Сказание о пальме

Глава одиннадцатая

— «Бакинский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов на заседании своем от 25 апреля образовал местное правительство — Бакинский Совет Народных Комиссаров, — громко читал Бойль. — Создание такого местного правительственного органа не означает вовсе отделения от Всероссийской Советской Республики, как это может показаться людям, прожившим в условиях крепостнического, самодержавно-централистического строя и воспитанным, в лучшем случае, на правовых понятиях буржуазного парламентаризма.

Бакинский Совет Народных Комиссаров будет теснейшим образом связан с Всероссийской центральной властью и будет проводить в жизнь, сообразуясь с местными условиями, все декреты и распоряжения Рабоче-крестьянского правительства России — Совета Народных Комиссаров. В Республике Советов, Республике рабочих и крестьянских коммун, основа которой была положена Октябрьской революцией, Бакинский Совет продолжает оставаться неразрывной частью единого великого целого. Одной из основных задач Бакинского Совета Народных Комиссаров будет установление возможно более тесной связи с центральной властью и возможно более тесного объединения бакинских рабочих и крестьянской бедноты губернии с рабочими и крестьянами всей России...»

— Стоп, Патрик!.. — остановил его Мак-Донелл. — И будьте любезны объяснить мне логику этого джентльмена. Ругать «самодержавно-централистический строй» и «правовые понятия буржуазного парламентаризма», создавать сепаратное местное правительство со всеми атрибутами, вплоть до министерства внешних сношений, и тут же заявлять о «неразрывной связи с центральным правительством». Вам не кажется, что мистер Шаумян не очень последователен?

Они сидели в гостиной у Мак-Донелла. Консул, считая Бойля своим человеком, позволил себе остаться в шелковой стеганой пижаме и курил сигару. Бойль не сомневался, что шеф уже читал декларацию нового бакинского правительства и сейчас играет в этакое спокойное любопытство, но решил подыгрывать ему.

— Я бы хотел прочесть вам декларацию дальше, сэр, ибо тогда ход мыслей мистера Шаумяна станет понятней, — вежливо ответил он.

— Ну что ж, читайте, — махнул рукой консул, снова сунув сигару в рот.

— «Бакинский Совет после победы, одержанной в недавние мартовские дни, стал полновластным хозяином в городе Баку и в районах. Он является вместе с тем единственным правительственным органом, на котором лежит обязанность заботиться о всей губернии с ее миллионным крестьянским населением. С другой стороны, Бакинский Совет призван бороться и уже фактически борется и воюет за утверждение Советской власти во всем Закавказье и в Дагестанской области...»

Бойль прервал чтение, многозначительно и выжидающе глядя на консула. Но тот лишь покачал головой в знак того, что это объяснение его нисколько не удовлетворяет.

— Дальше, Патрик, дальше!

— «Бакинский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, признающий для себя обязательными постановления Всероссийского съезда Советов, действующий в полном согласии с Центральным Исполнительным Комитетом и Верховным Советом Народных Комиссаров, наметил ряд социальных мероприятий, которые должны быть проведены в жизнь. Власть Совета тогда только будет истинной пролетарской властью (Бойль повысил голос, чеканя каждую фразу)... когда она рядом мероприятий ограничит экономическое господство буржуазии, улучшит положение рабочего класса и городской бедноты. Мероприятия, уже намеченные Советом в общих чертах — о нефтяной промышленности, о банках, о городском хозяйстве, о морском транспорте, о железных дорогах и т. д., — должны претворяться в жизнь. Земли в Бакинской губернии до сих пор находятся в руках беков и ханов. Необходимы решительные шаги для передачи всех помещичьих земель в руки крестьянства. Необходимо создание крестьянских Советов в губернии и объединение их в уездные и губернский Советы...»

— Все это могло бы показаться бредом, если бы я не убедился на опыте последних недель, что автор этих мыслей — весьма трезвый и искусный политик, — не выдержав, снова прервал Мак-Донелл. — Но намечать такие планы в этой варварской стране, да к тому же основательно разоренной войной и национальными распрями!.. Ведь даже в довоенной процветающей и благоденствующей Европе социалисты давно отказались от подобных планов.

— Продолжим дальше, сэр? — спросил Бойль, не реагируя на эту тираду.

Мак-Донелл искоса посмотрел на него и вместо ответа снова задымил сигарой.

— «Бакинский Совет получил возможность приступить к практической постановке всех перечисленных вопросов только в результате вооруженной борьбы с врагами рабочего класса, — спокойно продолжал вице-консул. — Гражданская война продолжается и сейчас... Для окончательного торжества Советской власти, для распространения этой власти на все Закавказье, так же, как для проведения в жизнь указанных выше социальных мероприятий, нам необходимо продолжать победоносно начатую гражданскую войну, а для этого прежде всего необходимо иметь сильную Красную Армию. Работа по созданию этой армии начата, нужно, чтобы она продолжалась со всей энергией и дальше.

Столь велики и обширны задачи, стоящие перед нами. Осуществление этих широких планов не может быть делом исключительно Бакинского Совета Народных Комиссаров. Только самая активная и организованная поддержка всего бакинского пролетариата сделает возможным проведение в жизнь необходимых мероприятий. Творческая работа масс, призванных к власти и к самоуправлению, является единственной гарантией успеха и торжества советской политики. Бакинский Совет Народных Комиссаров может и должен быть инициатором и руководителем в этой работе, но без помощи самих рабочих он ничего не сможет сделать. «Никто не даст нам избавленья — ни бог, ни царь и ни герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой». Эти слова пролетарского гимна должны помнить всегда товарищи рабочие...»

Мак-Донелл при последних словах хмыкнул и хотел что-то сказать, но Бойль поспешил предупредить:

— Кончаю, сэр! — И продолжал: — «Требуйте от Совета Народных Комиссаров, от каждого из нас энергичной и неустанной работы, критикуйте каждый наш шаг, осуждайте, смещайте тех, кто окажется недостойным и негодным на высоком посту, но не возлагайте на нас всю ответственность за власть. Не относитесь к нам так, как вы относились и как вы должны были относиться к буржуазным властям. Власть Народных Комиссаров, так же как и власть Исполнительного Комитета и Совета депутатов, есть ваша собственная выборная власть. Недостатки этой власти суть ваши собственные недостатки. Забудьте свои личные, групповые, фирменные и прочие интересы, объедините все усилия во имя общего дела вокруг общей рабочей власти.

Рабочий класс России впервые после Октябрьской революции стал на путь создания собственной пролетарской власти. Широкие массы рабочих и их выборные представители впервые начинают учиться трудному и сложному делу управления государством и устроения хозяйственной жизни страны. Ошибки и неудачи вполне естественны и неизбежны. Нужно только сознание общей ответственности, дружная общая работа вокруг Совета во имя великих идеалов освобождения труда, провозглашенных Октябрьской рабоче-крестьянской революцией.

В надежде на широкую поддержку рабочих масс и на их живую творческую самодеятельность Бакинский Совет Народных Комиссаров приступает к своей работе.

Председатель Бакинского Совета Народных Комиссаров и комиссар по внешним делам — С. Шаумян; комиссар по внутренним делам — П. Джапаридзе; комиссар по военно-морским делам — Г. Корганов; комиссар по делам юстиции — А. Каринян (Габриелян); комиссар по делам народного хозяйства — И. Фиолетов; комиссар по делам просвещения — Н. Колесникова; комиссар по делам городского хозяйства — Н. Нариманов; комиссар финансов — Киреев».

— Во-первых, я прошу вас, Патрик, пополнить и снова представить мне ваше досье на всех джентльменов, входящих в новое правительство. — Мак-Донелл кивнул на газету в руках Бойля. — А теперь будьте добры изложить мне вашу точку зрения на все это...

Бойль старательно свертывал газету, видимо обдумывая свой ответ.

— На мой взгляд, сэр, этот документ лишний раз свидетельствует, что в лице мистера Шаумяна мы имеем трезвого и искусного политика, как вы изволили назвать его. Мы можем понимать или не понимать отдельные пункты программы его правительства, считать их бредом или неосуществимыми мечтами, но одно ясно: Шаумян, считаясь с неизбежным присутствием в Совете — в этом своеобразном парламенте — оппозиционных партий, нашел весьма действенный способ проведения независимой от них политики через однопартийное правительство большевиков...

— О, да, это было очень ловко придумано им — сослаться на нашу парламентскую систему! — с досадой, но и не без восхищения подтвердил Мак-Донелл.

— Далее: он понимает, что территория, которую здешние большевики сумели подчинить своей власти, оторвана от России, от их единомышленников и, возможно, еще долго останется в изоляции, — продолжал Бойль. — И посмотрите, как быстро и решительно взял он на себя ответственность по созданию местной власти, способной на все государственные акции, вплоть до ведения обороны и иностранных дел, и тем не менее готовой ежеминутно слиться с «общим целым», как только для этого представится малейшая возможность!.. Я полагаю, что такой лидер сделал бы честь любой великой державе, сэр. Во всяком случае, мистер Ленин может быть весьма доволен, что на Кавказе у него есть такой человек.

Мак-Донелл с минуту раздумывал, потом сказал:

— Я должен признаться, Патрик, что еще до вашего прихода прочитал эту декларацию и что она меня смутила... И я понимаю, почему так обеспокоены эти джентльмены — Айолло, Гюльханданян, Ермаков и другие. Они с утра несколько раз звонили мне и просили аудиенции: понимают, что против них стоит гигант, с которым трудно меряться силами без нашей помощи...

— Кстати, сэр, известно ли вам, что дашнаки послали в Хамадан к генералу Денстервилю своего представителя доктора Араратянца с просьбой незамедлительно вмешаться в здешние дела?

Мак-Донелл кивнул:

— Гюльханданян и Мелик-Елчян сообщили мне об этом намерении, и я не возражал. Но я считаю, что для нашего вмешательства время еще не наступило... — Он вдруг отложил погасшую сигару и резко поднялся. — Но, в отличие от вас, я не так мрачно смотрю на вещи, Патрик. Мы сокрушим вашего Шаумяна, вот увидите! Как бы широко ни были задуманы его планы, как бы он ни изворачивался, он взял на себя непосильную задачу: укрепиться здесь без помощи России. А мы примем все меры, чтобы он не получал оттуда помощи. И, когда Шаумян поймет это, он вынужден будет стать на колени перед нами — ведь недаром же мы оба признаем его трезвым политиком!

— Дай бог, чтобы это было так, сэр, — холодно отозвался Бойль.

— Ну, а теперь будьте добры организовать еще одну встречу с нашими друзьями-демократами, Бойль. Надо подбодрить этих бедняг...

В кабинете консула снова сидели Гукасов, Айолло, Ермаков и Гюльханданян. Сидели в тех же позах и на тех же местах. И если бы вместо генерала Багратуни не было некоего смуглолицего молодого человека в казачьей форме и если бы в открытое окно не врывался свежий весенний ветер, можно было бы подумать, что с того февральского дня эти люди так и не расходились.

— Итак, джентльмены, первая часть нашей сказки сбылась в точности, — играя брелоком часов, с улыбкой говорил Мак-Донелл. — Число действующих лиц у пальмы стало одним меньше; жадный ростовщик, который пытался съесть больше всех, побит и изгнан, в связи с чем хозяин, — консул сделал широкий жест рукой в сторону присутствующих, — чувствует себя намного уверенней...

Но, как он и предчувствовал, эти слова не вызвали у гостей восторга: они хмуро молчали. Только мрачный Ермаков глухо хмыкнул, на что Мак-Донелл решил не обращать внимания.

— Разве не так, джентльмены? Сколько важных событий было за эти недели! Мятеж мусаватистов подавлен, они изгнаны из Баку. Отбиты нападения имама Гоцинского из Дагестана, наступление Магалова и отрядов Зиатханова...

Но, видимо, и это не оказало должного впечатления, и Ермаков опять хмыкнул. Мак-Донелл уже с заметным раздражением продолжал:

— Но главное, конечно, не это. Благодаря помощи, оказанной мистеру Шаумяну, отряды наших друзей, армянских демократов, входят в систему оборонительных сил города, а мистер Аветисов стал начальником штаба этих сил. Тем самым позиции демократических партий в Бакинском Совете значительно укрепились... Нельзя недооценивать все это, джентльмены!

Но Ермаков в третий раз произнес свое многозначительное «гм», и Мак-Донелл, не выдержав, обернулся к нему:

— Я буду чрезвычайно обязан вам, лейтенант, если вы более внятно изложите ваши мысли!

Ермаков в ответ только засопел, а вместо него высказался Айолло:

— Господин лейтенант, по-видимому, хотел сказать, что большевики тоже неплохо чувствуют себя, господин консул. Он хотел сказать, что после победы над мусаватистами и другими противниками они настолько считают себя хозяевами положения, что обложили самых именитых граждан Баку, — Айолло кивнул в сторону Гукасова, — налогом в пятьдесят миллионов. Он хотел сказать, наконец, что сегодня они наложили лапу на все десять банков города!..

— Это правда, мистер Гукасов? — живо обернулся консул в сторону миллионера.

Тот молча достал из кармана какую-то бумагу.

— В прошлый раз вы были так любезны, что напомнили о моих заграничных активах, господин консул... — угрюмо начал он.

— О, забудем об этом, мистер Гукасов! — поспешно прервал его Мак-Донелл.

— Я и стараюсь забыть, господин консул, хотя это не так-то просто, — насмешливо произнес Гукасов. — Но вот вам декрет этого комитета революционной обороны об обложении Леснера, Мергулова, Тагианосова, меня и других деловых людей пятьюдесятью миллионами рублей... Если дела и дальше пойдут так, то я не знаю, где мы больше потеряем...

— Заверяю вас, мистер Гукасов, мы примем все меры, чтобы вы и другие бизнесмены Баку получили полную компенсацию за ваши потери! — с чувством произнес консул.

— Мы надеемся на это, господин консул, надеемся! — усмехнулся Гукасов. — Но ведь дело не только в этом. Из декларации правительства Шаумяна вы, наверное, уже знаете, на что они намереваются тратить наши деньги. И сегодняшняя их операция показывает, что они совсем не намерены шутить.

— Я все же попросил бы подробнее рассказать об этой «операции», джентльмены.

— Разрешите мне, господин консул? — приподнялся Гюльханданян. — Эти господа взяли манеру каждый раз ставить нас в тупик своими неожиданными акциями. Сегодня ровно в двенадцать часов дня десять групп вооруженных людей из большевистской дружины во главе с молодым комиссаром Микояном тихо, чтобы не выдать подготовки операции, разошлись по банкам. Каждая группа заняла входы и выходы соответствующего банка и предъявила ордера на опечатание. Они не разрешали производить никаких банковских операций, пока не приезжал представитель их так называемого наркомата финансов Ерзинкян и не накладывал печати на сейфы... Таким образом, все средства как частных фирм, так и отдельных лиц теперь оказались в их распоряжении!..

Мак-Донелл, конечно, сразу понял всю важность этого акта большевиков: значит, они не только упрочили свое финансовое положение, но и обезоружили противников! Минуту он растерянно оглядывал присутствующих и, так и не найдя, что сказать, пробурчал: «гм...» А этот ужасный человек, Гукасов, не преминул воспользоваться случаем.

— Мы будем чрезвычайно признательны вам, господин консул, — сказал он саркастически, — если вы выскажете ваши мысли по этому поводу!

Мак-Донелл сердито обернулся к нему, но быстро взял себя в руки.

— Что ж, джентльмены, для всякого искреннего сторонника законности и порядка должно быть отрадно, что кто-то пытается установить здесь закон и порядок...

— И прибрать к рукам большинство акций в акционерном обществе? — вставил Гукасов.

— Ну, это как сказать... — пожал плечами Мак-Донелл. — Я вспоминаю одну старую восточную сказку...

— Как, еще одну?! — спросил Ермаков.

— Да, да, лейтенант! Сказку о том, как некий волшебник выпустил из кувшина злых джиннов и не знал, как их снова загнать обратно.

— Теперь еще какие-то джинны, господи!.. — страдальчески воскликнул Ермаков.

Мак-Донелл понимал, что тупая неприязнь этого человека к нему может повлиять на остальных, поэтому поспешил разъяснить свою мысль:

— Этих джиннов зовут по-разному, джентльмены. Но, говорят, самые опасные из них — Голод и Анархия... Надеюсь, здесь нет никого, кто хотел бы помешать неопытному волшебнику загонять джиннов обратно в кувшин?

Минуту все молчали. Ермаков, оглядев присутствующих, снова обернулся к консулу:

— Не понимаю, вы хотите, чтобы мы...

— Ах, мистер Ермаков, вы приводите меня в отчаяние! — поспешно воскликнул Мак-Донелл. — Я ничего не хочу, избави боже! Я лишь рассказываю старую сказку о джиннах, которые задушили бедного волшебника, неопытного в своем ремесле!

Айолло дернул Ермакова за рукав, давая понять, что будет лучше, если он помолчит. Потом обратился к консулу:

— В этом вы правы, господин консул: от наших людей, работающих в продовольственном аппарате, мы знаем, что в ближайшее время в снабжении Баку, к сожалению, никаких улучшений не предвидится.

— Ай-яй-яй... Вот видите, джентльмены?! — покачал головой Мак-Донелл. — А вас беспокоят какие-то бумажки, на которые завтра на рынках Баку ничего купить нельзя будет. К тому же я думаю, что мистер Микоян обнаружил не очень уж много этих бумажек в сейфах банков? Не так ли, мистер Гукасов?..

Тот сердито огрызнулся:

— За кого вы принимаете бакинских промышленников? Конечно, когда мы увидели, куда клонится дело, постарались своевременно спасти наши средства... Но там осталось кое-что, не беспокойтесь!

Мак-Донелл искренно улыбнулся, довольный, что угадал и эту хитрость местной промышленной и финансовой знати.

— Но ведь для тех целей, которые преследует мистер Шаумян, нужно не «кое-что», а основательная сумма! Я имею в виду, в частности, создание мощной Красной Армии для обороны Баку от возможного вторжения турок. И поскольку мы придаем этому достаточно важное значение, то вы должны понять наше беспокойство, джентльмены... К счастью, тут намечается один выход.

— Какой? — нетерпеливо спросил Ермаков.

Мак-Донелл обернулся к молчаливому темнолицему казачьему есаулу:

— Вы, кажется, хотели что-то сообщить вам, мистер Альхави?

Тот, встав, поклонился присутствующим.

— Я являюсь представителем полковника Бичерахова, господа. Как вам, вероятно, известно, полковник со своим отрядом со времен войны находится в Северной Персии и теперь желает вернуться домой. В связи с этим я и прислан сюда вести переговоры с господином Шаумяном о включении отряда полковника Бичерахова в оборонительные силы Баку.

Мак-Донелл с явным удовольствием смотрел на ошеломленных этим сообщением гостей. Неважно, если некоторые из них пока не осознают, что все это означает. Главное, чтобы они поняли, что здесь ведется большая игра и что у Англии имеются в запасе новые фигуры, которые она по мере надобности будет вводить в эту игру...

Да, Мак-Донеллу удался его замысел: гости покинули консульство, успокоенные и готовые действовать по плану англичан.

А это, в свою очередь, воодушевило и самого консула. Поздно вечером, когда они остались втроем, Мак-Донелл, шагая по кабинету, продиктовал Джеральду письмо для генерала Денстервиля.

«...Итак, достопочтенный сэр, теперь, когда сторонники центральных держав изгнаны из Баку, а политические и военные позиции наших друзей укрепились, я приступаю к осуществлению второго этапа одобренного вами и Лондоном плана... — с чувством скандировал консул. — Судя по тому, как быстро и легко клюнули здешние большевики на нашу первую наживку, нужно ожидать, что и на этот раз мы не встретим трудностей...» — Мак-Донелл несколько раз машинально повторил последнюю фразу: — «Не встретим трудностей... не встретим трудностей...»

Джеральд, подняв голову от письма, с удивлением смотрел на консула, а Бойль с едва заметной усмешкой сказал:

— Джеральд уже написал это, сэр!

Мак-Донелл оглянулся на него и вдруг строго спросил:

— Что означает ваша улыбка, Патрик?

Бойль минуту колебался, потом все же ответил:

— Простите, сэр. Мне показалось, что я угадываю ваши мысли...

— Вот как? Интересно послушать!

Бойль снова помедлил — стоит ли откровенничать? — и решился:

— Скажите, сэр, вас не смущает то обстоятельство, что большевики слишком легко клюнули на нашу первую наживку?

Мак-Донелл оторопел: этот молодой скептик и в самом деле угадал его мысли.

— Но ведь у них не было другого выхода, Бойль! — воскликнул он, словно оправдываясь. — Содействие дашнаков и других партий на самом деле дало им решающий перевес над мусульманами.

— О, конечно... — пожал плечами вице-консул. — И все же такой человек, как Шаумян, должен был поколебаться.

Мак-Донелл хотел было возразить, что у Шаумяна не было времени на раздумья и колебания, но тут же понял, что в данном случае важно не это.

— Что же вы думаете об этом, Бойль? — спросил он, пристально глядя на своего помощника.

— Видите ли, сэр... Мне пришло в голову, что, быть может, этот ваш план не так уж хорош... А вдруг мы оказываем мистеру Шаумяну такую услугу, о которой сами не догадываемся?

— Чушь! — взорвался Мак-Донелл. — Этого быть не может! Наш план получил одобрение самых светлых, самых опытных умов британской дипломатии, Бойль. Он не может быть ошибочным.

Бойль с сожалением посмотрел на него и, поняв, что спорить бесполезно, снова пожал плечами:

— Возможно, сэр.

Джеральд, воспользовавшись минутной паузой и решив, что консул одержал победу, почтительно спросил:

— Продолжим письмо, сэр?

Вместо ответа консул нервно зашагал по кабинету. Было ясно, что он совсем не уверен в своей победе.

— Оставим пока! — сказал он и повернулся к Бойлю. — Патрик, не пора ли нам явиться с официальным визитом к мистеру Шаумяну? Раз здесь образовалось новое местное правительство, то мы автоматически оказываемся в ранге аккредитованного при нем посольства... Правда, у нас нет никаких верительных грамот, но все же следовало бы хоть устно заявить о признании этого правительства. И заодно прозондировать почву насчет нашего сотрудничества в борьбе против турок и немцев.

— Это вполне логично, сэр, — согласился Бойль.

— Тогда будьте добры завтра же попросить у Шаумяна аудиенции.

— Слушаю, сэр. — На лице Бойля трудно было заметить улыбку, но Мак-Донелл мог поклясться, что вице-консул в душе ликует.