Сдвиг по фазе

16

Гудки идут и идут. Я уже готов сдаться, как вдруг череда сигналов резко прерывается.

— Алё!

— Это Клемент?

— Кто это?

— Дэвид Нанн.

— Кто-кто?

— Дэвид… Док.

Следует молчание, а затем я слышу продолжительный выдох — скорее всего, табачного дыма.

— Во сколько встречаемся? — спрашивает наконец Клемент.

— С чего вы взяли, что я хочу встретиться?

— Тебе же нужна моя помощь?

— Мне нужен совет, если ваше предложение еще в силе.

— Знаешь закусочную «Декерс», в Камдене?

— Хм, наверное.

— Встречаемся там через полчаса. Ты проставляешься.

Он отключается, не дожидаясь ответа. Закрываю ноутбук и смотрю на номер в блокноте. Что же я делаю?

Поборов искушение вступить в спор с самим собой, возвращаюсь в гостиную и предупреждаю Лию, что ненадолго уйду. Она даже не отрывается от телевизора, что меня вполне устраивает.

Прячу блокнот во внутренний карман куртки. Если верить навигатору, до заведения всего пятнадцать минут ходьбы, но лучше прогуляться и явиться пораньше, чем томиться за кухонным столом.

В итоге мне удается растянуть прогулку на восемнадцать минут, еще пару я топчусь в переулке перед входом в «Декерс» — весьма унылую на вид забегаловку. Возможно, Клемент уже ждет за столиком, однако через запотевшие витринные стекла разглядеть что-либо внутри невозможно.

Я толкаю дверь и вхожу.

В это время дня в зале практически пусто, только у окна сидит старик с чашкой. Он бросает на меня взгляд, однако моя персона определенно его не интересует.

— Что заказывать будем, приятель? — спрашивает у меня лысеющий толстяк, не отрываясь от мобильника.

— Два чая, пожалуйста.

— Располагайся. Сейчас принесу.

Он перекидывает полотенце через плечо и отворачивается. Я устраиваюсь за ближайшим столиком и изучаю меню, чтобы убить время. Все блюда с жареной картошкой, зато дешевые.

За отсутствием других посетителей меня обслуживают весьма оперативно. Уже через минуту толстяк ставит передо мной две кружки с чаем и осведомляется, не желаю ли я еще чего. Я вспоминаю о пропущенном ланче, однако один лишь вид пожелтевших от табака пальцев хозяина заведения вновь перебивает мне аппетит.

Вот чай крепкий и уж куда лучше дорогущего пойла, что мне подали вчера в кофейне. Едва лишь я собираюсь взглянуть на часы, как дверь открывается и входит здоровяк в черной спецовке. Клемента я вижу вот уже в третий раз, однако производимое им впечатление отнюдь не слабеет.

— Привет, док, — бросает он и усаживается напротив. Затем кивает на кружку. — Это мне? — Великан высыпает в напиток четыре пакетика с сахаром, быстро перемешивает и делает глоток.

— Чай здесь всегда приличный, — замечает он.

Я согласно киваю.

— Ну так что, заключаем сделку?

— Э-э, прежде чем начать, я хотел бы уточнить, с чем пришел и о чем мы договариваемся.

— Ты пришел, потому что оказался по уши в дерьме, верно?

— Можно и так сказать. Тем не менее от вас мне необходима лишь общая рекомендация. То же самое я могу предложить взамен. Особенности вашего состояния обсуждать нам нельзя. Я неправомочен делать клинические прогнозы и назначать лечение — это вам понятно?

— Ага, понятно. Ты хочешь прикрыть свою задвину.

— Я всего лишь говорю, что вам необходимо обратиться к врачу.

— А я тебе говорю, что к врачу не пойду. Слушай, а почему бы нам не обставить так, будто я спрашиваю для кореша?

— Можно попробовать.

— Отлично. Так расскажешь, что там у тебя стряслось?

Навряд ли двоих других посетителей хоть сколько-то волнуют мои проблемы, и все же я подаюсь вперед и излагаю ситуацию вполголоса.

— Такие вот дела, — оканчиваю я. — У меня пять дней, чтобы найти или этого молодого человека, или мобильник.

— В полицию не обращался?

— Пока нет. Вы говорили, что занимаетесь разрешением проблем, и мне интересно, как бы вы разрешили мою, в общих чертах.

— Как, еще раз, того чувака зовут? Который угрожает.

— Фрейзер Кингсленд.

— Имя мне ничего не говорит. А что тебе известно о нем?

— Да почти ничего.

— Черт, док! Какой-то хрен угрожает тебе и твоей жене, а ты даже не почесался что-либо о нем разнюхать?

— Хм, нет…

— Можешь посмотреть по своему мобильнику? Погуглить, или как там?

— Мочь-то могу, да что толку.

— Да потому что нужно знать, с кем имеешь дело. Может, это серьезный игрок, а может, вообще никто и ты паришься из-за ерунды.

— Что ж, верно.

Достаю телефон и гуглю Фрейзера Кингсленда. Первые результаты весьма расплывчатые, и я пытаюсь уточнить запрос. И снова ничего — ни аккаунтов в соцсетях, ни заметок в новостях, ни данных о родословной.

— Хм, странно.

— Что там?

— Имя Фрейзер Кингсленд нигде не встречается.

— А что, это так необычно?

— Крайне необычно. Если загуглить любое имя, почти наверняка что-то всплывет.

Я спрашиваю у Клемента его фамилию, чтобы продемонстрировать на его примере.

— У меня ее нет.

— Как это можно не иметь фамилии?

— Мы вроде говорим об этом Кингсленде? Что такого необычного, что его нигде нет?

Поняв бесполезность расспросов, набираю собственное имя и показываю собеседнику телефон:

— Вот, посмотрите: для имени Дэвид Нанн тысячи результатов. Какое имя ни набери, «Гугл» обязательно что-то выдаст.

— Кроме интересующего нас мужика. Значит, здесь тупик.

— Получается, так.

— Как он выглядит?

Насколько могу, описываю Кингсленда.

— Говоришь, средних лет?

— Да. Кстати, он обмолвился, что купил свою первую сигару в восемнадцать лет, и что это было тридцать лет назад. Следовательно, сейчас ему уже под пятьдесят.

— Могу поспрашивать, да только контакты у меня уже не те, что раньше.

— Не те, что раньше?

— Большинство прежних пускают слюни в доме престарелых или же померли.

— Ясно. Тогда пока будем считать угрозы Фрейзера Кингсленда реальными.

— Почему же ты тогда не накатаешь на него заяву?

— По двум причинам. Во-первых, он красочно обрисовал последствия подобного шага, а во-вторых, меня смущает, что сказал Камерон Гейл.

— Что именно?

— У Кингсленда будто бы есть знакомые в полиции.

— Продажные копы?

— Или так, или просто приятели, которые могут его предупредить.

— Один хрен. Но по-любому мне не представляется разумным стучать на чувака, пока не выяснишь, с кем имеешь дело.

— Так я и не стучу.

Клемент откидывается на спинку кресла и принимается поглаживать лапищей усы, погрузившись в обдумывание моей проблемы.

— Похоже, док, тебе только и остается, что найти паренька.

— Да как же мне его найти? Я всего лишь психотерапевт, а не частный детектив.

— К этому я и клоню. Я помогу тебе отыскать его.

— Без обид, но на основании чего вы решили, будто подобное вам по силам?

— На основании личного опыта.

— Вот как? И какого же?

— За последние четыре года я помог нескольким людям выбраться из серьезных передряг. По сравнению с которыми отыскать недозрелого недоумка — плевое дело.

— Камерон Гейл отнюдь не недоумок. Он изучает химию в Оксфорде… Во всяком случае, изучал.

— Да мне плевать, хоть химию в Оксфорде, хоть плотницкое дело в Вандсворте. Если он существует, мы его найдем.

— Мы?

— Ага, мы.

Великан буравит меня взглядом, как и в вечер нашего знакомства.

— Сдается мне, док, мы займемся этим вместе, и попутно ты и мне поможешь. Навряд ли у тебя получится разобраться с моим дерьмом за чашкой чая.

— Пока не будем заострять внимание на «мы». Так в чем суть вашего дерьма, как вы выразительно называете свое состояние?

— Дерьма моего кореша? — подмигивает Клемент.

— Ах да. Вашего кореша.

Усы снова удостаиваются пары неспешных поглаживаний.

— Ладно. Значит, готов, док?

— Разумеется.

— Этот мой кореш, в общем, считает себя мертвым.

— Мертвым? В каком смысле?

— В каком смысле можно быть мертвым?

— Во многих. Эмоционально мертвым, морально мертвым…

— Да нет же, док. Мертвецки мертвым.

— Что, в буквальном смысле? Он считает себя покойником?

— Вот-вот.

Несомненно, я столкнулся с одним из интереснейших расстройств, что встречались мне за годы работы.

— Пожалуй, некоторые подробности мне не помешали бы.

— Его пришили еще в семидесятых, но по какой-то причине он воскрес. И живет так уже несколько лет.

— Итак, правильно ли я вас понял: ваш друг утверждает, будто его убили в семидесятые, но теперь он опять жив?

— Ну да.

— Ясно.

Заявление Клемента придает дополнительную весомость моему изначальному подозрению, что он — или его «кореш» — страдает острой шизофренией. Мне доводилось читать кое-какие работы с описаниями соматического бреда пациентов: вопреки неоспоримым фактам, человек убежден, будто с его телом происходит что-то странное. Определенно, убежденность в собственной смерти много лет назад — из ряда вон выходящий психоз.

— Полнейшее, на хрен, безумие, а?

— Не берусь судить об этом.

— Да брось, док. Скажи ты, будто раньше жил на луне, уж точно все решат, что у тебя крыша поехала.

— Но ваш друг считает, что так и есть на самом деле, в этом и заключается проблема.

— Но это лечится, так ведь?

— Для большинства психических болезней существует лечение, но здесь мы возвращаемся ровно к тому, с чего и начали: вашему другу требуется профессиональная помощь.

— А если он вовсе не болен?

— Как это?

— Если он говорит правду?

— Вы хотите сказать, он действительно умер и каким-то чудом воскрес?

— Вроде того.

— Клемент, мы оба знаем, что это невозможно. Человек умирает, и на этом всё.

— А если не всё? — пожимает плечами великан. — Поэтому-то мы и будем искать паренька вместе. Чтобы ты разобрался, говорит ли мой кореш правду или за ним нужно послать парней в белых халатах.

Настает мой черед сверлить Клемента взглядом. Вообще-то, больные шизофренией крайне редко обладают метаосознанностью своего заболевания. Они верят в реальность собственного бреда, и потому в их сознании попросту не возникает логического повода рассматривать альтернативы. Иллюзии для них реальны — точно так же мы воспринимаем собственную версию окружающей действительности. Мы не сомневаемся в том, что полагаем за истину.

— Не думаю, что в наше время парни в белых халатах насильно забирают психически больных, — ограничиваюсь я единственным пришедшим в голову ответом.

— Мир изменился, док, и отнюдь не к лучшему.

— Это вы так считаете или ваш приятель?

— Уж как-нибудь сам разберись.

Великан смотрит поверх меня в направлении стойки и выкрикивает заказ в два чая. Потом любезно осведомляется у меня:

— Ты голоден?

— Не особо.

— И два сэндвича с беконом, Грог! — кричит он.

— Грог? — удивляюсь я.

— Так его зовут.

— Пожалуй, ему даже подходит. Но я сказал, что не голоден.

— Я тебя слышал. Сэндвичи для меня, раз уж ты платишь.

— У меня есть выбор?

— У нас у всех есть выбор, и прямо сейчас тебе предстоит выбрать, как именно ты станешь решать свою проблему. Мы можем помочь друг другу, или же ты можешь попытать удачи с Кингслендом и фараонами в одиночку.

Грог приносит чай и обещает сэндвичи через десять минут.

— Ну так что, док?

Выбор, допустим, у меня есть, вот только один другого хуже. Я совершенно не желаю связываться с Кингслендом или рисковать заявлять на него в полицию, но равным образом мне не хочется несколько дней разыскивать упорно скрывающегося парня в компании типа, обуреваемого шизофреническим бредом.

— Чего я действительно хочу, Клемент, так это убраться из этого Богом проклятого города и зажить нормальной жизнью. А всего этого я вовсе не просил.

— Что ж, всем нам порой выпадают хреновые карты. Так что нечего скулить.

До меня доходит, что я веду себя как некоторые мои клиенты.

— Прошу прощения. Просто выпускаю пар.

— На работе как у тебя, поди, нечасто такая возможность выдается?

— Нет, конечно. Мне платят за выслушивание чужих проблем.

— А твои кто-то выслушивает?

— Вообще-то, нет. Предпочитаю держать их в себе.

— Хм, для здоровья не очень, как мне видится.

— Я справляюсь.

— До поры до времени.

— Простите?

— Ни хрена про тебя не знаю, док, но я вижу, когда кому-то требуется помощь. И сейчас, хочешь ты этого или нет, тебе чертовски необходима моя поддержка.

Он ставит кружку на стол и протягивает мне свою лапищу:

— Так как, договорились?

В подобных случаях хорошие манеры побуждают машинально ответить на рукопожатие. И все же обстоятельства сейчас необычные, и я задумываюсь.

Простой жест предопределяет мой выбор меньшего из зол, но сомнения никуда не деваются.

Пренебрежение профессиональной этикой — есть.

Взаимодействие со склонной к вспышкам ярости личностью — есть.

Потакание психически больному — есть.

Да меня самого следует упечь в психушку, если я пожму Клементу руку. Безумие.

Впрочем, не вполне. У меня целых пять дней на поиски Камерона Гейла или телефона для Кингсленда, так что еще будет время сменить курс, если по прошествии, скажем, суток наше сотрудничество не принесет результата. Риск, конечно же, но хотя бы взвешенный.

Да нет, кого я обманываю. Это отчаянный риск. И все же протягиваю руку.

— Договорились.