пару больших серокрылых птиц. Подлетел к ним, выудил свисток, выдул булькающий звук, хотя воды внутри не было. Птицы зашипели, перебирая лапами по доске, отодвинулись. Ещё несколько попыток — бестолку. Другие птицы, косяк жёлтоспинных рыб, тягучее нечто с дюжиной глаз на стебельках, колышущееся в отдалении — все они игнорировали его, даже пугались. «Надо поторопиться, уже что-то решить и плыть искать лекаря, иначе могу не успеть, и на моей совести будут как минимум эти двое», — понял Рихард зачерпнул воды, плеснул в лицо, сплюнул с бранью соль, отправился к лодке, которую отнесло уже далеко. Лукреция и Джази стояли над телом Паулины, накрытым тонким одеялом.

Феникс втянул крылья, когда снижался, спрыгнул на палубу, по инерции сделал несколько шагов, убрал с ладоней огонь, схватил пирата за шею, швархнул о надстройку — тот не сопротивлялся, — мальчик прошипел в нахальное лицо:

— Эй, откуда ты знаешь про свисток?

— Прости, что сразу не сказал. Им владели в моей семье много лет и много дорог назад. Семейная легенда, — пожал плечами Джази и скинул его руку.

— И как свисток покинул вас?

— Прости, это долгая история, сейчас на неё особо нет времени. Если кратко: один из наследников Радонаса, принц Цевер, спас моих предков, в благодарность те отдали ему свисток. А уж что там дальше было — мне неведомо.

— Ты меня раздражаешь своими вечными извинениями, — рыкнул Рихард, но не чувствуя злости.

— Прости, — развёл руками Джази, — это тоже долгая история.

— И ей сейчас не время? — съехидничал Феникс, белобрысый серьёзно кивнул и потёр свою искусственную руку, будто та была настоящей и сильно мёрзла. Мальчик куснул растрескавшиеся губы, спросил: — Что будет со м… с моей рукой?

Пират отвёл взгляд.

— Извини, я не знаю всё точно, только то, что читал в старой книге. Думаю, вряд ли твоя рука ещё как-то изменится. Времени мало осталось.

Рихард выдохнул сквозь зубы, обернулся через плечо, посмотрел мимо Лукреции на верёвку, привязанную к кольцу на носу лодки. Ответ пирата его устраивал. Если всё сделать правильно, то все уцелеют. Все! Феникс уточнил:

— Ты сказал, что покажешь направление к Макавари. Ты действительно можешь это?

— Прости, но я не отказываюсь от своих слов даже за деньги! — Джази вздёрнул подбородок, но в глаза не смотрел.

— Обещаешь?

— Обещаю!

— И сколько плыть обратно?

— Мы на корабле добрались досюда почти за два дня. Если… Если мои выводы верны на основании того, что я видел, то примерно столько же… Может быть, три. — Взгляд разноцветных глаз скользнул по правой руке Феникса, затем по левой, остановился на висящем на шее свистке, но так и не поднялся выше. Это злило. Хотя на эмоции сил уже не было.

— Я не отдам тебе свисток, понял⁈ Он мне тоже от родичей достался, — сказал Рихард. Он хотел поддеть пирата словами, но тот лишь дёрнул уголком рта. Феникс кратко взглянул на девушку, всё же поймал взгляд разноцветных глаз, прошептал: — Джази, пообещай, что присмотришь за ней, если…

— Обещаю, капитан! — твёрдо ответил тот, не дав закончить, глядя в глаза.

Мальчик указал на Паулину.

— Море?

Джази кивнул, обошёл его, опустился рядом с капитаншей. Лукреция, безропотно наблюдавшая до этого за разговором ребят, кусала губы, переводила взгляд с одного на другого, молчала. Пират на ощупь, не снимая одеяла, извлёк из одежд Паулины увесистый кошель. Украшения не тронул, кроме одного кольца с круглым камнем. Показал его спутникам.

— Это — карта, она приведёт нас к суше, если ты готов сделать то, что собирался.

— Готов.

— А что ты собирался сделать? — забеспокоилась Лукреция, она даже приблизилась к Рихарду, не взирая на вновь разгоревшееся пламя.

— Прости, красотка, но если мужчина решил приберечь козырь, то лучше подождать, чтобы всё увидеть своими глазами, — Джази подмигнул Рихарду, и тот благодарно кивнул.

Лукреция, прищурившись, оглядела их и грустно усмехнулась:

— А вы неплохо смотритесь вместе.

— Мечта, а не женщина, — вздохнул Джази, прикладывая руку к груди. — Как наш капитан тебе надоест, выходи за меня!

— Даже не надейся! — улыбнулась она уже искренне.