Ртуть

ГЛАВА 5.

ЕРЕТИК

Из-за меня на костер отправится целый округ. Сто тысяч человек превратятся в пепел и кости. Она не шутила. Элрой рассказывал мне, как однажды они забивали коров. Они били их в лоб острым болтом, заставая врасплох. Вот так и мое чувство вины настигло меня после обещания королевы — ни с того ни с сего. Прямо между глаз.

Королева Мадра развернулась, ее платье зашуршало, меняя цвет, словно радужные разводы на поверхности масла, и направилась прочь по огромному залу, ее ноги ступали бесшумно.

— Заставь ее петь, Харрон. Я хочу услышать ее крики, разносящиеся эхом от подземелий до башен. Слишком давно мы не слышали ничего приятного.

Больная. Извращенка. Вот кем она была. Прекрасное лицо Мадры обманывало многих, но за маской, которую она носила, скрывалась темная, уродливая бездна. Я видела ее. Чувствовала в ее словах. Бесчисленные ужасы, которые эта женщина приказывала совершить своим сладким, мелодичным голосом…

Глаза Харрона остекленели, когда он потянулся за мечом. Звук, с которым клинок заскрежетал по ножнам, наполнил воздух, когда он вытащил оружие. Он не испытывал угрызений совести. Никакого сожаления. Какое бы сочувствие не проснулось в нем, когда он тащил меня сюда из камеры, оно исчезло, сменившись… ничем.

Когда он схватил меня, он сделал это быстро и бесшумно.

Все должно было закончиться также. Мое сознание покинуло меня, вопль застрял в горле, не успев вырваться наружу. Но Мадра хотела, чтобы мои крики наполнили дворец. Она так сказала, и Харрон исполнит ее слова в точности. Я была бессильна остановить его, когда он схватил меня. Запястья все еще были связаны, и у меня не было возможности сопротивляться. Я ударила его ногой в живот, навалившись всем весом, но он отразил удар, отвернувшись с выражением скучающего презрения на лице.

— Для тебя это ничего не значит, да? Лишить жизни невинного человека.

Что-то промелькнуло на его лице. Не сочувствие. Скорее… усталость.

— Ты не невинная. Ты воровка, — категорично ответил он. Его ладонь сжала мою руку словно железными тисками. Я пыталась упираться каблуками, чтобы замедлить его, пока он тащил меня через зал, но камень под ногами был слишком скользким.

— В Третьем округе полно воров, — выплюнула я. — Это единственная возможность выжить. Мы берем больше, чем нам дают, или умираем. Это простое решение. Ты бы поступил так же, если бы выбор стоял между жизнью и смертью.

— Не думай, что знаешь, куда указывает мой моральный компас, девочка. — Он дернул меня вперед и зарычал, когда я попыталась освободиться. Плечо пульсировало, обещая вывих, если я еще немного напрягу сустав, но я готова была пойти на многое, чтобы выжить, и кража была наименьшей из всего. Если вывих плеча позволит мне бежать, то я вытерплю эту боль.

— Легко судить… с привилегированной позиции, — выдавила я. — Но когда твоя семья умирает…

— Смерть — это открытая дверь, через которую нужно пройти. По ту сторону ее лежит мир. Считай, что тебе повезло, что ты вообще смогла пройти этот путь. — Толкнув меня вперед, он повалил меня на землю. Я тяжело приземлился на бок, ударившись головой о камень, и искры посыпались у меня из глаз. Какое-то мгновение я могла только задыхаться от раскалывающей череп боли. Зрение прояснилось как раз вовремя, чтобы я успела заметить, как Харрон поднимает меч.

— Если уж на то пошло, я сожалею, — сказал он. А затем с размаху обрушил клинок вниз.

Молния пронзила меня и ударила прямо в мозг. Я почувствовала раскаленный жар, ощущение от него превосходило боль. Это было нечто большее. Обжигающая агония, подобной которой я никогда не испытывала, расколола мой разум, усиленная ужасом. Я даже не знала, что такая боль существует. Волна влажного жара разлилась по животу. Я посмотрела вниз и тут же пожалела, что сделала это. Меч Харрона пронзил мой живот, металл погрузился глубоко. Брови капитана сошлись на кратчайшую секунду — едва заметный признак того, чему он отказывался поддаваться, — а затем черты его лица разгладились.

— Готова, Саэрис? — Он обхватил обеими руками рукоять своего меча. — Это та часть, где ты кричишь. — А затем он повернул меч…

Волна крика и паники вырвалась из меня, страх и невыносимое жжение в нутре захлестнули мои чувства. Словно дикий зверь, попавший в капкан, я вырывалась и билась, отчаянно пытаясь освободиться, но чем сильнее я тянула, тем крепче становились путы, связывающие мои руки за спиной, а Харрон продолжал крутить свое сверкающее серебряное лезвие. Он не вытащил его. Я была прикована к камню, и никакие усилия не могли это исправить.

Я дала Мадре то, что она хотела. Я кричала до тех пор, пока не почувствовала вкус крови и не сорвала голос. Только когда я начала захлебываться кровью, я поняла, что кашляю ею. Она хлынула у меня изо рта горячим потоком, который не прекращался.

— Я знаю, это больно, — пробормотал Харрон. — Осталось недолго. Скоро все закончится.

Когда он склонился надо мной, доставая из ножен на бедре красивый кинжал с гравировкой, я цеплялась за эти слова. Скоро все закончится. Я погружусь в небытие. Я не верила в загробную жизнь, но небытие — это то, что меня устраивало. Я…

Под ключицей вспыхнул огонь. Я не могла дышать. На мгновение мне показалось, что он пробил мне легкое, но нет. Его кинжал торчал из моего плеча. По залу разнесся рваный крик, становившийся все громче и громче с каждым повторением. Это был нечеловеческий звук, леденящий душу и полный горя.

Спасение.

Спасение.

Спасение.

Не было сил думать над этим словом.

Я не могла…

Я должна была…

Я…

Спасение!

— Тебе повезло. Это произойдет быстрее, чем с остальными, — тихо сказал Харрон. В его тоне слышался намек на доброту, он достал еще один кинжал и уставился на него, рассматривая острие. — Они сгорят или задохнутся. Раны в животе болезненны, да, но для тебя я сделал это быстро. А теперь… — Он покачал головой, перевернув клинок в руке. — Еще один последний, по-настоящему громкий крик для королевы, и мы отправим тебя в путь, хорошо?

Кинжал сверкнул, быстрый, как молния. Харрон занес руку, намереваясь вонзить его в мое второе плечо, но… что-то произошло. Металлическое острие застыло в дюйме от моей грязной, разорванной рубашки, зависнув надо мной. Он… он остановился?

Я захлебнулась еще одной волной крови, пытаясь проглотить ее и отдышаться. Когда я встретилась взглядом с Харроном, его глаза были широко раскрыты, в них было больше тревоги, чем минуту назад. Он уставился на меня, было очевидно, что он не верит в происходящее. Дрожа от усилий, он использовал обе руки, пытаясь вогнать клинок в мое плечо.

— Как… ты это делаешь? — прохрипел он. — Это… невозможно.

Я не могла ответить ему. Я была горящим фитилем боли, но что-то внутри меня, что-то холодное, спокойное, сделанное из металла, заявило права на клинок Харрона, как на свой собственный.

Что-то безмолвное во мне хотело получить клинок, и завладело им. Словно у меня была третья, невидимая рука, я потянулась к кинжалу и схватила его своей волей. Оружие задрожало, его кончик затрепетал.

— Остановись, — прошептал Харрон. — Это ересь.

Я не могла остановиться. Я не контролировала происходящее. Мне отчаянно хотелось, чтобы кинжал оказался подальше от меня, и я мысленно воспротивилась, приказала ему…

Харрон задохнулся, когда кинжал раскалился добела. В моих ушах раздался визг металла — ужасный, омерзительный звук, пронзивший мою душу. Звук безумия. Стиснув зубы, я поддалась голосу внутри себя, приказывающему мне расплавить клинок, как будто такое вообще было возможно. И это произошло. Почти такая же ошеломленная, как и Харрон, я наблюдала, как кинжал превращается в перчатке капитана в жидкость и стекает по его пальцам серебристыми струйками.

— Еретическая… магия! — задохнулся Харрон. Он попытался отпрыгнуть в сторону, но потерял равновесие и упал на задницу, а его ботинки застучали по камню, когда он пытался отползти. — Где ты научилась… нет. Нет!

Ужас овладел капитаном. С дикими глазами, тяжело дыша, он смотрел, как тонкие струйки металлической жидкости, которая когда-то была его оружием, двигаются к нему, сливаясь и разделяясь, словно ища его. Как будто металл был живым.

— Остановись, — прохрипел Харрон. — Даже если ты убьешь меня, все равно не сможешь сбежать из дворца. Ты истечешь кровью. Ты уже мертва!

Странная, пульсирующая тяжесть сместилась в моем животе. Я едва ощущала ее из-за боли, но чувствовала, как спокойное, неведомое нечто внутри вновь обращает свой взор на меня. Спрашивает. Хочу ли я остановить кинжал? Это было легко. Обуздать его. Потому что он был опасен. Мог многое совершить. Я не знала, что именно, но…

Я узнаю.

Харрон был прав. Я уже была мертва. Никто не мог выжить после тех ран, которые он мне нанес. Но Хейден был еще жив. Элрой. Может быть, даже Ворат, хотя крик, донесшийся из его лавки, когда я убегала, говорил об обратном. Пока мои друзья были живы, у меня были все основания желать причинить вред Харрону. И если жидкий металл, созданный из кинжала, которым он планировал заколоть меня, мог помешать причинить вред дорогим мне людям, то я использую его без сомнений.

Я больше не могла говорить. Не могла пошевелиться. Голова кружилась так сильно, что огромный зал качался вверх-вниз, словно я была пьяна… но я еще не закончила. У меня было достаточно сил, чтобы довести дело до конца.

Мадре придется найти кого-то другого, чтобы убить моих товарищей. У нее был бесконечный запас стражей, готовых выполнить ее приказ, но этого мужчины среди них не будет. Харрон не прольет кровь Хейдена или Элроя, как он пролил мою. Я знала, что, если захочу, то смогу покончить с ним с помощью этого странного, ненасытного металла. А почему бы и нет? Жизнь несправедлива. Я никогда не ожидала, что она будет такой, но я верила, что в этом городе ты пожинаешь то, что посеял, а это означало, что у Харрона, капитана стражи Мадры, был долг, который он должен был погасить до моей смерти.

— Саэрис? Саэрис! Останови это! Ты не… ты не понимаешь…

— О, я понимаю, — прохрипела я. — Ты ожидал, что я умру от твоей руки, но… — Я схватилась за живот и закашлялась, захлебываясь кровью. — Ты же хочешь пройти со мной через ту дверь, о которой ты говорил, не так ли, капитан?

— Я не могу. Она мне не позволит! — У Харрона было достаточно места для бегства, но мужчина застыл на месте, замер, он был слишком ошеломлен, чтобы сдвинуться хоть на дюйм. Он застонал, когда гудящие серебряные нити, разветвляясь, как притоки рек, о которых я читала в библиотечных книгах, начали подниматься вверх по носку его кожаного ботинка.

Что с ним будет?

На самом деле, это не имело значения. Он будет страдать так же, как заставил страдать меня. Я слабела с каждой секундой, из моих ран с феноменальной скоростью вытекала кровь. Время шло. Скоро меня не станет, но… упрямая часть меня хотела, чтобы он умер первым. И я хотела стоять на ногах, когда это произойдет. Так что я начала действовать.

Саэрис Фейн было двадцать четыре года, когда она умерла. Честно говоря, она должна была умереть гораздо раньше, но девушка никогда не понимала, когда нужно сдаться.

Моя эпитафия будет короткой и милой. Элрой придумает, как почтить мою память, если, конечно, переживет все это. А пока я собиралась поднять свой кровоточащий затылок с этого жесткого пола и посмотреть, что будет дальше.

Когда мне наконец удалось подняться на ноги, я вспотела, ноги подкашивались, и меня подташнивало. Тяжело дыша, я сделала один неуверенный шаг к капитану и поняла, как трудно будет оставаться в сознании. Я была еле живой, дышащей подушкой для булавок. Меч Харрона и другой его кинжал все еще торчали из меня. Просто чудо, что меч не выпал. Тяжесть оружия, режущего меня изнутри, была невыносимой, но я сдерживала крики, пока, спотыкаясь, плелась на ледяных ногах к Харрону.

В отчаянии он хлопал себя по штанинам, отряхивая ткань размашистыми движениями, но при этом очень осторожно, чтобы не задеть расплавленное серебро.

— Чудовище, — шипел он. — Этим ты погубишь мир. Не позволяй ему забрать меня. П-пожалуйста!

Чего он ожидал? Разве он прислушался ко мне, когда я умоляла спасти мне жизнь? Пожалел ли он меня перед тем, как вогнать свой меч в мое нутро? Он этого не сделал. Я не понимала, что делаю, но если это был дар, способный уничтожить мир, то хорошо. К черту этот город и к черту этот мир. Моя семья уже обречена, и какое мне дело до кого-то еще? Если Харрон говорил правду, то я окажу услугу всем остальным жителям Третьего округа.

Факелы, висевшие на стенах, пылали, их огонь плясал и дрожал, отбрасывая на камень жуткое оранжевое сияние. На земле серебристые нити упорно взбирались по ногам Харрона, ощупывая их, все выше и выше, стремясь найти открытую кожу.

Я не понимала откуда знаю это, но не сомневалась, что Мадра услышит крики Харрона, как только они достигнут своей цели.

— Пожалуйста, — прошептал Харрон.

— Нет. — Слово было твердым, как гранит. Я посмотрела на меч, торчащий из моего живота, и пожалела, что не могу вытащить его. Какой мрачной и прекрасной иронией было бы покончить с жизнью этого ублюдка его же собственным мечом, но я буду мертва, как только вытащу эту штуку, а я хотела продержаться достаточно долго, чтобы увидеть…

Мне нужно было что-то еще. Возможно, один из факелов. Если бы мне хватило сил пройти через весь зал и дотянуться до одного из них, я могла бы поджечь его, как он собирался поджечь Третий округ. Я успела сделать три мучительных шага, прежде чем увидела слева от себя другой меч. Я заметила его, когда Харрон притащил меня сюда, но тогда не смогла разглядеть, что это такое. Я подумала, что это какой-то рычаг. Но с такого близкого расстояния я разглядела, что на самом деле это был меч, по рукоять воткнутый в землю.

Только боги знают, хватит ли у меня сил вытащить его, но я собиралась попытаться.

К возвышению, где было похоронено богато украшенное оружие, вели ступени. Когда я поднялась на первую из них, громко застонав от боли, Харрон вышел из ступора. Он поднялся на ноги, его голос звучал громко и настойчиво.

— Саэрис, нет! Не прикасайся к мечу. Не… поворачивай ключ! — задыхался он. — Не открывай врата! Ты… ты даже не представляешь, какой ад ты здесь устроишь!

Он думал, меня это остановит?

Мое зрение полыхнуло красным, вся моя жизнь, полная гнева и несправедливости, наконец-то потребовала возмездия. Ад уже обрушивался на это место много веков назад. Что значит еще немного страданий?

Второй шаг к платформе дался немного легче, но только потому, что это был еще один шаг к смерти. Чувство холода и оцепенения охватило меня, притупляя мои чувства и затуманивая мысли. Я оставила на полу за спиной лужу крови, за мной тянулся широкий след, когда я встала и, прихрамывая, пошла сюда, но теперь мое сердце билось с трудом, почти не перекачивая кровь.

Я поднялась на верхнюю ступеньку, испытывая головокружение и изнеможение. Я тут же упала на колени, и меня скрутили рвотные спазмы. Меня так сильно мутило, но мое тело отключалось. То ли оно не помнило, как это сделать, то ли желудок не мог нормально сократиться от пронзающего его лезвия меча, и вместо этого я выплеснула на гладкую землю сгустки свернувшейся крови.

Меч был старым. Я чувствовала его возраст — от него исходила энергия, говорящая о тайных, древних местах.

— Не прикасайся к этому мечу! — повторил Харрон. Он в панике бросился ко мне, чуть не растянувшись на ступеньках. Он уже перестал отмахиваться от серебряных нитей, ползущих по его груди и медленно поднимающихся к горлу.

Если он доберется до верхней ступеньки, мне конец. Не обращая внимания на боль и потемнение в глазах, я опустилась на корточки и повернулась спиной к клинку, упираясь запястьями в острие древнего оружия. Я ожидала, что оно окажется тупым — откуда-то знала, что к нему уже много веков не прикасалось ни одно живое существо, — но зашипела от удивления, когда клинок прорезал путы на моих запястьях, как горячий нож масло.

— Саэрис, нет!

Харрон почти настиг меня. Я нагнулась, издав жуткий вопль, когда его меч выскользнул из моего живота и с грохотом упал на землю. Я почувствовала это — ослабление в самом центре меня, как будто что-то фундаментальное разрушилось. Теперь меня уже было не собрать обратно. Давай покончим с этим, прошептал тоненький голосок в глубине моего затихающего сознания. Я схватила старый меч за рукоять, и по обеим рукам пронеслась волна энергии, когда я вытащила его из камня и направила на Харрона.

Я прохрипела семь слов, зная, что они будут последними, и наслаждаясь их глупостью.

— Это та часть, где… ты кричишь… капитан. — Я замахнулась со всей силы.

Меч вонзился в плечо Харрона, прорезав нагрудник из промасленной кожи, словно его там и не было, оставив после себя ярко-красную полосу крови. Крик боли Харрона эхом разнесся по сводчатому потолку. Раны было недостаточно, чтобы убить его, но я точно причинила ему боль. Он бросился на меня, прижимая руку к груди, чтобы остановить поток крови. Я предполагала, что он снова схватит меня, но на этот раз он потянулся к мечу в моих руках.

— Верни его на место! Ты должна вернуть его на место!

Но было уже слишком поздно. Песня была спета. Меч был освобожден, и каждая частичка меня знала, что он не вернется в…

В…

Я тонула.

Земля под моими ногами, которую я считала твердым камнем, оказалась совсем не такой. Клинок Харрона расплавился, превратившись в приличное количество жидкого металла, но земля у моих ног… лужа у моих ног… в ней было больше серебра, чем я когда-либо видела в своей жизни, и оно шипело и плевалось, как разъяренный кот. Еще мгновение назад этого не было. Оно было твердым. Теперь же оно размягчалось с каждой секундой. Его бурлящая масса уже достигла моих лодыжек.

Я не могла освободить ботинки. Поверхность серебряной лужи блестела в тусклом свете зала, излучая свой собственный свет. Я не могла сдвинуться с места, и Харрон мог бы покончить со мной раз и навсегда, но тонкие нити серебра, которые раньше были его кинжалом, уже достигли пластины его нагрудника⁴ и жадно поднимались по горлу.

Его кожа была серой как пепел.

— Боги, — вздохнул он. — Это так… — Но он не закончил фразу. Его глаза закатились, и он начал дрожать.

Лужа серебра, в которой я стояла, росла с пугающей скоростью. Или она становилась глубже? Я не могла уловить разницу. Мои мысли были настолько обрывочными, что ни одна из них не имела смысла. Это из-за потери крови. Так и должно быть. Я скоро умру, и тогда все будет кончено.

Хейден. Хейден будет…

Королева забудет.

Они будут в безопасности.

Все они будут…

Мои веки были такими тяжелыми. В десяти футах от меня, у подножия ступеней, ругался Харрон, отбиваясь от невидимого врага. Я оставлю его наедине с его личной войной. Мне пора спать. Я…

Жидкий металл взорвался подо мной, и серебро разлилось по стенкам того, что выглядело как круглый пруд. Освободившись от его хватки и не имея больше никакой опоры, способной удержать меня на ногах, я повалилась боком на каменные ступени и услышала, как что-то хрустнуло, но, к счастью, не почувствовала боли.

Наконец зрение пропало. Чернота подкрадывалась, клубясь перед глазами, как полуночный туман. Только это был не туман. Это было что-то другое. Это был…

Смерть.

Этот ублюдок пришел, чтобы лично забрать меня.

Огромная фигура поднялась из серебра, словно из самых глубин ада. Широкие плечи. Мокрые черные волосы длиной до плеч. Высокий. Выше, чем любой другой мужчина, которого я когда-либо видела. Его глаза сияли переливчатым, мерцающим зеленым цветом, зрачок правого глаза был окаймлен тем же блестящим серебристым металлом, который ручейками сбегал с черных кожаных доспехов, закрывавших его грудь и руки.

Он возвышался надо мной, его губы растянулись в оскале, обнажая сверкающие белые зубы и острые клыки. В руке он держал чудовищный меч, выкованный из черного металла, который вибрировал от бушующей энергии, проникавшей до костей. Он занес меч, собираясь опустить его и разрубить меня надвое, но тут его взгляд упал на древнее оружие, которое я все еще держала в руке, и он застыл, подняв руку над головой.

— Безжалостные боги, — прошипел он. — Что это? Гребаная шутка?

— Умри! — прорычал Харрон. — Я не согласен! Забирай свою ложь и свой змеиный язык. Подавись им! Умри!

Смерть повернул голову к Харрону, забыв о том, что пришел положить конец моим страданиям. Его волосы влажными волнами падали на лицо, но серебро, из которого он восстал, не покрывало ни его волосы, ни одежду, ни кожу, как это было с Харроном. Металлическая жидкость стекала с его ботинок и, не подчиняясь законам природы, поднималась по ступенькам и собиралась обратно в лужу.

У меня не было сил поднять голову и посмотреть, как Смерть спускается по ступеням к Харрону. Мои глаза уже видели только вспышки света и мерцание. Но уши еще работали.

— Обсидиан. О-о-обсидиан! — воскликнул Харрон. — Осколки. Повсюду, повсюду, повсюду. Под землей. В проходах. В стенах. Они движутся. В земле. Я не могу… оно не умрет! Оно должно умереть! — кричал он.

— К несчастью. — Я думала, что голос Смерти — это завывание горячего ветра в выжженной пустыне. Влажный, клокочущий кашель в ночи. Истошный плач умирающего от голода ребенка. Но я ни на секунду не допускала мысли, что его голос может быть еще и прикосновением бархата в надвигающейся вечной темноте. — Где Мадра? — спросил он.

Харрон не ответил. До меня, лежащей на ступеньках, доносилось лишь какое-то шуршание и царапанье.

— Я не могу достать это из тебя, — устало сказал Смерть. — Твоя судьба предрешена, капитан. Ты заслуживаешь гораздо худшего.

— Земля. Проходы. Они д-двигаются. В земле. Обсидиан. Об… обсид… обсидиан…

Возня. Скрежет. Низкий, тяжелый стук. Харрон издал панический вопль, но его крик быстро оборвался.

Когда Смерть снова поднялся по ступеням, его ботинки были единственной частью его тела, которую я могла видеть в своем сужающемся поле зрения. Когда он присел рядом со мной, и я увидела его, мое сердце захотело выскочить из груди, но смогло лишь слабо сжаться от страха.

Конечно, Смерть был прекрасен. Иначе как бы кто-то согласился пойти с ним, не сопротивляясь? Несмотря на то, что он хмуро смотрел на меня и его темные брови сошлись в мрачную, недовольную линию, он все равно был самым красивым мужчиной из всех, кого я когда-либо видела.

— Жалкая, — пробормотал он. — Абсолютно… — Казалось, он не мог подобрать слов. Покачав головой, он потянулся к нагрудной пластине и нащупал там что-то. Мгновение спустя он вытащил руку, на указательном пальце у него висела длинная серебряная цепочка. Он расстегнул ее.

— Если ты умрешь раньше, чем сможешь вернуть его, я не буду счастлив, — проворчал он. Цепочка была теплой, когда он надел ее мне на шею. С того момента, как я упала на ступеньки, мое тело было в блаженном оцепенении, но это оказалось временным облегчением, пока незнакомец в черном грубо не подхватил меня на руки.

На этот раз боль пронзила меня насквозь, и ничего не осталось.

Беззвучный крик замер на моих губах, когда Смерть понес меня к луже.

Тьма поглотила меня раньше, чем серебро.