Ртуть

ГЛАВА 8.

АЛХИМИК

Утро принесло с собой ряд открытий. Когда Эверлейн пришла за мной, было еще темно, что не было чем-то необычным. Даже в самом бедном доме Зилварена на окнах задергивали плотные шторы, когда наступало время сна. Но когда Эверлейн уговаривала меня надеть еще одно вызывающее платье, я поняла, что на окнах моей комнаты нет занавесок. Мир за окном был черным.

— Значит, солнце всегда на небе? И их два? — спросила Эверлейн, затягивая корсет так туго, что я задохнулась.

— Да.

— Ну, здесь все немного по-другому.

Потребовались огромные усилия, чтобы понять, насколько. В Ивелии было только одно солнце. И оно заходило ночью, исчезая за краем горизонта. От такой перспективы мне показалось, что у меня снова начались галлюцинации, и эта тревога усилилась, когда по дороге в библиотеку за окнами дворца стало светлеть и я увидела окружающий пейзаж.

— Что ты имеешь в виду, когда спрашиваешь, что это? Конечно, это снег! — сказала Эверлейн, смеясь.

Я стояла перед массивным окном в коридоре, язык прилип к небу, я была поражена. Вид за стеклом был нереальным. Этого просто не могло быть. Вдалеке виднелись горы, огромные чудовища с зазубренными пиками, от одного взгляда на которые у меня подкашивались ноги. И деревья. Так много деревьев. Раньше я видела только слабые, с желтоватыми листьями, которые росли вдоль дорожек Обители. Эти деревья были высокими и зелеными, плотно прижавшись друг к другу, они образовывали полог, простиравшийся до самого горизонта. Прямо под окном раскинулся город со зданиями, построенными из темного камня, уходящий вниз к мерцающей серо-голубой ленте, которая, как я поняла, была рекой, и я поняла это, только когда увидела, что по ее поверхности пробегает рябь.

Все было покрыто толстым слоем белого. Все, кроме реки. Так много воды, стремительной, текущей и бурлящей. Я смотрела на нее, не в силах понять, как такой поток воды вообще может существовать.

— Это Зимний дворец, — напомнила мне Эверлейн, пытаясь оттащить меня от окна. — Здесь круглый год идет снег. По крайней мере, раз в день. Пойдем, мы опоздаем.

Я двигалась по дворцу, словно во сне. Цвета были ослепительно яркими, а виды и звуки — слишком сюрреалистичными, чтобы их можно было передать словами.

Ивелия.

Это все еще не укладывалось в голове. Куда бы я ни посмотрела, красивые женщины-феи смотрели на меня с холодным презрением. Мужчины смотрели, как я прохожу мимо, с усмешками на губах и ненавистью в глазах. Мне здесь не рады, это было очевидно, и все же я была им зачем-то нужна. Я должна была повторить то, что сделала в Зеркальном зале, с тем порталом. Пока я разбиралась, как это сделать, я оставалась под защитой короля. Но защита не обещала доброго отношения, и уж точно не означала уважения.

Библиотека находилась в дальнем конце дворца, вверх по лестнице, которая, казалось, никогда не кончится. К тому времени, как мы добрались до библиотеки, я уже запыхалась и вспотела, хотя температура, казалось, падала по мере того, как мы поднимались все выше. За огромными черными коваными дверями открывалось огромное пространство с соборными потолками и витражами высотой в двадцать футов, которые заставили бы Элроя плакать.

Перед своей смертью моя мама некоторое время работала в библиотеке в Третьем округе. Подземное царство туннелей и выдолбленных пещер напоминало склеп и воняло хуже смерти. То небольшое количество книг, которым могла похвастаться библиотека, было наполовину изъедено плесенью, но, по крайней мере, там было не так жарко. В хороший день — на пятнадцать-двадцать градусов прохладнее. Жители Третьего округа должны были подавать запрос на посещение хранилища, для этого им требовался пропуск и рекомендация от работодателя. Мамина должность служащего означала, что она могла приходить и уходить, когда ей заблагорассудится, и эта привилегия распространялась и на меня. Поначалу я не оценила беспрепятственный доступ в библиотеку. Но когда Элрой принял меня в ученики, я стала прочесывать ее, изучая информацию не по обработке стекла, а о работе с металлом. Пропахшая кузнечным дымом, и вся в смазке, я до поздней ночи просматривала труды старых мастеров Зилварена, мечтая о том, каково это — иметь доступ к такому количеству металла.

Библиотека Ивелии по сравнению с ней была просто ошеломляющей. Столько книг в одном месте. Стеллажи за стеллажами, стеллажи за стеллажами. Я так привыкла сидеть на корточках, разглядывая рассыпающиеся, покрытые плесенью свитки при свете свечей, что оказалась не готова к тому, как подействует на меня вид такого количества книг в твердых переплетах. Это было сокровище, превосходящее все золотые запасы Мадры. Драгоценнее рубинов и бриллиантов. Информация, хранящаяся в этом месте, была слишком обширной, чтобы ее постичь. А свет!

В тридцати футах над нашими головами стеклянный купол потолка открывал кристально чистое ярко-голубое небо. Облака, окрашенные в розовый цвет, тянулись от одного края купола к другому, словно нарисованные кистью художника. Яркий утренний свет окрашивал стены библиотеки в синие, зеленые и белые тона, а не в теплые желтые, оранжевые и золотые, к которым я привыкла.

Это было прекрасно.

Так красиво.

— У тебя закружится голова, если ты будешь так таращиться на небо, — произнес веселый голос. Из-за одного из дальних стеллажей появился грузный мужчина в синей мантии, с жесткими седыми волосами и теплой смуглой кожей. Ореховые глаза, в которых плясали веселые искорки, встретились с моими, когда мужчина, прижимая к груди потрепанный фолиант и слегка прихрамывая, направился к нам по главному этажу библиотеки. Он был стар, хотя трудно было определить его точный возраст. Его волосы поредели на макушке и выглядели так, будто их не расчесывали как минимум месяц.

— Русариус. — Улыбка засияла в глазах Эверлейн. И я поняла, насколько неискренней она была в общении с другими членами двора. Она широко улыбнулась пожилому мужчине, а потом завизжала, когда он схватил ее одной рукой и закружил, оторвав от пола.

— Опусти меня на пол! Ты опять надорвешь спину! — закричала она.

— Глупости. — Русариус все же опустил ее. Он держал ее на расстоянии вытянутой руки, разглядывая с нескрываемой нежностью. — Слишком долго. Слишком долго. Не могу передать, как я был удивлен, когда проснулся ночью от того, что эти грубые ублюдки вытаскивают меня из постели. Я решил, что они пришли меня прикончить. Я успел пырнуть одного из них ножом в ягодицу, прежде чем мне сказали, что меня снова вызывают ко двору.

Эверлейн рассмеялась.

— В ягодицу? Вряд ли это смертельная рана. Хорошо, что ты вернулся к своим книгам. Судя по всему, тебе нужно освежить знания анатомии.

Русариус погрозил ей пальцем.

— Если бы я хотел смерти этого ублюдка, он бы уже лежал в земле. Я лишь преподал ему урок. В будущем он будет стучать, прежде чем выбивать дверь чьей-нибудь спальни. А теперь… — Он замолчал, его внимание снова переключилось на меня. — Это очень увлекательный поворот событий. Да, очень захватывающий. Человек, впервые за целую вечность прогуливающийся по священным залам Зимнего дворца. Никогда не думал, что доживу до этого дня. Я — Русариус, библиотекарь, недавно вновь назначенный хозяин этих владений. Кто ты и как тебя зовут? Мне почти ничего не объяснили, когда приказали вернуться к работе.

С тех пор как я вчера проснулась, на меня пялились, шептались, угрожали и обращались как с дрессированной обезьяной. Всеобщее внимание начало меня немного раздражать. Однако в любопытстве Русариуса не было никакого злого умысла. От него исходила детская любознательность, когда он обошел стол и встал по другую его сторону, окинув меня взглядом с чисто академическим интересом.

Решив, что не возражаю против его вопросов, я глубоко поклонилась и произнесла.

— Я Саэрис Фейн, подмастерье мастера-стеклодува Бессмертной королевы. Я родом из третьей спицы благословенного колеса священного Серебряного города.

Уголки рта Русариуса опустились, и он кивнул.

— Серебряный город? Значит, Зилварен. Все верно?

— Именно так, — тихо сказала Эверлейн.

Огонек в мерцающих глазах Русариуса погас.

— Но… ртуть пробудилась? Это не… — Казалось, на него снизошло озарение, и он резко повернул голову ко мне. — О! Значит… значит, она алхимик?

— Тсс! — Эверлейн вздрогнула. — Мы пока не знаем, кто она. Кингфишер почувствовал, что Солейс⁵ зовет его, и ответил. Он нашел его в руках Саэрис.

Его рот приоткрылся от удивления.

— Она держала Солейс?

— Да.

— Простите, что прерываю, но кто такой алхимик? И что такое Солейс? — Я не привыкла быть сторонним слушателем. Это было совсем невесело. Однако ни один из них не потрудился мне ответить.

— Тогда, я думаю, можно с уверенностью предположить, что она алхимик, не так ли? — сказал Русариус, подняв брови и глядя на Эверлейн.

— Ну… нет! Не думаю, что все так просто. Все алхимики были феями…

— В ней должна быть хоть капля крови феи, — пробормотал низкий голос. — Достаточно, чтобы Солейс не сжег ей руки. Но не настолько, чтобы иметь значение. — Обладатель этого голоса находился где-то в глубине стеллажей. Вчера я слышала его лишь мельком, но это был именно он. Кингфишер. Эверлейн закатила глаза и всплеснула руками.

— Ты должен был ждать, пока Рен закончит мыться. А ты пришел сюда один?

Сквозь стеклянный купол над головой небо было по-прежнему ярко-голубым, но в библиотеке стало как будто темнее, когда из-за стеллажей показалась высокая фигура Кингфишера. Вчера на нем были простая черная рубашка и черные брюки. Никаких доспехов. Никакого оружия. Сегодня он был одет так же, как и тогда, когда пришел за мной в Зеркальный зал. Кожаная амуниция, закрывающая только половину груди и одно плечо, ремень, застегивающийся под правой рукой и вокруг ребер. Черные кожаные щитки на бедрах. Наручи на предплечьях. На шее поблескивала отполированная до блеска серебряная пектораль⁶ отступника. Его волосы были мокрыми, с кончиков чернильно-черных прядей падали капли воды на страницы открытой книги, которую он просматривал.

Русариус вскочил на ноги и выхватил фолиант из рук Кингфишера.

— Отдай мне это! Что с тобой такое? Эта книга — первое издание.

Кингфишер посмотрел на Русариуса пустым взглядом. Он возвышался над библиотекарем, но это, похоже, не имело значения для старшего мужчины. Для Кингфишера это тоже не имело значения, потому что воин склонил голову и опустил свой пугающий взгляд в пол.

— Мои извинения, Русариус. В будущем я буду осторожнее.

— Где Рен? — требовательно спросила Эверлейн.

Выражение лица Кингфишера стало суровым.

— Полагаю, он все еще намывает свои яйца, — сухо сказал он.

— Если ты пытаешься шокировать меня упоминанием определенных частей мужской анатомии, то тебе не повезло, — огрызнулась блондинка. — Я видела яйца Рена. Я также видела твои. Я видела все, — сказала она, многозначительно глядя на промежность Кингфишера, — так что я точно знаю, куда направить колено, если ты продолжишь меня испытывать. Похоже, ты не понимаешь, какой опасности сейчас подвергаешься, Фишер.

Огромный мужчина окинул себя взглядом, а затем снова посмотрел на Эверлейн из-под темных, насупленных бровей.

— Судя по тому, сколько доспехов я надел сегодня утром, это не так, — сказал он глубоким и мягким, как шелк, голосом.

— Убийцы Беликона могут быть где угодно…

— По-моему, это ты должна быть начеку, дорогая Лейн. Именно ты только что угрожала ударить меня коленом по яйцам. — В уголках его рта мелькнул намек на улыбку, но она так и не появилась. Он был серьезен как могила, когда сказал: — Никто из людей Беликона не будет настолько глуп, чтобы попытаться напасть на меня в стенах этого двора. Не тогда, когда у меня за спиной пристегнут меч, и все в порядке с рассудком.

Боги, у него действительно был меч за спиной. Я не сразу заметила. Из-за плеча Кингфишера виднелась только гладкая черная рукоять. Ни с того ни с сего его глаза метнулись ко мне — впервые он вообще заметил мое присутствие, — в библиотеке стало еще темнее. Неужели он это сделал?

— Невежливо пялиться на мужское оружие, — жестко сказал он.

Как он назвал меня в Зеркальном зале? Жалкой? Гребаной шуткой? Я чувствовала себя и тем, и другим под холодной тяжестью его взгляда. Но он не мог заставить меня опустить глаза. Такие, как он, меня не сломят. Именно из-за него я оказалась в Ивелии, пойманная в ловушку против своей воли. Если бы он оставил меня там, где нашел…

Если бы он оставил тебя там, где нашел, ты была бы мертва.

Боже, даже тоненький голосок в глубине моего сознания был настроен против меня. Я не собиралась благодарить Кингфишера. Не тогда, когда он был настроен так откровенно враждебно.

— Не волнуйся. Я не собираюсь его красть. Он не очень впечатляет. По-моему, больше напоминает зубочистку.

Эверлейн подавила взрыв смеха тыльной стороной ладони.

— О, ха-ха! Кажется, кому-то пустили кровь! — Ренфис стоял в дверях библиотеки, встряхивая волосами, как мокрая собака. Его рубашка промокла насквозь. Судя по всему, мужчина даже не удосужился вытереться, прежде чем одеться. В одной руке он нес кучу кожаных доспехов, в другой — меч в ножнах, завернутый в кусок черной ткани. Несмотря на ехидную ухмылку, — похоже, благодаря моему острому язычку, — генерал был изрядно зол, раздражение горело в его глазах, когда он с грохотом опустил свою ношу на длинный стол.

Кингфишер не обратил на него ни малейшего внимания. Он все еще смотрел на меня.

— Этим мечом были убиты тысячи людей, — прорычал он.

— Не думаю, что это делает его особенным, — ответила я. — Тебе, наверное, стоит узнать независимое мнение.

— Ха! — Ренфис засунул кулак в рот и прикусил костяшки пальцев, пытаясь подавить смех. Русариус оглядел каждого из нас, его теплые карие глаза перебегали с меня на Кингфишера, на Рена, а затем на Эверлейн, которая стала пунцовой и демонстративно просматривала стопку книг, лежащую на столе.

— Я не понимаю, — сказал библиотекарь. — Нимерель — грозный меч. Созданный алхимиком. Прославленное легендарное оружие древних. Для меня большая честь даже взглянуть на него…

— Давайте уже начнем, а? — прервала его Эверлейн. — Мы теряем время, а нам предстоит обсудить очень многое. Фишер, сядь и перестань хмуриться. Тебе это не идет. Рен, иди в тот конец и проследи, чтобы он оставался на своем месте. Саэрис, садись сюда. — Она указала на стул в самом конце длинного стола — как можно дальше от того места, куда она велела сесть Кингфишеру.

Русариус хмурился, все еще пребывая в замешательстве, но тут Эверлейн сунула ему в руки книгу, и его лицо просияло.

— Ах, да, чудесно! Зарождение Ивелии. Одна из моих любимых.

Я опустилась на свое место, хотя бы для того, чтобы прекратить битву взглядов, к которой меня молча призывал Кингфишер, но чуть не вскочила с него в знак протеста, услышав это название.

— Книга по истории?

— Одна из лучших, — ответил Русариус, сияя. — Но здесь не только история. В ней есть несколько глав об этикете и политике фей, которые, как мне кажется, будут очень полезны в данной конкретной ситуации.

— Меня не волнует история Ивелии. И на этикет мне тоже плевать.

— Понятно, — пробормотал Русариус.

— Ваша политика и ваши дворы меня не интересуют, — продолжила я. — Я хочу выяснить, как снова открыть эти ртутные порталы, а потом сделать это и убраться отсюда ко всем чертям. Вы все продолжаете настаивать на том, что мой брат и мои друзья мертвы? — Даже произнести эти слова вслух было трудно. У меня сжалось горло, когда я заставила себя продолжить. — Если они мертвы, то я хочу увидеть их тела своими глазами. Я хочу похоронить то, что от них осталось. Они не заслуживают того, чтобы их оставили под палящими солнцами на растерзание крысам и стервятникам.

В библиотеке воцарилась тишина. Рен еще даже не присел. Он быстро начал надевать доспехи, которые принес с собой, словно они могли понадобиться ему в любой момент.

— Саэрис, прошло уже больше недели. Уверена, что уже слишком поздно для этого, — мягко сказала Эверлейн. — Как бы ни было тяжело, для тебя будет лучше, если ты просто смиришься с тем, что…

— У тебя есть брат, Эверлейн? — выплюнула я.

— Я… — Она быстро заморгала, растерявшись. Ее глаза почему-то метнулись к Кингфишеру, который не отрывал взгляда от какой-то точки в другом конце библиотеки, его взгляд был невозмутимым. — Да, есть, — сказала она.

— И ты любишь его?

— Конечно.

— Ты бы не хотела знать наверняка жив он или мертв, любой ценой?

Она сидела очень тихо, с прямой спиной, но внутри у нее как будто что-то надломилось. Она опустила взгляд на свои руки, сцепленные на коленях, и тихо сказала:

— Прости, Саэрис, но все гораздо сложнее.

— Правда? — резко спросил Кингфишер. Он больше не смотрел в пространство. Его глаза впились в Эверлейн с такой силой, что я возблагодарила богов за то, что он не смотрит на меня таким взглядом. — Люди, как правило, слабые, непостоянные существа, но, признаюсь, я восхищен ее преданностью. Она ценит свою семью превыше всего. В этом что-то есть.

— Фишер, — сказал Рен.

Я вздрогнула, когда Фишер отвернулся от Эверлейн и посмотрел на меня.

— Они не скажут тебе этого, потому что хотят, чтобы ты была покладистой. Но есть шанс, что твои люди еще живы. Вполне неплохой шанс.

В моей груди вспыхнула искра надежды.

— Как? Что ты знаешь?

— Фишер! — воскликнула Эверлейн.

— Милостивые боги. — Рен повернулся и отошел от стола, в отчаянии проводя руками по мокрым прядям волос. Только Русариус оставался спокойным.

— Мадра очень давно использовала Солейс, чтобы запечатать проходы, но раз меч вернулся к нам, и среди нас появился алхимик, значит, она знает, что со дня на день война окажется у нее на пороге…

— Она не знает, что у нас есть алхимик, — возразила Эверлейн.

— Без нее проход не открылся бы, — возразил Кингфишер. Не удержавшись, он спросил меня: — Какое войско сейчас у Мадры?

— Не знаю. Одна, может быть, две тысячи.

— Две тысячи? — Кингфишер фыркнул. — Не имея в распоряжении мощной армии, она знает, что будет сметена тридцатитысячным войском фей, как только Беликон откроет дверь в ее мир. Она солгала ему. Обманула его. Перекрыла его торговые пути в другие миры. Не говоря уже о том, что до сих пор ходят слухи, будто наследник Дайанта находится где-то в Зилварене. Король захочет войны, и кровавой. Он воспользуется этим как предлогом, чтобы убедиться, что в Серебряном городе не останется никого, кто мог бы бросить ему вызов в борьбе за трон. Мадра не станет сжигать десять процентов своих людей, чтобы отомстить одной глупой девчонке. Она призовет их в армию.

Призовет в армию?

Кингфишер думал, что Мадра скорее вложит меч в руку Хейдена, чем убьет его? Может ли это быть правдой? В Зилварене уже несколько столетий не было никаких войн. Пустыня брала большую десятину, когда вооруженные силы пытались пересечь ее. К тому времени, когда армия достигала Зилварена, она становилась вдвое меньше, чем в начале пути, и была сильно обезвожена. Не имея доступа к источнику воды, они никогда не могли победить, поэтому в конце концов перестали нападать. Мадра больше не держала армию, как много веков назад. Да она и не нуждалась в ней. Но если Кингфишер прав и она опасается, что из ртути поднимется армия, то, возможно, она призовет людей в свое войско. Хотя мне не нравилась перспектива войны между этим королевством и моим собственным, такая возможность давала мне некоторое время. Я хваталась за соломинку, но это было хоть что-то.

— Значит, только алхимик может открыть пути между Ивелией и Зилвареном, верно? — спросила я.

Эверлейн побледнела.

— Это опасный процесс, Саэрис. И мы даже не уверены, что именно ты активировала ртуть в прошлый раз.

— Солейс был в ее руке, — категорично заявил Кингфишер. — В том зале больше никого не было. Харрон не мог пробудить ртуть, и я точно не делал этого. Если бы я был способен активировать его, я бы давно, очень давно сравнял этот адский город с землей.

Он сказал это без всяких эмоций. Это был очевидный факт. Он уничтожил бы миллион жизней в мгновение ока, вот так просто. Я верила ему. Он бы вообще ничего не почувствовал.

— Тебе не следовало отдавать ей кулон, когда ты перемещался, — прошептала Эверлейн.

Кингфишер поднял левую руку, сжатую в кулак.

— У меня было кольцо. — На его среднем пальце сверкнуло, заиграв на свету, простое серебряное кольцо.

Эверлейн покачала головой, в ее глазах блестели непролитые слезы.

— Этого было недостаточно. В тебя проникло больше, не так ли?

Кингфишер отвернулся и поднял взгляд к небу, уставившись на гряду густых облаков, которые собирались над головой.

— Какая разница? Я получил меч. Я даже доставил тебе нового питомца. Который способен выполнять причудливые магические трюки, которые сделают нашу жизнь лучше. Так что давай просто продолжим, ладно?

Я не отрывала взгляда от серебряной пекторали, которую он носил на шее. Она была украшена красивой гравировкой с замысловатыми линиями, но мое внимание привлекла голова рычащего волка в центре. Знак был свирепым и притягивал взгляд. Предусмотрительно, что он надел ее в библиотеку сегодня утром, ведь Эверлейн выглядела так, будто хотела перерезать ему горло.

— Мы все исправим, — пробормотала она себе под нос.

Серебро в глазах Кингфишера, казалось, вспыхнуло в ответ на ее обещание.

— Нечего исправлять, — сказал он. — Осталось только обучить человека и похоронить королеву. Как только с этим будет покончено, мы все продолжим жить дальше. Девушка сможет вернуться в свой город к тому, что осталось от ее народа, а Беликон проложит себе путь в другие королевства, мне все равно. Моя работа будет сделана.

— Не говори так. Пожалуйста.

— Ты забываешь, что мы уже ведем войну. — Рен оперся на спинку одного из деревянных стульев, и костяшки его пальцев побелели. — Настоящая война с Санасротом убивает членов нашего — твоего — двора каждый божий день.

— В последний раз, когда я сражался в этой войне, город сгорел дотла. Думаю, я пролил достаточно крови за Ивелию, брат.

— Тогда пролей ее за своих друзей! Оставь в стороне все эти дела с Мадрой. Позволь Беликону разобраться с ней и помоги мне!

Казалось, что в центре души Кингфишера была какая-то нить, и я видела, как она тянет его назад, все дальше от этих людей, которые так явно заботились о нем. Казалось, он был недосягаем. Ничто не могло заставить его вернуться к ним. Он моргнул, оставив мольбу Рена без ответа.

— У меня к тебе два вопроса, человек.

Я была единственным человеком в комнате. Очевидно, он обращался ко мне.

— Хорошо, — сказала я.

— Ты когда-нибудь раньше управляла энергией металла?

Я прищурилась, глядя на него, и внутри у меня все сжалось.

— Что ты имеешь в виду?

— Если бы ты делала это раньше, тебе не пришлось бы спрашивать. Ты бы и так знала, — ответил он категорично.

Я думала об этом. Все те разы, когда я заставляла инструменты Элроя гудеть. Вращающийся кинжал на обеденном столе моей покойной матери. Перчатка стража, когда я ударила ею о стену, и от ее вибрации взмыли в воздух кварцевые песчинки. Как я превратила кинжал Харрона в реку расплавленного серебра и стали.

— Ну ладно. — Я встретилась со стальным взглядом Кингфишера. И даже не моргнула. — Да.

— Хорошо. И мой второй вопрос. Есть ли у тебя опыт работы в кузнице?

Смех вырвался из меня.

— В кузнице? Да. Можно сказать, что у меня есть определенный опыт.