Ртуть

ГЛАВА 7.

ПЕС

Спальня отличалась таким уровнем роскоши, с которым я раньше не сталкивалась, но она даже отдаленно не давала представления о мире за ее дверью. Я разинула рот, когда Эверлейн повела меня по залам Зимнего дворца, по сравнению с ним королевская резиденция Мадры в Зилварене выглядела как захудалая лачуга.

Стены и полы были выложены переливающимся белым мрамором с мерцающими вкраплениями голубого и зеленого цвета. У нас в Зилварене такого камня не было, но Эверлейн объяснила, что это редкий вид светлого лабрадорита. В коридорах, по которым мы двигались, были высокие арки, открывающие вид на лестницы и другие коридоры на других уровнях. На стенах висели роскошные гобелены и картины в рамах, и повсюду, куда бы я ни посмотрела, стояли вазы, наполненные гигантскими букетами живых цветов. Сквозь огромные окна лился солнечный свет, но он был лишен всякого тепла — совсем не похож на безжалостный жар Близнецов. Эверлейн быстро провела меня мимо этих окон, мир за которыми показался мне размытым бело-серым пятном.

Когда мы проходили мимо ряда статуй, она склонила голову в знак благоговения и прижала кончики указательного и среднего пальцев ко лбу. Когда мы шли по другому коридору, она повторила эти действия возле следующего ряда таких же фигур, высеченных из камня и установленных в альковах.

— Кто они? — спросила я, разглядывая высоких, грозно выглядящих коронованных особ мужского и женского пола, пока она касалась пальцами своего лба.

— Боги, конечно. — Она выглядела немного удивленной. — Разве вы больше не поклоняетесь Коркорану в Серебряном городе?

Я покачала головой, глядя в холодное красивое лицо одного из мужских божеств.

— Мама рассказывала мне, что раньше люди молились богам в Зилварене, но их имена и храмы давным-давно поглотила пустыня. Мы упоминаем богов в случае невезения или чтобы выделить эмоции. В остальном Мадра — самое близкое к божеству в Зилварене. По крайней мере, она сама считает себя таковой. Бессмертный Геральд Северного Знамени. Верующие носят пряди ее волос в кожаных мешочках на своих поясах. Они собирают пепел с погребальных костров жертвоприношений в ее честь, и кладут его туда же. Предполагается, что это защищает от чумы. Они думают, что если будут достойны, то получат в награду бесконечную жизнь.

Эверлейн насмешливо фыркнула.

— Суеверие и святотатство. Ваша королева — человек. И хотя песок и ветер унесли имена богов, уверяю тебя, Мадра знает их. То, что она предпочла позволить им исчезнуть из истории своего народа, говорит о ее испорченности. — Эверлейн указала на мужчину, на которого я все еще смотрела. — Стикс, бог теней. — Она двинулась вдоль ряда, наклоняя голову и касаясь лба у каждого из своих богов, прежде чем назвать их. — Курин, бог тайн. Нисиннай, богиня масок. Малеус, бог рассвета и новых начинаний. Этих двоих часто считают одним богом, — сказала Эверлейн, жестом указывая на двух прекрасных женщин, стоявших рука об руку на одном мраморном постаменте. — Балмитин. Сестры-близнецы. Богини неба. Легенда гласит, что когда-то они были одним богом, но налетела сильная буря, и Балмитин отказалась укрыться, пока она бушевала над землей. Могущественный дух бури пришел в ярость от того, что Балмитин не дрогнула перед ним, и стал метать в нее молниями. Снова и снова молнии поражали Балмитин, но она не умирала. Вместо этого она раскололась надвое, став Бал и Митин. Бал — богиня Солнца, но в более широком смысле — богиня дня. Митин — богиня Луны, но, опять же, она управляет всей ночью.

Бал. Митин.

Балея. Мин.

Близнецы.

Внимательно изучив их лица, я поняла, что эти две женщины действительно поразительно похожи на изображения, которые я видела вырезанными на стенах в Зеркальном зале. Это была неоспоримая связь между этим местом и моим домом. Уже это заставляло меня чувствовать себя странно.

Я могла бы рассказать Эверлейн о сходстве имен этих богинь с именами солнц, вечно пылающих над Зилвареном, но по какой-то причине слова застряли у меня в горле. У меня было слишком много вопросов, главный из которых заключался в том, что здешние феи знают о Мадре. Эверлейн говорила так, словно была знакома с королевой Серебряного города. Она с неоспоримой уверенностью заявила, что Мадра — человек. Я также понятия не имела, что такое Луна, но пока отбросил все это.

Последняя статуя стояла в алькове гораздо дальше остальных. В отличие от других богов, она была установлена так, что ее спина была обращена к залу, а лицо к стене. Я кивнула в сторону широкоплечего бога и спросила:

— А он? Бог чего?

Эверлейн настороженно посмотрел на статую, а затем одарила меня грустной улыбкой.

— Это Зарет, бог хаоса и перемен. — Она подошла к нему и поклонилась, приложив пальцы ко лбу, как делала со всеми остальными, но затем протянула руку и опустила на его ногу. Я увидела, что камень на правом сапоге Зарета покрыт патиной, как будто тысячи рук прикасались к нему.

— Мы, феи, тоже бываем немного суеверны, — признала Эверлейн. — Взглянуть в лицо Зарета — значит привлечь его внимание. И очень немногим нравится, когда его внимание сосредоточено на них. Мы уважаем и почитаем его, но все мы предпочли бы, чтобы он обращал внимание на то, что делают другие, а не мы сами. Мы прикасаемся к его ноге, чтобы отвести его взгляд от нас. — Она похлопала его по сапогу и отступила назад. — Мы молимся за каждого бога, чтобы они когда-нибудь вернулись в Ивелию. Но втайне многие из нас надеются, что Зарет потеряется по дороге домой.

Когда Эверлейн отправилась дальше, я остановилась у спины высокого бога, изучая его. Не знаю, почему я так поступила. Но мне показалось, что это будет правильно. Протянув руку, я приложила ее к сапогу статуи, а затем поспешила прочь.

Мы шли, минуя слишком много открытых дверей, чтобы их можно было сосчитать. Спальни и кабинеты. Комнаты, полные карт. Комнаты, полные книг. Комнаты со скамьями и стеклянными флаконами с пузырящимися жидкостями, подвешенными над огнем. Мне следовало испугаться того, что я увидела, но любопытство взяло верх над страхом.

Создания, мимо которых мы проходили, тоже были интересными. Десятки и десятки фей, их одежда и облик были настолько странными, что мне приходилось напоминать себе не пялиться. Их уши были заострены, но на этом их сходство заканчивалось. Волосы у них были самых разных цветов, глаза — всех естественных и неестественных оттенков. Некоторые из них были стройными и высокими, другие — низкими и приземистыми. Феи, населявшие дворец, были, безусловно, приятной компанией. Они смотрели на меня с открытой враждебностью, пока я изо всех сил старалась не отставать от изящной, стремительной походки Эверлейн.

Холод был пронизывающим. Эверлейн странно посмотрела на меня, когда я попросила что-то из одежды, но все равно дала мне шелковую шаль. Не то чтобы это сильно помогло. Холод, сковавший воздух, проник в мои кости и поселился там, образуя лед в суставах. Мои зубы громко стучали, пока мы спешили к месту назначения.

— Ты драматизируешь, — сказала Эверлейн, лукаво взглянув на меня. — В каждом камине горит огонь. И даже если бы это было не так, во дворце постоянно поддерживается комфортная температура.

— Как? — Не то, чтобы я ей не верила. Но… не верила. Я видела, как мое дыхание клубится в воздухе.

— Магия, конечно, — ответила Эверлейн. — На всю Ивелию наложены чары, чтобы держать холод под контролем.

Мой мозг замкнуло. Магия. Она сказала это так легко, как будто существование магии было очевидным фактом, а не просто невозможным. Но, похоже, мое определение невозможного нуждалось в пересмотре. Если Эверлейн существовала, значит, могла существовать и магия, а я была почти уверена, что Эверлейн реальна. Оставался шанс, что у меня галлюцинации, но вероятность этого уменьшалась с каждым мгновением, пока она вела меня через ивелийский дворец. Галлюцинации проходили. Но этот кошмар никак не собирался заканчиваться.

Наконец мы повернули налево. Перед нами простирался длинный прямой коридор. В конце возвышались массивные деревянные двери высотой в двадцать футов, давящие и вычурные. По обе стороны от них стояли вооруженные часовые, облаченные в полное боевое обмундирование. Пока мы спешили по коридору, крошечные птички с яркими разноцветными перьями порхали и щебетали над нами, занимаясь воздушной акробатикой. От них захватывало дух. При любых других обстоятельствах я бы остановилась, чтобы понаблюдать за их впечатляющей игрой в пятнашки, но мое сердце бешено колотилось, а ладони вспотели, и все мое внимание было приковано к этим зловещим дверям и тому, что ждало за ними.

Вблизи охранники оказались куда более грозными, чем те, что стояли у входа в мою комнату. Но Эверлейн даже не обратила внимания на мужчин. Ее уверенная походка не замедлилась, когда она подошла к дверям. Не говоря ни слова, мужчины выпрямились, схватились за резные ручки и распахнули двери перед нами.

— Леди Эверлейн де Барра, — объявил властный голос, когда мы вошли в зал. Меня не представили. Словно собака, бегущая следом за хозяином, я поспешила за леди Эверлейн, чувствуя себя полной идиоткой, раз решила, что она какая-то служанка.

Если Зеркальный зал в Зилварене показался мне огромным, то Большой зал ивелийского дворца был просто невероятным. На строительство этого гигантского пространства, должно быть, ушли годы. Слева и справа от него тянулись сиденья в пятьдесят рядов. Сотни фей сидели там и с молчаливым осуждением на лицах наблюдали за нашим появлением.

Карнизный потолок в сорока футах над нами украшала лепнина, отделка включала фигуры и элементы, слишком мелкие, чтобы я могла их разглядеть. Со стен свисали роскошные гобелены и расшитые знамена. Впереди, у подножия возвышения из лабрадорита, горел огонь в костровой чаше, и… О, черт возьми! Над возвышением нависал череп гигантского зверя, кости которого были белыми и призрачными. Его глазницы были шириной в шесть футов. Рогатая надбровная пластина выступала из тени, как мачта песчаного ялика. И его зубы. Святые и мученики, его зубы. Они были в пятнах и выглядели ужасно, каждый был острым, как бритва, и не менее двенадцати футов длиной.

— Что это? — выдохнула я.

Эверлейн быстро ответила приглушенным шепотом.

— Дракон. Последний дракон, — многозначительно произнесла она. — Его звали Омнамшакри. Мой народ считает его легендой.

— Должно быть, он был высотой в сотню футов! — Я запрокинула голову, когда мы приблизились, но все равно не могла представить размеров чудовища. — Как он умер?

— Позже, — прошипела Эверлейн.

Я была так заворожена жутким видом черепа, что едва заметила шесть величественных кресел, расставленных под ним, пока мы не оказались перед потрескивающим огнем.

— Дочь, — раздался холодный, грубый голос.

Король был внушительным мужчиной. Его волосы были черными, как смоль, слегка посеребренные сединой на висках. Глаза у него были глубокие, темно-карие, проницательные и недружелюбные. Хотя он отнюдь не был худым, он явно не был склонен к излишествам. Он торжественно восседал перед нами, одетый в тяжелую зеленую бархатную мантию с отлитыми из золота головами чешуйчатых рычащих зверей на каждом плече. Одна рука покоилась на подлокотнике его богато украшенного трона. Другая, затянутая в кожаную перчатку, сжимала рукоять меча, острие которого вонзилось в землю у его ног. Это был тот самый меч. Тот самый, который я извлекла в Зеркальном зале. Металл заблестел, отражая свет костра, когда король рассеянно крутанул клинок.

Эверлейн склонилась в низком реверансе перед королем. Ее отцом.

— Ваше величество.

Хмурый взгляд Беликона обрушился на меня с силой кувалды. Я изо всех сил старалась не отводить глаз, но его пристальный взгляд был как оружие, и выдержать его было трудно. Мужчина, сидевший слева от него, заговорил, его голос был хриплым.

— Разве ты не склоняешься перед королем, создание?

Он выглядел изможденным. У него был болезненный вид, кожа бледная и тонкая, как пергамент. Сеть голубых вен змеилась по его щекам, словно разветвленная молния. Глаза цвета тусклого олова смотрели на меня, кипя отвращением. В отличие от короля, мужчина был одет просто — обычная черная мантия, скрывающая его худую фигуру.

— Он не мой король, — резко ответила я.

Эверлейн вздрогнула, но ее реакция была мгновенной.

— Простите ее, Ваше величество. Ваша гостья устала и еще не привыкла к новой обстановке.

Черт побери, да, я не привыкла к новой обстановке. Потребовалось бы чудо от каждого из богов, с которыми Эверлейн только что меня познакомила, чтобы я привыкла ко всему этому, а судя по тому, как она о них говорила, богов Эверлейн больше не существовало.

— Незнание не оправдывает неуважения, — прошипел мужчина.

— Тише, Ориус, — прогремел голос короля Беликона. — Давно я не встречал такого открытого пренебрежения. Это освежает. Я потерплю, пока мне не надоест. Подойди, девочка.

Из шести мест на возвышении заняты были только три. Старая женщина с густыми седыми волосами и узловатыми руками, одетая в белое, смотрела на меня глазами, похожими на две ямы, когда я вызывающе подняла подбородок и сделала то, что велел мне король.

— Ты стоишь передо мной как гостья этого двора, девочка. Как таковая, ты имеешь право на определенное снисхождение, — сказал Беликон. — Когда ты покинешь этот зал, ты перестанешь быть гостьей. Ты станешь моей подданной и, следовательно, больше не сможешь рассчитывать на снисхождение.

Я открыла рот, готовая возразить, но быстрый удар Эверлейн по лодыжке заставил меня придержать язык.

— В этом королевстве есть правила. Правила, которым нужно подчиняться. Тебе предстоит провести много времени в библиотеке, знакомясь с нашими порядками. Любое умышленное нарушение наших законов будет быстро пресекаться. Итак. Тебя доставили сюда для выполнения конкретного задания. Ты справишься с ним быстро и эффективно…

Я больше не могла держать язык за зубами.

— Простите, но… что вы имеете в виду, говоря о задании?

Среди фей, сидящих на галерее, поднялся шум. Мне не нужно было объяснять, что прерывать короля нельзя и это карается казнью, но вопрос сорвался с языка прежде, чем я успела остановиться. И в любом случае, если он хочет обезглавить меня, то пусть сделает это. Харрон лишил меня страха. Я была так близка к смерти, что больше не боялась умереть. Я была зла и хотела получить ответы.

Король наклонил голову на дюйм влево, глядя на меня с безжалостным выражением охотника, изучающего свою добычу.

— Что я имею в виду? — повторил он.

Рядом со мной Эверлейн что-то шептала себе под нос. Она действительно молилась? Я снова вздернула подбородок и твердым, уверенным голосом сказала:

— Никто ничего не говорил мне о задании. Меня доставили сюда против моей воли…

— Если бы тебя оставили там, где нашли, ты бы лишилась жизни. — Голос Беликона разнесся по залу так громко, что, казалось, задрожали сами стены. — Ты бы предпочла, чтобы тебя бросили там умирать?

— Мне нужно вернуться в Зилварен. Мой брат…

— …уже мертв. — От окончательности слов Беликона у меня закружилась голова. — Королева-сука положила конец вашему округу и всем, кто в нем жил.

— Вы не можете знать этого наверняка.

Губы короля скривились.

— Она заявила, что сделает это. По крайней мере, так мне сказали. Мы знаем вашу королеву. Жаждущий власти деспот с черным мертвым сердцем. Насилие — ее кредо. Если она поклялась убить их, значит, все, кого ты когда-то знала, давно мертвы, как и тысячи других людей. Ты же, напротив, все еще жива и, насколько я понимаю, в долгу перед феями Ивелии. Твоя задача — вернуть этот долг. Я только что узнал подробности того, как ты оказалась здесь. Тот, кто привел тебя ко двору… — Беликон провел языком по зубам, словно пытаясь избавиться от неприятного привкуса, — сказал моим стражам, что именно ты вновь открыла портал. Кажется крайне маловероятным, что ртуть разбудил человек. — Он недовольно хмыкнул. — Но после тысячи лет ожидания мы не можем позволить себе отмахнуться от этого как от ереси, не проверив эту теорию. Поверь мне, когда я скажу, что мы все молимся, чтобы столь святая должность не досталась столь нечестивой крови. — Он резко вдохнул. — Но пути судьбы неисповедимы. Так или иначе, я добьюсь восстановления порталов.

— Я…

Король стремительно взмахнул мечом. Острие меча ударилось о возвышение, и в воздух взметнулся сноп ярко-голубых искр.

— Ты не посмеешь прервать меня во второй раз! — прорычал он. За одно мгновение выражение его лица изменилось от равнодушия до яростного возмущения. — Тебе поручено пробудить ртуть и вновь открыть пути между этим миром и другими. От твоей готовности сотрудничать в этом деле будет зависеть, как ты проведешь время в Ивелии. Будешь противиться своему предназначению, и жизнь в стенах этого дворца станет для тебя бесконечно менее комфортной. Я сказал свое слово.

Я ждала, когда он даст мне возможность высказаться, на кончике моего языка вертелась целая череда возражений и отборных ругательств, но Беликон не оказал мне такой любезности. Скучающим движением руки он отослал меня прочь, словно я больше не представляла для него интереса. Гнев прожег дыру у меня в желудке. Отказываясь быть отвергнутой так грубо, я не двигалась с места. Я уперлась ногами в пол, но Эверлейн схватила меня за руку и потянула вправо. Очевидно, моя встреча с королем подошла к концу.

— Иди. — Эверлейн потянула меня сильнее, заставляя двигаться. Я безропотно подчинилась, позволив ей увести меня с возвышения к незанятой скамье в передней части галереи слева от нас. Как только я села, она прошипела: — Неужели твоя жизнь действительно так мало для тебя стоит?

— Если Хейден действительно мертв… то да, — прошептала я. — Она ничего не стоит.

Эверлейн задумчиво смотрела на меня, но я не обращала на нее внимания. Мой взгляд был прикован к ублюдку на помосте. Король, казалось, уже забыл обо мне. Его жестокие черты снова стали бесстрастными.

— У меня есть другие дела, — сказал он. — Приведите пса, и покончим с этим.

Пса?

По собравшейся толпе пронесся ропот. На другой стороне помоста высокий мужчина с развевающимися рыжими волосами опустил на пол тяжелый позолоченный посох, и раздавшийся звук — Бум! Бум! Бум! — заставил толпу замолчать. Двери в конце тронного зала громко заскрипели, и начался хаос, когда в зал ворвалась группа воинов, одетых в полные боевые доспехи. Их было шесть или семь, наверное. Они тащили к возвышению мужчину, вырывающегося с силой бешеного зверя.

Мужчина брыкался и неистовствовал. Стражи делали все возможное, чтобы удержать его, но, несмотря на все их усилия, он свалил двоих, заставив их рухнуть на пол. В конце концов стражам удалось дотащить сопротивляющуюся фигуру до возвышенности с тронами, где они заставили его опуститься на колени.

Темные волны волос упали на лицо мужчины.

Он был одет во все черное. Его грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию. Татуировки извивались и перемещались, словно дым, на каждом видимом участке кожи, ползли по шее и вились на тыльной стороне рук.

Это был Смерть.

В таком диком состоянии он мало чем напоминал мужчину, который подхватил меня с пола в Зеркальном зале. Только когда он откинул голову назад, оскалившись, я позволила себе поверить, что это он.

Находясь рядом со мной, Эверлейн резко вздохнула, подавшись к краю своего кресла.

— Черт.

Когда остальная толпа получила возможность разглядеть лицо мужчины, они тоже начали ругаться.

— Живое проклятие.

— Убийца Гиллетри.

— Черный рыцарь.

— Кингфишер.

— Кингфишер.

— Кингфишер.

Имя Кингфишера эхом разносилось по залу, произносимое со смесью благоговения и страха.

— Он жив!

— Он вернулся!

Рядом со мной Эверлейн пристально смотрела на Кингфишера, который скрежетал зубами и рычал, вырываясь из рук охранников.

— Ему хуже, — прошептала она. — Намного хуже.

— Что с ним? — прошипела я.

Эверлейн ничего не ответила. Она смотрела на мужчину, стоящего на коленях перед Беликоном, и ее пальцы дрожали, когда она поднесла их к губам.

— Смотрите! — Беликон встал. Шагнув к Кингфишеру, он вместо того, чтобы вложить меч в ножны, потащил его за собой, и от острия во все стороны полетели искры. Ужасный, многоголосый вопль раздался в моей голове, когда металл заскрежетал по помосту. Звук был оглушительным. У меня скрутило желудок, желчь подступила к горлу. Я зажала уши руками, пытаясь заглушить звук, но тошнотворный гул усиливался по мере того, как Беликон приближался.

— Это… цена безрассудства! — прорычал Беликон. — Безумие. Безумие и смерть!

Кингфишер рванулся, пытаясь освободиться, отчаянно пытаясь добраться до короля, но стражи повалили его на пол. Один из них придавил его шею коленом, но Кингфишер продолжал вырываться. Король Беликон сжал зубы, презрительно покачав головой.

Театрально раскинув руки, он закричал:

— Бич Ивелии! Мужчина, который преследует в ночных кошмарах ваших детей. Мужчина, который сжег город по своей прихоти. Мужчина, который перережет вам горло, едва взглянув на вас. Неужели это жалкое создание сейчас кажется вам внушительной фигурой?

По залу прокатился гул, но невозможно было определить, каково истинное мнение толпы. Те, кто считал Кингфишера ужасающим монстром, закрывали собой близких, чтобы хоть как-то защитить от него свои семьи. У других было каменное, суровое выражение лица, они смотрели друг на друга, стиснув челюсти и раздувая ноздри, явно не получая ни малейшего удовольствия от происходящего.

— Его изгнание не закончилось, но он посмел вернуться. Со времен Гиллетри прошло чуть больше столетия. Наша боль потери притупилась. Пылает не так ярко. Но значит ли это, что мы должны простить?

Вокруг нас поднялся рев, стена звука ударила по моим барабанным перепонкам так сильно, что казалось, они вот-вот лопнут.

— Пощади!

— Убей его!

— Изгони его!

— Защити Ивелию!

— Кингфишер!

— Кингфишер!

— Кингфишер!

— Отправь его в могилу!

Эверлейн с тревогой посмотрела через плечо на подданных своего отца. Дрожа, она сжимала и разжимала руки, заламывая их.

— Он убьет его, — шептала она. — Он доведет их до исступления, и они потребуют его смерти. — Она, казалось, задумалась на мгновение, резко обернувшись, чтобы снова взглянуть на возвышение — не на Беликона, который стоял над Кингфишером, а на сидевшую там старую женщину с узловатыми руками и молочно-белыми глазами.

— Малвей. — Она произнесла это имя чуть громче шепота, но старуха медленно отвернулась от Беликона, который театрально жестикулировал над Кингфишером, и посмотрела на прекрасную девушку рядом со мной.

— Сделай что-нибудь. Пожалуйста! — умоляла она.

Малвей застыла на своем месте. Сев чуть прямее, она окинула Эверлейн взглядом, который, казалось, говорил — чего ты ждешь от меня? Эверлейн всхлипнула и вскрикнула от ужаса, когда король Беликон поднял меч, который он притащил к Кингфишеру, и занес его над спиной темноволосого мужчины.

— Что скажете, граждане Ивелии? Может, стоит ударить этого ублюдка в спину, как он поступил с нами?

— Пощади! Пожалуйста! Пощади!

— Прикончи его!

— Защити Ивелию!

Судя по всему, этот Кингфишер убил много людей. Король вел себя так, будто он сделал это по прихоти, назло кому-то. Если бы это было правдой, то можно было бы утверждать, что мужчина заслуживает наказания. Но все это выглядело как-то странно. Поведение Беликона было слишком показным и провоцирующим, и реакция Эверлейн произвела на меня впечатление. Я едва знала ее, но она казалась… хорошей. Разве она была бы так обеспокоена, если бы ее отец угрожал казнить хладнокровного убийцу? Разве она не требовала бы справедливости вместе с остальной толпой?

Мое волнение взяло надо мной верх.

— Он ведь не собирается действительно убивать его?

Вопрос остался без ответа. Эверлейн сосредоточилась на седовласой женщине, свирепо сверкая глазами.

— Малвей, сейчас же! Если ты хоть немного любишь мою мать, ты сделаешь что-нибудь, чтобы спасти его, — прошипела она.

На морщинистом лице Малвей появилось выражение покорности судьбе. Она застонала, нехотя поднимаясь на ноги. Крики толпы стали неистовыми, когда король Беликон краем глаза заметил приближение сгорбленной старухи.

— Что это? Решила поддержать предателя? — Беликон холодно рассмеялся. — Сядь, Малвей. Дай отдохнуть своим старым костям. Мы скоро закончим, и ты сможешь вернуться к своему магическому шару.

— Увы, я бы хотела, Ваше величество, — прохрипела Малвей. — Но меч зовет меня. Я чувствую его. Последние остатки силы оружия отдаются эхом пророчества. Я почти оглохла от этого проклятого звона в ушах.

— Пророчество?

— В мече все еще есть какая-то сила?

Вокруг нас раздавались вопросы. Их было слишком много. Феи, сидевшие на скамьях, казались взволнованными заявлением старухи.

— Чтобы понять пророчество, я должна подержать меч в руках, Ваше величество, — сказала Малвей. Она выжидающе протянула руку.

— Оракул видит! — воскликнула молодая женщина, сидевшая позади нас. — Благословение! Это благословение!

Беликон оглядел толпу, его мрачные глаза прищурились. Повернувшись к Малвей, он сказал:

— Думаю, мы обсудим это наедине. Пророчества оракула должен слышать только король. Но не волнуйся, ты сможешь взять меч в руки, когда я покончу с этим.

Рука Малвей метнулась вперед и сомкнулась на запястье Беликона. В тот же миг ее затуманенные глаза вспыхнули ослепительно-белым светом, который хлынул из них и осветил помост.

— Богам нужно повиноваться! — Еще мгновение назад ее голос звучал хрипло, но теперь в нем слышались раскаты грома и осуждение. Ее слова гремели над огромным залом. — Нужно повиноваться богам, иначе Дом Де Барра падет!

У Беликона отвисла челюсть, но прежде, чем он успел что-либо сказать, Малвей выхватила меч и сжала его лезвие своей костлявой рукой. По стали потекла река ярко-голубой крови.

Над толпой повисла ошеломленная тишина. Лишь Кингфишер, мужчина в черном, нарушал ее. Он рычал, боролся, все еще пытаясь освободиться.

— Этот Кингфишер не умрет от твоей руки. Не сегодня, — изрекла Малвей. — Кингфишер не умрет от твоей руки.

— Что, черт возьми, происходит? — прошептала я.

— Подожди. — Эверлейн вцепилась в мою руку. — Просто… подожди.

— Что же тогда должен делать король, который любит свой народ? — прорычал Беликон. — Позволить безумным преступникам расхаживать среди них?

Свет, льющийся из глаз Малвей, померк, а затем вспыхнул с новой силой.

— Верни ему то, что ты у него отнял, — произнесла она.

— Меч принадлежит мне…

— Кулон, — прервала Малвей. — Его нужно вернуть.

— Этот кулон содержит могущественную магию. Он не должен висеть на шее вероломного пса. Он принадлежит мне. Я скорее сам лягу в землю, прежде чем верну этому… этому…

— Нужно повиноваться богам, иначе Дом Де Барра падет! — воскликнула Малвей. — Нужно повиноваться богам, иначе Зимний дворец падет!

Король с трудом справлялся с охватившим его гневом.

— И кто я такой, чтобы спорить с богами? — Он ухмыльнулся Малвей, сверкнув ослепительно белыми зубами, острыми, как кинжалы, а затем с сожалением обернулся к толпе. Феи на галерее повскакивали со своих мест, споря друг с другом о судьбе Кингфишера. — Спокойно. Спокойно, друзья мои. Малвей напомнила мне, что подобные вопросы должны решаться правильно. На какое-то время убийца сохранит рассудок.

— Запри его! — закричала женщина, в ее голосе звучала паника.

— Отправь его в подземелье!

— Освободи его!

— Отправь его обратно на войну! — прогремел глубокий голос. — Заставь его сражаться! Заставь его закончить начатое! — Слова прокатились от стены к стене, от пола до высоченного потолка, заставив замолчать остальных, и все крики смолкли.

Я смотрела на мужчину, все еще прижатого к полу, и наблюдала, как он бьется в конвульсиях. Я оторвала от него взгляд и оглянулась через плечо, пытаясь найти обладателя этого требования. Эверлейн сделала то же самое, я видела, как бешено трепещет пульс у нее на шее.

Беликон тонко улыбнулся, разыскивая глазами говорившего среди своих подданных.

— Это было бы неразумно — подвергать опасности военный лагерь. Выйди вперед и защити свои слова. Объяснись.

По залу прокатилась волна напряжения. Малвей и Эверлейн обменялись настороженными взглядами, но обе придержали языки, затем толпа расступилась и взору предстал огромный мужчина, который ранее заходил в мою комнату.

Семи футов роста и с огромным количеством татуировок, Ренфис вышел из толпы. Его русые волосы спускались до плеч. С тех пор как я видела его в последний раз, он успел заработать себе синяк под глазом и рассечь губу. Он также слегка прихрамывал при ходьбе, и я решила, что последние несколько часов были для него не самыми приятными. Шепотки следовали за ним по пятам, когда он шел к Беликону и удерживаемому Кингфишеру.

— Генерал Ренфис? — Беликон огляделся по сторонам, нахмурившись, словно в замешательстве. — Ты должен быть на фронте. Разве я не поручил тебе выиграть мою войну? И вот ты здесь, в моем дворце? Да еще и вооруженный до зубов? Должен сказать, это сбивает с толку.

Боги, этот ублюдок жил для того, чтобы устраивать шоу.

— Да, Ваше величество, — ответил Ренфис. — Я был на фронте, но, когда услышал, что он вернулся, сразу же прибыл сюда.

Он.

Кингфишер.

Даже генерал не желал произносить его имя.

— Значит, вопреки моему приказу? — Во вновь появившейся улыбке Беликона таилась угроза.

— Я выполнял ваш непосредственный приказ, Ваше величество.

— О? Не припомню, чтобы я велел тебе покинуть свой пост.

В то время как остальные уклонялись от гнева Беликона, генерал сохранял стоическое спокойствие, опустив руки по швам.

— Ситуация в Калише серьезная. Наши люди гибнут сотнями каждый день. Чудовища, нарушающие границы, проникают все дальше, нападая на наших часовых и аванпосты. Пути снабжения перекрыты. Мы выживаем за счет того, что можем поймать на охоте и собрать. Через полгода война закончится, и Ивелия окажется по ту сторону победы. Так что да, Ваше величество. Я делаю то, что вы мне приказали. Вы велели мне выиграть войну любыми средствами, и я пришел за единственным, что вернет нам преимущество. Я пришел за ним.

Беликон разразился оглушительным хохотом. Он указал вниз на вырывающегося Кингфишера.

— За ним? Ты пришел сюда за ним? Ты хочешь сказать, что этот предательский, лживый, хищный пес — единственное, что стоит между нами и полным уничтожением? Ты также же безумен, как и он, генерал.

В толпе послышались нервные смешки. Генерал Ренфис сохранил самообладание.

— Как сказала Малвей, Ваше величество, ему нужен только кулон, и с ним все будет в порядке. В любом случае, я предпочту, чтобы даже в таком состоянии, немного бешеный и непредсказуемый, он сражался за нас.

— Если дела обстоят так плохо, как ты говоришь, его убьют в считанные дни, — пренебрежительно заметил Беликон.

— Скорее всего так и будет, Ваше величество. Но, при всем уважении, разве это не избавит вас от необходимости судить его за то, что произошло в Гиллетри?

Король заколебался, собираясь что-то сказать, но потом передумал. Несмотря на всю помпезность и показуху, он был не слишком хорошим актером.

— Теперь, когда ты упомянул об этом, да. Возможно, ты прав, Ренфис. Возможно, возвращение на фронт будет справедливым наказанием. Почему бы ему не помочь нашим воинам?

Еще несколько секунд назад Беликон был готов наказать Ренфиса за появление в Зимнем дворце, но сейчас довольная улыбка, обращенная к нему, была больше похожа на прощение.

— Тогда через неделю, — объявил Беликон, приняв решение. — Через неделю ты сможешь забрать его с собой. Поскольку он так много знает о ртути, он останется здесь и поможет Русариусу разобраться с девушкой. Как только она сможет самостоятельно пробудить ртуть, Кингфишер снова будет изгнан.

Ренфис склонился в глубоком поклоне. Его облегчение было ощутимым.

Король запустил руку в свои расшитые одежды и достал тот самый кулон, который Кингфишер одел мне на шею еще в Зилварене. Он даже не взглянул на мужчину, когда бросил его к ногам Ренфиса.

— Убери его с глаз моих, генерал. Пока мое великодушие не покинуло меня.

Ренфис поднял кулон с пола, блестящая серебряная цепочка выглядела хрупкой в его огромных руках. Он поморщился, когда быстро поднес ее Кингфишеру, и злобно зыркнул на стражей, которые все еще пытались удержать его. Люди Беликона, казалось, с облегчением отпустили задержанного. Кингфишер оскалил зубы на Ренфиса, и из его горла вырвался звериный рык. Казалось, он вот-вот нападет, но за безумием, затаившимся в его блестящих зеленых глазах, мелькнула едва заметная вспышка узнавания.

— Пожалуйста. Пожалуйста. Боги, только… — прошептала Эверлейн. Она прикусила нижнюю губу, не сводя глаз с двух мужчин. Я понятия не имела, о чем она умоляет, но она сжалась, как пружина, готовая вскочить на ноги. Кингфишер застыл на месте, опустив голову, и волна черных волос закрыла его лицо.

Ренфис действовал быстро, надев цепочку на шею Кингфишера. Он застегнул ее в мгновение ока и отступил назад, ожидая. Это заняло какое-то время, но… да. Вот. Стоя на четвереньках, Кингфишер начал дрожать. Сначала он лишь слегка подрагивал, но вскоре затряслось все его тело. Ренфис успел подхватить его, когда у него отказали руки.

— У тебя пять секунд, — предупредил Беликон.

— Давай, давай, давай, — подбадривала Эверлейн.

Ренфис схватил Кингфишера и поднял его на ноги. Он перекинул руку мужчины через свое плечо, и повел его прочь. Голова Кингфишера слегка поникла, но он не сопротивлялся. С помощью Ренфиса ему удавалось переставлять ноги, пока они не достигли дверей в конце зала.

Эверлейн широко раскрытыми глазами наблюдала за тем, как мужчины остановились. Она прикрыла рот руками, тревога съедала ее заживо.

— Иди! — шипела она в ладони.

Ренфис что-то сказал Кингфишеру на ухо, и впервые тот, казалось, понял, где он находится. Он покачал головой, а затем медленно повернулся и оглянулся через плечо на собравшийся двор.

Никто не двигался.

Все молчали.

Мое сердце забилось где-то в горле, когда я увидела выражение лица Кингфишера.

Боги, он выглядел таким молодым. Гораздо моложе, чем тогда, в Зеркальном зале, когда он казался сотканным из тени и дыма.

Затравленное выражение его лица обещало боль, кровь и смерть.

И он смотрел прямо на короля. А может быть, его ненависть вызвал череп мертвого дракона. Я не могла сказать точно.

— Пойдем. Нам нужно убираться отсюда. — Эверлейн схватил меня за запястье и подняла со скамьи. Через секунду мы уже стояли перед возвышением, она заставила меня низко склониться перед ним. — Мы просим вашего позволения, Ваше величество, — громко сказала Эверлейн. — Саэрис не терпится приступить к работе.

Единственное, что мне хотелось сделать, — это сбежать, но я промолчала. Чем скорее мы уберемся из этого зала, тем лучше.

— Можете идти, — сказал Беликон. Когда мы были на полпути к дверям, король снова обратился к ней. — Не спускай с нее глаз, Эверлейн. Теперь она под твоей ответственностью.

Эверлейн не сбавила шага. Она поспешно вышла из тронного зала, увлекая меня за собой. Мы нашли Ренфиса в коридоре за дверями, его лицо было серым, как пепел. В шести футах от него, упершись руками в стену, стоял Кингфишер, наклонившись вперед и сплевывая на пол. У его ног образовалась лужа рвоты.

Эверлейн встретилась взглядом с Ренфисом.

— Ты совершенно безумен!

— А что мне оставалось делать? Он собирался его прикончить, черт возьми.

— Ты должен был вернуть ему кулон и увезти его отсюда несколько часов назад!

Синяк под правым глазом Ренфиса темнел прямо на глазах. Рассеченная губа начала кровоточить. Он многозначительно указал жестом на свои раны.

— Восемь ублюдков набросились на меня прямо перед тем, как я вошел в его комнату. Должно быть, они следили за мной. Они вырубили меня, Лейн. К тому времени, как я пришел в себя…

— Да, все в порядке. Все в порядке. Жребий брошен. Уже ничего не исправить. Нам просто придется иметь дело с последствиями…

— Прекратите ссориться.

При этих двух словах по моей спине пронеслась волна энергии. Голос Кингфишера был хриплым и полным боли, но в то же время в нем чувствовался электрический разряд. От него каждый волосок на моем теле вставал дыбом.

Ренфис и Эверлейн повернулись к нему, первый опустил голову, вторая была на грани слез.

— Ты прошел через портал? Из всех безрассудных, идиотских, глупых поступков, которые ты мог совершить… — Голос Эверлейн надломился, когда она заговорила. Кингфишер провел рукой по лицу и откинул волосы с глаз. В Зеркальном зале было темно, не говоря уже о том, что я истекала кровью. В Тронном зале позади нас он так метался, что я почти ничего не смогла увидеть. Сейчас я впервые разглядела его как следует, и волна потрясения прокатилась по мне, достигнув самых глубин души.

У него была четко очерченная челюсть, покрытая темной щетиной, скулы были высокими, нос — прямым и гордым. Под правым глазом виднелась темная родинка. И… эти глаза. Боги. Глаза были удивительного цвета. Я никогда раньше не видела такого оттенка зеленого — нефрита, такого яркого и живого, что он казался ненастоящим. Еще в Зеркальном зале Мадры я заметила серебряные нити, пронизывающие его правую радужку, но решила, что они мне привиделись, ведь я была так близка к смерти и все такое. Однако серебро сияло там, определенно настоящее, образуя сияющую металлическую корону вокруг черного колодца его зрачка. От этого зрелища я почувствовала себя странно, выбитой из колеи.

Кингфишер бросил на меня мимолетный взгляд, а затем обратился к девушке.

— Привет, Лейн.

Эверлейн сдавленно всхлипнула, слезы потекли по ее щекам, но она хмуро посмотрела на воина в черном.

— Не говори мне «привет, Лейн» спустя сто десять лет. Ответь на вопрос. Какого черта ты полез в этот портал?

Он устало вздохнул.

— У меня было две секунды, чтобы принять решение. Проход уже закрывался. Что мне оставалось делать?

— Ты должен был просто позволить ему закрыться! — Ее голос был тверд как камень.

Кингфишер застонал, затем наклонил голову вперед и снова сплюнул.

— Отчитай меня завтра, пожалуйста. Сейчас мне нужны две вещи. Виски и постель.

Эверлейн, похоже, не была склонна к сочувствию. Она фыркнула, скрестив руки на груди. Ренфис встал между ними и покачал головой.

— Как насчет того, чтобы всем нам немного отдохнуть? Мы разберемся с этим утром.

— Вы можете спать в моей комнате. Вы оба, — приказала Эверлейн. — Там вы будете в большей безопасности. Уходите, пока он не распустил весь двор. Я скоро приду.

Я была невидимкой. Неважной. Ни Ренфис, ни Кингфишер не сказали мне ни слова, просто повернулись и ушли. Кингфишер немного спотыкался на ходу, но оттолкнул руку Ренфиса, когда тот попытался помочь.

— Пойдем. Тебя тоже нужно отвести в твою комнату. — Эверлейн снова попыталась схватить меня за запястье, но я отдернула его прежде, чем она успела схватить меня.

— Если ты хочешь, чтобы я куда-то пошла, просто попроси меня пойти с тобой, — огрызнулась я. — Мне до смерти надоело, что меня таскают за собой, как животное на поводке.

— Ты здесь не в безопасности, Саэрис.

— Ты права. Не похоже, что я в безопасности. Тебе не кажется, что ты должна была сказать мне, что твой народ находится в состоянии войны?

Она нахмурилась.

— Я не упоминала об этом?

— Нет!

— Ну что ж. Мы воюем с Санасротом дольше, чем я живу на свете. Должно быть, это вылетело у меня из головы, — нетерпеливо сказала она. — Не могла бы ты, пожалуйста, вернуться со мной в свои комнаты, Саэрис? Я отвечу на все твои вопросы в свое время, но не здесь и не сейчас.

Элрой всегда говорил, что я упряма, как осел. Я хотела возразить и не сдвигаться с места ни на дюйм, но чувствовала, что пожалею об этом. А обещание ответов было заманчивым. У меня было слишком много вопросов, столько, что голова готова была расколоться, и никто другой, похоже, не собирался просветить меня о том, в какой передряге я оказалась.

Я нахмурилась, отправляясь за ней.

Эверлейн благодарно улыбнулась мне.

— Есть кое-что, чем я могу поделиться прямо сейчас, — сказала она, шагая впереди меня и указывая дорогу. — Даже в мирное время феи всегда находятся в состоянии войны. Среди нас есть те, кто может притвориться твоим другом, но зачастую за своими улыбками они скрывают ножи, готовые вонзить их в твою спину при первой возможности. Тебе стоит помнить об этом.

Когда я шла за ней, стараясь не отставать, я не могла не задаваться вопросом, относит ли она себя к их числу.