ГЛАВА 12.

ЛИСА


На Кингфишере не было большей части доспехов, и я понимала, почему. Когда я вошла в кузницу, печь уже пылала, а бушующий огонь лизал кирпичную кладку. Впервые за прошедшую неделю тепло разлилось по моим костям, и это было прекрасно, просто восхитительно.

Черноволосый брат Лейн ухмыльнулся, как демон, когда понял, что я вошла в раскаленную мастерскую, но не отвлекся от своего дела. Пот струился по его лицу, когда он сунул раскаленные щипцы в пламя, он наклонился, прищурился, сосредоточившись на мгновение, а затем снова вытащил длинные щипцы, на этот раз с небольшим железным горшком, зажатым в них.

Я едва заметила горшок — тигель, — который Кингфишер поставил на наковальню у верстака. Мой взгляд был прикован к бисеринке пота, свисавшей с подбородка Фишера, больше я ничего не видела. Она блестела там секунду, а затем упала, с шипением ударившись о железный тигель и превратившись в пар.

Обычно свободная черная рубашка Фишера прилипла к груди. Он глубоко вздохнул, расправил плечи и …

Я вздрогнула, когда он щелкнул пальцами у меня перед носом.

— Ты могла бы хотя бы поздороваться, прежде чем начинать трахать меня глазами.

— Я не трахала тебя глазами. Я просто пыталась разглядеть что-то сквозь этот… пар. — Я помахала рукой для пущего эффекта, но воздух был чист, пара не было, и Кингфишер не выглядел впечатленным.

— Это всегда ставило меня в тупик. Люди не ограничены теми же законами, что и связанные клятвой феи. Вы можете лгать, когда захотите. Вы делаете это постоянно. И при этом у вас это чертовски плохо получается. — Его щеки покраснели от жары и блестели от пота. Ни один волос на его голове не был сухим. От корней до кончиков они были мокрыми, некоторые пряди прилипли к лицу. Словно внезапно осознав это, он тряхнул головой, как собака, разбрызгивая пот повсюду.

Я подняла руку перед лицом, заслоняясь от брызг.

— Отвратительно.

Фишер тихо рассмеялся, заглядывая в тигель, и оттянул рубашку на груди, осматривая то, что было внутри.

— Ну вот, опять пытаешься соврать. Тебе нравится мой пот, не так ли, человек?

С момента нашей встречи этот придурок только и делал, что пытался вывести меня из себя. Я никогда не реагировала на то, что он называл меня «Человеком» или «Ошей», поэтому понятия не имела, откуда он знал, что меня это так сильно раздражает, но он знал. Я была сыта этим по горло.

— У меня есть имя. Используй его. — Я протиснулась мимо него и направилась к верстаку. Я бросила сумку, которую принесла с собой, на стол, а затем схватила один из толстых кожаных фартуков, висевших на стене у окна.

Я повернулась, готовая прочитать ему лекцию о хороших манерах и о том, что вежливо называть человека по имени, а не каким-то дерьмовым прозвищем, которое он сам придумал, но…

Святые боги и мученики! — Мое сердце подскочило к горлу.

Кингфишер улыбался мне, стоя менее чем в дюйме от меня. Как, черт возьми, он оказался так близко? В его глазах плясали веселые искорки. Это было преступлением, что такие удивительные глаза принадлежали такому ублюдку. Я никогда раньше не видела ничего подобного. Такие яркие, самого уникального и поразительного оттенка зеленого. И хотя ртуть, запертая в его правой радужной оболочке, чертовски пугала меня, нельзя было отрицать, что она придавала ему нереальный вид.

— Ты временная, — сказал он, нависая надо мной, его огромная фигура была просто… повсюду.

— А ты грубый, — ответила я.

Он пожал плечами и отвернулся. Как только он оказался ко мне спиной, я судорожно вздохнула, пытаясь вернуть себе самообладание, пока он не видит.

— Учить имена людей — это непрактично, — сказал он. — Вы так быстро приходите и уходите. Я запоминаю имена только тех существ, которые живут дольше удара сердца.

Мои руки дрожали, когда я обвила завязками фартука свою талию, а затем завязала их на животе.

— Саэрис. Мое имя. Зови меня так или никак.

Забавляясь, он посмотрел на меня через плечо, его губы слегка приоткрылись, между них мелькнула быстрая вспышка зубов.

— Никак? Мне нравится, как это звучит. Подойди сюда и посмотри на это, Никак.

Похоже, я попала прямо в точку. Вздохнув, я пошла посмотреть, на что он указывает внутри тигля.

— Есть и другие слова. Пожалуйста, спасибо. Я еще не слышала, чтобы ты использовал их, но уверена, что они входят в твой словарный запас…

— Нет, не входят, — радостно ответил он.

На дне тигля появилось крошечное количество темно-серого порошка, мелкого, как пепел.

— На что я смотрю?

— На кость, — сказал Фишер.

— Человеческую?

Он покачал головой.

— У меня их нет. Хотя, если ты хочешь внести свой вклад…

Остановись.

Фишер выпрямился, прикрыв один глаз и изучая меня.

— Таким, как ты, нужно спать после обеда? Ты очень ворчливая. Это у меня похмелье, знаешь ли.

— Чем ты вообще занимался прошлой ночью?

— Ты бы хотела знать?

— Вообще-то, забудь об этом. Я передумала. Я не хочу знать.

— Мы с Реном ходили в «Слепую свинью». Мы просадили половину его сбережений и выпили бар досуха. Я приглашу тебя в следующий раз.

Я скривила лицо.

— Пожалуйста, не надо.

Кингфишер схватил меня за запястье. Я уже собиралась потрогать кончиком пальца порошок в тигле, но…

— Там, откуда ты родом, кузнец сует палец в тигель сразу после того, как его вынимают из пылающей печи, Оша? — спросил Фишер.

Я подвигала челюстью, чувствуя себя абсолютно, совершенно, опустошительно глупо. Если бы я сделала это в мастерской Элроя, он бы орал на меня до хрипоты, а потом выгнал из мастерской на целую неделю. Мне бы даже не позволили приблизиться к тиглю без пары термостойких перчаток. А здесь я плохо соображала. Я была рассеяна. И причина моей рассеянности только что спасла меня от возможной потери всей руки. Мои щеки пылали жарче, чем огонь в очаге.

— Нет. Они этого не делают.

Кингфишер отпустил меня. Больше он ничего не сказал по этому поводу, но жесткий, раздраженный взгляд, который он бросил в мою сторону, говорил о многом. Будь осторожнее, Оша.

— Кость принадлежала фее, — сказал он через мгновение. — Веками наш род пытался понять, как были созданы реликвии, позволяющие нам путешествовать сквозь ртуть. За эти годы было выдвинуто множество теорий, но они так и остались теориями. Когда ртуть застыла, мы не могли проводить эксперименты и проверять эти теории на практике. Но теперь, когда ты здесь…

— Ты хочешь, чтобы я разбудила ртуть и ты мог попробовать связать с ней что-то и посмотреть, получится ли сделать реликвию.

— Именно. — Он усмехнулся. Это была первая настоящая, искренняя улыбка, которую я увидела у него, и это было ужасно. Не потому, что это придавало ему зловещий вид. Отнюдь. Он выглядел так намного моложе, чем когда хмурился. Он выглядел счастливым, и это меня по-настоящему зацепило. Было легко ненавидеть Кингфишера, когда он вел себя как ублюдок, но в этот момент он выглядел совсем иначе, и это… сбивало с толку.

У меня не было ни времени, ни желания разбираться в этом прямо сейчас. Это не имело значения. У меня были дела поважнее.

— Ты используешь кость, чтобы проверить, сможет ли сплав ртути с биологическим материалом заставить портал принять живое существо, проходящее через него, за его часть? — спросила я.

Кингфишер покачнулся, его брови взлетели на лоб.

— Вообще-то, да. Именно это я и хочу сделать.

— Ну что ж, хорошо. Давай попробуем.

— Правда? После вчерашнего я ожидал, что ты не захочешь снова попробовать активировать ртуть.

— Я не в восторге от этого, нет. Но если это означает, что мы сможем… О! Святые боги!

Мы были не одни.

Моя рука сомкнулась на паре щипцов. Я вцепилась в них, как в кинжал, и бросилась вперед, принимая оборонительную стойку. Пульс бешено бился в пальцах рук и ног и везде, где только можно. В одно мгновение я была готова к бою, но Кингфишер двигался быстрее меня. Он превратился в клуб черного дыма. Холодный ветер раздул мои волосы, а потом он исчез. Он снова материализовался в другом конце мастерской, в его глазах светилась жажда убийства, обеими руками он сжимал смертоносный черный меч, вокруг которого вился дым.

— Что это? — Я ткнула пальцем в отвратительную тварь, скрючившуюся возле печи. Она зашипела на меня, оскалив зубы и показав белки глаз.

Кингфишер, взглянув на тварь, расслабился и выругался на непонятном мне языке.

— Да что с тобой такое? Это же лиса! Боги, я думал, тебе сейчас оторвут голову.

— Лиса? Что такое лиса?

Кингфишер, что-то мрачно бормоча себе под нос, подошел и остановился над странным животным. У него была густая пушистая шерсть, белая, как снег за окном, и блестящие черные глаза цвета гагата. Животное дрожало, вжавшись всем телом в каменный пол, прижав маленькие ушки с черными кончиками к крошечному черепу, и наблюдало, как Кингфишер занес свой меч над его головой.

— Чтоб ты знала, — прорычал воин, — хуже всего передвигаться подобным образом, когда у тебя болит голова. — Он с размаху опустил клинок.

— НЕТ! ОСТАНОВИСЬ! Что ты делаешь?

Он успел отвести оружие в сторону.

— Милостивые боги, человек! Прекрати, блядь, орать!

— Я не хочу, чтобы ты его убивал! Он просто удивил меня, вот и все!

— Это лисенок! Вредитель! Скорее всего, он жил в печи, пока мы не навели здесь порядок. Они воруют еду с кухни.

Существо оказалось не таким уж отвратительным, как мне показалось сначала. Я бросилась вперед и, низко пригнувшись, прикрыла маленькую тварь своим телом, охваченная внезапными угрызениями совести.

— Тогда ты точно не можешь его убить. Мы уже и так разрушили его дом.

— Он тебя укусит, — сказал Кингфишер.

— Нет, не укусит. Он…

…Укусил меня.

Зубы были острыми, как иглы. Сжав челюсти вокруг моего предплечья, лисенок стрекотал и визжал, издавая всевозможные странные звуки. Казалось, он хотел убежать и спрятаться, но никак не мог понять, как перестать меня кусать.

Кингфишер уперся острием меча в камень у своих ног и, небрежно опершись на него, наблюдал за происходящим, не испытывая никаких явных чувств по этому поводу.

— Они переносчики всевозможных болезней. Гниение легких, — сказал он. — Шелушение кожи. Какая-нибудь грибковая инфекция, наверняка.

— Ой! Почти до кости, Фишер. Помоги мне!

Кингфишер оттолкнулся от меча и выпрямился. Прищурившись, он посмотрел на стропила над головой.

— Ну… я думаю, это полезный опыт. У наших действий всегда есть последствия. Твой новый пушистый браслет — следствие человеческой слабости. Носи его с гордостью.

Маленький лисенок чихнул, его черные глаза уставились на меня. Если бы у него было выражение лица, то это была бы паника. Он хотел, чтобы я помогла ему, подумала я, но как я могла это сделать, если он все сильнее сжимал зубами мою руку?

— Отпусти, отпусти, пусти, пусти, пусти, — умоляла я. — Пожалуйста, отпусти. Я не хочу причинять тебе боль. Мне жаль, что мы разрушили твой дом. Я обещаю, что мы построим тебе еще лучше.

— Не надо давать обещаний от моего имени, — вмешался Кингфишер. — Я думаю, из него получится отличная шапка.

Я зарычала на Кингфишера.

Лисенок тоже зарычал.

Как будто мы нашли общий язык, лисенок медленно ослабил хватку на моем предплечье, его челюсти дрожали, как будто он шел против своей природы, отпуская меня. Я стояла, прижимая руку к проколам на коже, пытаясь остановить поток крови. Лисенок бросил на Кингфишера настороженный взгляд и нырнул под мои юбки, скрывшись в складках колышущейся ткани.

— О, смотрите, — заметил Кингфишер. — Наконец-то. Наконец-то нашлось применение всему этому нелепому материалу. Такая милая маленькая куколка в своем милом маленьком платьице, не так ли?

— Эй! Я не хотела его надевать, — огрызнулась я, дергая платье. — Во что я была одета, когда ты меня нашел?

— Много крови. — Фишер задумался. Нахмурился. — Подожди. Кажется, я припоминаю, что частью твоего наряда могли быть кишки.

— Брюки и рубашка, — сухо заметила я. — И пара ботинок на очень хорошей подошве. Ты хоть представляешь, чего мне стоили эти ботинки?

— Дай угадаю. Твоей девственности.

— Пошел ты, Фишер.

— Конечно. — Он ухмыльнулся. — Но боюсь, у меня нет новых ботинок, чтобы обменять их на твое время.

Я бросилась на него, готовая убить, и ахнула, когда почувствовала прикосновение шерсти к своим икрам и вспомнила о маленьком лисенке, которого я приютила. Когти царапнули меня по ноге. Я постаралась не реагировать, но Фишер заметил, как я вздрогнула.

— Боги, — простонал он. — Позволь мне убить его и покончить с этим.

— Нет! Ни в коем случае!

— Хорошо. Ладно. Пусть будет по-твоему. — Он повернулся обратно к тиглю, махнув рукой. В тот же момент под мою юбку проник поток прохладного воздуха, сопровождаемый испуганным тявканьем, и на дальнем конце верстака появилась большая плетеная клетка. Внутри клетки: миска, наполненная водой, небольшая кучка костей, похожих на куриные, и, конечно же, лиса.

— Тебе придется выпустить эту проклятую тварь за пределы дворца. Здесь она не продержится и пяти секунд. Даже в качестве твоей игрушки. А пока она может сидеть здесь и не высовываться, — сказал он, многозначительно посмотрев на клетку. — А ты… — Он снова взмахнул запястьем, и облегающее малиновое платье, в которое Лейн нарядила меня утром, растворилось в воздухе. Впервые за шесть часов я сделала полный, глубокий вдох и чуть не застонала от потока воздуха, наполнившего мои легкие.

На мне была обычная одежда. Моя оде… нет, подождите. Это была не моя одежда. Да, она была похожа, но между одеждой, в которой меня нашел Кингфишер, и этой одеждой были заметные различия. Штаны были толще. Черные, а не грязно-белые. Материал был плотным, но эластичным. Облегающим. Что ж, думаю, я не могла жаловаться на это после того, как была измучена нарядом, который нацепила на меня Лейн. Рубашка была больше похожа на тунику. Черная. Немного длиннее, чем я привыкла. Больше соответствовала моде фей. В ней было так много карманов. На талии был кожаный пояс с многочисленными петлями для инструментов и… оружия? К бедру был пристегнут настоящий нож. Я уставилась на рукоять из черного оникса, пытаясь осмыслить увиденное.

— Тебе нужно объяснить, как это работает?

Я подняла голову. Кингфишер стоял ко мне спиной. О, черт возьми, он стягивал рубашку через свою проклятую богами голову! Когда он повернулся, его грудь была обнажена — море клубящихся черных татуировок, очерчивающих гладкую мускулатуру, — выражение его лица превратилось в непроницаемую маску. В самом центре его груди, рычащая и свирепая, на коже красовалась еще одна волчья голова. Множество татуировок поменьше вились вокруг нее, но я не могла определить, что на них изображено, не осмотрев внимательнее, а я ни за что на свете не стала бы этого делать. Я ждала от Кингфишера подколки, пока боролась с желанием не пялиться, но он выглядел искренним, когда дернул подбородком в сторону ножа, который, как по волшебству, оказался у меня на бедре.

— В умелых руках такой клинок может причинить много вреда. Ренфис — хороший учитель. Он может показать тебе, как им пользоваться, если нужно.

В клетке на конце верстака лисенок стал жадно пить из своей миски.

— Я умею обращаться с ножами, — сказала я, глядя в пол.

— Недавно ты сказала, что разбираешься в кузнечном деле. А потом чуть не сунула палец в раскаленный тигель.

— Я действительно умею работать в кузнице. Просто… я не подумала.

Он вытер руки о рубашку и бросил ее на верстак.

— Таким ножом можно перерезать себе горло, если не думать, Оша.

— Просто дай мне эту чертову ртуть. Давай посмотрим, сможем ли мы связать с ней эту кость и создать что-нибудь полезное.



Мы не смогли.

Мне потребовалось три часа, чтобы понять, как снова пробудить ртуть. К тому времени как я успешно трансмутировала матовый, твердый металл в его возбужденное состояние, я была измотана, мое тело отзывалось болью, и я была слегка травмирована.

Частицы кости вспыхнули, как только Кингфишер опустил порошок в чан с ртутью, и испарились, не успев коснуться поверхности пульсирующего жидкого металла, а ртуть даже не была горячей. Она насмехалась надо мной с издевательским постоянством, и я изо всех сил старалась не закричать от разочарования.

Я вспотела от жара кузницы, устала и злилась с каждой секундой все сильнее. Кингфишер ничего не замечал, а может, и замечал, но не проявлял никаких признаков беспокойства. Он склонился над верстаком, пот ручьем стекал по его спине, мощные мышцы напрягались по обе стороны позвоночника, пока он делал пометки в книге, которую откуда-то достал.

Слишком много обнаженной кожи. Слишком много татуировок. Они переплетались на спине — смелые, размашистые линии, которые, казалось, образовывали пути и рассказывали истории. Я не собиралась лгать себе, я хотела знать о каждой из них — что они означают и когда он их сделал. Однако я не собиралась доставлять ему удовольствие своими расспросами. У меня были дела, о которых нужно было позаботиться.

Внутри меня поднялась волна нетерпения, придав мне необходимой смелости. Я глубоко вздохнула и собралась с духом.

— Знаешь… можно я посмотрю на кулон? Подержу его в руках? Если с ним был связан какой-то другой элемент, когда он был создан, я, возможно, смогла бы почувствовать, что именно.

Это была опасная игра. Если все получится, я смогу вернуться домой. Если нет, я столкнусь с яростью Кингфишера, и, скорее всего, окажусь запертой в своих комнатах, пока не умру от старости. Фишер оглянулся, его прищуренные глаза оценивали меня. Боги, на него было приятно смотреть. Каждая черточка его лица была произведением искусства. Полные губы, едва заметная щетина на челюсти, завораживающие глаза и черные как ночь волосы — на него трудно было смотреть без боли. Я выросла в яме страданий, где люди умирали чаще, чем выживали. За свою короткую жизнь я видела не так уж много красивых вещей. Но Фишер превосходил их все.

Было неправильно сравнивать его с мужчинами, с которыми я проводила время в Зилварене. Некоторые из них были привлекательны. Некоторые из них были настолько горячими, что у меня даже поджимались пальцы на ногах. Но Фишер был воплощением силы, мужественности и властности. Он был намного лучше всех, с кем я сталкивалась раньше. Он был прекрасен. Глядя на него, я чувствовала, что у меня перехватывает дыхание.

— Если хочешь, подойди сюда и потрогай, — прорычал он.

Гребаные. Боги.

Кровь прилила к моим щекам, окрасив их в пунцовый цвет, и от желания, и от стыда. Зрачки Кингфишера сузились до размера булавочных головок. На этот раз у него не нашлось ни единого колкого слова в мой адрес. Его губы приоткрылись, а взгляд впился в меня, он наблюдал, ожидая, что я буду делать.

— А может, ты просто снимешь его? — предложила я, нервно рассмеявшись. — Ты же позволил мне носить его целых десять дней, пока я выздоравливала, не так ли? Что такое пара минут?

— Рен держал меня в комнате со стенами толщиной в три фута, запертой железной дверью, все это время, — просто ответил он.

— Ох.

— Да. Ох. Без него со мной не очень весело. Даже пару минут.

Я и не подозревала, что он так страдал, пока кулон был на мне. Я знала, что он очень нуждался в нем, когда получил его обратно, но я думала, что вторая реликвия — кольцо, которое он носил, — служила ему в отсутствие цепочки.

Я кивнула, сделав нерешительный шаг вперед.

— Ну что ж, хорошо. — Я старалась говорить по-деловому, но, конечно, не чувствовала этого. — Я потрогаю его, пока он на тебе.

Выражение лица Кингфишера ни о чем не говорило. Когда я подошла, он выпрямился. На мгновение мне показалось, что он отодвигается от меня, но это было не так. Он взял табуретку из-под верстака и сел на нее, расположившись так, чтобы быть лицом ко мне.

Между нами осталось так мало места.

Он раздвинул ноги, и напряженный, заинтересованный огонь в его глазах побуждал меня встать между ними, чтобы я могла приблизиться. Мое сердце заколотилось, когда я сделала этот шаг, принимая его молчаливый вызов. Он был таким чертовски большим. Его тело излучало энергию, и чем ближе я подходила, тем сильнее чувствовала ее. Как жар. Как дым. Как силу. Фишер положил покрытые татуировками руки на бедра, его ярко-зеленые глаза следили за каждым моим движением, когда я протянула руку и коснулась тонкой серебряной цепочки.

Он сидел неестественно неподвижно. Не дышал. Даже не моргал. Жар его кожи обжег кончики моих пальцев, посылая электрический разряд, пронзивший меня, когда я подцепила пальцами длинную цепочку и повела ими вниз по его груди, по татуировке в виде головы рычащего волка, пока не добралась до массивного кулона.

Он был прямоугольной формы, около дюйма длиной и легче, чем я помнила. Когда он впервые надел его мне на шею в Зеркальном зале, мне показалось, что на шее у меня висит наковальня. Герб на лицевой стороне почти стерся, но я все еще могла различить рисунок — два скрещенных меча, обвитые тонкими виноградными лозами. Я повертела его в руках, прикусив нижнюю губу, и стараясь не думать о том, что блестящий металл был мокрым не от воды, а от пота Кингфишера.

Я чувствовала его запах.

Легкий мускусный запах его пота не был неприятен. На самом деле, он пах сладко и пьяняще и разжигал непонятный огонь в глубине моего живота. Мне хотелось прильнуть к нему и глубоко вдохнуть. Потребность в этом была настолько непреодолимой, что я почти сделала это. Боги, я…

— Что-нибудь? — Голос Кингфишера был хриплым, как дым.

Я чуть не выпрыгнула из своей проклятой богом кожи.

— Ух! О, нет. Пока нет. Я… э-э-э… я думаю.

— Что ты знаешь об анатомии фей, Оша? — прошептал он.

Я так сосредоточилась на кулоне, что у меня все поплыло перед глазами. Но я не смела моргнуть. Я определенно не была достаточно храброй, чтобы поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Конечно, я знала, что он смотрит на меня. Я могла бы почувствовать этот свирепый взгляд даже сквозь стену из песчаника.

— Не так уж много, — сказала я, прожигая глазами дыру в кулоне. — Ваш вид очень похож на людей. Полагаю, многое работает так же.

Я ждала насмешливой колкости. Резкого, презрительного ответа. Реакция Кингфишера на то, что его сравнили с человеком, не сулила ничего хорошего. На удивление, она оказалась не такой, как я ожидала.

— На поверхностном уровне — да, — мягко сказал он. — У нас схожие внутренние органы, хотя у нас есть несколько, которых нет у людей.

Дополнительные внутренние органы? Это было интригующе.

— Мы больше. И выше, конечно, — продолжил он.

Я выгнула бровь, услышав это «конечно».

— Наши сердца больше.

Я ничего не могла с собой поделать. Я подняла глаза.

— Правда?

Он кивнул.

— Угу.

— Ух ты. Странно.

— Наше зрение намного лучше вашего. Наше… обоняние, — сказал он, опустив глаза и пройдясь по моему телу.

В центре моей груди вспыхнуло тепло. То, как он смотрел на меня… в этом не было ничего дружелюбного. Мы с Кингфишером не были друзьями. В лучшем случае, мы были вынужденными союзниками, которые до чертиков раздражали друг друга. Так почему же сейчас он смотрел на меня так, словно я была тем, кого он хотел бы трахнуть?

Его глаза снова встретились с моими.

— Наши органы чувств превосходят ваши. Осязание. Наш слух очень острый. Мы можем услышать самый незначительный звук на большом расстоянии. — Ртуть в его правом глазу вспыхнула, когда он выдохнул, и его дыхание обдало мою щеку. — Мы можем слышать биение сердец друг друга.

Ни с того ни с сего он схватил меня за запястье.

Я напряглась, дернулась, но он не причинил мне боли. Он взял кулон, поднял его, зажал металл в зубах, чтобы он не мешал, и поднес мою руку к центру своей груди.

— Чувствуешь? — спросил он, прижимаясь нижней губой к кулону, все еще зажав его между зубами. Кончики его клыков впивались в выпуклость нижней губы. Я не могла оторвать от них взгляд.

— Дум, дум, дум.

Кингфишер постукивал по тыльной стороне моей ладони в такт биению своего сердца. Пауза между ударами была такой долгой, что я думала, что закричу от напряжения, которое нарастало между ними.

— Медленно. Спокойно, — пробормотал он. — Сердца фей редко предают нас. Мы спокойные существа. Но ты, Оша? Ты — клубок хаоса. Твое сердце предает тебя на каждом шагу. — Он быстро положил руку мне на грудь, прямо между грудей. Я не успела отреагировать на прикосновение, как он начал отбивать ритм моего сердца у моей грудины. — Тум, тум, тум, тум, тум. Так быстро. Неровно, как у колибри. Я слышу, как оно трепещет, когда ты смотришь на меня. Ты знала об этом?

— Нет. Не знала. — Я сглотнула, чувствуя, как от приступа тошноты у меня во рту собирается слюна, и отстранилась от него. Вернее, попыталась отстраниться от него. Он все еще держал меня за запястье. Он не отпустил меня. Он позволил кулону выпасть из его зубов, уголок его рта приподнялся, когда он притянул меня ближе к себе. Другая его рука переместилась с моей груди, скользнула вниз, на талию и остановилась на пояснице. Его бедра сомкнулись, зажав меня между ними.

Паника.

Паника, паника, паника!

Внешне я была спокойна, когда говорила, но внутри кричала.

— Отпусти меня, Фишер.

Он тут же освободил меня. Широко расставил ноги, позволяя мне уйти. Он отпустил и мое запястье. Но его рука, лежащая у меня на пояснице, никуда не делась. Он не использовал ее для того, чтобы удержать меня на месте. Это была просто точка контакта, и жар от него словно обжигал меня через рубашку.

Сдвинувшись на табурете на дюйм вперед, Фишер наклонил голову так, что его рот оказался неоправданно близко к моему.

— Я переспал со множеством людей, — прошептал он. — Тебя это удивляет?

— Да. Учитывая, что ты… кажется, ненавидишь нас… так сильно. — Его рот. Боги, его чертов рот. Мне нужно было отвернуться. Необходимо.

— Я не испытываю ненависти к твоему роду. Я просто разочарован тем, насколько ты хрупкая. Если бы я прижал тебя к себе и трахнул так, как сейчас представляю, сомневаюсь, что ты бы это пережила.

Я сгорала заживо. Я была живым факелом, вышедшим из-под контроля.

— Я бы не стала трахаться с тобой, даже если бы ты был последним живым…

— Не стоит. — Слова прозвучали резко. — Лгать бессмысленно, когда твое сердце так громко выдает тебя.

— Оно бьется так быстро, потому что я боюсь, — огрызнулась я.

— Меня? — Кингфишер фыркнул от смеха. — Нет, не боишься. Должна бы, но не боишься. Это одна из черт, которые мне больше всего в тебе нравятся.

— Ты удерживаешь меня против моей воли.

— Правда? — Он посмотрел вниз на наши тела. Его ноги все еще были по обе стороны от меня, но на расстоянии. Вторая рука снова лежала на его бедре. Мои руки сжались в кулаки. — Ты можешь отстраниться в любой момент. По-моему, это ты решила этого не делать. А еще похоже, что тебе приходится сдерживаться, чтобы не прикоснуться ко мне. Ты ведь хочешь прикасаться ко мне так же, как я к тебе, не так ли? Почувствовать мой вес под своими ладонями. Мое тепло… — Он слегка наклонил голову, в его глазах заплясало что-то лукавое. — Просто чтобы посмотреть, что произойдет.

— Ты ошибаешься.

Он покачал головой.

— Я не ошибаюсь.

— Да! Ты ошибаешься!

Он бросил на меня укоризненный взгляд.

— Ты собираешься заставить меня сказать это?

— Что сказать?

Он наклонился еще ближе. У меня перехватило дыхание, к горлу подступил комок, но я не могла пошевелиться. Он провел кончиком носа по линии моей челюсти — прикосновение было таким легким — и поднялся к моему уху.

— Что твое тело предает тебя и другими способами. Что я чувствую твой запах, малышка Оша, и подумываю о том, чтобы выпить сладкий нектар, который ты готовишь для меня, прямо из этой гребаной чашки.

Я дернулась прежде, чем успела осознать, что делаю. Кингфишер, однако, усвоил урок и поймал мой кулак, схватив за запястье, а затем и за другое, когда я попыталась ударить его слева. Из него вырвался низкий смех, превративший меня в пепел.

— Разве тебе не любопытно? Разве ты не хочешь узнать, каков я на вкус?

Отпусти меня, мать твою!

Во второй раз он отпустил меня, освободив мои руки.

— Если ты еще раз попытаешься ударить меня, я свяжу тебе руки за твоей гребаной спиной, — пообещал он. Он все еще ухмылялся, но говорил серьезно. Я видела это по его глазам. — Ты все еще стоишь здесь, — сказал он дразнящим тоном.

Черт. Я все еще стояла между его ног. Что со мной было не так? Я попыталась отстраниться, но Кингфишер положил руки мне на бедра. Легко, так же, как до этого он опустил ладонь мне на поясницу.

— Давай. Отойди. Я не буду тебя останавливать, — сказал он. — Или ты можешь поцеловать меня. Я просто буду сидеть на месте. Я не пошевелюсь.

— Зачем мне это делать?

— Потому что ты заинтригована. Потому что тебе скучно. Потому что ты сейчас чертовски возбуждена и хочешь воплотить в жизнь маленькие фантазии, которые рождаются в твоей голове.

— Да. Точно. Я… собираюсь поцеловать тебя. А ты будешь просто сидеть. Ты не пошевелишься. Ты даже не поцелуешь меня в ответ? — Боже мой, произнесенные вслух, слова звучали еще более нелепо.

Кингфишер просто уставился на меня.

Выясни это.

Это было временное помешательство? Полная потеря здравого смысла? Что бы это ни было, оно завладело моим телом и душой. Я бросилась к нему, прижалась, прильнула грудью к его груди, запустила пальцы в его волосы. Только что я стояла, отчаянно желая увеличить расстояние между нами, а в следующую секунду я уже приподнималась на носочках, все еще вынужденная тянуться к нему, хотя он сидел, и прижималась губами к его губам…

Кузница исчезла.

Все исчезло.

Все, кроме него.

Его губы встретились с моими, и мою голову заполнила волна звука. Это был мой собственный голос, призывающий, умоляющий, просящий не торопиться, все обдумать, но я не хотела его слушать.

Ощущение его губ было невероятным. Они разошлись для меня, и я почувствовала, как он улыбнулся мне в губы, когда его язык встретился с моим. Он поцеловал меня в ответ. Его руки оставались там, где он обещал их держать, но его хватка становилась все крепче, его пальцы впивались в мои бедра, когда он погружал свой язык в мой рот, пробуя на вкус и исследуя с каждым движением.

Его запах захлестнул мои чувства, овладевая мной, уничтожая меня. Мята. Дым. Зимний утренний воздух, к которому я все сильнее привыкала по мере того, как больше времени проводила в этом странном месте.

Его дыхание обдавало меня короткими, резкими порывами, он становился все настойчивее, его жесткая щетина царапала мои щеки. Теперь он держал меня так крепко, что определенно оставлял синяки. Я хотела их. Я хотела запомнить это. В последующие годы, вспоминая этот момент, я буду рада, что решилась и прыгнула. Это был поцелуй, положивший конец всем поцелуям. Требовательный, настойчивый и страстный.

Я ненавидела этого мужчину. Ненавидела всеми фибрами своего существа. Но, будь я проклята, хотела я его так же сильно. Схватив его за волосы, я намотала их на пальцы, сжимая руку в кулак. Кингфишер откинул голову назад, из его горла вырвался низкий, рокочущий стон. Я прикусила и потянула его за нижнюю губу, вздохнув ему в рот, и огромный самец замер подо мной.

— Осторожно, — выдохнул он. — Я поклялся, что буду неподвижен, пока ты будешь целовать меня. Но я не обещал проявить сдержанность, если ты заберешься ко мне на колени и начнешь тереться о мой член.

Я не… я не…

Черт. Да. Я это делала. Даже не осознавая, я оседлала его. Мои ноги обвились вокруг его талии. Его член, зажатый между нашими телами, был твердым, как камень. Я чувствовала его там, он терся о меня, оказывая самое восхитительное давление всякий раз, когда я перемещала свой вес.

Ни.

За.

Что.

Через две секунды я уже была по другую сторону кузницы, запустив руки в свои волосы, а не в его. О чем, черт возьми, я думала?

Фишер тихо рассмеялся, поднялся с табурета и взял со скамьи свою рубашку. Встряхнув ее, он надел ее на руки, но не стал натягивать через голову. Пока нет. Он стоял, сверля меня взглядом, и на его лице расплывалась бесшабашная, красивая улыбка.

— Я не сказал, что возражаю. Но в следующий раз я скажу, где проходит граница. Если захочешь пересечь ее, я с радостью присоединюсь к тебе на другой стороне. Только не говори, что я тебя не предупреждал.

Я изо всех сил старалась подавить чувство стыда, красной волной поднявшееся по моей шее.

— Следующего раза не будет.

Фишер улыбнулся так широко, что на его щеке появилась маленькая ямочка. Проклятая богом ямочка. Как я раньше ее не замечала? Наконец он натянул рубашку через голову, прикрыв, наконец, испещренную татуировками грудь.

— Как скажешь, малышка Оша.

— О боги, может, ты уже уйдешь? Я не хочу находиться рядом с тобой, если ты собираешься быть таким невыносимым.

— Я должен проводить тебя обратно в твои комнаты.

— Я не хочу, чтобы ты это делал, — огрызнулась я.

— Грубо. Лейн вздернет меня за яйца, если я позволю тебе пойти куда-нибудь одной.

— Тогда отправь Рена прогуляться со мной.

Кингфишер пересек мастерскую и встал передо мной, в его глазах был голод. Таким я его еще не видела. Это было одновременно и волнующе, и пугающе.

— Если я пришлю Рена, ты будешь ждать его здесь?

— Да.

— Тогда хорошо. Пусть будет по-твоему. Я пойду.

Спасибо!

У меня закружилась голова, когда он наклонился и снова прижался губами к моему уху.

— Да ладно. Неужели все было так плохо?

— Да!

Он снова засмеялся, холодно и безжалостно, положил руку на центр моей груди и начал постукивать.

Тум, тум, тум, тум, тум. Так быстро. Как у колибри. Осмотри укус лисы, малышка Оша. Ты же не хочешь, чтобы у тебя отвалилась рука.

Прямо на моих глазах Фишер дематериализовался, превратившись в черное облако песка и дыма.


Загрузка...