Ртуть

ГЛАВА 34.

ТАЙНА

Сначала он звал меня «Человек». Затем — «Ошеллит» или «Оша», произнося это с большой долей презрения. Потом — «малышка Оша», сначала насмешливо, а потом ласково.

Фишер впервые произнес мое имя. Наконец-то. И это было… странно.

Лоррет нахмурился, потирая грудь костяшками пальцев. Рен тихо рассмеялся, пригнув голову. Дания сказала что-то на древнем языке фей и сплюнула на землю, все еще прижимая к себе дымящийся обрубок правой руки. Но к черту Данию. Она был хуже всех. А я? Я просто стояла как идиотка, не зная, что делать или говорить, пока шок пробирал меня до костей.

Фишер сразу же принялся за дело, открыв темные врата. Я прошла через них первой и оказалась в столовой, где впервые столкнулась с вампирами. Я села за стол, нетерпеливо постукивая ногтями по дереву в ожидании остальных. Следующей оказалась Дания. Она нахмурилась, когда увидела меня. Ее толстая светлая военная коса была забрызгана кровью.

— Ты только посмотри на нее. Маленькая выскочка-алхимик, занявшая почетное место за семейным столом. Тебе лучше пересесть, пока не появились остальные, иначе ты окажешься в очень неловком положении.

Я сидела там, где обычно, справа от кресла Фишера. Но то, как Дания усмехнулась, заставило меня подумать, что я совершила какую-то серьезную ошибку. Это был не первый раз, когда кто-то реагировал на то, что я сижу здесь. Сначала были огненные эльфы. Арчер вспыхнул, увидев, что я сижу на этом месте. Потом был Рен, подавившийся едой. Я подняла глаза к потолку, откинувшись на спинку стула.

— Что в этом такого? Это всего лишь стул. — Я сказала это как можно легкомысленнее. Если бы она поняла, что ее ответ мне действительно интересен, то, наверное, не стала бы ничего говорить.

Дания пнула ногой по ножкам стула напротив меня, отодвигая его, чтобы сесть.

— Это место предназначено для хозяйки дома, глупая девчонка. Согласно этикету, только жене Фишера разрешается сидеть на этом месте. Это почетное место, предназначенное для женщины-феи, родившейся в одном из старых домов, а ты тут расселась, словно это чертово место принадлежит тебе. Это уже достаточно оскорбительно, что он вообще позволяет человеку сидеть с ним за одним столом. Но это… — Она махнула на меня здоровой рукой. — Это просто слишком. Как я и сказала. Тебе стоит пересесть.

Пока она говорила, Рен шагнул через врата, неся под мышкой груду книг, кожаные сумки и шесть или семь длинных свернутых свитков. Дания ухмыльнулась, как будто я уже в дерьме и ей не терпится посмотреть, как я буду оправдываться. Но Рен оценил обстановку, подмигнул мне и сказал:

— Не волнуйся, Саэрис. Ты идеально смотришься там, где ты есть.

Дания выглядела пораженной.

— Какого хрена? Вы все относитесь к ней как к какому-то важному иностранному послу. Она всего лишь человек. Какие еще правила ей позволено нарушать?

Я не слышала, как Фишер прошел сквозь врата. Но я почувствовала его присутствие — приятное тепло в глубине моего сознания. Аромат леса окутал меня, когда сильные татуированные руки легли мне на плечи.

— Никакие правила не были нарушены, Дания. А даже если бы и были, тебя это не касается.

Женщина ахнула, увидев, что он стоит у меня за спиной, а его руки лежат на мне.

— Ты не можешь говорить серьезно, Фишер. Мы все знаем, что ты с ней трахался. Весь лагерь чувствует запах от вас двоих. Но она человек…

— И что? — Рен с рычанием бросил все, что нес, на пол. — Она благородная и отважная, не говоря уже о том, что является самым могущественным алхимиком из всех, что когда-либо были известны. Она обезоружила тебя за полсекунды, если помнишь. Кто ты, блядь, такая, чтобы говорить, что они с Фишером не могут быть вместе?

Ого. Вместе? Я почувствовала, как Фишер напрягся у меня за спиной. Сейчас он отпустит какое-нибудь язвительное замечание и скажет, чтобы они не вели себя как придурки. Я посмеюсь над его презрительным комментарием в адрес сказанного Реном, и мы все вернемся к действительно важному делу — Эверлейн.

Но Фишер очень спокойным тоном сказал:

— Моя личная жизнь не подлежит публичному обсуждению.

— Твою мать. Почему здесь так холодно? — Кэррион нес под мышкой меч и комнатное растение, все еще одетый в свой теплый плащ с меховым воротником.

— Я нашел его в кузнице, — сказал Лоррет, выходя через врата. — Он еще спал.

— Эй, не говори так! — Свифт бросил на него обиженный взгляд. — У нас была очень длинная ночь, знаешь ли.

— Ты проспал битву, — сказал Лоррет.

— А я очень крепко сплю!

— Что это за растение? — спросил Рен.

Кэррион пожал плечами.

— Не знаю, мне понравилось, как оно выглядит. Это было единственное зеленое растение на целую милю среди всей этой белизны. Я решил, что оно заслуживает заботы, раз оно справилось с тем, что выросло из снежного сугроба. К тому же в моей палатке было совершенно пусто. Нужно было немного украсить интерьер.

— Ради всего святого. Это просто нелепо. — Дания поднялась со стула. — Я не могу больше ни минуты провести здесь с этими безмозглыми людьми. Только потому, что они… красивые… — Она пошатнулась, ее глаза остекленели. Вздернув подбородок, она потянулась к краю стола, но ее пальцы не нашли ничего, кроме воздуха.

— Лоррет? — тихо сказал Фишер.

— Черт, обязательно я?

— Пожалуйста?

Лоррет с ворчанием пересек столовую в четыре больших шага и поймал Данию в тот самый момент, когда она потеряла сознание. Он не выглядел довольным тем, что держит женщину на руках, и я не могла сказать, что виню его за это.

— Она потеряла много крови, — вздохнул Фишер. — Пойдем. Нужно отнести ее к целителю.

— А как же мы? — спросила я. — Мы не можем просто сидеть здесь. Нужно что-то делать.

Фишер потянулся ко мне. Я подняла руку, ровно настолько, чтобы он мог на секунду коснуться моего указательного пальца.

— Иди в кузницу. Приступай к работе над реликвиями. Сделай их как можно больше, Саэрис. У меня такое чувство, что они нам понадобятся.

Рен ушел с остальными, сказав, что ему нужно проверить территорию и сообщить стражам о нашем появлении. Как только мы остались одни, Кэррион сбросил плащ и решительно указал на дверь, за которую только что вышли воины.

— Ты это слышала? — сказал он.

— Что?

— Эта горячая блондинка сказала, что я симпатичный.

— Живые боги, Кэррион. Только не говори мне, что ты неравнодушен к Дании. Она совершенно ужасная.

— Да. — Он хищно ухмыльнулся. — Мне нравятся девушки с острым язычком и плохим отношением к жизни. От этого мой член становится твердым.

Дождь, слава богам, прекратился.

Оникс забежал в кузницу, уткнувшись носом в землю, а когда увидел меня, взвизгнул и задрожал всем телом от радостного возбуждения. Я потратила полчаса на то, чтобы накормить его лакомствами из тарелки с едой, которую нам принес робкий огненный эльф, а потом он, довольный и сытый, отправился во двор посидеть в темноте, задрав свою маленькую пушистую головку к звездам. Было уже далеко за полночь. Если бы это был обычный день, нам следовало бы подумать о том, чтобы лечь спать, но мы проспали от рассвета до заката, когда Рен ворвался к нам, чтобы сообщить, что у реки стоит орда. И после сражения и уничтожения стольких вампиров, а затем ужасного известия о пленении Эверлейн я не могла спать.

Хорошо, что у меня была целая гора работы, чтобы занять себя.

Крошечный шарик ртути медленно вращался на дне тигля против часовой стрелки. Переговоры с этой ртутью оказались сложнее, чем, когда я ковала Авизиет. Она настаивала, что ей ничего не нужно, что она не заинтересована в том, чтобы быть реликвией. Ей надоело, что я тыкаю и тыкаю в нее, и она не хотела, чтобы ее больше беспокоили.

— Мы теряем время. И я в замешательстве. У тебя есть возможность приказать этой штуке делать то, что тебе нужно. Почему бы тебе просто не заставить ее подчиниться? — спросил Кэррион.

— Я не собираюсь ни к чему ее принуждать. Она разумна, Кэррион. У нее есть свой разум. Она думает. Она говорит, — я бы хотела, чтобы это было не так, — и я не собираюсь заставлять ее делать то, чего она не хочет.

Кэррион знал о сделке, которую Фишер обманом заставил меня заключить. Он знал, что я чувствовала, когда меня лишили свободы воли. Удивительно, что он вообще предложил это. Он достал из деревянного сундука у печи одно из колец фей и подбросил его в воздух. Серебро сверкало, пока оно вращалось в воздухе. Он рассеянно сказал:

— Я так понимаю, ты простила нашего великодушного похитителя за его злодеяния? Похоже, вы с ним очень близки.

— Я не буду обсуждать Фишера с тобой. — Я отложила тигель, чтобы разжечь угли в печи.

— Почему нет? Как ты мне недавно так убедительно напомнила, мы не бывшие. Мы переспали всего один раз. Уверяю тебя, ты не ранишь мои чувства. — Он прислонился к скамейке в ожидании.

— Я не хочу говорить с тобой о нем, потому что ты используешь все, что я скажу, чтобы насмехаться надо мной. Иди сюда и качай эти мехи.

Он выглядел оскорбленным.

— Что, теперь я твой раб?

— Если ты настаиваешь на том, чтобы оставаться здесь и раздражать меня, то ты должен быть хотя бы полезен. Таковы правила.

Он скорчил гримасу, но все же подошел, взялся за ручки мехов и начал их качать.

— Давай. Мы застряли здесь на несколько часов. Ты можешь поделиться со мной. Я не буду подкалывать тебя, обещаю.

Я фыркнула. Обещания Кэрриона не стоили бумаги, на которой были написаны. Он был известен тем, что клялся направо и налево, а потом не сдерживал своего слова. Было бы очень глупо с моей стороны ожидать, что он сдержит это обещание… Но я обнаружила, что начала говорить.

— Я простила его, я, полагаю. Да. Он не заставлял меня делать ничего, что причинило бы боль мне или кому-либо еще. Он заставлял меня что-то делать, потому что считал, что так я буду в безопасности. И он знает, что произойдет, если он когда-нибудь сделает это снова.

Это, конечно, заслуживало ехидного замечания со стороны Кэрриона. Но нет. Все пять кругов ада, должно быть, замерли. Он просто кивнул.

— Знаешь, мне показалось странным, когда он подкупил меня, чтобы я искупался ради ботинок. Я спросил одну из эльфов, которые пришли искупать меня. Ну, знаешь, одна из водных эльфов с огромной… — Он изобразил руками две внушительных груди. — Я спросил ее, зачем они пытаются содрать с меня три слоя кожи этим странным мхом, и они сказали, что он особенный. Мол, феи, которые часто занимаются сексом, любят его, потому что он уничтожает запахи их других партнеров. Я не мог понять, почему Фишера волнует, что я пахну как те тройняшки, которые только что начали работать у Калы…

— Боги, ты неисправим.

Он вздернул брови.

— Но потом я понял, что дело в тебе. Он не хотел, чтобы от меня пахло тобой.

Я воздержалась от комментариев. Я подозревала, что именно поэтому Фишер заставил Кэрриона принять ту ванну, но никогда не говорила об этом вслух. Даже для того, чтобы поддеть его. Я не понимала, что чувствовала по этому поводу. И я была слишком труслива, чтобы признаться в том, что я чувствую сейчас.

Я взяла тигель щипцами. По пути к печи Кэррион снова подбросил в воздух кольцо, которое вертел в руках, и я схватила его раньше, чем он успел его поймать, и опустила в тигель с ртутью.

— Что? Тебе нечего сказать по этому поводу? — спросил он.

— Не совсем. Кто знает, зачем он это сделал. Может, он просто подумал, что ты воняешь.

— Эй!

— Слушай, у Фишера есть свои секреты. Я не сую свой нос туда, куда…

— Секрет…

Я замолчала, наклонив голову. Я ведь услышала это, верно? Ртуть только что заговорила?

— Что? — спросила я вслух.

— Я сказал, — начал Кэррион, но я прижала палец к губам, свирепо глядя на него, а затем указала на тигель. Он сразу все понял и закрыл рот.

— Секрет, — прошептала ртуть. — Мы любим секреты. Мы изменимся ради тебя, если ты расскажешь нам один.

Хм. Так вот чего хотела эта ртуть. Один секрет? С этим я справлюсь. Я усвоила урок после того, как отдала песню ртути Авизиета, и она исчезла из памяти всех, кроме меня. На этот раз я буду умнее.

— Если я расскажу тебе секрет, буду ли я помнить его потом? — Спросила я вслух.

— Конечно, — ответил голос.

— А будет ли это по-прежнему секретом?

— Ты будешь знать, и я тоже. Но больше я никому не скажу, клянусь.

Хорошо. Значит, она ничего не сотрет из моего сознания и не расскажет, чтобы все об этом знали. Значит, беспокоиться не о чем, подумала я. На этот раз я не стала говорить вслух. Я сказала это только ртути.

— Я больше не хочу возвращаться в Зилварен. Во всяком случае, не навсегда. Я хочу вернуться домой, чтобы забрать Хейдена и Элроя сюда, в Ивелию.

Это не было самой яркой и сокрушительной сплетней, какую только можно себе представить. Но признаться в этом было для меня очень тяжело. Каждую минуту здесь я проводила, борясь за возвращение домой, чтобы спасти брата и друга. Но потом я узнала, что они не нуждаются в спасении. Не так сильно, как я думала. И я нашла здесь друзей. Друзей, которые были мне дороги, которым я могла помочь выиграть войну, завладевшую их жизнями на сотни лет.

И еще был Фишер.

На этом фронте все было неопределенно. Возможно, я обманывала себя, и он бросит меня после того, как повеселится. Но в любом случае… я не хотела покидать его.

Ртуть переливалась в тигле, образуя на его поверхности геометрические узоры. Это было красиво, но странно — раньше я не видела, чтобы ртуть вела себя подобным образом.

— Да, хороший секрет. Очень хороший. Ты хочешь остаться. Ты хочешь спасти его. Ты должна. Ты должна.

Я нахмурилась, внимательно наблюдая за тем, как ртуть вибрирует рядом с кольцом в чаше тигля.

— Спасти его? — подумала я. — Хейдена? Да, я хочу забрать его сюда.

— Не брата. Кингггггфишерррра, — гудела ртуть. — Спаси его. Спаси врата. Спаси Ивелию.

— Обожаю, когда ты погружаешься в напряженные беседы с жутким портальным металлом, — проворчал Кэррион, запрыгивая на верстак. — Захватывающе наблюдать, как ты делаешь всю эту гимнастику для лица.

— Минутку, Кэррион, — прошептала я. Затем, обращаясь к ртути, я спросила: — Что значит «спасти Кингфишера»? Он здесь. С ним все в порядке.

Я наблюдала, как ртуть обволакивает поверхность кольца, покрывая его, проникает внутрь. Она говорила:

— Мы — символ. Ключ. Реликвия. Щит. — Слова накладывались друг на друга, как слои ткани, но я все равно прекрасно слышала каждое из них.

— Запечатай нас кровью, алхимик, — потребовала реликвия.

Кровью. В конце концов все всегда сводилось к крови. Вздохнув, я достала кинжал, который Фишер дал мне еще в Зимнем дворце, и уколола им кончик указательного пальца. На нем выступила крошечная бусинка блестящей красной крови.

— Уф, кажется, меня сейчас стошнит, — простонал Кэррион, глядя в потолок. — Я плохо переношу вид крови.

Я закатила глаза, сжала палец и поднесла его к тиглю. Крошечная бусинка, покачиваясь, превратилась в слезинку, а затем упала, ударившись о кольцо. Дикость. Моя кровь не скатилась с кольца. Она впиталась в него, как ртуть.

— Завершено. Мы завершены.

Взяв кольцо, я поднесла его к свету и почувствовала, что оно действительно готово. И ключ, и замок. Целое. Я не могла объяснить, откуда я знала, что все получилось, но я была уверена. Серебряное кольцо было красивым, на нем сохранилась первоначальная гравировка, кому бы оно ни принадлежало, владелец будет доволен, что на нем сохранился герб его семьи.

— Но что ты имела в виду, говоря о спасении Фишера? — спросила я. — Он в безопасности. Почему его нужно спасать?

Кольцо ничего не ответило.

Вообще ничего.

Меня охватило разочарование, и я не знала, почему я это сделала, но я была вынуждена действовать. Я даже не осознавала, что делаю, когда надевала только что изготовленную реликвию на средний палец.

Кузница погрузилась в темноту.

Ледяной ветер пронзил меня насквозь, терзая мою душу. И звук. Боги, этот звук. Миллион разных голосов, поющих с оглушительной мощью.

АННОРАТ МОР! АННОРАТ МОР! АННОРАТ МОР! АННОРАТ МОР! АННОРАТ МОР! АННОРАТ МОР!

— Саэрис?

Гул голосов смолк. Свечи в кузнице загорелись ярче, пламя взметнулось вверх по задней стенке печи, облизывая почерневшую кирпичную кладку. А затем, как и несколько мгновений назад, все снова стало нормальным.

Задыхаясь, я сорвала кольцо с пальца. Сердце колотилось, внутри застыло ужасное чувство безнадежности. Больше я этого делать не буду.

Те Лена стояла у открытой двери, фактически находясь в Калише. Магия Рена все еще защищала проход, связывающий одну из гостевых спален в поместье и вход в кузницу снаружи, расположенный рядом с конюшней, гарантируя, что дом будет в безопасности, если я случайно взорву здесь все. Целительница сложила руки, глядя на меня с подозрением из дверного проема. Как всегда, ее иссиня-черные волосы были заплетены в длинные косы, спускавшиеся до самой поясницы. Между ними торчали кончики заостренных ушей. На ней было платье из переливающегося голубого материала, подчеркивающее ее безупречную кожу цвета бронзы, которое струилось вокруг нее, когда она переминалась с ноги на ногу.

— Я просто хотела зайти проведать тебя. Я слышала, ты участвовала в сражении, — сказала она. — У тебя есть какие-нибудь порезы или царапины, требующие внимания?

Я не успела ответить. Кэррион, этот пёс, вскочил, прежде чем я успела вымолвить хоть слово. Он спрыгнул с верстака, пересек кузницу и прислонился к стене у дверного проема в своей привычной небрежной манере.

— Ты потрясающе выглядишь сегодня вечером, Те Лена. Ты буквально единственное, что радует, когда я возвращаюсь сюда.

Она рассмеялась.

— Не считая горячей воды, ты имеешь в виду? И мягких пуховых перин? И бесконечного запаса вкусной горячей еды?

— Нет. Я ненавижу все, что ты перечислила, — театрально произнес он. — Ты остаешься единственной яркой звездой в этом море тьмы. Скажи мне, что ты передумала и поужинаешь со мной.

Она бросила на него осуждающий взгляд, подняла обе руки и показала ему их тыльную сторону.

— С сожалением вынуждена сообщить тебе, что я все еще счастлива в браке, Кэррион Свифт. И мой муж не из тех, кто делится с другими.

— Он красив? — Кэррион многозначительно приподнял бровь. — Пара мне тоже подходит. Может, он позволит мне присоединиться к вам, если…

В ушах зазвенело. Звук перекрыл открытые попытки соблазнения Кэрриона и очень вежливый отказ Те Лены. Фея-целительница снова опустила руки, но я смотрела на них, не отрывая глаз. Они были испещрены рунами. На некоторых пальцах было по одной-две руны. На других — ни одной. На тыльной стороне правой руки был изящный узор, но на второй ничего не было. Звон в ушах усилился. Я даже не осознавала, что пересекаю кузницу, пока не оказалась перед Те Леной и не указала на ее руки.

— Ты… прости, я… я никогда раньше не видела таких красивых татуировок. Не могла бы ты показать их мне?

— У тебя странный голос, — сказал Кэррион. — И я пытаюсь помочь ей забыть о татуировках, а не делать из них что-то значимое. Боги, ты точно знаешь, как испортить парню шанс на секс.

Те Лена снова рассмеялась.

— Кэррион, позволь мне объяснить это как можно проще. До тех пор, пока солнце встает утром и заходит вечером, я ни за что не лягу с тобой. — Обращаясь ко мне, она ответила: — Конечно. Спасибо, Саэрис. Я тоже думаю, что они красивые. Мы с мужем вместе их придумывали.

У нее были красивые руки. Изящные и тонкие, с длинными пальцами. На трех из пяти пальцев левой руки были руны. Две на указательном пальце, две на среднем и только одна на мизинце. На правой руке одна руна была на указательном пальце, другая — на безымянном, и все.

Она провела пальцами по татуировкам на тыльной стороне правой руки и, сияя, протянула ее мне, чтобы я могла как следует рассмотреть.

— Это обычай фей — отмечать свою кожу на пятую годовщину свадьбы. Мы набиваем на руках благословения, о которых молимся, в надежде, что они воплотятся в жизнь. Мы с Язом выбрали знак гармонии, знак долголетия и два знака рождения детей. Я знаю, что это слишком — желать двух детей. Одного было бы достаточно, но… — Она пожала плечами. — Нет смысла сдерживаться, когда речь идет о таких вещах, верно?

— Прости, я… — Черт, почему мне было так трудно дышать? — Я не уверена, что понимаю. Значит, вы сами придумали эти татуировки? А кто-то нанес их на твою кожу?

Те Лена кивнула.

— Да. Мы ждем пятой годовщины, чтобы сделать это, потому что некоторые браки распадаются в первые годы. Такое может случиться. Нам советуют быть осторожными и проявить терпение, пока мы не будем уверены друг в друге, прежде чем наносить эти знаки. Мы с Язом хотели сделать это уже через два года, но старейшины сказали, что нужно подождать.

Мои мысли неслись со скоростью миллион миль в минуту.

— Значит, они не появляются сами по себе? Знаки? Как… ни с того ни с сего? За одну ночь? Или… во время… ну, знаешь… секса с кем-то?

Те Лена весело рассмеялась.

— Конечно, нет. Не говори глупостей. — Паника, поднимавшаяся во мне, немного улеглась. Но тут Те Лена снова заговорила. — Когда-то так было. В те далекие времена, когда существовали настоящие брачные узы. Союзы между истинными супругами были благословлены знаками Судьбы. Отсюда и пошла традиция наносить на руки татуировки. Но больше нет такого понятия, как истинные супруги. Когда боги покинули Ивелию, некоторые элементы нашей магии либо умерли, либо со временем угасли. Например, божественные мечи. Они потеряли связь с источником магии, которую направляли. Наша способность образовывать брачные узы также угасала на протяжении тысячелетий, пока не исчезла совсем.

— Верно… — О боги, мне нужно было сесть. — Так что теперь это просто традиция. Люди покрывают свои руки рунами… на удачу.

— Я бы не сказала, что мы покрываем себя ими, — ответила Те Лена. — Я знала одну пару, которая хотела нанести семь рун. Семь — благоприятное число, в конце концов. Но нашлись те, кто посчитал это перебором. — Судя по тону ее голоса, Те Лена и сама относилась к их числу.

Семь?

Семь рун.

Я пыталась вспомнить, сколько рун было на моих пальцах. Сколько рун сплелось на тыльной стороне моей правой руки. Я понятия не имела, но их было очень много. Очень, очень много.

— А что насчет надписей? Ну, знаешь. Слов? — Я могла вымолвить лишь несколько слов за раз. — Вы… такое делаете? Словно они обхватывают… запястья?

— О, нет. Определенно нет. Такое можно увидеть только в книжках со сказками, — усмехнулась Те Лена. — Там это называется божественными узами. Благословение от самих богов. Они, конечно, не существовали. Говорили, что они были у самых важных пар в истории Ивелии, но все это романтическая чепуха. Просто сказочники приукрашивали свои истории, чтобы придать им больше трагизма. К тому же в иллюстрированных книгах они красиво смотрелись.

Я встретилась с ней взглядом, но смотрела сквозь нее.

— Трагизма?

— Влюбленные в этих историях всегда ужасно страдали. Один из них всегда умирал. Это были прекрасные истории, но они заканчивались разбитым сердцем.

— Звучит… ужасно. — Я попыталась рассмеяться, но не смогла вдохнуть для этого.

Наконец на лице Те Лены промелькнуло беспокойство.

— С тобой все в порядке? Ты какая-то бледная.

— Да. Да, я в порядке. Я… ты случайно не знаешь, где Фишер?

— Он просил передать, что будет ждать тебя в своей комнате.

— О, отлично. Спасибо. Вообще-то, я думаю, что пойду и найду его. Есть кое-что, о чем я хочу с ним поговорить.