Сдвиг по фазе

31

Машины все так же еле ползут в пробке, и я пересекаю улицу и подхожу к подъезду. Открываю дверь и оказываюсь в вестибюле: пол выложен плиткой, оштукатуренные стены давно уже не радуют глаз белизной. Прямо впереди лестница, влево тянется тускло освещенный коридор. Я понятия не имею, где находится шестая квартира, и иду налево. Миную пять дверей и останавливаюсь у шестой. Секунду-другую собираюсь с духом и нажимаю на кнопку звонка.

Заготавливаю вступительную фразу, однако в мысли внезапно вторгается голос Дебби: «Дэвид, ты худший в мире лжец!». И потому лязг отодвигаемого засова застигает меня врасплох. В щели появляется лицо старика.

— Да? — хрипит он.

— Вы Редж Сазерленд?

— А вы кто такой?

— Меня зовут Дэвид Нанн, и я…

— Вы из муниципалитета?

— Нет.

— Из социальной помощи?

— Нет.

— Откуда же тогда?

— Как я собирался сказать, меня зовут Дэвид Нанн, и я… Э-э, внештатный журналист. Я расследую нераскрытое убийство, произошедшее еще в семидесятых, возле камденского паба «Три монаха».

— Что еще за убийство?

— Парня по имени Клемент. Насколько мне известно, его убили в переулке за пивной.

Старик поднимает взгляд к потолку, затем на пару секунд зажмуривается, после чего сурово зыркает на меня:

— Если ты собираешься написать какую-то гадость про бедолагу Клема, лучше уматывай!

— Нет-нет, что вы. Меня интересуют только потенциальные подозреваемые. В частности, неоднократно всплывало имя некоего Рейнота.

Теперь Сазерленд разглядывает меня с прищуром, и когда мне уже кажется, что дверь сейчас захлопнется у меня перед носом, старик распахивает ее и отступает назад.

Одет Редж по-стариковски — бежевые брюки и бордовая кофта, — однако его широкие плечи наводят на мысль, что, несмотря на свой почтенный возраст, грозен он не только на словах.

— Заходи и закрой за собой дверь.

Поступаю как велено и следую за хозяином в старомодную, но безукоризненно чистую гостиную.

— Наверное, мне надо предложить тебе чай или, там, кофе, — произносит он.

— Спасибо, не стоит.

— Тогда садись.

Старик опускается в кресло, я устраиваюсь на краешке диванчика напротив. Приглушив телевизор, он продолжает:

— Так как, говоришь, тебя зовут?

— Дэвид.

— Да, Дэвид. И что же ты хочешь знать?

— Хм, может, я перескажу вам, что мне удалось установить, а вы потом дополните?

— Как тебе угодно.

— Насколько я понимаю, вы с жертвой были близкими друзьями?

— Да, водой не разольешь. Клем был на несколько лет старше меня, так что я вроде как брал с него пример. Он научил меня почти всему, что я тогда знал.

— Вы не опишете его, чтобы у меня сложилось о нем представление?

— Высокий, темные волосы, усы с бакенбардами. Сложен что твой кирпичный сортир, но шустрый как иголка. Не тот парень, в общем, с которым захочется ссориться.

Описание очень подходит к человеку, ожидающему меня на другой стороне улицы, но, разумеется, говорит Редж о другом.

— И вы часто ходили в «Три монаха»?

— Да, много лет.

— Вы помните, что произошло той ночью?

— Меня там не было, так что очевидцем выступать не могу. Мне известно лишь, что Клем ушел незадолго до закрытия, и через минуту кто-то его огрел по башке.

— Орудие преступления вам известно?

— Не-а, откуда. В полиции полагали, что-то деревянное, типа доски. Тогда еще не было всех этих научных штучек, что нынче.

— А что насчет подозреваемых? Насколько мне известно, обвинений так никому и не предъявили.

— О, в подозреваемых-то недостатка не было. С Клемом ведь как было… Как же сказать-то… У него была уйма друзей, но и врагов хватало. Не стану отрицать, порой он вел себя по-скотски, но где-то глубоко в груди у него билось золотое сердце. Если ты попал в беду и нуждался в помощи, всегда можно было рассчитывать на Клема. Он помог уйме народу, в том числе и мне.

— Фамилия Рейнот вам что-нибудь говорит? Я слышал ее несколько раз.

Редж кривится, что само по себе служит ответом. Затем он цедит:

— Да, та еще парочка козлин. Роланд, старший, да братец его Эдди.

— Роланда подозревали?

— За пару недель до смерти Клема у Роланда возникли терки с ним, так что да, пальцами тыкали, да вот свидетели и улики напрочь отсутствовали. Если это и вправду был Роланд, он вышел сухим из воды.

— Вы не знаете, он еще жив?

— Точно не скажу, да только весьма сомневаюсь. Он был старше меня, и даже старше Клема.

— Я слышал, у него был сын, Фрейзер…

— Верно. Тот еще поганец, даже в колонию для несовершеннолетних загремел. Последнее, что я о нем слышал, что он занимается крышеванием и приторговывает наркотой.

— Значит, чем сейчас занимается, не знаете? Или где живет?

— Не, не знаю, сынок. Двадцать лет назад я познакомился со своей Джини, и мы переехали на побережье. Она стала моей второй женой, и уж куда лучше первой, вот только… Я потерял ее восемнадцать месяцев назад. А без нее оставаться там мне было невыносимо, вот я и вернулся обратно в Лондон. Город уже не тот, конечно, да податься мне было больше некуда.

— Сочувствую.

Редж с видимым усилием поднимается с кресла и направляется к книжному шкафу. Затем протягивает мне фотографию в серебряной рамочке.

— День нашей свадьбы, — гордо комментирует он. — Какой же красоткой она была!

Я смотрю на фотографию пары. Обоим немного за сорок, и Редж, полагаю, когда-то был красавчиком, да и насчет жены он не соврал.

— Вы правы, мистер Сазерленд. Действительно красотка.

Возвращаю ему снимок.

— И вот теперь я только и жду, когда снова к ней присоединюсь, — вздыхает старик. — Надеюсь, недолго мне осталось.

Неожиданно разговор принимает мрачный оборот.

— Вам, должно быть, ужасно ее не хватает.

— Ох, и не говори…

— Моя жена сейчас в отъезде. Прошло всего несколько дней, но я… Простите, это даже несравнимо.

— Да брось, сынок, — отмахивается Редж. — Чего бы я только не отдал, лишь бы снова быть молодым и любить. Люби ее и проводи с ней как можно больше времени, потому что глазом моргнуть не успеешь, как все пройдет.

— Я стараюсь.

Старик ставит фотографию на шкаф и снова усаживается в кресло. Я возвращаюсь к теме нашего разговора:

— Вы сказали, Фрейзер занимался крышеванием. А где была его контора, не слышали?

— Да где-то в Ист-Энде.

— Случайно, не в Стратфорде?

— Возможно. Его дядя, Эдди, когда-то держал там бильярдную.

— Он еще жив?

— Не, вроде помер несколько лет назад. Эдди всегда слишком западал на выпивку, и в последний раз, когда я его встречал, выглядел он неважно.

— А вы не знаете, что произошло с той бильярдной?

— Думаю, отошла к Фрейзеру. Роланд и Эдди-то были мелкими аферистами, а у Фрейзера, отдать ему должное, была деловая хватка. Вот только бизнес его по большей части был незаконным.

— Простите, что достаю вас вопросами, но эта бильярдная еще существует?

— Вот этого я не знаю.

— А на какой улице она была, часом, не помните? Редж задумчиво потирает подбородок, но в итоге лишь пожимает плечами.

— Не, уж извини. Давно это было.

— Не извиняйтесь. Может, Рейноты владели и другими заведениями в той части города?

— Кажется, Фрейзер держал бар, но этот-то точно давно уже снесли. Участок отвели под Олимпиаду, так что, думаю, загреб на этом кучу денег.

— Еще что-нибудь?

— Боюсь, нет.

Судя по всему, на этом познания Реджа о клане Рейнотов и вправду заканчиваются. Перед уходом, однако, мне хотелось бы внести ясность в другой вопрос.

— Снова возвращаясь к Клементу, был ли он известен?

— Клем-то? Да, черт побери. После смерти стал чем-то вроде местной легенды.

— В каком смысле?

— Ну, его еще годами поминали, после того как его не стало. Только вот те, кто поминал, самого мужика в жизни не встречали, так что байки становились все более нелепыми. Да ты и сам знаешь, как это происходит.

— Да откуда мне…

— Ну слышал про близнецов Крэй?

— Про этих отъявленных ист-эндских злодеев? Конечно.

— Не стоит верить и половине той чуши, что про них понаписали. За многие годы факты извратились, и наплодились всякие мифы. С Клемом похожая история.

— Значит, если я пройдусь по пабам северного Лондона, рано или поздно смогу наткнуться на человека, которому его имя известно?

Вполне возможно, что некто, отнюдь не являющийся Клементом, мог собрать достаточно информации о местной легенде и в итоге вообразить себя им.

— Хм, возможно, хотя и очень сомневаюсь, что тебе попадется тот, кто встречался с ним лично. Увы, нас осталось не много.

Слова старика наталкивают меня на одну идею.

— Это вы верно подметили, и благодаря вашей помощи у меня появится возможность определять, кто действительно его знал, а кто нет.

— И как же?

— Я предпочел бы иметь дело с фактами, а не домыслами, потому что не хочу марать имя Клемента. А информация порой передается через вторые, а то и третьи руки, и доверять ей уже нельзя, понимаете?

— Конечно.

— Так вот. Допустим, я найду человека, по его словам, знавшего Клемента, и он расскажет о нем какую-нибудь историю. Не могли бы вы сообщить мне что-нибудь такое, чтобы я мог проверить, правда это или нет?

— Не совсем понимаю.

— Что-то такое, что знали только его близкие друзья.

Редж задумывается, а затем тихо смеется:

— Знаю, что подойдет для этого! «Библейский клуб».

— Хм, пусть так.

— Это не то, что ты думаешь, сынок. Одно время в комнате за «Тремя монахами» собирались картежники. Дэйв, владелец, ясное дело, не желал, чтобы об этом пронюхали в полиции или в пабе, и мы называли это заведение «библейским клубом». Если кто хотел сыграть, ему нужно было спросить у Дэйва, есть ли свободные места в «библейском клубе».

— Странный выбор. Почему не книжный клуб? Не поэтический, скажем?

— Дэйв откопал на чердаке старую Библию и клал ее на стол, на случай если нагрянет полиция. Этот придурок считал, что она приносит ему удачу.

— И как, приносила?

— Да кто его знает, но в конце концов книженцию сперли, так что, пожалуй, сама-то удачливой она не была.

— А выяснили, кто ее украл?

— Не-а, и, кстати говоря, исчезла она примерно тогда же, когда и Клем отдал концы. Мы все были потрясены, так что было не до какой-то книги.

— Понятно. И сколько человек знали о «библейском клубе»?

— Самое большее, несколько десятков. Клем время от времени играл там, да и я заглядывал, как лишние бабки появлялись.

Интересненько, а великан-то сказал мне, что азартные игры для лохов.

— Клемент сам заядлым игроком был?

— Вовсе нет, потому что проигрывать не умел и слишком легко выходил из себя. Помню, Дэйв рассказывал мне, как однажды вечером он ободрал Клема почти на четверть сотни, и тот здорово разозлился. Вроде как отмахнулся от предложения барменши, Бебс, выдул двойной скотч и ушел из паба в поганом настроении. Увы, в тот вечер его и убили. Так что не получилось у него отыграться.

Мне вспоминается рассказ Клемента. Во всей кутерьме последних дней подробности вылетели у меня из головы, но в целом версия Сазерленда как будто ему не противоречит. Как все эти сведения дошли до человека на противоположной стороне улицы, остается только гадать, однако правдоподобное объяснение этому непременно существует. Если Дэйв поделился историей с Реджем, то наверняка и с уймой других людей. Владельцев паба хлебом не корми, дай потрепаться.

— А Дэйв еще жив?

Старик качает головой.

— Как я и говорил, сынок, немного нас осталось.

Смотрю на часы. По мне, так двадцать минут я потратил отнюдь не напрасно, но посмотрим еще, что скажет Клемент.

Исчерпав все вопросы, я благодарю Реджа и направляюсь на выход. Уже на пороге старик просит прислать ему статью, когда она будет напечатана. Я пожимаю ему руку и обещаю выполнить его просьбу, пускай даже мое разоблачение никогда и не будет написано, не говоря уж о публикации. Еще одна ложь — хотя и не тех масштабов, что характерны для моего одержимого друга.

Выхожу из здания и спешу через дорогу в замызганную пивную. К счастью, Клемент околачивается у стойки прямо напротив входа. Он кивает мне и что-то говорит барменше. Когда я неторопливо подхожу к стойке, меня уже ожидает бокал светлого пива.

— Как прошло?

— Интересно.

— Давай-ка сядем.

Мы занимаем столик.

— Как там Редж?

— Старый. Но держится молодцом.

— Что-нибудь выжал из него про Рейнота?

— Выжал.

— Ну?

Меня так и подмывает устроить великану проверку «библейским клубом», однако сейчас время для этого не самое подходящее. На кону слишком многое, чтобы рисковать расшатыванием его психики до того, как мы найдем Камерона. Если вообще отыщем парня, конечно же.

— Вы знали, что у Роланда Рейнота был брат, дядя Фрейзера?

— Ага, Эдди. Западал на бухло и телок. Мнил себя плейбоем.

Подобное небрежное подтверждение Клементом полученных от Сазерленда сведений застигает меня врасплох. Я-то ожидал рассеянного пожатия плечами, но никак не правдоподобного ответа. Ладно, разбирательство, откуда ему известно о брате, тоже придется отложить.

— А вы знали, что он владел бильярдной?

— Слышал выражение «это было еще до меня»?

— Слышал, конечно же…

— Ну так вот, в данном случае это было после меня, — раздраженно выговаривает великан. — Откуда мне знать, черт побери, чем занимался Эдди после моего ухода со сцены?

— Хорошо-хорошо. Я всего лишь пересказываю, что узнал от Реджа.

— Ну так постарайся обойтись без своих идиотских вопросов!

— Извините.

Он делает большой глоток пива и несколько смягчается. Я выкладываю полученные от Сазерленда сведения:

— Так вот, у Эдди была бильярдная, и Редж полагает, что Фрейзер унаследовал ее после смерти дяди.

— И что нам с этого?

— Бильярдная в Стратфорде.

— Тогда стоит проверить. Адрес?

— Адреса Редж не знал, но я сейчас поищу.

Однако результаты поиска моих надежд не оправдывают.

— Нет в Стратфорде никакой бильярдной.

— Черт. Наверное, закрылась. Ты это можешь как-то проверить?

— Пожалуй. Одну минуту.

Как правило, ответы на все вопросы ищут в «Гугле», но и «Фейсбук» на кое-что годен. Открываю его и загоняю в поиск «Лондон, Ист-Энд».

— Кажется, что-то есть, — бормочу я.

— Что?

— Есть тут фейсбучная группа для, цитирую, «репостов старых фотографий, историй и воспоминаний о жизни в Ист-Энде».

— Да я только половину предложения и понял. Просто скажи, как найдешь что-нибудь полезное.

Я ищу, не упоминал ли кто из двадцати тысяч членов группы какую-нибудь бильярдную. Первый же результат — снимок импозантного здания, архитектурой напоминающего старые кинотеатры.

— Вот, взгляните, — показываю я Клементу фотографию.

— Бильярдный клуб «Ридженси». Тот самый?

— Думаю, да. Ну-ка, что тут говорится…

Просматриваю комментарии под фотографией на предмет упоминания адреса клуба. Несколько раз упоминается Бридж-роуд, а один из подписчиков вкратце пересказывает историю строения: сначала театр, затем кинотеатр, потом бильярдная и, наконец, ночной клуб. Далее комментатор сообщает, что последние десять лет в здании нет никаких открытых для публики заведений.

Я пересказываю все Клементу.

— Может, проверишь, кому оно принадлежит теперь?

— Хорошо.

Захожу на сайт Департамента земельных отношений и выкладываю очередные три фунта за сведения о владельце строения на Бридж-роуд. И от таковых мой пульс разом учащается:

— Оно принадлежит «Фолсом проперти холдингз лимитед!»

— Компания Фрейзера Рейнота! — восклицает великан. — Так, похоже, мы отыскали его берлогу.

Окрыленный положительным результатом, я смотрю в «Гугл-панорамах» нынешний вид сооружения — который оказывается отнюдь не таким вдохновляющим.

— Главный вход заделан щитами! — ахаю я.

— Дай-ка посмотреть.

Кладу телефон на стол, чтобы разглядывать изображение вдвоем.

— А по бокам как, и сзади?

Я вожу пальцем по экрану, и нам открывается боковой фасад бывшей бильярдной, но весь участок позади него, по-видимому, автомобильная стоянка — обнесен высокой металлической оградой, поверх которой еще и тянется колючая лента.

— Входа и не видать, — хмурюсь я. — Если только где-то в заборе.

— Ага, стало быть, и выхода нет. Ни одной двери, только маленькие окошки.

— Черт, настоящая крепость.

— Похоже, док, в этом-то весь фокус и заключается. Хоть фейерверк внутри устраивай, снаружи никто ничего не увидят и не услышит.

После некоторого созерцания панорамы я делюсь возникшим соображением:

— Цены на собственность в этой части города поднялись выше, чем где бы то ни было. С какой стати бизнесмену вроде Фрейзера цепляться за древнее строение, которое может принести ему миллионы. Если только…

— Если только оно не важно ему для бизнеса.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Что ж, горшочек на конце радуги мы нашли, вот только он оказался пустым. Если Камерона здесь и держат, нам ни за что этого не выяснить, не говоря уж о его освобождении.

— Надо поехать туда и осмотреться.

— Зачем? И так видно, что входа нет.

— Э нет, на этом чертовом экранчике ничего и не разберешь. Надо на месте все выяснить.

— А если Рейнот заметит, что мы шныряем вокруг?

— Тем лучше. Один раз я дал ему уйти, но второго такого шанса он у меня не получит.

С улицы доносится завывание сирены, окна пивной озаряются синими вспышками. Суровое, но своевременное напоминание, что у меня не остается ни времени, ни выбора.

— Далеко отсюда до Стратфорда?

— Станция подземки чуть дальше по улице, ехать минут двадцать.

— Тогда допиваем пиво.