Советский Союз. История власти. 1945–1991

6.0 так называемых секретных переговорах, которые вели журналист Д. Скали и резидент КГБ в Вашингтоне А. Фомин (Феклисов). Это один из многих каналов связи между советским и американским руководством (в том числе контакты Р. Кеннеди с разведчиком и журналистом В. Большаковым, послом А. Ф. Добрыниным, дипломатические каналы и пр.).

Советское руководство недооценило жесткую реакцию США на размещение ракет. Существовала военная возможность уничтожения ракет Р-12 на стартовых позициях в момент подготовки к пуску: 20-метровые ракеты жидкостного типа могли быть заправлены только один раз, непосредственно перед пуском; технологический цикл подготовки к пуску составлял 2,5 часа, и при расстоянии от американской территории в 90 миль при подлетном времени, исчислявшемся в десятках минут, вертикально стоявшие ракеты могли быть расстреляны на пусковых позициях (оценка генерал-лейтенанта Н. К. Белобородова). Поэтому, получив информацию от своих военных и от Кастро о готовящемся 27 октября налете авиации США, о запланированном выступлении Кеннеди по телевидению в 5 часов 27 октября, в котором, как предполагалось, президент объявит о начале этой акции, советское руководство пошло на беспрецедентный шаг передачи послания Дж. Кеннеди по открытому радио накануне этого выступления.

Сложен и неоднозначен вопрос о том, кто больше выиграл в этом противостоянии.

Военно-стратегически в это время скорее выигрыш СССР, так как были устранены уже существовавшие ракетные базы в Турции и Италии, гарантирована неприкосновенность территории Кубы. Советская цена — вывоз ракет оттуда, где их и не было раньше. В дальнейшем развитие стратегических ракет дальнего действия и подлодок с ядерными ракетами до определенной степени ослабило значение районов передового базирования ракетно-ядерного оружия;

политико-пропагандистски это скорее выигрыш США, которые стали выглядеть жертвой советского экспансионизма, эффективными защитниками западного полушария, была дана вторая жизнь «доктрине Монро». Американская администрация смогла добиться согласия советского руководства на конфиденциальность договоренностей о вывозе американских ракет из Турции и Италии в обмен на свое невмешательство в дела Кубы. Последнее положение осталось неоформленным в международно-правовом смысле. Вывод советских войск с Кубы под давлением США стал использоваться пекинской пропагандой в странах «третьего мира» как признак слабости СССР. Ухудшились отношения с кубинским руководством;

геополитически это был первый и последний ракетно-ядерный кризис, который доказал, что ракетно-ядерное оружие не может быть оружием в собственном смысле, то есть инструментом реализации политических целей военными методами. Ядерное оружие оказалось политическим фактором до его применения. Появилось понимание бессмысленности использования ядерного оружия. В дальнейшем СССР и США стремились избегать возможности непосредственного соприкосновения в многочисленных конфликтах, предпочитая пользоваться услугами своих вассалов.

Армия стала выступать как фактор внешней политики. Ее значение в жизни страны стало усиливаться. Но Хрущев, используя вес армии в сфере внешней политики, не мог рассчитывать на ее поддержку в самой стране. Офицеры — участники Кубинского кризиса чувствовали себя оскорбленными процедурами досмотра оружия, вывозимого с Кубы на советских кораблях, в открытом море (процедурами, небезопасными чисто технически). Армии Хрущев не доверял. Поэтому и продумвтал способы укрепить контроль над нею. И когда эти предложения поступили, Хрущев воспользовался ими. Но об этом — ниже..

Реформы государственного и партийного аппарата

Все время деятельности Хрущева на посту Первого секретаря ЦК КПСС стало периодом постоянных реформ в управлении страной. Сверхцентрализованная, милитаризированная экономика страны сталинского времени породила соответствующую управленческую систему, которая включала в себя, в частности, весьма разветвленные отраслевые министерства, ключевое звено командно- административной системы страны. Министерства непосредственно или через подчиненные им главные управления управляли своими промышленными предприятиями, доводили до них цифры государственного плана, устанавливали для них многочисленные показатели — количество работающих, нормы повышения производительности труда и многие другие. Министерства определяли, кто должен быть поставщиком сырья для предприятий и куда должна поступать их продукция⁹⁰. Дробная структура органов исполнительной власти — министерств — в принципе предполагала, что каждая отрасль хозяйства, промышленности, управления имеет свой «штаб отрасли», как нередко именовали министерства. В послевоенное время в стране функционировало около 50 министерств (см. табл.)⁹¹

Таблица

Министерства

Министерства

Год

обще

союзно-

Год

обще

союзно-

союзные

республиканские

союзные

республиканские

1946

49

30

19

1952

51

30

21

1947

58

36

22

1953 (март)

25

12

13

1948

59

36

23

1954

46

24

22

1949

48

28

20

1955

51

25

26

1950

51

30

21

1956

55

27

28

1951

53

32

21

1957 (апрель)

52

23

29

Первый удар был нанесен этой системе после смерти Сталина. Уже 15 марта 1953 г. произошло резкое сокращение числа министерств. Оно затронуло главным образом связанные между собой отрасли оборонной промышленности и машиностроения. В Министерство машиностроения СССР вошли министерства автомобильной и тракторной промышленности, машиностроения и приборостроения, станкостроения, сельскохозяйственного машиностроения. В другое сохранившееся министерство — транспортного и тяжелого машиностроения — вошли министерства тяжелого машиностроения, транспортного машиностроения, строительного и дорожного машиностроения, судостроительной промышленности. Новое Министерство оборонной промышленности включило в себя два из нескольких оборонных министерств — вооружения и авиационной промышленности⁹².

Позже, во время июльского (1953 г.) Пленума ЦК, ответственность за резкое сокращение числа министерств возлагалась на Берию. В этом видели проявление его преступных замыслов. Нетрудно понять, что резкое сокращение числа министерств вызвало недовольство столичной бюрократии. В 1954 г. прежняя, сталинских времен, система министерств была почти полностью восстановлена.

В конце 1956 г. на декабрьском Пленуме ЦК КПСС обсуждалась проблема укрепления централизованного планирования промышленности и центрапизо- ванного контроля над ней. Этот курс в руководстве КПСС связывается с деятельностью члена Президиума ЦК КПСС, первого заместителя Председателя Совмина СССР М. Г Первухина. Однако к декабрю 1956 г. стало ясно, что составленный под его руководством амбициозный пятилетний план, принятый XX съездом КПСС, оказался нереалистичным⁹³

В начале следующего, 1957 г. Н. С. Хрущев направил в Президиум ЦК КПСС записку «Об улучшении руководства промышленностью и строительством». Была создана комиссия, куда вошли члены Президиума, секретари ЦК, секретари обкомов партии, министры. Предложения Хрущева были вынесены на февральский (1957 г.) Пленум ЦК. Предложения были в высшей степени радикальными. Они меняли весь прежний порядок управления промышленностью.

«В соответствии с задачами дальнейшего развития народного хозяйства...— сообщалось в тезисах доклада Хрущева на пленуме,— необходимо перенести центр тяжести оперативного руководства промышленностью и строительством на места, ближе к предприятиям и стройкам. В этих целях... следует перейти от прежних... форм управления через отраслевые министерства и ведомства к новым формам управления по территориальному принципу. Формой такого управления могут быть, например, советы народного хозяйства (совнархозы)»⁹⁴

За обычной для Хрущева любовью к политической археологии, где точкой отсчета были первые годы Советской власти (совнархозы создавались в конце 1917

начале 1918 г. и существовали в 20-х гг.), скрывался переход от вертикального планирования — директивных указаний партии, постановлений Совмина СССР, приказов министерств промышленным предприятиям — к устранению промышленных министерств.

Предложения пленума, как водится, были утверждены в форме Закона «О дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством» от 10 мая 1957 г. Верховным Советом СССР⁹⁵.

Ключевым звеном становились советы народного хозяйства экономических административных районов. Совнархоз — это, прежде всего, территория, объединенная единством управления экономикой. Границы этих территорий в Российской Федерации совпадали с границами автономных республик, краев и областей. В РСФСР было создано 70 совнархозов, на Украине — 11, в Казахстане

9, в Узбекистане — 4, по одному — во всех других союзных республиках. Во- вторых, совнархоз — это коллегиальный орган управления, руководивший комплексным развитием промышленности, которому подчинялись промышленные и строительные предприятия, хозяйственные учреждения, расположенные на этой территории. В структуре этого учреждения кроме самого совета народного хозяйства — руководящего органа — были еще производственно-отраслевые управления, создаваемые по отдельным отраслям промышленности, и функциональные органы — транспорта, финансовый и некоторые другие⁹⁶.

Централизованное управление было сохранено только для наиболее наукоемких и важных отраслей военной промышленности.

Экономические последствия создания совнархозов уже в первые годы были положительными.

Уменьшились затраты на транспортировку сырья и продукции, усилились кооперационные связи предприятий, расположенных на одной территории.

Сложнее и противоречивее оказались социальные последствия организации совнархозов. Конечно, эти реформы вызвали негодование столичной бюрократии: рушилась складывавшаяся десятилетиями управленческая вертикаль наркоматов- министерств, а вместе с ней — и рабочие места министерской номенклатуры. Перспектива покинуть Москву, чтобы работать в совнархозах, была и нежелательной, и не слишком реальной — там были свои кандидаты в руководящие органы.

С другой стороны, местные партийные, хозяйственные элиты видели в ликвидации министерств расширение своих собственных возможностей. В выигрыше оказывались производственники. Непосредственно в руководство совета народного хозяйства входили председатель совнархоза, его заместители и начальники управлений и отделов совнархоза. В апреле 1960 г. Совмин СССР принял постановление, по которому в состав руководства совнархозов входили также директора крупнейших предприятий и строек. Заметим — здесь не было предоставлено место начальству обкомов партии. Конечно, связи между совнархозами и обкомами существовали, но нормативно они не предусматривались.

Возникала ситуация, когда хозяйственники оказывались относительно самостоятельными по отношению к обкомам.

Лично для Хрущева, казалось, это не имело принципиального значения. В борьбе со своими старыми оппонентами — сначала с Маленковым (до начала 1955 г.), а затем с Булганиным, занимавшими поочередно пост Председателя Совета Министров, Хрущев решил сам занять эту должность. В феврале 1958 г. Булганин был снят, а Хрущев соединил высшую власть в партии с властью государственной — сам стал Председателем Совета Министров СССР. Это создавало дополнительные возможности непосредственного управления государственным аппаратом, но, с другой стороны, рождало законные опасения партийного аппарата в ненадежности Хрущева как своего представителя и защитника, лишало его ореола борца за интересы высшей партноменклатуры, который он получил в ходе работы июньского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС.

Подножкой для партноменклатуры стал новый Устав КПСС, принятый в октябре 1961 г. на XXII съезде партии. Он предусматривал необходимость систематического обновления партийных органов — от Президиума ЦК КПСС до первичной организации. Низшее звено выборных органов партии — до райкома включительно — на каждых выборах должно было обновляться наполовину, на республиканском и областном уровне — на одну треть, состав ЦК КПСС и Президиума ЦК — на одну четверть. Ограничивались и возможности для конкретного человека несколько раз быть избранным в один и тот же партийный орган. Эти решения сами по себе создавали угрозу стабильности партаппарата.

В ноябре 1962 г. состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором были приняты два важнейших решения. Одно из них — «О создании системы партийно-государственного контроля» — будет рассмотрено ниже. Другое же — «О развитии экономики СССР и перестройке партийного руководства народным хозяйством» — означало разделение партийных организаций по производственному принципу. Партийные организации — от областных и ниже — делились на промышленные и сельские. Таким образом, на территории одной области или края оказывалось два обкома. А так как партийная система управления была своего рода образцом для Советской власти, то и вместо единых Советов и их исполкомов создавались сельские и промышленные Советы и исполкомы. Удар был нанесен и по самой массовой группе партработников — секретарям сельских райкомов КПСС. Согласно этим решениям, были ликвидированы сельские райкомы партии, а управление сельским хозяйством передавалось территориальным производственным управлениям, охватывавшим несколько районов.

Изменения коснулись и других общественных и государственных организаций — комсомола, профсоюзов, милиции. Как вспоминал В. Е. Семичастный, руководивший в это время госбезопасностью, Хрущев хотел разделить на промышленные и сельские даже управления КГБ. «А как мне делить шпионов на сельских и городских?» — отбивался Семичастный. Изменить мнение Хрущева он смог, по его словам, лишь доказав, что раздел КГБ «по производственному принципу» приведет к резкому увеличению офицерского и генеральского состава в КГБ. «Хрущев,— вспоминал Семичастный,— очень плохо относился к воинским званиям в КГБ, часто любил повторять: "Надо вас распогонить, разлампа- сить"»⁹⁷

Изменения коснулись и совнархозов. Несколько изменены были их функции. Так, вне их ведения оказалась строительная отрасль, их управленческие права распространялись по преимуществу на промышленную сферу. Количество совнархозов было резко сокращено и доведено до 47. На этот раз их границы охватывали несколько областей. Нетрудно понять, что это дополнительно ослабляло позиции тех промышленных обкомов, которые создавались по решению ноябрьского (1962 г.) Пленума ЦК. Промышленные обкомы оказались в подчинении не только ЦК, но и местных совнархозов.

Это решение внесло полную сумятицу в деятельность мег го аппарата вла-

ч ^ до

сти, стало кошмаром для партиино-советских чиновников следом за партийными и советскими органами стали делиться на сельские и промышленные организации профсоюзов, комсомола. Управленческий аппарат резко увеличился. Так, в районном городке Гусь-Хрустальном Владимирской области одновременно действовали горком партии, партком производственного колхозно-совхозного управления, промышленно-производственный партком, горисполком, сельский райисполком.

Все эти меры вызывали раздражение, воспринимались как очевидная административная блажь. Однако в этих решениях был свой смысл. Выделение сельских и промышленных ветвей в партийном руководстве на местах было по-своему логичным продолжением сращивания партийного и государственного аппарата.

То, что появлялись именно сельские партийные органы, создавало привычную иллюзию возможности решить проблемы сельского хозяйства (к этому времени особенно остро осознаваемые) путем резкого усиления партийного руководства.

Считаем необходимым отметить, что такое ослабление местного партийно- советского руководства объективно усиливало позиции хозяйственников, так как совнархозы оставались единственными региональными органами управления. Однако влияние собственно хозяйственников было несопоставимо с партийным аппаратом. Номенклатурная система поставила их в полную зависимость от партийных органов. Привычная угроза партийных секретарей всех уровней «Не я тебя на эту работу назначал, но снять всегда смогу» была вполне реальной, тем более что и назначали-то на сколько-нибудь ответственные хозяйственные должности только с согласия партийных органов. Поэтому решения ноябрьского (1962 г.) Пленума ЦК не создали Хрущеву новых союзников, а добавили много новых противников среди влиятельных секретарей обкомов — самой многочисленной части Пленумов ЦК.

МВД и КГБ

Беспрецедентность отставки Хрущева (а если называть вещи своими именами — успеха заговора по смещению Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева) порождает закономерный вопрос: как это стало возможным? В поисках ответа нельзя пройти мимо отношений Хрущева с Министерством внутренних дел и КГБ.

После ареста Берии его первый заместитель С. Н. Круглов получил пост министра. Выше мы уже приводили свидетельства гого, что многие из сотрудников МВД восприняли устранение Берии как сигнал к восстановлению порядков сталинского времени. Однако положение было вовсе не таким однозначным, как сгоряча показалось участникам собраний по осуждению Берии. С одной стороны, в МВД был возвращен ряд предприятий — Главспецстрой и Главпромстрой (впрочем, ненадолго), с другой — продолжалась чистка его сотрудников, обвиненных в тесных связях с Берией. Уже в конце августа 1953 г. руководство МВД докладывало в Президиум ЦК о работе по чистке аппарата министерства и руководителей областных управлений МВД. Ряд прежних руководителей были отданы под суд, приговорены к смертной казни или к длительньгм срокам заключения.

Несомненно и то, что влияние именно этого министерства, которое было обвинено в репрессиях 30-х — начала 50-х гг., неуклонно падало. 12 марта 1954 г. был образован Комитет государственной безопасности при Совмине СССР. Его председателем назначили И. А. Серова, многолетнего заместителя министра МВД, в последние годы (с начала 1953 г.) заместителя Берии, а затем и С. Н. Круглова. Ряд функций прежнего МВД уходит в КГБ. В 1955 г. Указом Верховного Совета СССР было создано Министерство внутренних дел РСФСР. Напомним, что Российская Федерация в течение второй четверти века не имела своего Министерства внутренних дел (НКВД РСФСР был упразднен в декабре 1930 г.).

В начале 1956 г., накануне XX съезда, С. Н. Круглов был отправлен в отставку. Новым министром назначили бывшего заведующего Отделом строительства

ЦК КПСС Н. П. Дудорова. В течение 1956-1957 гг. шла чистка аппарата министерства. Заместители министра — многолетние работники НКВД — МВД были заменены на партийных работников. В сентябре 1957 г. из состава МВД были выведены и переданы в КГБ пограничные войска.

Логическим результатом снижения роли МВД стата ликвидация этого министерства. 13 января 1960 г. МВД СССР было упразднено, а его функции были переданы республиканским министерствам. В России это было переименованное в 1962 г. на новый лад Министерство охраны общественного порядка.

Другая ситуация складывалась для Комитета госбезопасности. И. А. Серов был связан с Н. С. Хрущевым совместными трудами на Украине. При первом секретаре ЦК КП Украины Хрущеве наркомом НКВД в период со 2 сентября 1939 по 25 июля 1941 г. был именно И. А. Серов. Его считали «человеком Хрущева». Серов сыграл одну из ключевых ролен при подготовке «секретного доклада» Хрущева на XX съезде. Снятия председателя КГБ как сторонника Хрущева добивались члены Президиума ЦК КПСС на том самом заседании 18-21 июня 1957 г., на котором едва не освободили от должности Первого секретаря ЦК КПСС самого Хрущева⁹^

Нам неизвестны точные причины, вынудившие перевести И. А. Серова с должности председателя КГБ СССР на хотя и престижную, но не имевшую политического значения, а главное — политически бесполезную для Хрущева должность начальника Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР. Существует традиция связывать отставку Серова с усилившимся после XX съезда расследованием обстоятельств политических репрессий сталинского времени, с важной ролью Серова в депортации народов Северного Кавказа. Возможно, так оно и было. А. Н. Шелепин вспоминал, что он неоднократно говорил Хрущеву о необходимости исключить Серова из партии и лишить боевых наград за участие в репрессиях прошлого. Во всяком случае, уход Серова был личной потерей для Хрущева.

На место Серова был назначен зазедующийг отделом ЦК КПСС, бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ А. Н. Шелепин. КГБ с первых дней своего существования выполнял ряд функций политической полиции¹⁰⁰. С приходом А. Н. Шеле- пина эти функции были закреплены в Положении о КГБ при Совете Министров СССР, утвержденном постановлением Президиума ЦК КПСС 9 января 1959 г. В этом документе, определявшем деятельность КГБ, провозглашалось: «Комитет государственной безопасности при Совете Министров СС^Г < его органы на местах Являются политическими органами, осуществляющими мероприятия Центрального Комитета и Правительства по защите социалистического государства от посягательств со стороны внешних и внутренних врагов»¹⁰¹

С появлением Шелепина во главе КГБ была продолжена чистка рядов его сотрудников. В отчете, направленном в Президиум ЦК в январе 1963 г. преемником Шелепина, также бывшим первым секретарем ЦК ВЛКСМ Семичастным в первые дни его работы в качестве председателя КГБ, сообщалось, что «за период с 1954 г. из органов госбезопасности (без войск)... уволено более 46 тысяч офицеров, в том числе почти половина — с 1959 г.». Чистка коснулась не только аппарата КГБ, но и разведки и контрразведки. «Свыше 90% генералов и офицеров военной контрразведки... назначено на руководящие должности в последние четыре года»,— сообщалось в этом документе.

Набор новых сотрудников КГБ шел в основном за счет лиц, имевших рекомендации от комсомольских и партийных органов, а также из числа партийно- комсомольских работников.

В свою очередь, ряд руководителей КГБ перешли в 1960-1962 гг. на партийно-советскую работу и в Прокуратуру.

КГБ, его аппарат сращивался с партийными органами. Прежние сотрудники МВД и МГБ были исполнителями, в том числе и преступных приказов. Новый КГБ возглавляли политические деятели, а его сотрудники яснее, чем их предшественники, осознавали себя «вооруженным отрядом партии», были инициативнее и самостоятельнее своих предшественников. Это далеко не тождественно персональной поддержке лично Н. С. Хрущева.

И в КГБ не могли не вызывать раздражение сокращение численности штатного состава на 110 тыс. человек, снижение оплаты, ликвидация ряда привилегий (бесплатный отпуск медикаментов, льготы при выслуге лет и ряд других).

Руководство КГБ не могло не тревожить и очевидное усиление оппозиционных настроений в стране. В первой половине 1962 г. произошел своего рода взрыв массового недовольства той политикой, которая отождествлялась с Хрущевым. В отчете, направленном в ЦК КПСС в июне 1962 г., Шелепин сообщал о чрезвычайно тревожном факте — за половину 1962 г. появилось в 2 раза больше листовок и анонимных писем антисоветского содержания, чем за тот же период 1961 г. В этом докладе КГБ сообщалось, что в первом полугодии 1962 г. было 60 локальных антисоветских групп, а за весь 1961 г.— всего 47 групп. За эту половину года было зафиксировано 7 705 листовок и анонимных писем, изготовленных 2 522 авторами.

Новым было и то, что после длительного перерыва стали рассылаться письма, восхваляющие антипартийную группу. Это было уже личным политическим поражением Хрущева. Стараниями чекистов было установлено 1 039 авторов 6 726 антисоветских документов. Писали их представители практически всех слоев общества — 364 рабочих, 192 служащих, 210 студентов и учащихся школ, 108 лиц без определенных занятий, 105 пенсионеров и 60 колхозников. Более 40% имели среднее и высшее образование, 47% — моложе 30 лет. Были среди авторов этих документов и военнослужащие, и старые коммунисты.

Функция политической полиции в КГБ резко усилилась после событий в Новочеркасске, отозвавшихся практически по всей стране. И партийные власти, и органы КГБ оказались, по существу, захваченными врасплох. Сразу же после подавления волнений Президиум ЦК КПСС принимает большое число решений, направленных на усиление политического сыска и борьбы с инакомыслием в стране. 19 июля 1962 г. на заседании Президиума ЦК КПСС было принято пространное постановление, в котором указывалось:

«1. Согласиться с представленными Комиссией проектами постановления СМ СССР и Генерального Прокурора СССР по вопросам усиления борьбы с враждебными проявлениями антисоветских элементов...

2. Разрешить КГБ СССР увеличить штатную численность контрразведывательных подразделений территориальных органов КГБ на 400 военнослужащих».

КГБ был подвергнут критике за слабую агентурную работу, прежде всего во многих высших и средних специальных учебных заведениях, учреждениях науки, культуры, искусства. Его критиковали за то, что он слабо контактирует с МВД в борьбе с антиобщественными элементами.

К постановлению был приложен проект приказа председателя КГБ, в котором отмечалось: «В последнее время в некоторых городах произошли массовые беспорядки, сопровождавшиеся погромами административных зданий...» Ответственность за них возлагалась на уголовные элементы, бывших немецких карателей, «церковников й сектантов», которые стремились придать стихийно возникшим событиям контрреволюционный характер. (Отметим, что подобная оценка совершенно не соответствовала конкретным обстоятельствам волнений в Новочеркасске.)

Проект приказа заканчивался по форме стандартно, по существу — новыми формулировками: «...устранить серьезные недостатки в расстановке агентуры и ее использовании». Особую бдительность полагалось проявлять по отношению к реэмигрантам, «реакционно настроенным церковным и сектантским авторитетам», «...более активно использовать возможности оперативно-технических служб, наружного наблюдения... сигнализировать о лицах... стоящих на антисоветских позициях и пытающихся подорвать доверие народа к политике и мероприятиям, проводимым партией и Советским правительством... пресекать любые открытые враждебные проявления антисоветских элементов... авторов антисоветских листовок и анонимных документов... ко всякого рода подстрекателям к массовым беспорядкам по согласованию с партийными органами принимать меры к их изоляции...».

Эти мероприятия потребовали дополнительных организационных решений. Если учесть, что центрами волнений стали промышленные предприятия, становится понятным появление раздела в этом приказе: «Создать во Втором главном управлении... Управление, на которое возложить функции по организации аген- турно-оперативной работы на крупных и особо важных промышленных предприятиях...»

Обращает на себя внимание злобно-антицерковная ориентация КГБ. В этом документе, в сущности, подтверждается прежний чекистский курс на искоренение религии путем уничтожения Церкви. Сотрудникам КГБ приказывают: «Решительно повысить урс -ень агентурно-оперативной работы по пресечению враждебных проявлений со стороны церковников и сектантов, тив особое внимание на быстрейшую парализацию деятельности нелегальныл х рупп и общин. В отношении руководителей и организаторов церковных и сектантских формиро- * ваний осуществлять активные чекистские мероприятия, которые позволили бы в ближайшее время полностью разоблачить проводимую ими антисоветскую работу, а злостных из них в соответствии с законом привлечь к уголовной ответственности».

Не был забыт и старый хрущевский план борьбы с «тунеядцами». Но если в конце 40-х гг. он распространялся на колхозную деревню, то в начале 60-х — на всю страну. Поэтому предписывалось органам КГБ «оказывать больше помощи партийным органам в неуклонном выполнении советских законов по борьбе тунеядцами».

Приказ председателя КГБ А. Н. Шелепина заканчивался указанием, определяющим взаимоотношения между партией и КГБ: «Руководителям КГБ-УКГБ, уполномоченным КГБ в городах и районах обеспечить четкую информацию ЦК компартий... крайкомов, обкомов, горкомов и райкомов КПСС».

Руководство КГБ, непосредственно входившее в состав партийно-политической верхушки страны, не могло не быть обеспокоенным ростом недовольства в стране. Ситуация предлагала два выхода. Первый — усиление репрессий (напомним, что именно в июле 1962 г. была принята печально знаменитая статья 70 Уголовного кодекса РСФСР, восстановившая и узаконившая политические репрессии). Второй выход — изменения в самом политическом руководстве, устранение из него того человека, имя которого отождествлялось с неудачами в развитии страны,— Н. С. Хрущева.

Складывавшаяся в стране обстановка не могла не тревожить и самого Хрущева. Ему пришлось столкнуться с невероятными размерами очковтирательства, самого грубого обмана. Причем обманщиками были секретари обкомов, крупные хозяйственные руководители¹⁰² Понятно, что партия могла создавать «маяков». Для них разрешались (точнее — негласно допускались) приписки, но в тех случаях, когда это должно было отвечать определенной политической цели — стимулировать остальных. Да и право быть «маяком» предполагало определенную партийную поддержку, чуть ли не легитимацию. Именно так, например, обстояло дело с первым секретарем Рязанского обкома КПСС А. Н. Ларионовым. Но даже им запрещалась простая уголовщина, до которой дошел поддержанный лично Хрущевым рязанский партийный вождь. Но жульничали, в особенности в сельском хозяйстве, практически все сколько-нибудь крупные партийно-советские и хозяйственные чиновники. (Другой вопрос — почему они это делали.)

Хрущев пытался бороться с этим. Он лично ездил по стране, распекал тех, кто попадался ему под руку, организовывал проверки, но ситуация не менялась. Сверхцентрализованная власть не смогла обеспечить контроль за выполнением собственных решений. Так как такая власть, как она хорошо знает, в принципе не может принимать неправильных решений, то виноваты те, кто не исполняет ее мудрых указаний..А чтобы они выполнялись, необходимо наладить проверку исполнения, для чего надо создать еще одно учреждение, еще одно ведомство, которое и должно обеспечить «учет и контроль», как говорил великий Ленин.

XXII съезд КПСС

Добившись своего, став, как и Сталин, главой партии и государства, Хрущев на несколько лет забыл о Сталине. О Пантеоне речь и не шла, а экскурсии в Мавзолей Ленина — Сталина по расписанию заполняли Красную площадь. Тема Сталина отсутствовала на XXI съезде КПСС (27 января — 5 февраля 1959 г.).

И вдруг она снова зазвучала на XXII съезде. И как! Сначала — в выступлении председателя КГБ А. Н. Шелепина, нового фаворита Хрущева, а затем — и в заключительном докладе, прочитанном Хрущевым 27 октября 1961 г. Антисталинская часть точно дозирована. Здесь не было свойственного Хрущеву «потока сознания». Он говорил главным образом о 30-х годах и о том, как «антипартийная группа» мешала разоблачению культа личности. Создается впечатление, что

Хрущев следовал за старыми предложениями к докладу на XX съезде — говорить только о прошлом. Хрущев обвинил Сталина в убийстве Кирова, в разгроме армии в 1937 г.

Антисталинская тема к этому времени стала своего рода политической меткой Хрущева. Полагаю, что он обратился к ней тогда, когда в стране уже явственно обозначились провалы в области экономики, и в особенности в сельском хозяйстве. Поэтому Хрущев, провозгласив, с одной стороны, новую Программу КПСС и пообещав построить в 20 лет коммунизм, демонстрировал, с другой стороны, и стремление к «демократии в партии» и способность разобраться с очередными противниками как «сталинистами».

На следующем заседании (оно началось утром 30 октября)¹⁰³, председательствующий Шверник предоставил слово первому секретарю Ленинградского обкома КПСС Спиридонову.

Тот напомнил, что Ленинград сильно пострадал от репрессий в 1934-1938 и в 1949-1950 гг., совершенных по прямому указанию Сталина или с его ведома и одобрения.

«В ходе обсуждения итогов XX съезда КПСС,— говорил Спиридонов,— на многих партийных собраниях и собраниях трудящихся Ленинграда уже тогда принимались решения о том, что пребывание тела тов. Сталина в Мавзолее Владимира Ильича Ленина, рядом с телом великого вождя и учителя мирового рабочего класса... несовместимо с содеянными Сталиным беззакониями.

Сейчас вопрос о переносе тела Сталина из Мавзолея В. И. Ленина коммунисты и беспартийные выдвигают все настойчивее и настойчивее». Спиридонов предложил переместить прах Сталина из Мавзолея В. И. Ленина в другое место и сделать это в кратчайшие сроки^]04

Следом за ленинградским секретарем обкома выступил Демичев — первый секретарь Московского горкома партии. Текст его выступления был невелик и лишен чрезмерных эмоций. Он также потребовал вынести тело Сталина из мавзолея. Отметим, однако, одну важную подробность. В собственном тексте выступления Демичева записано: «Когда слушали заключительную речь тов. Н. С. Хрущева, сердца заполнялись болью за то тяжелое, что пришлось пережить партии в период культа личности»¹⁰⁵ Последние слова при редактировании стенограммы Демичев аккуратнейшим образом вычеркнул плотной штриховкой, через которую едва-едва пролечивается первоначальный текст. Вычеркнул в тот же день, когда выступил на съезде... Вряд ли это случайность. мичев, будущий участник свержения Хрущева, входивший в группу А. Н. Шелепина, опровергая пословицу, что «слово не воробей...», уже тогда, в конце 1961 г., стремился не допустить, чтобы в его выступлении было напечатано: «период культа личности». Позже, с 1965-1966 гг., официальная пропаганда запретит употребление понятия «период культа личности».

За Демичевым выступал представитель компартии Грузии Джавахишвили. (Первый секретарь ЦК Грузии Мжаванадзе не решился выступать, очевидно, памятуя о беспорядках в Грузии 5-10 марта 1956 г.) Выступление Джавахишвили свелось, главным образом, к перечислению фамилий грузинских партийных деятелей, пострадавших от Сталина.

Далее слово предоставили Д. А. Лазуркиной — коммунистке с дореволюционным стажем. В архиве сохранился проект ее выступления — аккуратная критика Сталина и противопоставление Сталина Ленину, густо пересыпанные благодарностями в адрес Н. С. Хрущева. Но вышло не так. Она, сидя в зале съезда, лихорадочно писала на оборотных листах своего выступления. Выступала она импульсивно, эмоционально и очень лично. Цитирую по тексту неправленой стенограммы: «Помнится мне, как я уезжала из Женевы от Ильича полной одухотворения, моральной чистоты при виде образа Владимира Ильича Ленина, который так любил партию...» И вот, товарищи, в 1937 году и меня постигла участь многих. Я была на руководящей работе в Ленинградском обкоме партии и, конечно, была арестована.

...Ни одной минуты — и когда я сидела два с половиной года в тюрьме, и когда меня выслали в лагерь, а после этого в ссылку — я ни разу не обвиняла тогда Сталина. Я все время дралась за Сталина со всеми заключенными, высланными и лагерниками. Я говорила: "Не может быть, чтобы Сталин, наш Сталин-ленинец, допустил то, что творится в партии. Не может этого быть" ...И вот я приехала в 1954 году полностью реабилитированная. Здесь впервые я поняла, как раз в тот момент, когда XX съезд проходил, когда я впервые узнала о том, что раскрыл XX съезд.

...А какой режим был создан при Сталине? (При редактировании текста позже исправлено: «А какая обстановка создалась в 1937 г.?»)

Каждый клеветал друг на друга, каждый врал и клеветал на себя. Создавали списки. Эти списки ужасны! (Отредактировано: «Господствовал не свойственный нам, ленинцам, страх».)

И я считаю, нашему хорошему, прекрасному Владимиру Ильичу, самому человечному человеку, нельзя быть рядом с человеком, со Сталиным, который хотя и имел заслуги в прошлом, до 1934 года, но рядом с Лениным быть не может.

Хрущев. Правильно! (Бурные, продолжительные аплодисменты)»¹⁰⁶.

После этого выступления, ставшего эмоциональной вершиной заседания, слово получил первый секретарь ЦК Компартии Украины Н. В. Подгорный. Он внес проект Постановления XXII съезда КПСС о Мавзолее Владимира Ильича Ленина. Там говорилось:

«XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза постановляет:

Мавзолей на Красной площади у Кремлевской стены, созданный для увековечения памяти Владимира Ильича ЛЕНИНА — бессмертного основателя Коммунистической партии и Советского государства, вождя и учителя трудящихся всего мира, именовать впредь: Мавзолей Владимира Ильича Ленина.

Признать нецелесообразным дальнейшее сохранение в мавзолее саркофага с гробом И. В. Сталина, так как серьезные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребления властью, массовые репрессии против честных советских людей и другие действия в период культа личности делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее В. И. Ленина»¹⁰⁷

Голосование было единогласным.

Ночью 31 октября гроб с телом Сталина был вынесен из мавзолея и похоронен у Кремлевской стены...

Через месяц, 28 ноября 1961 г., Ф. Р. Козлов, считавшийся тогда «вторым секретарем» ЦК КПСС, выступал перед слушателями Высшей партийной школы при ЦК КПСС.

Это выступление стало попыткой дать новые ориентиры для слушателей — работников партийного аппарата. Прежде всего, Козлов заявил, что «никакого "идеологического обновления" коммунистического движения не требуется. ...Тот, кто выдвигает подобные требования, льет воду на мельницу наших классовых врагов, стремится внести замешательство в ряды международного комму-

I Лй

нистического движения»

Рассказ Козлова об итогах XXII съезда, об осуждении «культа личности» и «антипартийной группы», о новом Уставе КПСС, ограничившем срок пребывания на партийной работе, встретил плохо скрываемый протест слушателей.

На вопрос, что будет с теми партийными работниками, которые уже отработали на выборной работе по 10-15 лет, Козлов ответил: «...согласно новому Уставу, его (партийного работника.— Авт.) надо заменить. ...Это хорошо должно быть ясно. Такой работник сам должен хорошо понимать, что вовремя уйти тоже уметь надо»¹⁰⁹

Слушатели ответили потоком вопросов — а почему сам Хрущев не уходит в отставку? Звучали и голоса: «Надо принять постановление — ограничить время работы Хрущева»¹¹⁰.

В вопросах ясно было ощутимо недовольство партаппаратом, и продолжавшейся критикой Сталина, и деятельностью Хрущева, подрывавшей едва-едва наметившиеся признаки стабилизации элиты.

Партаппаратчики беспокоились о будущем. Они требовали, чтобы ВП111 давала им не только партийный, но и «гражданский» диплом, второе высшее образование.

XXII съезд стал, по сути, политической неудачей Хрущева, ослабившей его позиции в партийном и государственном аппарате.

Комитет партийно-государственного контроля ЦК КПСС и Совета Министров СССР

Среди многочисленных административных преобразований Хрущева это едва ли не самое неизученно^ хотя и сыгравшее заметную роль в событиях середины 60-х гг.

Контрольные учреждения многократно реформировались Прежнее Министерство госконтроля, во главе которого стояли такие политические деятели, как Л. 3. Мехлис (1946-1950) и В. Н. Меркулов (1950-1953), было упразднено в 1957 г. вместе с рядом других министерств. Вместо него появилась Комиссия советского контроля Совета Министров СССР. Однако эффективность этого учреждения, по мнению Хрущева, оказалась недостаточной.

К мысли о необходимости создания специального контрольного учреждения, которое могло бы проверять и партийные, и государственные органы, Хрущев пришел в конце 1961 г., когда уже явно наметились проблемы выполнения недавно принятого на XXII съезде КПСС плана строительства коммунизма в СССР.

Хрущев, всяческ« демонстрировавший приверженность воскрешению ленинских традиций, и здесь попытался дать свою интерпретацию ленинских указаний о контроле. Любопытно, что в процессе подготовки решения Хрущеву были предоставлены подлинные документы 1923-1928 гг.¹¹¹ о деятельности комиссии А. Д. Цюрупы, заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров, заместителя председателя Совета труда и обороны и одновременно с этим наркома Рабоче-крестьянской инспекции (обратим внимание на это обстоятельство!). В них рассказывалось о деятельности комиссии по улучшению работы государственного аппарата и борьбе со злоупотреблениями. Комиссия была создана по инициативе Ф. Э. Дзержинского, ею руководил Цюрупа, в ее состав входили наркомы и представители судебных органов.

Реформа контрольного аппарата в СССР в начале 60-х гг. шла непривычно долго (непривычно для хрущевских скоропостижных реформ). Решительными противниками создания Комитета партийно-государственного контроля, судя по воспоминаниям А. Н. Шелепина, были А. Н. Косыгин и А. И. Микоян¹¹² 8 января 1962 г. был подготовлен проект Постановления Президиума ЦК КПСС «Вопросы госконтроля и партконтроля»¹¹³ Решение по этому проекту принято не было. 19 февраля 1962 г. в Президиум ЦК КПСС была направлена записка Н. С. Хрущева «Об улучшении контроля за выполнением директив партии и правительства», в которой он обосновывал необходимость укрепления партийно-государственного контроля, а по сути — проведения реформы контрольных, партийных и государственных органов страны.

Записка многостраничная, изобилующая цитатами из Ленина, совсем не хрущевская по стилю. Как правило, подобные документы редко лично пишутся человеком, который их подписывает. Но идеи, основные положения, содержащиеся в таких бумагах, всегда уточняются и согласовываются с ним предварительно. В записке Хрущева в Президиум ЦК КПСС сообщалось: «В связи с тем, что XXII съезд КПСС поручил ЦК разработать меры по улучшению и совершенствованию партийно-государственного и общественного контроля, нам в ЦК необходимо незамедлительно продумать практические вопросы, связанные с выполнением этого поручения. Я хотел бы высказать некоторые соображения о тех мерах, которые следовало бы осуществить в этих целях... В период культа личности Сталина замечательная ленинская система партийного и государственного контроля была фактически опрокинута и заменена по существу бюрократическим контрольным аппаратом, оторванным от масс»¹¹⁴

Хрущев информировал членов Президиума, что коррупция в стране затронула высшие звенья государственного управления, что взяточничество проникло в Госплан, другие министерства и ведомства. Факты взяточничества, сообщал Хрущев, выявлены также в некоторых других областях РСФСР, в Киргизской, Таджикской, Туркменской, Азербайджанской, Грузинской, Украинской, Литовской и Казахской республиках.

Особенно подробно в записке Хрущева рассказывалось о том, что эти явления — взяточничество, коррупция — проникли в суд, прокуратуру, адвокатуру: «За два последних года привлечены за взятки только в Москве и Московской области ряд прокуроров, следователей и членов Московского городского и областного судов, народных судей и адвокатов». Эти примеры должны были доказать необходимость внесудебного преследования. Это внесудебное или досудебное разбирательство и должно было стать предметом деятельности новых контрольных органов.

Каким должен был стать этот контрольный орган? Сначала партийная риторика: «Главным и решающим условием коренного улучшения контроля должно быть привлечение широких масс трудящихся... Поэтому нам необходимо наряду со специальными органами партийного контроля иметь систему общественных инспекций, которые бы работали под руководством контрольных органов партии и охватывали каждое предприятие, стройку, совхоз, колхоз, учреждение... орудие совершенствования государственного аппарата, искоренения бюрократизма, своевременного претворения в жизнь решений партии».

Далее — первый хрущевский план реформы: «Исходя из этого, считал бы целесообразным образовать единый контрольный центр — Комитет партийного контроля ЦК КПСС (КПК) с соответствующими органами на местах, возложив на него обязанности осуществлять контроль за всеми линиями. Это и будет претворением в жизнь ленинских указаний»¹¹⁵.

Хрущев определил задачи будущего Комитета партийного контроля: «Следить за строжайшим соблюдением партийной и государственной дисциплины, борьба с любыми проявлениями ведомственных и местнических тенденций, с очковтирательством, приписками, с бесхозяйственностью и расточительством... строжайший режим экономии, правильное и наиболее целесообразное расходование денежных средств и материальных ценностей. Особое внимание КПК и его местных органов должно быть направлено на решительную борьбу с бюрократизмом и волокитой, наносящими величайший вред нашему делу»¹¹⁶

«Комитет партийного контроля ЦК КПСС должен быть широкопредставительным органом,— писал Хрущев.— Его можно было бы сформировать в составе 80-100 человек, включив туда представителей ВЦСПС, ЦК ВЛКСМ, Центросоюза, печати, рабочих, колхозников, интеллигенции, председателей комитетов партийного контроля союзных республик и наиболее крупных краев и областей. Было бы правильным состав комитета утверждать на Пленуме ЦК сроком на 4 года, а коллегию КПК можно было бы утверждать на Президиуме ЦК. ...Структуру аппарата комитета надо продумать таким образом, чтобы она строилась по принципу, предусматривающему обеспечение действенного контроля как за отраслями народного хозяйства, как и по административно-территориальному признаку. КПК должен иметь внештатных инспекторов, в ча- >сти можно было бы привлекать коммунистов и беспартийных, которые ушли на пенсию, но способны выполнять общественные обязанности»¹¹⁷

Хрущев предвидел и опасность такого учреждения: «Предусматривая широкие права Комитета партийного контроля, хочу подчеркнуть, что необходимо исключить всякую возможность какого-либо противостояния его ЦК КПСС. В связи с этим надо твердо установить, что вся работа комитета должна проводиться под руководством ЦК КПСС и его Президиума. Комитет обязан постоянно отчитываться перед Президиумом ЦК КПСС о своей деятельности, представлять на рассмотрение ЦК планы своей работы; все ответственные работники аппарата комитета должны утверждаться ЦК КПСС»¹¹⁸.

Отметим, что первоначально Хрущев видел этот контрольный орган как Комитет партийного контроля. Этот комитет должен был быть подконтрольньш ЦК. Численность его, по мнению Хрущева, должна быть невелика.

По записке Хрущева было принято специальное постановление Президиума ЦК. В нем сообщалось:

«1. Одобрить предложения тов. Хрущева Н. С... изложенные им в записке от 19 февраля 1962 г., и разослать ее членам ЦК КПСС, кандидатам в члены ЦК КПСС и членам Центральной ревизионной комиссии.

2. Поручить секретарям ЦК КПСС подготовить проект Постановления ЦК КПСС "Об улучшении контроля за выполнением директив партии и правительства"»¹¹⁹

Однако прошло более половины года до принятия решения о создании комитета. В Президиум ЦК шли одно за другим проекты положений о нем, но они не получали поддержки. Ситуация круто изменилась на ноябрьском (1962 г.) Пленуме ЦК КПСС. Причиной затяжки стало, по мнению А. Н. Шелепина, сопротивление, оказанное этой идее со стороны А. Н. Косыгина и А. И. Микояна¹²⁰.

На этом пленуме Хрущев объективно ослабил партийный аппарат, проведя предложения о его разделе на сельский и промышленный, об укрупнении совнархозов. И одновременно с этим принимается Постановление «Об образовании Комитета партийно-государственного контроля ЦК КПСС и Совета Министров СССР».

Выступая на пленуме, Хрущев предложил назначить председателем нового комитета секретаря ЦК КПСС, руководителя КГБ А. Н. Шелепина. Хрущев внес предложение об утверждении Шелепина дополнительно еще и заместителем Председателя Совета Министров СССР. «Ему надо будет иметь дело с министрами, с государственными органами,— говорил Хрущев,— и надо, чтобы он имел необходимые полномочия»¹²¹.

Не требуется особых доказательств для утверждения, что проект этого решения Президиума ЦК создавался в окружении Шелепина, тогдашнего шефа КГБ, метившего и попавшего на пост руководителя этого контрольного органа. Шеле- пин в глазах Хрущева полностью соответствовал необходимым требованиям. Он сделал карьеру при Хрущеве и в этом смысле должен был быть ему лично обязан; как председатель КГБ уже имел немалый опыт контроля над всеми сторонами жизни страны; наконец, за ним стоял опыт работы в партаппарате — он был избран секретарем ЦК КПСС на XXII съезде.

Создание Комитета партийно-государственного контроля ЦК КПСС и Совета Министров СССР должно было компенсировать рост децентрализации, объективно наметившийся в партийно-советских органах. В решении ноябрьского пленума было записано: «Образовать единый орган партийно-государственного контроля — Комитет партийно-государственного контроля ЦК КПСС и Совета Министров СССР и соответствующие органы на местах. Считать важнейшей задачей органов партийно-государственного контроля оказание помощи партии и государству в выполнении Программы КПСС, в организации систематической проверки выполнения директив партии и правительства, в дальнейшем совершенствовании руководства коммунистическим строительством, соблюдении

„ _u w vy 12?

партийной и государственной дисциплины, социалистической законности» .

Президиум ЦК КПСС тщательно рассматривал Положение о новом комитете. Этому было посвящено его заседание 18 декабря 1962 г. В решении Президиума ЦК КПСС было записано: «Поручить комиссии в составе: тт. Козлова (созыв), Брежнева, Микояна, Косыгина, Воронова, Суслова, Шелепина рассмотреть в соответствии с состоявшимся обменом мнениями на заседании Президиума ЦК проекты представленных в ЦК документов о структуре и штатах Комитета пар- тийно-государственного контроля ЦК КПСС и Совета Министров СССР, а также проект Положения о Комитете партийно-государственного контроля ЦК КПСС и Совмина СССР и соответствующих органах на местах и внести свои предложения в ЦК»'²³.

Такое внимание высшего партийного руководства к судьбе нового комитета не случайно. Возникал бюрократический монстр, фактически дублировавший и отраслевые отделы ЦК КПСС, и аппарат Совета Министров СССР, к тому же наделенный большими контрольными полномочиями. Сотрудники комитета получили право проводить специальные расследования в контакте с административными органами¹²⁴ В центральном аппарате была создана система отделов и секторов, воспроизводившая структуру народного хозяйства, социальной сферы, административных и военных органов СССР. Там были, в частности: отделы партийно-государственного контроля; отдел металлургической промышленности и геологии, тяжелой промышленности; сектор топливной промышленности; сектор общего машиностроения; сектор тяжелого, транспортного машиностроения; отдел партийно-государственного контроля по транспорту и связи; сектор по энергетике и электрификации тяжелой промышленности; сектор общего машиностроения; сектор по строительной индустрии; сектор городского и сельского строительства, архитектуры и проектных организаций; сектор пищевой и рыбной промышленности и так далее и тому подобное...

Под стать этому была и штатная численность. Вместо 80-100 человек, которые, как предполагал Хрущев, будут работать в новом контрольном органе, уже к моменту своего возникновения комитет имел в штате 383 «ответственных сотрудника» и 90 технических работников. И это только центральный аппарат и только в первые дни!

Создание комитета стало существенной частью всей реформы партийно- советских органов. На заседании Президиума ЦК КПСС 20 декабря 1962 г. рассматривался вопрос «О реорганизации руководящих партийных органов в областях, краях, автономных и союзных республиках». В решена о этому вопросу было записано: «В соответствии с постановлением ноябрьскою (1962 г.) Пленума ЦК КПСС о построении партийных организаций снизу доверху по производственному принципу ЦК КПСС постановляет: ...во вновь образуемых промышленных и сельских крайкомах и обкомах партии должно быть, как правило, четыре секретаря крайкома (обкома), один из которых является заведующим идеологическим отделом, а другой — председателем комитета партийно- государственного контроля, а также соответствующего отдела...»

Эта же система дублировалась и на уровне местных Советов — председатель областного комитета партийно-государственного контроля являлся и одним из заместителей председателя облисполкома. Складывалась поистине уникальная ситуация! Комитет партийно-государственного контроля на всех его уровнях — от центрального до районного — фактически дублировал и партийную, и советскую систему, располагая к тому же правом производить расследования, налагать на виновных взыскания и штрафы, передавать дела в прокуратуру и суд. В марте — апреле 1963 г. Комитет партийно-государственного контроля СССР получил право контролировать Вооруженные Силы, Комитет государственной безопасности и Министерство охраны общественного порядка¹²⁵

Власть потихоньку перетекала от Никиты Сергеевича Хрущева к его ставленнику — Александру Николаевичу Шелепину.

К апрелю 1963 г. в стране было создано 3 270 комитетов партийно- государственного контроля, в том числе 15 республиканских, 216 краевых и областных, 1 057 городских и районных в городах, 348 — по зонам, предприятиям и стройкам, колхозам и совхозам, 170 тыс. постов народного контроля, куда было избрано более 2 400 тыс. человек.

При этом громадная машина крутилась без особого результата. Ожидаемого хозяйственного эффекта от деятельности армии контролеров не было. Выявленные КПК недостатки в производстве шин на Ярославском заводе, приписки на Минском радиозаводе, факты местничества со стороны работников СНХ РСФСР, злоупотребления при продаже легковых автомобилей в Москве явно не соответствовали объемам и полномочиям КПК.

Дело, как нам представляется, было в другом. Хрущева обыграли. Он хотел усилить контроль, но оказался сам блокированным той системой, которую он же и предлагал. КПК идеально соответствовал созданию предпосылок к организационному устранению Хрущева. Власть Шелепина оказывалась реальнее, лучше организованной, а поэтому более опасной для любого чиновника, чем власть самого Первого секретаря ЦК и Председателя Совета Министров СССР Хрущева.

Отметим и другой парадокс: сама по себе система КПК становилась дополнительным раздражающим фактором, действующим против Хрущева. Не случайно поэтому Брежнев вскоре после снятия Хрущева постарался избавиться от КПК.

Октябрьский переворот

Обстоятельства непосредственной подготовки к снятию Хрущева никогда не будут выяснены до конца. При минимуме письменных свидетельств (к тому же отредактированных с участием заинтересованных лиц — участников этих событий) и наличии воспоминаний этих же людей многие «технические» подробности остаются неясными. Но основные события вполне могут быть реконструированы. Ясно, что уже в 1962 г. стал очевиден провал основных целей только что принятой новой Программы КПСС — программы «развернутого строительства коммунизма». Провал в области сельского хозяйства неизбежно ассоциировался с личным поражением Хрущева. В 1962-1963 гг. в большинстве городов и рабочих поселков страны были введены продовольственные карточки. Не хватало важнейших продуктов питания. Продовольствие пришлось срочно закупать за границей. Нужны были средства. Из Госфонда СССР в 1963 г. было продано на экспорт рекордное за весь послевоенный период количество золота — 520,3 т, из которых 372,2 т ушли непосредственно на закупку продовольствия.

Попытки создать паритет с Соединенными Штатами уже не в соревновании в сельском хозяйстве, а в военно-политической области путем размещения советских ракет на Кубе не удались, в том числе из-за свойственного Хрущеву стремления «персонифицировать» будущий успех, связать подписание советско- кубинского договора с предстоявшим в ноябре 1962 г. его визитом на Кубу. Итог известен — мир на грани войны, вынужденная публичная эвакуация советского наступательного вооружения с Кубы и секретные договоренности о выводе американских ракет из Турции и Италии.

В условиях нарастания политических проблем Хрущев заметался. Его действия непоследовательны и противоречивы. Создается ощущение, что он, перебирая варианты организации управления, пытался найти для себя те из них, которые могли бы стабилизировать положение. Отсюда его предложение о разделении партийных организаций по производственному принципу, стремление усилить контрольный механизм путем создания Комитета партийно-государственного контроля. Столь же непоследователен Хрущев и в отношении к интеллигенции. С одной стороны, демонстративная поддержка антисталинских произведений А. Т. Твардовского, А. И. Солженицына, Е. А. Евтушенко, с другой — преследования «формалистов», стремление всемерно укрепить партийное руководство культурой.

На июньском (1963 г.) Пленуме ЦК КПСС официальный докладчик секретарь ЦК Л. Ф. Ильичев заявил: «Враги социализма рассчитывали, что, может быть, вместе с ликвидацией последствий культа личности будет перечеркнуто все сделанное партией и народом, поставлена под сомнение правильность избранного народом исторического пути. Действительно, отдельные политически незрелые или озлобленные люди клюнули на удочку буржуазной пропаганды... Отдельные представители интеллигенции, в том числе и недостаточно идейно стойкие молодые люди, подхватили выдумку о конфликте поколений...»¹²⁶ Свои наблюдения Ильичев завершал выводом: «Надо усилить революционную бдительность советских людей»¹²⁷ Примеры революционной бдительности на этом пленуме успешно демонстрировал сам Хрущев, напавший на писателя В. П. Некрасова и потребовавший его исключения из партии¹²⁸ Тогда же Хрущев обрушился с оскорблениями на ученых, настаивал на прекращении платы за ученые степени. Создается впечатление, что у Хрущева было личное разочарование в науке и научных рекомендациях, которые ему нередко давали и которые он нередко пытался претворить в партийно-государственной политике.

Хрущев становился лишним и обременительным. Изоляции вокруг него возрастала. Сохранилась любопытная фотография — награждение Первого секретаря ЦК 17 апреля 1964 г. в связи с его юбилеем очередной Золотой Звездой¹²⁹ Фотограф М. Куликов снимал, казалось, протокольно-торжественную церемонию — Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев награждает Первого секретаря ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева. Однако объектив фотокамеры запечатлел нечто сильно отличавшееся от этой протокольной сцены. Прежде всего, только два человека, как видно на фотографии, всерьез заняты этой процедурой — Брежнев, зачитывающий Указ, торжественный и преисполненный осознанием важности момента¹³⁰, и слушающий его Хрущев, кажущийся смущенным, полуулыбающийся то ли растерянно, то ли скорбно. Зато иначе выглядят члены и кандидаты в члены Президиума, секретари ЦК. Ни одной улыбки, никакого, даже самого условного, выражения радости по этому случаю. Судя по фотографии, других участников процедуры без труда можно разделить на две группы. Первая — меньшая — это люди, демонстрирующие свое равнодушие, самоустранение от происходящего: закрыл глаза и откинул назад голову Шверник, потупил глаза Суслов, разглядывает люстры в зале Ильичев. Большая же часть высших партийно-государственных вождей рассматривала Хрущева и Брежнева, рассматривала внимательно и пристально, недоброжелательно-изучающе, оценивающе.

Вспоминая эти дни, тогдашние руководители КГБ Шелепин и сменивший его Семичастный рассказывали¹³¹: «Еще весной, накануне его 70-летия (в апреле), окружение было возмущено его (Хрущева.— Авт.) нетерпимостью»¹³². Хрущев надоел. Кроме этого, он становился все более неудобным и даже опасным. Неудобным своими постоянными и хаотичными реформами, не дававшими ощущения стабильности партгосаппарату, и опасным, так как против него (или, как писалось в сводках КГБ, «против одного руководителя партии и правительства») было направлено недовольство населения, вынужденного получать продукты по карточкам. Избавиться от «одного из руководителей» означало снизить уровень недовольства в стране.

Летом 1964 г. Хрущев затеял новую реорганизацию системы управления в стране. Как всегда, ближайшим полигоном для ее отработки должно было стать сельское хозяйство. 11 июля 1964 г. на Пленуме ЦК должен был стоять один вопрос — о назначении А. И. Микояна на пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР и связанном с этим освобождении с поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнева. Ему отводилась должность «второго секретаря» партии. Однако вопреки повестке Хрущев выступил на пленуме с большим докладом, в котором попытался обосновать необходимость создания так называемых специализированных производственных управлений, которые должны были вытеснить партийные органы из управления сельскохозяйственным производством. Напомним, что двумя годами раньше Хрущев фактически ликвидировал самые массовые партийные органы — сельские райкомы партии, заменив их парткомами производственных управлений. Теперь очередь дошла и до них. Кроме этого, Хрущев подверг резкой критике систему Академии наук СССР и Сельскохозяйственную академию за их неэффективность, угрожал закрытием этих академий, настаивал на переводе сельскохозяйственных научных учреждений из Москвы и Ленинграда в провинцию.

Неделей позже — 18 июля — Хрущев направил в Президиум ЦК обстоятельную записку «О руководстве сельским хозяйством в связи с переходом на путь интенсификации»¹³³. В ней содержалась подробная аргументация тех положений, которые были высказаны им на недавнем пленуме. Записка эта существуете двух редакциях. Первая — более радикальная, содержащая предложения по созданию системы союзно-республиканских управлений по производству сельскот хозяйственных продуктов — зерна, сахарной са£кцщ, хлопка, растительного мае¹ ла, картофеля, овощей, винограда и фруктов, мяса, и молока, свинины, птицы, баранины и шерсти, комбикормов, а также по развитию пушного звероводства й пчеловодства.

Первый секретарь ЦК был верен беспроигрышно-бюрократической логике: хочешь решить проблему — создай специальное учреждение¹³⁴. Отсюда прямое следствие — создать дюжину главков и тем самым решить проблему сельского хозяйства. Хрущев подверг резкой, почти оскорбительной критике тогдашнюю сельскохозяйственную науку, но вместе с тем призывал к повышению роли отраслевой науки, ориентированной на практические нужды, в организуемых им специализированных управлениях, сокращению роли партаппарата.

Во второй редакции этой записки критика приглушена, хотя все основные положения были сохранены. Внимательное ее изучение позволяет утверждать, что Хрущевым готовилась новая реформа управления, затрагивавшая не только сельское хозяйство, но и другие отрасли. 20 июля 1964 г. на Президиуме ЦК было решено разослать записку Хрущева на места, с тем чтобы получить оттуда замечания¹³⁵.

Президиум ЦК принял решение о проведении в ноябре 1964 г. обсуждения этой записки. Назревала очередная кадровая перетряска. По заданию Президиума ЦК Д. С. Полянский и В. И. Поляков подготовили в августе 1964 г. проект Постановления ЦК КПСС и Совмина СССР «О руководстве сельским хозяйством в связи с интенсификацией и специализацией производства»¹³⁶.

Кроме этого, совершенно неожиданно для большинства членов высшего партийного руководства Хрущев, выступая перед первыми секретарями обкомов партии, объявил о целесообразности введения восьмилетних народнохозяйственных планов. В высшем эшелоне власти была практически общепризнана неудача с введением семилетних планов, и все плановые органы полным ходом вели подготовку к тому, чтобы начиная с 1966 г. вернуться к пятилеткам.

Заявление Хрущева означало, во-первых, его плохо скрытую попытку уйти от ответственности, «смазать» экономические итоги семилетки, которая была провалена по большинству показателей, и, с учетом его почтенного возраста (Хрущеву было уже 70 лет), вообще отделаться от необходимости отвечать за результаты своей деятельности; и, во-вторых, переход к восьмилетке стал бы кошмаром для всей советской бюрократии. Снова требовалось собрать сведения — от района до Союза ССР, пересчитать их по десяткам тысяч характеристик, предусмотреть распределение фондов на 8 лет вперед и прочее, что выводило административно- управленческую вертикаль и плановую организацию экономики из сколько- нибудь нормального состояния.

Добавим к этому беспрецедентное хамство, грубость, самый вульгарный мат в обращении Хрущева с ближайшим окружением. По части мастерства хулиганского, разнузданного унижения и оскорбления Хрущеву не было равных в советской истории.

Но на этот раз планам очередных реформ «по Хрущеву» не суждено было осуществиться. Началась охота за главным реформатором.

Информация о начальном этапе охоты на Хрущева основывается на воспоминаниях ее участников — А. Н. Шелепина, В. Е. Семичастного, Н. Г. Егорычева. Они сообщили очень важные сведения, но трудно и невозможно узнать от них главное: кто, когда и почему решил перейти к «активным действиям» против Хрущева? Они дружно называют главным организатором «второго секретаря» — Л. И. Брежнева, а его главным сподвижником — Н. В. Подгорного. В воспоминаниях Семичастного многократно сообщалось, что Брежнев предлагал ему — председателю КГБ — устранить Хрущева, использовав для этого яд, автомобильную или авиационную катастрофу, арестовать его. Но Семичастный, по его словам, отверг все эти варианты. Эта версия опубликована и в книге сына Н. С. Хрущева — С. Н. Хрущева¹³⁷

Долгое время историкам оставались только домыслы и, позже, воспоминания слишком заинтересованных участников событий, которых больше беспокоила не точность передачи фактов, а стремление оставить о себе хорошую память. Хотя очевидны и противоречия в воспоминаниях участников, доживших до тех пор, когда стало возможным говорить об октябрьском (1964 г.) Пленуме ЦК. Два человека, влияние которых в стране было огромно,— председатель Комитета партийно-государственного контроля Шелепин и председатель КГБ Семичастный — склонны преуменьшать свою роль в его подготовке. Оба утверждали, что в июле в аппарате ЦК уже в открытую говорили против Хрущева.

На роль одного из главных участников заговора в их воспоминаниях выдвигается заведующий Отделом административных органов ЦК КПСС Н. Р. Миронов, непосредственно связанный с Шелепиным и Семичастным, так как по статусу он курировал армию, органы госбезопасности, прокуратуру, судебные органы и МВД. В прошлом он был секретарем райкома партии в Днепропетровске, когда секретарем обкома там был Брежнев. Перед назначением на работу в ЦК он возглавлял КГБ в Ленинграде. Егорычев, в ту пору секретарь Московского горкома партии, вспоминает, что именно Миронов привлек его к участию в заговоре¹³⁸

По словам Шелепина, пленум готовили Брежнев и Подгорный: «Брежнев и Подгорный беседовали с каждым членом Президиума ЦК, с каждым секретарем ЦК. Они же вели беседы с секретарями ЦК союзных республик и других крупнейших организаций, вплоть до горкомов. Был разговор с Малиновским, Косыгиным. Говорили и со мной. Я дал согласие. Последним толчком, "звонком" к созыву послужила новая записка Хрущева, которую он передал перед отлетом в Пицунду на отдых, об очередной реорганизации — разделении управления всей

» 139

отрасли сельскохозяйственного производства»

Связь между подготовкой к свержению Хрущева и подготовкой к пленуму, который готовил Хрущев, достаточно очевидна. Сложнее с ролью Брежнева. Те же Шелепин, Семичастный, Егорычев всячески подчеркивают нерешительность Брежнева, его стремление самоустраниться в самые критические минуты. Шелепина не смущало противоречие между отведенной им Брежневу ролью главного заговорщика и. его очевидной нерешительностью: «Брежнев проявил трусость — уехал в ГДР. В его отсутствие уже говорили с Семичастным». Семичастный тотчас стал существенно уточнять своего коллегу: «Уже накануне празднования 70-летия Хрущева шли разговоры, что терпеть такое нельзя, то есть это было еще весной 1964 г. И я был в числе первых, с кем вели разговор...»¹⁴⁰

За пределами представленной информации остается вопрос: кто вел разговоры с Шелепиным и Семичастным с предложениями участвовать в заговоре против Хрущева? Напомним, что весной 1964 г. Брежнев не был «вторым секретарем», а занимал полудекоративный пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Предположение, что в тени Брежнева скрывался какой-то другой человек, влиятельный и решительный, подтверждается воспоминаниями Егоры- чева: «Когда Брежнев был в ГДР — это уже накануне пленума,— кончился официальный визит, а он все не возвращается. Не едет, и все тут. Отправился на охоту. Семичастному было поручено (кем? — Авт.) позвонить ему туда и сказать: "Если Вы не приедете, то пленум состоится без Вас. Отсюда делайте вывод". И он срочно тогда прилетел»¹⁴¹.

О том, что роль Брежнева и Подгорного в событиях, связанных со снятием Хрущева, на наш взгляд, явно преувеличена, свидетельствуют простые хронологические выкладки: Брежнев прилетел из Берлина 11 октября, непосредственно перед заседанием Президиума в Москву из Кишинева прилетел Подгорный¹⁴² Уже потому, что ни Брежнева, ни Подгорного не было в Москве непосредственно перед заседанием Президиума ЦК и перед пленумом, где свергали Хрущева, готовить заседание Президиума ЦК они не могли. Но кто готовил? Кто мог приказать председателю КГБ звонить в Берлин Брежневу и, по сути, угрожать ему?

Таким человеком был А. Н. Шелепин, не исполнитель, а организатор акции по снятию Хрущева. Недавний руководитель КГБ, он только укрепил свои позиции в руководстве, став председателем Комитета партийно-государственного контроля и подчинив фактически себе и КГБ, и армию, и партийно-государственный аппарат. Подобная деятельность, как правило, всегда вознаграждается. Получил по заслугам и Шелепин, сравнительно скоро снятый со своего поста'⁴³, а Комитет его был реорганизован и ослаблен. Но в 1964 г. именно Шелепин имел возможность стать истинным координатором заговора и, по нашему убеждению, стал его центральной фигурой. А рассказы об особой злодейской роли Брежнева — скорее всего, способ отвести от себя возможные обвинения в будущем.

Члены Президиума заранее согласовали дату своего заседания, которое должно было стать основным звеном процедуры отрешения Хрущева от власти. Сроки поджимали: заседание должно было состояться раньше ноябрьского пленума, на котором могли не только быть приняты крайне непопулярные решения по изменению системы управления сельским хозяйством и порядка планирования (переход на восьмилетку), но и произойти изменения в персональном составе Президиума и Секретариата ЦК КПСС.

«Я не знаю, существует ли стенограмма заседания Президиума ЦК в ночь с 13 на 14 октября 1964 г., но сомневаюсь, что она есть»,— написал в своих мемуарах А. М. Александров-Агентов, многолетний помощник Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. Он говорил о единственном в истории Советского Союза случае относительно легитимного снятия с государственных и партийных постов главы государства — Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева¹⁴⁴

Александров-Агентов ошибался. Заведующий Общим отделом ЦК КПСС Bi Н. Малин, присутствовавший на этом заседании, вел краткий конспект выступлений. На одиннадцати стандартных карточках из тонкого картона, предназначенных для того, чтобы фиксировать на них основные вопросы, обсуждавшиеся членами Президиума, он кратко, но достаточно точно записал все выступления. Записи Малина позже оказались в архиве Политбюро, были недавно там обнаружены и расшифрованы.

Итак, мы знаем, кто и что говорил тогда, когда решалась политическая судьба Хрущева, и это не воспоминания участников, рассказанные через тридцать лет после этого события, а точное документальное свидетельство, что и как происходило на заключительном этапе свержения Хрущева.

Там же, в фондах архива Политбюро, был найден и другой важнейший документ — проект доклада, который должен был быть произнесен от имени Президиума ЦК КПСС на предстоявшем Пленуме ЦК, где Хрущев должен был быть отрешен от должностей. Это большой доклад объемом 70 машинописных страниц. Документально засвидетельствовано участие в подготовке этого текста тогдашнего члена Президиума ЦК КПСС, заместителя Председателя Совмина СССР Д. С. Полянского (будем именовать его далее «докладом Полянского»). «Доклад Полянского» готовился как официальный доклад на пленуме от имени Президиума ЦК. Об этом говорят первые строки: «Товарищи! Президиум ЦК КПСС считает нужным доложить членам ЦК КПСС, кандидатам в члены ЦК КПСС, членам Центральной ревизионной комиссии о положении, создавшемся в Президиуме ЦК в результате неправильных действий т. Хрущева».

Доклад представляет собой обстоятельнейший разбор деятельности Хрущева и, отметим, положения в стране, сложившегося, по мнению авторов доклада, по вине Хрущева. Хрущев обвинялся в том, что он полностью отказался от «ленинских принципов и норм руководства партией», пренебрегал мнением членов Президиума и Секретариата ЦК, оскорблял их. В вину Хрущеву было поставлено то, что он пытался насаждать культ собственной личности. «Он перестал считаться даже с элементарными приличиями и нормами поведения и так старательно сквернословит, что, как говорится, не только уши вянут — чугунные тумбы краснеют. "Дурак, бездельник, лентяй, вонь, грязная муха, мокрая курица, дерьмо, говно, жопа" — это только "печатные" из употребляемых им оскорблений. А наиболее "ходкие", к которым он прибегает гораздо чаще, никакая бумага не выдержит и язык не поворачивается произнести»,— утверждали авторы доклада.

В докладе обстоятельно проанализирована внутренняя политика Хрущева. По мнению авторов доклада, это сплошная цепь ошибок. В критике Хрущева они замахивались на Программу КПСС, принятую на XXII съезде. «Даже беглого взгляда на итоги трех лет достаточно, чтобы убедиться в нереальности многих сроков по многим показателям, записанным в Программе. Одна из причин этого заключается в том, что готовили ее без глубоких экономических обоснований и расчетов, силами людей, знающих экономику в теоретическом плане, но очень далеких от жизни». Статистика, приведенная в докладе, свидетельствовала о провале всех планов ускоренного строительства коммунистического строя. Годы «расцвета» деятельности Хрущева характеризовались как время резкого падения темпов роста экономики. Если в 1950-1956 гг. среднегодовые темпы прироста колебались от 10,6 до 11,1%, то с 1959 по 1963 г. они упали с 6,9 до 5,0%.

Провалились декларации о приоритете развития промышленности группы «Б». По-прежнему тяжелая промышленность развивалась в 2 раза быстрее, чем легкая, не приходилось и надеяться на успех соревнования с США. Неуклонно падали темпы роста производительности труда. Реорганизации промышленности привели к тому, что, по утверждению авторов, затормозилось внедрение достижений технического прогресса в производство.

Досталось и хрущевским планам жилищного строительства. Панельные пятиэтажки («хрущевки», как их именовали по всей стране) были плохи потому, что затраты на коммуникации делали себестоимость каждого метра площади выше, чем при строительстве 9-12-этажных домов.

Как однозначно негативные оценивались действия Хрущева в сельском хозяйстве. Они привели к тому, что через двадцать лет после войны в стране стали вводить карточную систему. 860 т золота было направлено для того, чтобы закупить хлеб в капиталистических странах. Хрущеву припомнили и авантюру с «рязанским опытом», и скот, пущенный под нож, чтобы отчитаться по авантюристическим планам. Провалились, по мнению авторов доклада, все планы подъема уровня жизни жителей деревни. Трудодень колхозника с 1958 по 1963 г. вырос всего на 36 копеек — с 1,56 до 1,89 руб. Ежемесячная зарплата колхозника составляла всего 37-40 руб. Авторы доклада допустили опасное сравнение — положение колхозников по отношению к 1940 г. не только не улучшилось, но и ухудшилось. В 1940 г. на один колхозный двор выдавали 8,2 ц зерна, а в 1963 г.— только 3,7 ц. В проекте доклада не забыли и про кукурузу, и про внедрение совхозов вместо колхозов, и про то, как Хрущев учил сельскохозяйственным технологиям главу Египта Г.-А. Насера.

Отдельная тема этого документа — критика бесчисленных хрущевских реорганизаций. «Положение в народном хозяйстве после перестройки управления... ухудшилось, и это — беспощадный приговор новой системе. Она породила невиданный параллелизм в руководстве, неразбериху, бюрократизм и просто бестолковщину». Особую критику вызывало деление всех — партийных, государственных, советских — организаций по «производственному принципу». «Среди партийных, государственных, хозяйственных работников, да и среди широких масс трудящихся идет ропот. Люди открыто говорят: "Осточертели перестройки. Работать некогда из-за них. Не хватает хлеба и овощей, молока и мяса, зато изобилие перестроек". И они правы»,— констатируют авторы проекта доклада.

Резкой критике была подвергнута внешняя политика Хрущева. Его обвиняли в авантюризме, в том, что он несколько раз ставил страну на грань войны. Сначала это Суэцкий кризис, «когда мы находились на волосок от большой войны», затем — «берлинский вопрос». Хрущев, по словам авторов доклада, предъявил президенту США Кеннеди заведомо невыполнимый ультиматум: либо Берлин — вольный город, либо — война. Но «нет у нас таких дураков, которые бы считали, что надо воевать за вольный город Берлин». Третьим случаем, едва не приведшим к войне, стал Кубинский кризис. Хрущев «настоял на том, чтобы на Кубу были направлены наши ракеты. Это вызвало глубочайший кризис, привело мир на грань ядерной войны; это страшно перепугано и самого организатора столь опасной затеи. Не имея другого выхода, мы вынуждены были принять все требования и условия, продиктованные США, вплоть до позорного осмотра американцами наших кораблей».

Не лучше, по оценке авторов доклада, складывались отношения и с социалистическими странами. Хрущев оскорблял Мао Цзэдуна — именовал его «старой калошей»; лидера Румынии Г. Георгиу-Дежа он учил сельскому хозяйству; в беседе с алжирским лидером Ахмедом Бен Беллой назвал его друга Фиделя Кастро быком, который бросается на любую красную тряпку. Авторы доклада в целом негативно оценивали политику по отношению к Китаю. Главным, по их мнению, было то, что Китай — социалистическая страна и необходимо «восстановить единство стран социализма».

Политика оказания помощи странам «третьего мира» оценивалась в докладе как неэффективная, убыточная и в экономическом, и в политическом смысле. Это сплошная цепь провалов: из Гвинеи, несмотря на большие советские инвестиции, бывший союзник Ахмед Секу Туре «вышиб нас»; в Ираке, где с помощью СССР было построено более двухсот объектов, к власти пришли враги СССР и местной компартии; то же случилось в Сирии, Индонезии. Огромные средства, оружие ушли в Индию, Эфиопию, другие страны в порядке безвозмездной помощи.

Вызывали недовольство и методы, которыми Хрущев осуществлял внешнюю политику,— многодневные, длившиеся до месяца, его поездки за границу с большой свитой и со всеми родственниками. Авторы доклада подсчитали: в 1963 г. он был за границей 170 дней, к октябрю 1964 г.— 150 дней. Хрущеву не простили его экстравагантные высказывания — угрозы «забить на три метра в землю», стук ботинком в ООН, угрозы немецкому послу: «Мы вас, всех немцев, перебьем, сотрем с лица земли». Вызывало раздражение, что фактически роль министерства иностранных дел выполнял зять Хрущева — главный редактор «Известий» А. И. Аджубей.

В проекте доклада содержались будущие оргвыводы: освободить Хрущева от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совмина СССР; категорически запретить впредь совмещение должностей Первого секретаря ЦК и Предсовмина; повысить роль Пленумов ЦК КПСС, ежегодно обсуждать на Пленуме ЦК итоги деятельности Президиума ЦК; устранить разделение партии «по производственному признаку».

Хрущеву было подготовлено серьезное обвинительное заключение. Оно включало в себя оценку личных качеств Первого секретаря ЦК КПСС, которого обвинили в зазнайстве, хамстве, некомпетентности, авантюризме во внутренней и внешней политике. В «докладе Полянского» содержались свидетельства провала всех планов экономического развития страны, нараставших проблем в сельском хозяйстве и необходимости расплачиваться за купленный за границей хлеб сотнями тонн золота, падения более чем в 2 раза темпов экономического роста страны. Составители доклада утверждали, что авантюристичной оказалась сама Программа КПСС, принятая на XXII съезде партии и утверждавшая, что страна скоро войдет в коммунистическое общество.

Заседание Президиума ЦК началось 12 октября. На нем присутствовали: члены Президиума Г. И. Воронов, А. П. Кириленко, А. Н. Косыгин, Н. В. Подгорный, Д. С. Полянский, М. А. Суслов, Н. М. Шверник, кандидаты в члены Президиума В. В. Гришин, Jl. Н. Ефремов, секретари ЦК Ю. В. Андропов, П. Н. Деми- чев, J1. Ф. Ильичев, В. И. Поляков, Б. Н. Пономарев, А. П. Рудаков, В. Н. Титов, А. Н. Шелепин. Председательствовал на заседании J1. И. Брежнев.

По всей вероятности, на этом заседании обсуждалась тактика отставки Хрущева. В результате было принято следующее Постановление Президиума ЦК, датированное 12 октября 1964 г.,— «О возникших вопросах по поводу предстоящего Пленума ЦК КПСС и разработок перспективного народнохозяйственного плана на новый период».

В постановлении сообщалось:

«1. В связи с поступающими в ЦК КПСС запросами о возникших неясностях принципиального характера по вопросам, намеченным к обсуждению на Пленуме ЦК КПСС в ноябре с. г., и в разработках нового пятилетнего плана признать неотложным и необходимым обсудить их на ближайшем заседании Президиума ЦК КПСС с участием т. Хрущева.

Поручить тт. Брежневу, Косыгину, Суслову и Подгорному связаться с т. Хрущевым по телефону и передать ему настоящее решение с тем, чтобы заседание Президиума ЦК провести 13 октября 1964 г.

Ввиду многих неясностей, возникающих на местах, по записке т. Хрущева от 18 июля 1964 г. (№ П1130) "О руководстве сельским хозяйством в связи с переходом на путь интенсификации", разосланной в партийные организации, и содержащихся в ней путаных установок отозвать указанную записку из парторганизаций.

Учитывая важное значение характера возникших вопросов и предстоящего их обсуждения, считать целесообразным вызвать в Москву членов ЦК КПСС, кандидатов в члены ЦК КПСС и членов Центральной Ревизионной Комиссии КПСС для доклада пленуму итогов обсуждения вопросов на Президиуме ЦК КПСС.

Вопрос о времени проведения Пленума ЦК КПСС решить в присутствии т. Хрущева»¹⁴⁵

На следующий день в Москву прибыл Хрущев, вызванный из Пицунды. Одновременно на заседание Президиума ЦК приехали А. И. Микоян, отдыхавший вместе с Хрущевым, кандидаты в члены Президиума ЦК — первый секретарь ЦК Компартии Грузии В. П. Мжаванадзе, первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии К. Т. Мазуров, первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Ш. Р. Рашидов, первый секретарь ЦК Компартии Украины П. Е. Шелест.

Как уже отмечалось выше, исторической сенсацией стало обнаружение кратких рабочих записей выступлений на этом Президиуме, сделанных заведующим Общим отделом ЦК КПСС В. Н. Малиным 13-го и в первой половине дня 14 октября 1964 г. Эти записи позволяют не только восстановить основные события этого единственного в истории партии заседания Президиума, на котором был решен вопрос об отставке Первого секретаря ЦК КПСС, но и глубже понять «кухню заговора» против Хрущева.

Остановимся сначала на фактической стороне событий. Краткость и фрагментарность записей позволяют, тем не менее, воссоздать атмосферу заседания и реконструировать аргументы, которые использовали его участники.

Начал заседание Брежнев. В своем выступлении он объяснил факт созыва Президиума и Пленума ЦК тем, что секретари обкомов ставят вопрос, что означает восьмилетка, выражают недовольство разделением обкомов по производственному принципу, частыми структурными изменениями. Брежнев критиковал Хрущева за то, что он заявил о восьмилетке, не посоветовавшись. Он заявил, что Хрущев общался с членами руководства с помощью записок. Закончил он свое выступление предложением высказаться о положении, сложившемся в Президиуме ЦК из-за непартийного обращения Хрущева с его членами.

Следом за Брежневым говорил Хрущев. Его выступление, судя по краткой записи Малина, было скорее уклончиво-осторожным. Он признал аргументы Брежнева вескими, заявил о своей любви к партии и о желании быть полезным ей. Он выразил сожаление, что не замечал и не ожидал такой негативной реакции на свои записки, которые «посылал членам Президиума по всем вопросам». Хрущев защищал разделение обкомов: по его мнению, это не противоречит единому руководству. Он признал, что «допускал раздражительность» по отношению к другим людям, но тут же заявил, что считает участников заседания своими «друзьями-единомышленниками» и готов работать, «насколько хватит моих сил».

В отставку Хрущев явно не собирался. Но именно этого от него и добивались.

Следом за Хрущевым выступил Шелест. Выступление первого секретаря ЦК Компартии Украины имело особое значение. Украина традиционно была вотчиной Хрущева. Шелест, сказав стандартные слова об огромных успехах, достигнутых партией и страной, заявил, что на этом фоне «резко видны недочеты и промахи». По его словам, существует переоценка успехов и новых идей. И дальше он подверг Хрущева сокрушительной критике: волевые решения, срывы, возникает много вопросов, нужно давать ответы. Пленумы партии, по его мнению, превращались в партактивы. Шелест заявил, что он не согласен с запиской Хрущева о реорганизации управления сельским хозяйством, приложенной к документам по подготовке ноябрьского Пленума ЦК КПСС, так как в этих предложениях принижается роль парторганов.

По словам Шелеста, из-за бесконечных реорганизаций невозможно набрать людей для работы в партийных органах, провалились объявленные Хрущевым в 1957 г. планы «догнать и перегнать Америку», не выполнены планы по строительству жилья, обещали повысить зарплату — тоже не выполнили. «О разделении обкомов — не на правильном пути стоим,— записывал Малин слова Шелеста,— нельзя молчать. О планировании — коллективно надо решать, а не единолично решать. Последнее заседание о плане — мы ничего не поняли — ответственность и права республик, ответственность есть, а прав нет».

Воронов заявил: «В результате неправильного и непартийного отношения т. Хрущева создалась нетерпимая обстановка. Возник новый культ личности Хрущева. ...По существу, коллективного руководства нет. Не терпит никаких замечаний. ...Окрики, оскорбления».

Ф. Р. Козлов, к этому времени уже тяжелобольной человек¹⁴⁶, в недавнем прошлом «второй секретарь ЦК КПСС», с горечью и личной обидой говорил, что Хрущев — «гибрид инженера с агрономом», запрещал вмешиваться в дела управления: «В такие-то вопросы не лезь, их т. Хрущев ведет». «Запрещаете ездить по областям,— говорил Козлов, обращаясь к Хрущеву.— Вы заявляете мне — на экскурсию захотел. Мне говорил — вы самый опасный человек, говорил — запрещаю заниматься сельским хозяйством. Оборонной техникой не занимаюсь». «Разве можно принижать райкомы? — комментировал Козлов планы Хрущева по реорганизации сельского хозяйства.— В записке много чепухи. В ваших рекомендациях не знаешь, что правильно. Реорганизации — только и сидим на этом». Козлов осудил раздел обкомов по производственному принципу и заявил о необходимости «прекратить практику сосредоточения власти в одних руках». Именно Козлов первым предложил «отпустить на пенсию» Хрущева.

Выступление Шелепина отличалось тщательной подготовкой. Запись Малина свидетельствует о том, что в основе речи Шелепина лежал доклад, подготовленный Полянским. Совпадает структура этих двух текстов, отличия касаются главным образом обстоятельств их «озвучивания». Шелепин, опытный оратор, учитывал реакцию своих слушателей. Поэтому он начал с обращения к Хрущеву: «Говорю искренне, зачем вам было выступать со вступительным словом?»

Дальше следовало осуждение единоличной власти Хрущева, того, что пленумы при нем превратились в митинги, что он, сосредоточив в своих руках власть, стал ею злоупотреблять, в результате сложилась нетерпимая обстановка и культ личности, что Хрущев нарушает ленинские принципы руководства. «Характеристика, данная Лениным Сталину, полностью относится к вам,— заявил Шелепин.— Зачем вы натравливаете друг на друга? Роль членов Президиума ЦК принижена. Среди членов Президиума ЦК нет друзей, окружили себя сомнительными людьми. Т. Поляков¹⁴⁷ гнусную роль играет. Потеряли скромность».

Близость к «докладу Полянского» особенно видна в экономическом разделе выступления Шелепина. «Откуда вы взяли — дела у нас идут хорошо? Темп за 10 лет — упал, национальный доход с 11 до 4% упал. Волевые указания наносят вред. О строительстве — строим 4-5-этажные дома. В сельском хозяйстве — карусель. 130 тыс. "елочек"¹⁴⁸ лежит, на 36 коп. за 5 лет увеличилась материальная заинтересованность»,— конспектировал Малин следом за Шелепиным, не подозревая, что тот слово в слово воспроизводил «доклад Полянского».

Шелепин обвинял Хрущева в попытках разогнать Академию наук, в том, что перестройки в промышленности оторвали науку от производства.

Объектом резкой критики Шелепина стала внешняя политика Хрущева. Председателю КПК не нравился курс на мирное сосуществование:

«С империалистами мы должны быть на страже. Отступаете от главной линии» — авантюры Хрущева в Суэце, Берлине, на Кубе. «Кубинский кризис — авантюра, жонглирование судьбами народов»,— заявлял Шелепин.

Не забыл он и о «рязанском деле», о том, с каким удовольствием Хрущев принимает всевозможные премии, и даже об утверждении Хрущева, что «Октябрьскую революцию совершили бабы».

Отметим еще раз: для выступления Шелепина характерна не только последовательность в критике всей деятельности Хрущева, но и то, что это выступление основывалось на «докладе Полянского».

С осуждением Хрущева выступили Кириленко, Мазуров, Ефремов, Мжаванадзе. Они критиковали Хрущева за эксперименты в сельском хозяйстве, в партийном строительстве, за авантюризм планов «догнать — перегнать», за грубость и хамство, зато, что «национализм процветает».

Влиятельнейший член Президиума ЦК Суслов, выступая, заявил, что «нет здоровой обстановки, в Президиуме ненормальная обстановка с точки зрения деловой. Генеральная линия правильная. Нарушение ленинских принципов руководства, и далеко пошли в нарушении, практически невозможно высказать иное мнение, оскорбительно относитесь к работникам, все положительное приписывается Хрущеву, недостатки — обкомам. Поощряете подхалимов,— записывал

Малин за Сусловым,— сигналам придаете большое [значение] — от семьи. Семейные выезды. Поездки Аджубея неполезны. Талантливый — торопливость есть, шумиха в печати, самореклама, во внешней политике — апломб. В беседе с японскими социалистами наговорили много лишнего».

Выступавшие следом за Сусловым Гришин, тогда профсоюзный функционер, председатель ВЦСПС, и Рашидов, первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, повторили основные положения предшествовавших выступлений, расцветив их подробностями из своих сфер деятельности. Гришин сетовал на непонимание Хрущевым роли профсоюзов, а Рашидов критиковал эксперименты с планированием.

После этого в заседании Президиума был сделан перерыв, скорее всего на ночь. Записи Малина свидетельствуют, что на следующий день — утром 14 октября — именно Полянскому было предоставлено первое слово¹⁴⁹. Ему предстояло «добивать» Хрущева.

Полянский заявил, что «линия съездов правильная, другое дело — осуществление ее». Он определил заседание, которое шло утром 14 октября, как «историческое». «Другой Хрущев стал,— утверждал он.— В первую пятилетку вел хорошо себя. В последнее время захотел возвыситься над партией — стал груб... Сталина поносите до неприличия, неудовлетворительные дела в деревне. 300 тыс. деревень — Пошехонье. Седеет деревня. Вы отстранили всех от сельского хозяйства.

О 8-летнем (плане.— Авт.). О группировке пятилеток (в ЦСУ), о ценах (глупость высказывали), руководство через записки. Лысенко — Аракчеев в науке. Вы 10 академиков Тимирязевки не принимаете два года, а капиталистов с ходу принимаете. Тяжелый вы человек, теперь вы другой. Заболели манией величия».

Судя по записям Малина, именно Полянский довел до логического конца поток обвинений против Хрущева. «Вывод: уйти вам со всех постов в отставку». И в этот момент за Хрущева попытался заступиться Микоян. Эта попытка сразу же была пресечена Шелепиным: «Т. Микоян ведет себя неправильно, послушайте его». Микояну пришлось противостоять всему составу участников заседания. Выступая, он попытался «расшатать» это единство. «Суслов прав — прямо говорит, решение съездов правильно,— записывал Малин слова Микояна.— Стабильный состав Президиума — может управлять страной. Во внешней политике

вначале Хрущев мало владел внешней политикой, быстро овладел. Суэц — не были в состоянии войны, риск был. Берлинский вопрос — я выступал против, в общем — правильно. Кубинский кризис — спорил. Подводный флот послать — сама идея на грани авантюры. О Синьцзяне — опасные высказывания. Блестящие беседы (Хрущева.— Авт.) с иностранцами. Вспыльчивость, раздражительность

правильно. Игнатов подзуживает. Нет — мстительности».

По мнению Микояна, в ошибках Хрущева виновато его окружение — заведующий Общим отделом Малин и помощник Хрущева Шуйский. Отсюда другой вывод — вопреки предложению Полянского «неправильное отсечь, т. Хрущева разгрузить, должен оставаться у руководства партии».

Но Микоян не нашел поддержки Президиума: Хрущева уже добивали. Косыгин, выступая, заявил, что он «удовлетворен ходом обсуждения, линия правильная... Президиум характеризует единство, ЦК весь поддержит. Полумерами не удастся решить. Стиль т. Хрущева не ленинский».

Косыгин критиковал Хрущева зло и аргументированно. Он напомнил, что Хрущев все брал на себя, на XXII съезде выступал с двумя докладами. Противопоставил себя Президиуму и ЦК, интригует, замазывает трудности, возникшие по его вине. Понятно, что он, как первый заместитель Председателя Совмина СССР, не забыл о хрущевских записках, о попытках ввести восьмилетку, о том, что Хрущев монополизировал военные вопросы. Он процитировал высказывание Хрущева о социалистических странах: «Был бы хлеб — мешки найдутся». Выводы Косыгина были жесткими — созвать пленум и освободить Хрущева от всех его постов, разделить посты Председателя Совмина и Первого секретаря ЦК КПСС, ввести должность Второго секретаря ЦК КПСС.

Выступавший следом за ним Подгорный заявил, что согласен со всеми выступлениями, кроме выступления Микояна, и полностью присоединился к предложениям Косыгина об отставке Хрущева. «Как отразится на международном и внутреннем отношении? — задавал он вопрос сам себе и участникам совещания и тут же отвечал: — Ничего не случится. Лучше, если бы сам попросил освободить».

Тут пришла очередь выступать Брежневу, который вел заседание Президиума и должен был унаследовать пост Первого секретаря ЦК КПСС от Хрущева. В отличие от всех процитированных выше сохранился конспект этого выступления, написанный самим Брежневым красным фломастером и переданный после окончания заседания Президиума и Пленума ЦК его помощнику Александрову- Агентову со словами: «Пусть будет у тебя, никуда не сдавай и никому не отдавай». В 1994 г. Александров-Агентов опубликовал этот текст в своих мемуарах. При сличении его с записями Малина можно уверенно утверждать, что Брежнев выступал по этому, им самим написанному тексту. Заметим, кстати: в нем нет следов влияния «доклада Полянского».

«Вы, Никита Сергеевич, знаете мое отношение к вам на протяжении 25 лет. Вы знаете мое отношение в трудную для вас минуту — я тогда честно, смело и уверенно боролся за вас, за ленинскую линию,— говорил Брежнев, обращаясь к Хрущеву.— Я тогда заболел: у меня [был] инфаркт миокарда, но, и будучи тяжело больным, я нашел силы для борьбы.

Сегодня я не могу вступать в сделку со своей совестью и хочу по-партийному высказать свои замечания.

Почему мы сегодня вынуждены говорить о крупных ошибках и промахах в работе — почему мы все отмечаем тяжелую обстановку в работе През. ЦК?

Над этим вопросом я думал много и серьезно и твердо убежден, что, если бы вы, Н. С., не страдали такими пороками, как властолюбие, самообольщение своей личностью, верой в свою непогрешимость, если бы вы обладали хотя бы небольшой скромностью, вы бы тогда не допустили создания культа своей личности, а вы, наоборот, все делали для того, чтобы укрепить этот культ.

Вы не только не принимали мер к тому, чтобы остановиться на каком-то рубеже, но, наоборот, поставили радио, кино, телевидение на службу своей личности...

Вам это понравилось. Вы по-своему увидели в этом свою силу и решили, что теперь вы можете управлять самостоят., единолично.

Вам понравилось давать указания всем и по всем вопросам, а известно, что ни один человек не может справиться с такой задачей — в этом лежит основа всех ошибок.

К сожалению, мы, члены Президиума ЦК, секретари ЦК, видели это, говорили, пытались поправлять, но это встречалось с вашей стороны как сопротивление якобы новой линии...

Мне кажется, нам надо .серьезно поправить наши радио, печать, телевидение — в частности, я согласен с критикой т. Аджубея, считал бы правильным освободить.

Я хочу остановиться на некоторых вопросах, показывающих, какое значение и влияние имеет культ личности. Вспомним, товарищи, так называемое рязанское дело. Вы инициатор этого дела. Вы ездили туда, сделано кино. Вы подняли на щит двух секретарей — Ларионова¹⁵⁰ и Хворостухина. ...А какой итог всего этого дела? Освободили Аристова и Кальченко, пошло исключение кадров из партии.

Промышленность. Мы обюрократили руководство. Нам предстоит серьезно заняться экономической структурой нашей промышленности. Нельзя формировать структуру промышленности за обедом.

Как вы отзываетесь о товарищах, о Секретариате? Вы ведь не знаете работу Секретариата. Он ведет большую работу. А вы говорите, что мы, как кобели, сцим на тумбу. ...А кто из нас ходит без ярлыков?»¹⁵¹

Выводы Брежнева содержатся уже в записи Малина: «Освободить т. Хрущева от занимаемых постов, разделить посты».

Секретарям ЦК оставалось только подтвердить мнение будущего Первого секретаря: «Т. Андропов — правильно делает Президиум, предложения поддерживаю; т. Пономарев — поддерживаю предложения; т. Ильичев — согласен; т. Титов — согласен с выводами; т. Поляков — согласен с выводами... т. Шверник — Никита Сергеевич неправильно повел себя. Лишить, удовлетворить просьбу».

Сдался Микоян: «Говорил, что думал, согласен с предложениями».

Под потоком обвинений сдался и Хрущев. Процитируем его выступление по записи Малина: «С вами бороться не могу, потому что с вами боролся с антипартийной группой. Вашу честность ценю, по-разному относился, прошу извинения за грубость у т. Полянского и Воронова. Главная ошибка — слабость проявил, а потом не оказал сопротивления. О совмещении постов. Совмещать пост Первого секретаря ЦК и пост председателя Бюро ЦК по РСФСР — подумать. Грубость по адресу Сахарова¹⁵² признаю, Келдыша — тоже.

Зерно и кукуруза — придется вам заниматься.

По международ, вопросам. По Кубе — риск неизбежен был, надо разумно. О Берлине — хорошо провели политику. О производ. управлении. Разделение областей.

Укрепление соц. лагеря. Все надо делать, чтобы трещины не было.

Не прошу милости — вопрос решен. Я сказал т. Микояну — бороться не буду, основа одна. Зачем буду искать краски и мазать вас? И радуюсь — наконец партия выросла и может контролировать любого человека. Собрались — и мажете говном, а я не могу возразить. Чувствовал, что я не справляюсь, а жизнь цепкая, зазнайство порождала.

Выражаю просьбу об освобождении. Если надо — как надо поступить, я так и поступлю. Где жить?

Спасибо за работу, за критику».

Хрущев сдался и отказался от дальнейшей борьбы, подписал заранее подготовленное заявление о собственной отставке.

Итогом заседания Президиума 13-14 октября 1964 г. стало принятие постановления'", в котором сообщалось, что «в результате ошибок и неправильных действий т. Хрущева, нарушающих ленинские принципы коллективного руководства» сложилась ненормальная обстановка в самом Президиуме; что Хрущев, объединив посты Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР, стал выходить из-под контроля ЦК КПСС¹⁵⁴. В решении Президиума заявлялось, что «при сложившихся отрицательных личных качествах как работника, преклонном возрасте и ухудшении состояния здоровья т. Хрущев не способен исправить допущенные ошибки и непартийные методы в работе». Отсюда вывод: принять заявление Хрущева об освобождении от всех партийных и государственных постов «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья», признать нецелесообразным в будущем объединять посты Первого секретаря ЦК и Председателя Совмина СССР.

В постановлении указывалось, что должен быть немедленно созван Пленум ЦК. Понятно, что провести в два дня заседание Президиума и собрать членов ЦК КПСС из всех республик, краев и областей Советского Союза можно только тогда, когда заранее проведена громадная подготовительная работа.

Ирония судьбы Хрущева состояла в том, что пленум уже был созван и ждал только одного — когда объявят решение Президиума ЦК, впрочем, уже заранее известное участникам пленума.

14 октября пленум начал работу¹⁵⁵ Он был хорошо отрепетирован. По сути, была использована та же модель решения организационных вопросов, которая была применена самим Хрущевым против маршала Жукова в 1957 г. Короткое вступительное слово Брежнева, подробный доклад «штатного докладчика» на подобных пленумах — Суслова¹⁵⁶; сам Хрущев не выступал, доклад не обсуждался. Партийная массовка — «голоса из зала» — сказала то, что должна была сказать: «Все ясно. Предлагаем прения не открывать». Брежнева избрали Первым секретарем ЦК, Косыгина — Председателем Совета Министров СССР, и с возгласами из зала: «Да здравствует наша могучая ленинская партия и ее Центральный Комитет!» — пленум закончил работу¹⁵⁷

Об итогах пленума в «Правде» 16 октября была опубликована краткая информация. Более подробные сведения направили в крайкомы и обкомы партии. Но дискуссий не предполагалось. На этот раз не было послано никаких «закрытых писем» для рядовых коммунистов. Опыт середины 50-х гг. был учтен.

Но этим не ограничивается значение публикуемых здесь документов для понимания обстоятельств, которые предшествовали крушению Хрущева. Известно, что Шелепин был одним из главных организаторов антихрущевского заговора. Сейчас мы вправе добавить к числу главных заговорщиков Полянского. Однако уже 14 октября «молодые» в составе Президиума ЦК КПСС потерпели первое и, как оказалось, стратегическое поражение. «Доклад Полянского» готовился именно как доклад Президиума ЦК КПСС. Об этом свидетельствуют первые строки: «Товарищи, Президиум ЦК КПСС считает нужным доложить членам ЦК КПСС...»

Однако получилось не так. С основным докладом выступал М. А. Суслов¹⁵⁸ — «штатный обвинитель» на пленумах. Он читал иной текст доклада. Там были сформулированы обвинения лично против Хрущева, однако к минимуму сведены данные о кризисных явлениях в стране в конце 50-х — начале 60-х гг. Из доклада «пропала» критика внешней политики Хрущева, его авантюр в Берлинском и Карибском кризисах. Не осталось там и осуждения политики Хрущева по отношению к маоистскому Китаю. Похоже, Брежнева и его будущих соратников по партийному руководству — Суслова, Косыгина, Подгорного — встревожила радикальность «доклада Полянского» и той группы, которая стояла за ним, в осуждении курса, которым страна шла под руководством Хрущева.

Слишком ретивые «молодые» в Президиуме ЦК рождали подозрения у нового лидера партии — Брежнева. Уже на октябрьском Пленуме ЦК он впервые продемонстрировал свои качества, которые станут позднее его «визитной карточкой» в политике,— стремление к максимально возможной преемственности и к уходу от «крайностей».

Деятельность и реформы Хрущева не раскололи советскую олигархию. Скорее, они сплотили верхушку власти в противодействии Хрущеву, сделав их «подельниками по заговору».

Хрущев уходил проигравшим, но непобежденным. Заговор, обставленный как регулярное заседание Президиума, вполне партийно-легитимный, но безнравственный по сути, превращал Хрущева в жертву. А жертва в России часто становится политической легендой, симпатичной и мало похожей на свой реальный прототип.

Месяц спустя состоялся новый Пленум ЦК, на котором были отменены наиболее одиозные решения Хрущева. Было ликвидировано разделение партийных организаций на промышленные и сельские, восстановлены прежние территориальные обкомы.

Отставка Хрущева продемонстрировала победу того курса, который утверждался самим Хрущевым,— курса на самовластие партаппарата. Слова, сказанные Хрущевым летом 1957 г., что члены Президиума лишь слуги пленума, в очередной раз подтвердились. Пленум — звено партаппарата КПСС — отправил на покой Первого секретаря ЦК КПСС, своими действиями мешавшего партаппарату и осложнявшего его жизнь. Преемник Хрущева должен был служить этому аппарату, гарантировать ему стабильность, преемственность, саму безнаказанность. Этим человеком стал Леонид Ильич Брежнев. Энергичные молодые лидеры — тот же Шелепин — должны были остаться невостребованными. Так и произошло.

Отставка Хрущева не вызвала сколько-нибудь заметного протеста в широких массах населения. Банкротство его экономического курса было очевидно. Более того, по наблюдениям КГБ, в следующем, 1965 г. в среднем в 2 раза сократилось число «антисоветских выступлений» — листовок, оскорбительных надписей в адрес политического руководства. Единственная тема, вызывавшая живой интерес,— сохранится ли взятый Хрущевым курс на осуждение Сталина, на критику деяний «периода культа личности»?

Примечания

Краткая история СССР. М„ 1987. Ч. 2. С. 453.

ЦХСД, ф. 4, р. 618, оп. 9, д. 1502, л. 137.

Там же, л. 136.

*

История советского крестьянства. Т. 4. Крестьянство в годы упрочения и развития социалистического общества. 1945 — конец 1950-х гг. М., 1988. С. 285.

^s Краткая история СССР. Ч. 2. С. 455.

Народное хозяйство СССР в 1958 г.: Статистический ежегодник. М., 1959. С. 350.

Хрущев Н. С. Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. М., 1962.

Т. 2. С. 446.

g

В «Перечне текстов шапок, заголовков плакатов», рекомендованном Отделом пропаганды ЦК редакторам районных газет в 1954 г., был такой:

Во всех областях и краях Союза Эту культуру повсюду внедряй:

Может давать урожай кукуруза. В каждую область и в каждый край.

См.: Лейбович О. Реформа и модернизация в 1953-1964 гг. Пермь, 1993. С. 145; Постановление Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Б-10/1 с. 6.08.1956.

Хрущев Н. С. Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. Т. 3. С. 498.

И rj.

Там же.

12

См.: Беседа с А. Н. Шелепиным и В. Е. Семичастным // Неизвестная Россия. XX в. Вып. 1. М., 1992. С.275-276.

См. там же. С. 276.

История советского рабочего класса. В 6 т. Т. 4. М., 1965. С. 251-252.

См., например, Постановление Бюро ЦК КПСС по РСФСР и Совмина РСФСР от 28.02.1961 г. № 152 «Об увеличении дотации мясопродуктов Свердловской области на 1961 г.».

Здесь и дальше цит. по: Новочеркасская трагедия / Подг. к печати Р. Г. Пихоя, Н. А. Кривова, С. В. Попов, Н. Я. Емельяненко // Исторический архив. 1993. № 1. С. 110-136; № 4. С. 143-177. См. также: ГА РФ, ф. 8131, оп. 31, д. 93661, л. 269-290.

Военные архивы России. М., 1993. Вып. 1. С. 283.