Сдвиг по фазе

32

Расчет Клемента оказывается довольно точным. Через полчаса после ухода из пивной мы уже выходим на станции подземки «Стратфорд».

— Черт побери, — рокочет великан. — Что здесь произошло?

— Вы о чем?

— Да в Стратфорде никогда ничего не было! Одни трущобы да пустыри.

— Произошли Олимпийские игры. В восстановление вбухали миллиарды.

Клемент с раскрытым ртом озирается по сторонам, я же смотрю на телефоне расположение Бридж-роуд.

— Пять минут пешком, — сообщаю я. — Когда вы закончите наслаждаться видами.

— Ага, двинули.

Он выходит из транса, и мы направляемся в сторону Хай-стрит. Даже я вынужден признать, что с архитектурной точки зрения район весьма противоречив. Улицы застроены современными строениями, в то время как за ними маячат уродливые высотки и башенные краны. Судя по всему, облагораживание лондонского Ист-Энда еще далеко до завершения.

По мере приближения к пункту нашего назначения яркие современные фасады сменяются привычной закопченной кирпичной кладкой, и Клемент как будто приходит в себя. До такой степени, что даже сам затевает разговор:

— О себе-то Редж рассказывал что?

— Совсем немного. Показал вот свадебную фотографию своей жены.

— Он женился, что ли?

— Да, причем это был его второй брак.

— Ты подумай, — печально произносит великан. — Клялся и божился, что никогда не распишется.

— И со второй женой он переехал на южное побережье.

— А чего ж тогда в Лондон вернулся?

— Она умерла, и ему стало невмоготу жить там одному.

— Бедолага.

— Если честно, мне даже стало его немного жаль.

— Почему?

— Насколько я понял, родственников у него нет, а большинство друзей, как он сетовал, уже умерли.

— Думаешь, он одинок?

— Ужасно одинок. Даже признался, что ждет не дождется, когда и сам помрет.

Клемент закуривает сигарету и глубоко затягивается.

— Говоришь, жалко тебе его?

— Да, немного. Да и кто бы не посочувствовал человеку в положении Реджа?

— Его положение не так уж и отличается от моего, док, — отвечает великан, пуская дым из ноздрей. — Поразмысли над этим.

Меня снова подмывает поднять тему «библейского клуба» и тем самым развеять его иллюзии раз и навсегда, однако до цели остается метров сто, так что время для терапии совершенно неподходящее.

— Обязательно.

Заключительный отрезок пути мы преодолеваем в молчании, и внезапно на углу улочки с односторонним движением вырастает здание, где некогда размещался бильярдный клуб «Ридженси». На первый взгляд, «Гугл-панорамы» отражают действительность весьма точно.

Мы пересекаем дорогу и останавливаемся перед бывшим парадным входом, нынче закрытым двухметровыми деревянными щитами. На каждом выведено предупреждение об уголовной ответственности за незаконное проникновение.

Клемент подходит к одному из щитов и надавливает на него обеими руками. Затем оборачивается и осматривает улицу.

— Что думаете? — спрашиваю я.

— Без бензопилы не пробраться, а место слишком открытое.

— К тому же мы не знаем, что за досками. Может, там металлические ставни.

— Тоже верно.

Потерпев неудачу у фасада, мы перемещаемся к задней части здания, где от стены метров на двенадцать отходит ограда из гофрированного металла с двустворчатыми укрепленными воротами. Обычно в таких местах располагается что-нибудь вроде автомобильной стоянки, однако проверить, так ли это в данном случае, не представляется возможным: забор сплошной, а заглянуть через него сверху не позволяют витки колючей ленты.

— Ну вот и все, — вздыхаю я. — Вы не увлекаетесь прыжками с шестом?

Разумеется, я шучу, с такой оградой и олимпийский чемпион призадумается.

— Да, ничего хорошего, это верно.

Мы возвращаемся на улицу вдоль глухой, за исключением четырех небольших окошек, кирпичной стены. Два окна на уровне первого этажа защищены металлическими решетками, для вскрытия которых потребуется болгарка и домкрат.

Вдруг Клемент резко останавливается. Наклоняется и с пытливостью археолога осматривает стену.

— Что там такого интересного? — спрашиваю я.

Великан отступает на пару шагов назад, однако все так же сосредоточенно изучает стену.

— Это же когда-то был театр, а потом кинотеатр, верно?

— Вроде бы.

Он указывает на нижнюю часть стены возле самого тротуара.

— Посмотри-ка сюда.

— На что?

Клемент хмурится и подзывает поближе.

— Видишь эту линию? Это гидроизоляционный слой, и он тянется вдоль всей стены… точнее, должен вдоль всей.

— Ну, вижу.

— А теперь посмотри сюда.

Он приседает на корточки и тычет пальцем в участок стены шириной около метра, где кремовая штукатурка расслоилась и поросла мхом.

— Здесь гидроизоляции нет! — резюмирует великан и поднимается.

— Строители недосмотрели?

— Не тупи. Этой домине лет восемьдесят-девяносто, и за столько лет стена бы уже разваливалась от сырости. Так что этот кусок заделали относительно недавно.

— Клемент, вы меня совсем запутали…

— Ладно, док, объясню на пальцах. Где пожарный выход?

— Хм, позади здания, надо полагать.

— Но должно-то быть больше одного. Даже в мое время кинотеатры обязаны были иметь по меньшей мере два-три, в разных частях здания.

Я снова смотрю на заросший мхом участок и вижу, что шириной он вполне соответствует пожарному выходу.

— А, да, теперь я понимаю, о чем вы.

— Дверь заложили кирпичом, причем тяп-ляп — забили на гидроизоляцию. Потому-то стенку мхом и затянуло.

— Зачем Фрейзеру замуровывать пожарный выход?

— Затем же, зачем и заколачивать фасад. Чтобы был только один вход и выход.

— В задней части, где настоящая тюрьма Алькатрас!

— Во-во. Если полиция вздумает устроить здесь рейд, сначала им придется пробиваться через ворота, и вопрос еще, какие препятствия их поджидают потом. Да у них целый час уйдет на штурм.

— Что ж, тогда мы в пролете.

— Не спеши.

Клемент снова садится на корточки и ковыряет растрескавшуюся штукатурку. Немедленно отваливается несколько кусков, обнажая светло-серый материал.

— Да тут шлакоблоками заложено. Так дешевле, чем кирпичами, да и быстрее, поскольку блоки крупнее.

— Когда-нибудь имели дело со строительными работами?

— Не, но знавал нескольких строителей, и со всей ответственностью заявляю, что этот проход заделывал халтурщик.

— Все это замечательно, вот только стена остается стеной, из чего бы ее ни соорудили, и через нее нам не пройти.

— Ошибаешься, — отвечает великан. — Если лупить кувалдой по обычной кирпичной стене, то только руки себе отшибешь. Но шлакоблоки и рядом с кирпичом не лежали. Достаточно несколько раз шарахнуть как следует, и будет дыра.

— Это вы по опыту знаете или только теоретизируете?

— В свое время довелось мне помахать кувалдой. Иногда и по стенам.

— Даже при условии, что вы мастерски владеете кувалдой, имеются два очевидных препятствия. Первое: если долбить стену посреди белого дня, нас непременно увидят. И второе: в здании наверняка установлена сигнализация.

— Не вопрос, вернемся, как стемнеет и все разойдутся по домам. Первая проблема решена.

— А сигнализация?

— Док, здесь нет двери. Сигнализацию обычно ставят на окна и двери, а не на стены.

— Ваша правда, но наверняка тут имеется какая-то другая система охраны.

Клемент прислоняется к стене и скрещивает руки.

— Ага, наверняка, — соглашается он. — И будь у нас еще несколько недель, можно было бы посидеть на заднице и порассуждать о других вариантах. Например, научиться управлять вертолетом и совершить посадку прямо на чертову крышу. Но у нас нет этих недель. Так что либо так, либо никак.

Что ж, все так.

— Вы все осмотрели, что хотели?

— Ага.

— Тогда пойдемте на подземку. Осуществление нашего абсурдного плана обсудим по пути.

Великан кивает, и мы отправляемся.

— А у вас есть кувалда? — интересуюсь я, когда мы переходим дорогу.

— Я при себе обычно не ношу. Достану.

— Что еще нам понадобится?

— Хороший фонарь и кое-какие инструменты — вдруг пригодятся внутри.

— Если мы вообще проберемся внутрь.

— Проберемся, не переживай.

— А вдруг нас во время взлома поймает полиция?

— Это может обернуться нам на руку. Если там заперли парня или полно наркоты, Рейнот окажется в глубокой заднице, когда внутрь ввалятся фараоны.

— Хм, об этом я не подумал.

— Ареста за проникновение со взломом будет не избежать, но, возможно, удастся отделаться штрафом.

— Штраф и судимость, просто замечательно. Моей карьере и сбережениям конец.

— Все лучше, чем мотать срок за педофилию.

— Да уж, грех жаловаться.

— Да не переживай ты на этот счет. Повезет, так пробьемся внутрь и найдем паренька, и вместе с ним и теми компьютерами ты отправишься в полицейский участок — и все твои проблемы будут решены. Ну а если фараоны поймают нас на месте, в наручниках все равно окажется Фрейзер Рейнот. Беспроигрышная ситуация.

— Возможно, но как насчет вас?

— А что насчет меня?

— Если мы натолкнемся на Фрейзера, как вы поступите?

— Это касается только его и меня. Так что об этом не переживай.

Переживать, может, и не стоит, вот только всю дорогу меня не оставляют мысли о тяжелой ситуации Клемента. Неприятная правда заключается в том, что наша сделка, похоже, оборачивается на пользу только мне, а его помощь я воспринимаю как само собой разумеющееся. Пусть оптимизм мой практически на нуле, но хоть какая-то надежда у меня еще теплится — и только благодаря ему.

— Послушайте, Клемент. Что бы ни произошло потом, я хочу, чтоб вы знали, что я благодарен вам за помощь.

— Док, мне твоя благодарность ни к чему. Ты знаешь, что мне от тебя надо.

— Да, знаю.

— И?

— Что «и»?

— Что-то ты помалкиваешь о своем разговоре с Реджем. Как, подтвердил он тебе, что я сам себя выдумал?

— Вовсе нет, он сказал, что у него был близкий друг по имени Клемент. И что однажды ночью этого друга убили.

— Именно как я тебе и говорил, а?

— Более-менее.

— Но тебя, похоже, это не убедило?

— Ну да, я выяснил, что человек по имени Клемент действительно существовал. И признаю, что Редж описывал похожего на вас человека — но так ведь любой мужчина с длинными волосами и бородой может объявить себя Иисусом.

— Ну, это ты загнул.

— Разве? По мне, что возвращение с того света Сына Божьего, что случайного жителя северного Лондона — все одинаково поразительно. Но в любом случае я не думаю, что вы готовы выслушать единственно возможное объяснение.

— Какое? Что я слетел с катушек?

— Я этого не говорил. Тот человек, Клемент, был довольно известным. Редж сказал, что он превратился в эдакого фольклорного персонажа. Если подходить к делу беспристрастно, вы вполне могли услышать рассказы о нем и попытаться стать им, даже взять его имя.

— И ты считаешь, что так и было?

— Неважно, что я считаю. Важно, что привело вас к этому.

— Значит, у меня до такой степени поехала крыша, что я возомнил себя чуваком, который помер десятилетия назад. Ты это хочешь сказать?

— Нет, так говорят логика и рассудок.

— Что, такое вправду бывает? У чела может настолько стать хреново с башкой, что он будет считать себя кем-то другим?

— Редко, но бывает. Я как раз и вспомнил Иисуса, потому что мессией себя объявляла уйма людей. И некоторые верили в свою новую личность столь же сильно, как и вы в свою.

— Да, но я же не кошу под Иисуса, а ты тусишь со мной вот уже… сколько? Восемь дней? Какое-то мнение у тебя да должно было сложиться, а? Ты считаешь, что я псих?

Сейчас, пожалуй, не самое время признаваться, что я считаю его психом все время нашего знакомства. Но, пожалуй, пора использовать сведения, полученные от Реджа Сазерленда.

— Если бы я мог доказать бредовость вашей истории о воскрешении просто задав один вопрос, вы бы согласились его выслушать?

— Вообще-то, смысл как раз и заключается, чтобы выяснить, псих я или нет, так что валяй свой вопрос.

— Ладно. Вы уверены?

— Да не тяни ты, док!

— Как скажете. Что такое «библейский клуб»?

Немедленного ответа не следует. Клемент закуривает сигарету, затягивается и только затем поворачивается ко мне.

— Так Редж рассказал тебе про «библейский клуб»?

— Именно.

— И зачем?

— Потому что я спросил у него, существует ли что-то такое, что было известно лишь близким друзьям Клемента.

— Ну ты голова! — усмехается великан, к моему удивлению. — Как же это я сам не надоумил тебя такой хитрости перед визитом к Реджу!

— Благодарю. Так вы можете ответить на этот вопрос?

— Ага. «Библейским клубом» назывался притон для игры в карты. Мы собирались в комнатенке за «Тремя монахами».

— И кто организовывал эти встречи?

— Дэйв, хозяин пивной.

— А почему клуб так назывался?

— Это тоже Дэйв придумал. Как-то он наводил порядок на чердаке и нашел там старинную Библию. Ее заныкали в стыке балок. Вот Дэйву и пришла в голову идея для прикрытия, на случай налета полиции. И во время игры Библия всегда лежала на столе.

Три из трех. Даже не знаю, удивляться мне или тревожиться.

— А что произошло с Библией?

— Сперли. Дэйв-то держал ее за талисман. За несколько лет ублюдок ободрал меня на приличную сумму, так что, черт знает, может, она и вправду приносила ему удачу.

Версия событий Клемента почти буква в букву совпадает с воспоминаниями Реджа.

— Ну так что? Прошел я испытание? — спрашивает он.

— Четыре из четырех. На отлично.

Его ликование угасает столь же стремительно, как и вспыхивает.

— Ну-ка погоди, — хмурится великан. — Док, я ведь не лох какой-то, и по твоей роже вижу, что ты все еще не веришь мне!

— Не знаю, на что вы надеялись, но это отнюдь не исчерпывающее доказательство.

— Не-не, исчерпывающее! Откуда я мог пронюхать про «библейский клуб»? Про него только горстка людей и знала.

— Даже если так, ваша осведомленность про подпольное казино не подтверждает, что именно про вас-то и рассказывал Редж, по одной простой причине.

— И по какой же?

— Это невозможно.

— Когда-то и летать было невозможно. А потом один чувак взял и построил аэроплан.

— Да, но он использовал научные расчеты. А мы ведь и не заикались про науку, верно? Мы говорим о человеке, который умер, а спустя несколько десятилетий воскрес! Черт побери, Клемент, неужели вы не понимаете, почему я не верю в вашу историю?

Мы молча проходим метров пятьдесят, прежде чем следует ответ:

— Ладно, я врубился. Но я знаю кое-что, чего не знает даже Редж.

— И что же это?

— Я знаю, кто спер Библию.

— Это имеет какое-то значение?

— Ага, имеет, потому что это я ее стибрил.