Советский Союз. История власти. 1945–1991

ГЛАВА 8

ИЗ СССР В РОССИЮ (1989-1991 гг.)

Вчера не догонишь, а от завтра не уйдешь.

В. Даль.

Пословицы русского народа

Подготовка к выборам

Вспоминая события недавнего прошлого, член Политбюро ЦК КПСС В. И. Воротников писал в своих мемуарах: «Если в 1988 году притормозили перестроечные процессы в экономике, а политические реформы стали выходить на передний план, то в наступившем (1989-м.— Авт.) году политические, государственные преобразования катились "девятым валом"...»¹ 1989 год стал высшей точкой «перестройки», определив в то же время историческую ограниченность и бесперспективность ее как способа решения проблем социализма социалистическими методами.

10 января 1989 г. состоялся Пленум ЦК КПСС. Он был посвящен вопросам выполнения решений XIX партийной конференции — о выборах депутатов в воссоздаваемый высший законодательный орган страны — Съезд народных депутатов СССР. К этому времени в большей части общества отчетливо сформировалась уверенность в необходимости состязательности при выборах. Старая модель, по которой страна жила многими десятилетиями,— единственный кандидат на одно место — устарела психологически, казалась просто невозможной. При всех недостатках той избирательной схемы, когда наряду с прямыми выборами депутатов предполагалось избрание депутатов от общественных объединений — от КПСС, профсоюзов и комсомола до Союза писателей, Союза дизайнеров и Общества филателистов, эта схема предполагала возможность альтернативного избрания. Поэтому повестка пленума — выборы ста депутатов от КПСС — вызывала большой интерес.

Однако пленум прошел по старой жесткой схеме: делегатам пленума был предложен список из ста человек и им было велено проголосовать за всех без обсуждения. Кто составлял этот список, почему в него были включены именно те, а не иные кандидаты — все это осталось за пределами обсуждения и вызвало раздражение даже у участников пленума². Эта сотня кандидатов была заранее отобрана близким к Горбачеву секретарем ЦК Г. П. Разумовским и тщательно «просеяна» самим Горбачевым, опасавшимся лично участвовать в избирательной борьбе в обычном избирательном округе'. В радикально-демократических кругах такая трактовка избирательного права вызвала насмешки; депутаты от КПСС сразу же были окрещены «красной сотней». Сам Горбачев в своих мемуарах комментирует эти события иначе: «И тогда, и сейчас я убежден в правильности того, что на 100 мест от КПСС были выдвинуты ровно 100 кандидатов. Нельзя было допустить, чтобы оказались забаллотированными некоторые члены тогдашнего партийного руководства. Это сразу бы перевело их в стан скрытых или открытых противников преобразований... Наша оценка показала, что, если бы в кандидатский список былф внесено, скажем, 103-105 фамилий, наибольшее число "черных шаров" получили бы Лигачев, Ульянов и Яковлев. Будь список увеличен на 10 кандидатов, не прошло бы большинство членов Политбюро...»⁴ Бывшему Генеральному секретарю невдомек, что к прокламируемой демократии этот подход никакого отношения не имеет...

С точки зрения партийно-государственного аппарата, центр тяжести ощутимо качнулся в сторону только создаваемого нового органа власти. Уже в январе — феврале 1989 г. начался массовый переход работников аппарата ЦК КПСС в аппарат ВС СССР. Так как А. И. Лукьянову заранее отводилась в будущем органе власти ключевая роль, именно он чаще всего был инициатором перевода больших групп сотрудников аппарата ЦК в формирующийся аппарат будущего Верховного Совета⁵. Новый Верховный Совет должен был стать гораздо более влиятельным и важным органом власти, чем прежний союзный Верховный Совет. Поэтому подбор на все ключевые посты будущей власти шел по всем правилам номенклатурного назначения. Заведующий отделом ЦК получал должность заведующего секретариатом Центризбиркома, замзавотделом ЦК — заведующего отделом по социально-экономическим вопросам Верховного Совета, инструктор отдела пропаганды — завотделом организационно-массовой работы Советов. Будущие депутаты вели жестокие избирательные бои, обращались к своим избирателям с предвыборными программами и обещаниями, а аппарат, который исподволь, постоянно должен был направлять деятельность этих депутатов, был уже сформирован в ЦК КПСС.

Выборы народных депутатов СССР

Мощным фактором политизации населения страны стали выборы народных депутатов СССР. Впервые за многие десятилетия появилась легальная возможность излагать взгляды, отличавшиеся от официально утвержденных партийным аппаратом. Избирательная кампания разделила кандидатов в депутаты на две большие группы. Одну из них представляли те кандидаты, за которыми стоял партийный аппарат, в другой были люди, боровшиеся за право быть избранными вопреки позиции партаппарата. Это были разные люди с различными политическими взглядами — сторонники социал-демократии и экономисты-рыночники, христианские демократы и популярные журналисты. Противостояние партаппа-, рату часто оборачивалось мощной поддержкой избирателей.

Следствием первых открытых выборов стало то, что на поверхность выплеснулись национальные противоречия. Избирательная кампания 1989 г. стала благоприятной средой для формирования народных фронтов, национальных и националистических движений по всему СССР. В это время стремительно распространялось влияние народных фронтов в республиках Прибалтики. Открытую избирательную кампанию вели в России и сторонники «Памяти». Уже в марте 1989 г. состоялась встреча Председателя Совета Национальностей А. Э. Восса с немцами — гражданами СССР⁶ Они настаивали на воссоздании немецкой автономии, указывали, что отсутствие ее стимулирует развитие эмиграционных настроений — в 1988 г. в ФРГ выехало в 3,3 раза больше, чем в 1987 г. В ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР, Совет Министров СССР обращались представители ингушской общественности, настаивавшие на восстановлении ингушской автономии с административным центром в г. Орджоникидзе⁷

Избирательная кампания подхлестнула тлевшие многие десятилетия межнациональные конфликты: в Грузии — между Грузией и ее автономными республиками Южной Осетией и Абхазией, в Молдавии — между русскоязычным Приднестровьем, тюркоязычной Гагаузией и собственно Молдавией. Требования ликвидации автономий в составе Грузии, и в особенности особого статуса Абхазии⁸, выхода Грузии из состава СССР, выдвигавшиеся националистическими движениями во главе с 3. Гамсахурдия, И, Церетели, Г Чантурия, стали причиной массовых беспорядков в Тбилиси. Партийное руководство Грузии во главе с первым секретарем Д. Патиашвили по согласованию с Москвой (с остававшимся «на хозяйстве» Е. К. Лигачевым, так как Горбачев был за границей — на Кубе и в Англии) приняло решение применить войска для разгона демонстрантов. В ночь на 8 апреля в столкновении с войсками пострадало много народа. Погибло 19 человек, сотни людей были ранены, получили отравление в результате применения полицейских газов⁹

Итоги первых, хотя бы отчасти демократических, выборов народных депутатов СССР оказались совсем не такими, как надеялось партийное руководство, принимавшее год назад, на XIX партийной конференции, решение о проведении этих выборов. КПСС не смогла вести эффективную избирательную кампанию. Это было тем более удивительно, что в ее распоряжении находился многочисленный профессиональный аппарат, доходивший до любого населенного пункта, каждого промышленного, учебного, административного учреждения, была партийная пресса, ресурсы... Не было идеи. Недавний энтузиазм вокруг «обновленного социализма», «ускорения», «перестройки всех сторон общественной жизни» выдохся, оставив после себя разочарование, талоны на большинство продуктов питания, огромные очереди за водкой, бесконечные разговоры о коррумпированности партийного аппарата и его безграничных, истинных и мнимых, привилегиях. Нескончаемый конфликт в Нагорном Карабахе заставлял сомневаться в эффективности самой государственной власти. Публикации в «Огоньке», «Московских новостях», журналах вроде «Искусства кино» исторических исследований о так называемых белых пятнах, точнее, о тщательно замалчиваемых официальной пропагандой событиях давнего или недавнего советского прошлого, выход в свет ставшей бестселлером книги А. Рыбакова «Дети Арбата» сужали, если не прямо ликвидировали «историческое поле» КПСС, представляли ее историю как череду насилий, преступлений, обмана. Единственным анекдотически-рациональным аргументом за сохранение однопартийной системы в стране служила шутка, что «больше одной партии страна прокормить не сможет».

Выборы оказались тяжким испытанием для партии, провозгласившей себя «ядром политической системы СССР».

Партийный диссидент Б. П. Ельцин пошел на открытое противостояние ЦК. Он провел мощную избирательную кампанию, выступал в Свердловской, Пермской областях, где его поддерживало большинство населения. Каждое его выступление собирало тысячи людей, его встреча в Свердловске транслировалась прямо на площадь для собравшихся перед огромным заводским Дворцом культуры людей. Но главный бой Ельцин дал в Москве. Из двухсот официальных предложений выставить свою кандидатуру на выборах народных депутатов СССР, поступавших из многих городов страны, он выбрал Москву, самый большой по количеству избирателей и важный по месту в стране Московский национально- территориальный округ. Быть избранным в Москве, там, где сильнее всего должно было чувствоваться влияние ЦК и КГБ СССР, значило бросить открытый вызов системе. Ельцина пытались остановить ситом избирательных комиссий, ему угрожали на Пленуме ЦК КПСС 10 марта 1989 г. Однако другое мнение было у москвичей. Ельцин воспринимался прежде всего как противник существовавших порядков, как человек, умевший слушать и слышать, в отличие от своего главного оппонента — Горбачева, изрекавшего и поучавшего. У него было особое право критиковать систему: дойдя до ее вершины, он впервые в истории СССР добровольно отказался от нее, за что она, система, мстила.

На предвыборных встречах Ельцин призывал превратить Верховный Совет и депутатов из статистов, которыми они являются, в орган, который должен решать свои вопросы от имени народа, а не от имени партийно-бюрократического аппарата. Он критиковал Закон о выборах, называл его недемократичным, особенно те его статьи, которые предполагали выборы от общественных организаций. Ельцин указывал на необходимость социального равенства, равных возможностей для всех граждан в приобретении товаров, получении услуг в здравоохранении, обслуживании.

Итоги выборов по Московскому национально-территориальному округу были сокрушительны в своей однозначности: 89% москвичей проголосовали за Ельцина.

В депутаты прошли люди неведомые прежде, выбранные именно потому, что они противостояли партийному аппарату. Так, депутатами стали Г. Э. Бурбулис, А. А. Собчак, Ю. Н. Болдырев, А. И. Казанник, А. Н. Крайко, С. Б. Станкевич и др. Стали народными депутатами и люди очень известные, получившие свои мандаты через ряд общественных и творческих организаций,— академики А. Д. Сахаров и Д. С. Лихачев, поэт Е. А. Евтушенко, экономист Г. X. Попов.

В то же время не были избраны около 30 секретарей обкомов и горкомов КПСС. Люди, критиковавшие руководство КПСС, получили большинство голосов в Ленинграде, Москве, Свердловске.

26 марта 1989 г. в стране прошли выборы. 28 марта состоялось заседание Политбюро, на котором давалась оценка их итогов. «Настроение у большинства было угнетенное, в воздухе висело — провал»,— вспоминал об этом заседании М. С. Горбачев¹⁰. Он попытался доказать, что КПСС не проиграла, так как 85% депутатов — коммунисты, что партия победила там, где люди увидели реальные изменения в результате перестройки. Но Горбачеву возражали, напоминали, что «дисциплина в партии сейчас хуже, чем в беспартийной среде». Кандидат в члены Политбюро, первый секретарь Ленинградского обкома Ю. Ф. Соловьев заявил, что в городе голосовали не против кандидатов-коммунистов, а против перестройки. Традиционно много критиковали прессу, обвиняя ее в том, что она вся, в том числе и партийная, во главе с «Правдой» «формирует отрицательное отношение к партийным кадрам».

В защиту итогов выборов высказалось меньшинство членов Политбюро — А.Н. Яковлев, утверждавший, что выборы стали референдумом в защиту перестройки, что абсолютное большинство депутатов — коммунисты; В. А. Медведев, возражавший Е. К. Лигачеву и В. И. Воротникову, что пресса всего лишь отражает реальные процессы, происходящие в обществе, что многие партийные комитеты пустили выборы на самотек.

По важнейшему вопросу — отношения и к выборам, и к их итогам — Горбачев оказался в меньшинстве. В этой ситуации он постарался принять меры к изменению состава ЦК КПСС, так как в случае его конфликта с Политбюро решающую роль приобретала позиция Пленума ЦК КПСС. Именно Пленум ЦК традиционно выступал в роли того органа, решением которого оформлялись отставки, отстранение от должностей высших руководителей партии и крупных ее деятелей — от Хрущева до Берии, Маленкова и Жукова. Для того чтобы предупредить опасность возможного переворота, требовалось изменить состав ЦК. Бюрократически задача была очень сложной: только съезд обладал полномочиями по выборам новых членов и соответственно неизбранию старых. Однако Горбачев придумал нетрадиционный способ, творчески усовершенствовав метод, впервые примененный Л. j!. Брежневым. В свое время именно он настоял на «добровольной» отставке некоторых влиятельных деятелей партии, что избавляло его от партийных процедур. Так, он заставил написать заявление об отставке «по собственному желанию» Н. В. Подгорного, А. Н. Шелепина. Брежнев использовал этот способ редко и очень избирательно.

Горбачев же решил применить метод «коллективной отставки» многочисленных пенсионеров в составе ЦК. Эти пенсионеры в недавнем прошлом были крупнейшими партийно-государственными чиновниками. Горбачев не без основания полагал, что эти люди враждебно относились к перестройке и ее «прорабам». Операцию по их устранению Горбачев провел блестяще. В результате переговоров с наиболее влиятельными пенсионерами он смог заручиться их поддержкой. И вновь ему помог А. А. Громыко. На очередном Пленуме ЦК 25 апреля 1989 г. было оглашено письмо 110 пенсионеров с предложением о добровольной отставке. Горбачев хотел применить и другой метод: возродить кооптацию, то есть введение в состав ЦК без избрания на съезде (это было практически забытым способом комплектования партийных органов, использовавшимся в начале XX в.), и пополнить ЦК своими сторонниками. Но это ему не удалось. Против этого резко выступил Лигачев, указав на явную недемократичность подобной процедуры".

Пленум, открывшийся 25 апреля 1989 г., после выборов народных депутатов СССР и накануне созыва Съезда народных депутатов СССР, подтвердил справедливость подозрений Горбачева. Более того — накануне пленума распространились слухи о готовившемся заговоре с целью отставки Горбачева¹²

На пленуме действия Горбачева и его курс были подвергнуты резкой критике. Его обвиняли в неудачах экономической реформы, в том, что партийные органы подвергаются постоянным обвинениям в прессе, в злоупотреблениях демократией, в развале армии, потакании национализму, отступлении от ленинских принципов деятельности партии. Впервые деятельность Горбачева стала предметом открытого осуждения. Причем критиковали его в большинстве своем именно те члены ЦК, которые оставались в его составе.

Сам Горбачев нашел эффектный ход отражения критики. Он предложил опубликовать в прессе стенограмму заседания. Оппонентам Горбачева ничего не оставалось, как согласиться с этим. Беспрецедентность публикации стенограммы — полных текстов выступлений — состояла в том, что партийный «сор» был «вынесен из избы». Горбачев сразу же оказался жертвой «партийных консерваторов» в ЦК и тем самым получил определенную поддержку общественности.

Полным ходом шла подготовка к приближающемуся Съезду народных депутатов. Готовился Горбачев, готовились и оппоненты КПСС. Горбачев заранее начал подготовку к своему избранию на должность Председателя Верховного Совета СССР. Этот статус придал бы ему необходимый вес на международной арене, кроме того, в условиях перемещения власти в сторону Съезда народных депутатов должность Председателя Верховного Совета, к тому же принадлежащая Генеральному секретарю ЦК КПСС, становилась ключевой в системе власти в стране.

В результате переговоров с первыми секретарями обкомов Горбачев получил заверения в поддержке его выдвижения на этот пост¹³ На Пленуме ЦК КПСС 22 мая 1989 г. Горбачев в духе давней традиции предложил кандидатов на важнейшие государственные должности, которые должны были утверждаться съездом: Председателем Верховного Совета — самого себя, совместив ее с должностью Генерального секретаря, заместителем Председателя — А. И. Лукьянова, Председателем Совета Министров — Н. И. Рыжкова, председателем Комитета конституционного надзора — В. П. Ломакина, Генеральным прокурором — А. Я. Сухарева, Председателем Верховного Суда •—• В. М. Лебедева, Главным государственным арбитром — Ю. Г. Манякина, председателем Комитета народного контроля — С. И. Манякина. Единственным возражавшим против того, чтобы пленум партии предопределял назначение на государственные должности, был Б. Н. Ельцин¹⁴ *

Готовились и оппоненты. Накануне в Доме политического просвещения, где собиралась московская Дискуссионная трибуна, был предложен альтернативный вариант регламента съезда, его программа. Она стала достоянием всей страны после того, как сведения о ней были опубликованы в «Огоньке»¹⁵ ч

а

Первый Съезд народных депутатов СССР ^#

а

25 мая 1989 г. в Москве открылся 1 Съезд народных депутатов СССР. В XX в. это был один из редчайших случаев, когда история начала делаться на глазах у всей страны. Съезд сразу же пошел не так, как предполагали его организаторы.

Не успел председатель Центральной избирательной комиссии В. П. Орлов закончить свое выступление, как, не спросясь ни у кого, на глазах изумленного зала и потрясенной страны на трибуну вылетел никому до этого не ведомый рижский врач В. Ф. Толпежников и предложил делегатам почтить память погибших при разгоне демонстрации в Тбилиси. Только огласили заготовленные заранее списки участников президиума съезда и объявили предложения по повестке съезда, как на трибуне оказался человек, имя которого знала вся страна,— академик А. Д. Сахаров. Его знали в течение десятилетий как диссидента, сосланного в Горький, как создателя водородной бомбы, лишенного трех Звезд Героя Социалистического Труда за свою правозащитную деятельность. Знать-то знали, но абсолютное большинство видело и слышало его впервые. Тем более важным представлялось то, что он говорил. А говорил он следующее: «Я предлагаю принять в качестве одного из первых пунктов повестки дня съезда декрет Съезда народных депутатов СССР. Мы переживаем революцию, перестройка — это революция, и слово "декрет" является самым подходящим в этом случае. Исключительным правом Съезда народных депутатов СССР является принятие законов СССР, назначение высших должностных лиц... В соответствии с этим должны быть внесены изменения в те статьи Конституции СССР, которые касаются прав Верховного Совета СССР... Второй принципиальный вопрос, который стоит перед нами,— это вопрос о том, можем ли мы, имеем ли мы право избрать главу государства — Председателя Верховного Совета СССР до обсуждения, до дискуссии по всему кругу вопросов, определяющих судьбу нашей страны...» Сахаров заявил, что он поддерживает кандидатуру Горбачева на этот пост, но поддержка эта носит, по его словам, «условный характер». Он настаивал на альтернативности при избрании Председателя Верховного Совета, на обязательном обсуждении политической программы кандидатов¹⁶.

Его выступление не было речью опытного оратора. Он не обладал «командирским» голосом, у него не было эффектно выстроенных фраз. Было другое — поразительная смелость и ответственность, была мудрость, превышающая политические расчеты. Он обращался не только к съезду, но и к стране. Она узнала его и запомнила.

Страна услышала и голоса депутатов от Прибалтийских республик. Их выступления касались на первый взгляд вопросов техники парламентских процедур. Среди них — о праве депутатов от республик добиваться обсуждения вопроса на заседании съезда, если это предложение поддерживает до двух третей республиканских депутатов, о незамедлительном принятии регламента съезда и лишь после этого обсуждении других вопросов. Их поддержали и некоторые российские депутаты. И когда председательствовавший на съезде Горбачев зачитывал записку, что «попытки некоторых депутатов увести съезд на обсуждение процедурных вопросов — очень вредное дело», то тем, кто следил за ходом заседания, становилось понятно: процедурные вопросы — это дело важное, это то, что отличает заседания парламента (хотя само слово «парламент» сначала боялись употреблять) от партийного съезда.

Уже в первый день работы съезда обозначились острейшие национальные проблемы. Депутаты от Грузии настаивали на расследовании событий в Тбилиси, депутаты от Армении и Азербайджана обращались со взаимными обвинениями в связи с событиями в Сумгаите и Карабахе, подполковник В. И. Алкснис обвинял руководство Латвийской ССР в дискриминации русскоязычного населения в республике, депутат П. П. Фальк говорил о восстановлении немецкой автономии.

Одновременно с этим шло обсуждение вопроса о том, кому быть Председателем Верховного Совета СССР. Явным и бесспорным фаворитом стал М. С. Горбачев. Замечания в его адрес касались целесообразности совмещения постов Генерального секретаря и Председателя Верховного Совета СССР, просили дать объяснение о строительстве его дачи в Крыму. Дважды выдвигалась кандидатура Б. Н. Ельцина на этот пост — в первый раз ее предложил В. А. Бирюков, во второй — Г. Э. Бурбулис, оба из Свердловской области. Ельцин отказался выдвигать свою кандидатуру. Некоторую интригу в ход съезда внесло самовыдвижение А. М. Оболенского, инженера из г. Апатиты, на пост Председателя Верховного Совета. Впрочем, он даже не был включен в список для голосования.

По итогам голосования Горбачев получил абсолютное большинство. За — 2 123 человека, против — 87.

Уже первые часы и дни работы съезда пропахали глубокую борозду в истории страны. Кажется, в мае и июне были включены все телевизоры и радиоприемники; трансляцию съезда слушали и смотрели все. В течение нескольких часов мало кому известные прежде люди, избранные депутатами, становились знаменитыми на всю страну, их узнавали не только «в лицо», но и по голосу. Телевидение убило «священную тайну» партийной власти. Возникла возможность сравнивать, оценивать, соглашаться или возражать. Трансляция заседаний съезда стала мощнейшим, не имевшим прежде аналогов катализатором политизации общества. Люди изменились быстрее, чем можно было представить.

Съезд народных депутатов впервые дал всесоюзную трибуну для выражения республиканских, национальных взглядов и убеждений. Республики на глазах, за дни работы съезда, становились тем, чем прежде они были только формально,— субъектами СССР. Были открыто названы те проблемы, которые волновали население каждой из них. Делегации республик Прибалтики настаивали на введении республиканского хозрасчета, разрабатывали проект Закона об экономической самостоятельности республик, настаивали на расследовании обстоятельств заключения и оценке последствий пакта Риббентропа — Молотова; украинская и белорусская делегации имели свое особое мнение при разработке бюджета СССР в связи с необходимостью учета последствий чернобыльской катастрофы; узбекские делегаты протестовали против деятельности следственной группы Гдляна.

При выборах депутатов в состав Верховного Совета СССР — постоянно действующего органа съезда — произошел неизбежный раскол. В тщательно аппа- ратно подготовленный состав кандидатов в Верховный Совет не были включены люди, которые стали лидерами оппозиции. Туда не были включены ни Б. Н. Ельцин¹⁷, ни Г. X. Попов, ни М. Н. Полторанин, ни Ю. Д. Черниченко, ни И. И. Заславский, ни их сторонники. Это дало основание Ю. Н. Афанасьеву обвинить и депутатов съезда, и председательствующего М. С. Горбачева в том, что Верховный Совет формируется как «сталинско-брежневский», и назвать большинство съезда «агрессивно-послушным большинством»¹⁸.

Выступавший следом за Афанасьевым Г X. Попов объявил о создании «межрегиональной депутатской группы», по сути политической оппозиции в составе Съезда народных депутатов.

Появление официальной политической оппозиции в СССР стало другим результатом деятельности I Съезда народных депутатов СССР.

Межрегиональная депутатская группа (МДГ) окончательно оформилась уже после окончания съезда, 29-30 июля 1989 г., когда в Москве, в Доме кино, состоялось ее первое собрание. Сопредседателями ее стали Ю. Н. Афанасьев, Б. Н. Ельцин, В. А. Пальм, Г. X. Попов, А. Д. Сахаров.

Принципиальные положения программы МДГ следующие:

признание частной собственности, в том числе на землю;

децентрализация власти;

экономическая самостоятельность республик, повышение их суверенитета¹⁹

Съезд привел к радикализации и противников демократических процессов, происходивших в стране. Показательно в этом отношении письмо В. И. Коното- па, бывшего секретаря Московского обкома КПСС, от 15 июня 1989 г. Обращаясь к Горбачеву и к членам Политбюро, он писал:

«Согласен, что процессы в нашем обществе идут необратимые и сейчас уже поздно об этом говорить, но тем не менее обращаюсь к вам с вопросом: неужели вам недостаточно "опыта", например, Польши, чтобы увидеть, куда движется наша страна? Демократизация и гласность в современном виде, к нашему несчастью, воскресила и активизировала сионистов, националистов, бухаринцев и троцкистов, хапуг всех мастей, неофашистов и прочую нечисть. Космополиты, используя почти все средства информации, особенно печать и телевидение, многие учреждения культуры, опутали трудящиеся массы плотной паутиной упадничества, недоверия к партии, полностью предали забвению воспитание у советских людей исконного чувства патриотизма, а Захаров и Карякин, мне стыдно об этом писать, народные депутаты СССР, со своими иезуитскими замыслами, уже замахнулись даже на святая святых — Владимира Ильича Ленина...

Как вам известно, получили широкое распространение открытые и злые нападки на армию, административные органы, включая и КГБ... Такой гигантской и предательской демагогии мир еще не знал. Нестерпимо видеть и слышать, когда Генерального секретаря ЦК КПСС ставят рядом с Сахаровым, который ни одного доброго слова не сказал в адрес КПСС и социализма, а скорее наоборот. Западные воротилы с радостью похлопывают нас по плечу и хвалят на все лады нашу перестройку, довольно потирая руки и, по моему мнению, преждевременно предвкушая уже сейчас, как они за компанию с Польшей проглотят и нас...

Сейчас бушуют межнациональные страсти, а впереди могут быть еще трагичней социальные бури, вызванные усиливающимся расслоением общества и стремительным ростом несправедливости в материальном и моральном положении советских людей. В настоящее время Федоровы и им подобные деятели, нажившие свое благополучие при нашей "негодной системе", много раз повторяют об "умных и деловых" людях, но мне кажется, что самые мудрые люди сейчас живут и работают в ГДР, твердо заявив о невозможности "соединения огня с водой". У нас же процветает наукообразная, путаная абалкинщина, поддерживае-» мая конъюнктурщиками от идеологии и философии.

Мне представляется, что мы непростительно рано хороним плановую систему, не совершенствуя ее, а полагаясь на '^некапиталистическую саморегулирующуюся экономику", преждевременно хороним и руководящую роль партии, в первую очередь ее кадровую политику, полагаясь на мифическое добровольное народовластие без должной дисциплины и строгого порядка. Подстраивать наш "парламент" под буржуазный — гиблое дело...»²⁰

То, что мог себе позволить сказать вслух первый секретарь Московского обкома партии, отправленный на пенсию еще в 1985 г., разделяли многие его действовавшие коллеги в партийном и государственном аппарате.

Роль I Съезда народных депутатов СССР еще нуждается в специальном исследовании. Наряду с отмеченными выше его последствиями необходимо указать, что за занавесом политического противостояния, противоречий между коммунистическим фундаментализмом и реформистским крылом, рожденными в КПСС, приковывавшими особое внимание в обществе, существовали долговременные планы представителей народных фронтов, избранных в число депутатов СССР. Трудно найти в стенограмме съезда резкие заявления, под которыми бы стояли фамилии В. Ландсбергиса, будущего лидера Литвы, или А. В. Горбунова, ставшего одним из вождей латышского сепаратизма. Эстонская делегация на съезде воспринималась как сторонник экономического суверенитета в рамках СССР. Однако подспудно, в кулуарах съезда, вызревало то, что привело к взрыву национальных движений в СССР и подготовило почву к его ликвидации. Воссоздание Съезда народных депутатов СССР создавало легальный способ противостояния союзному центру с далеко идущими политическими последствиями. И эта возможность была использована сполна.

Но и в составе российской делегации дело обстояло не просто. В числе самых ярых противников системы оказалось много людей, причастных к ней. Это были люди, в разной степени входившие в номенклатурную систему. Среди них — и Ю. Н. Афанасьев, значительную часть своей жизни проведший под крылом номенклатуры ЦК КПСС, и Г. X. Попов и А. М. Емельянов, обреченные в качестве заведующих кафедрами общественных наук на утверждение в Московском горкоме КПСС, и генерал-майор КГБ СССР О. Д. Калугин, руководивший контрразведкой в системе разведки КГБ, а позже руководитель КГБ в Ленинграде. Что же говорить о директорах институтов Академии наук СССР, вдруг оказавшихся в качестве депутатов оппонентами системы, которой они были многим обязаны?..

Съезд стал равнодействующей разнообразных политических сил. Однако главной проблемой стало соотношение единого союзного центра и республик, входивших в его состав. Все шилья «ленинской национальной политики» стали выходить из мешка.

СССР был странной империей — «империей наоборот». Если классическим признаком империи всегда было стремление метрополии жить за счет окраин, колоний, то с Советским Союзом происходило полностью противоположное. Не только военная сила скрепляла СССР. Фактором, вызывавшим заинтересованность относительно широких слоев населения республик в сохранении в составе

СССР, были дотации, которые центр посылал в республики. Об этом говорилось и тем более писалось очень мало. Между тем они были весьма значительны.

Теперь же, в условиях усиливавшегося экономического кризиса, центр оказывался неспособен дать средства республикам, откупиться на время от их проблем. Отсюда возникали две модели поведения: для центра — это применение политических факторов, а при необходимости — и военной силы, а для республик — надежда избавиться от одряхлевшего, но остававшегося опасным центра и начать решать собственные экономические проблемы самостоятельно.

Обострение экономического кризиса в стране

В 1989 г. на прилавках книжных магазинов появилась книга, авторами статей в которой были самые известные советские экономисты, которые по популярности тогда вполне могли соперничать с эстрадными «звездами». Л. Абалкин, Г. Попов, О. Лацис, А. Аганбегян и их коллеги были частыми и желанными гостями на телевидении, редкую неделю большие интервью с ними или их статьи не появлялись на страницах газет. Интерес к экономистам в самых широких слоях населения страны объяснялся верой в то, что этим хорошо говорящим людям свойственно то тайное знание, использование которого позволит преодолеть кризис. Следует только дать им возможность практически осуществить задуманное. Упомянутая книга была своего рода манифестом экономистов-реформаторов. Она называлась «Этот трудный, трудный путь. Экономическая реформа»²¹. Книга стала итогом анализа социалистической экономики и излагала те рецепты, которыми ее пытались вылечить.

Заметим сразу: выход из кризиса предполагался по рельсам социализма. Другое дело, что авторы был)- убеждены в необходимости его реформирования. Редактор книги Л. И. Абалкин писал, что «нужно во многом по-новому осмыслить природу социализма, многообразие его моделей, его гуманистический облик и движущие силы». Эту новую модель и следовало выбрать. Но «...прежде чем начать переход к новой модели, нужно остановить сползание экономики в пропасть, переломить негативные тенденции. Пока это не удастся сделать, ни о каком переходе не может быть и речи»²². Он был убежден в необходимости чрезвычайных мер в экономике, в повышении роли центрального звена управления, в стабилизации финансов и оздоровлении потребительского рынка²³

Для достижения этой цели, как сообщал Л. И. Абалкин, ставший к этому времени вице-премьером Совета Министров СССР, на 1990 г. было намечено вдвое сократить размер дефицита государственного бюджета. В 1989 г. дефицит бюджета составлял 120 млрд. руб., на 1990 г. было намечено сократить его до 60 млрд.

Планировалось также сократить эмиссию, обеспечить опережающий рост производства товаров народного потребления²⁴

Л. И. Абалкин сообщал, что в стране был громадный неудовлетворенный спрос — на руках у граждан страны находилось 100 млрд. руб., на которые нечего было купить! Магазины стояли пустыми, товары, поступавшие в них, мгновенно пропадали, перепродавались не по официальным, относительно низким ценам, а по рыночным, значительно их превосходящим.

СССР, были дотации, которые центр посылал в республики. Об этом говорилось и тем более писалось очень мало. Между тем они были весьма значительны.

Теперь же, в условиях усиливавшегося экономического кризиса, центр оказывался неспособен дать средства республикам, откупиться на время от их проблем. Отсюда возникали две модели поведения: для центра — это применение политических факторов, а при необходимости — и военной силы, а для республик — надежда избавиться от одряхлевшего, но остававшегося опасным центра и начать решать собственные экономические проблемы самостоятельно.

Обострение экономического кризиса в стране

В 1989 г. на прилавках книжных магазинов появилась книга, авторами статей в которой были самые известные советские экономисты, которые по популярности тогда вполне могли соперничать с эстрадными «звездами». Л. Абалкин, Г. Попов, О. Лацис, А. Аганбегян и их коллеги были частыми и желанными гостями на телевидении, редкую неделю большие интервью с ними или их статьи не появлялись на страницах газет. Интерес к экономистам в самых широких слоях населения страны объяснялся верой в то, что этим хорошо говорящим людям свойственно то тайное знание, использование которого позволит преодолеть кризис. Следует только дать им возможность практически осуществить задуманное. Упомянутая книга была своего рода манифестом экономистов-реформаторов. Она называлась «Этот трудный, трудный путь. Экономическая реформа»²¹. Книга стала итогом анализа социалистической экономики и излагала те рецепты, которыми ее пытались вылечить.

Заметим сразу: выход из кризиса предполагался по рельсам социализма. Другое дело, что авторы был г убеждены в необходимости его реформирования. Редактор книги Л. И. Абалкин писал, что «нужно во многом по-новому осмыслить природу социализма, многообразие его моделей, его гуманистический облик и движущие силы». Эту новую модель и следовало выбрать. Но «...прежде чем начать переход к новой модели, нужно остановить сползание экономики в пропасть, переломить негативные тенденции. Пока это не удастся сделать, ни о каком переходе не может быть и речи»²². Он был убежден в необходимости чрезвычайных мер в экономике, в повышении роли центрального звена управления, в стабилизации финансов и оздоровлении потребительского рынка²³

Для достижения этой цели, как сообщал Л. И. Абалкин, ставший к этому времени вице-премьером Совета Министров СССР, на 1990 г. было намечено вдвое сократить размер дефицита государственного бюджета. В 1989 г. дефицит бюджета составлял 120 млрд. руб., на 1990 г. было намечено сократить его до 60 млрд.

Планировалось также сократить эмиссию, обеспечить опережающий рост производства товаров народного потребления²⁴

Л. И. Абалкин сообщал, что в стране был громадный неудовлетворенный спрос — на руках у граждан страны находилось 100 млрд. руб., на которые нечего было купить! Магазины стояли пустыми, товары, поступавшие в них, мгновенно пропадали, перепродавались не по официальным, относительно низким ценам, а по рыночным, значительно их превосходящим.

Концепция переходного периода, сформулированная академиком Абалкиным, включала сочетание элементов сохраняющейся административной системы управления с постепенно нарождающимися и утверждающимися элементами новой модели социалистического хозяйствования. Для реализации этих непростых, а если точнее, взаимоисключающих подходов — административной системы управления экономикой и рынка — была создана Государственная комиссия по экономической реформе при Совмине СССР²⁵

Коллега Абалкина П. Г. Бунич уверял, что беда советской системы в том и состояла, что она не была социалистической.

Экономист О. Р. Лацис указывал на странные процессы, происходившие в экономике СССР:

в 1970 г. национальный доход СССР составлял 65% от аналогичного показателя США;

к 1987 г. это соотношение практически не изменилось, составив 64%. Но при этом СССР в ряде случаев производил намного больше продукции.

% к производству в США 1970 г. 1987 г.

Производство электроэнергии

Чугун

Сталь

Железная руда

110 261 197 527 484 181

61 103 95 216 145 141

Тракторы (по суммарной мощности двигателей) Цемент

В СССР производилось в 10 раз больше комбайнов, чем в США²⁶, но это не приводило к изменению качества жизни. Экономика все более становилась затратной, убыточной, «производство для производства» все больше разоряло страну. Возникал опасный парадокс: в СССР неуклонно росла добыча нефти (со 148 млн. т в 1964 г. до 353 млн. т в 1970 г. и 624 млн. т в 1987 г.), но не хватало нефти на экспорт. В США же, наоборот, падало производство нефти за счет развития энергосберегающих технологий²⁷

Серьезную тревогу рождали статьи специалистов по финансовой системе страны — тогдашнего министра финансов В. С. Павлова (будущего Председателя Кабинета Министров СССР) и И. Лукинова. Павлов указывал на нарастающее противоречие между ростом расходов госбюджета (с 1985 до 1988 г. на 73 млрд. руб.— на 18%) и реальным сокращением произведенного национального дохода (за этот период он вырос только на 46,5 млрд. руб.— на 11,1%)²⁸. Министр финансов указывал на негативные процессы в финансах страны — дефицит госбюджета достиг 11 % валового национального продукта, или 15% национального дохода, а государственный долг — ²/₃ национального дохода. Инфляция приобрела явно бюджетный характер, сообщал Павлов. Доходы населения за счет выплат из бюджета реально не обеспечивались его доходами от производства и поставки товаров, от оказания услуг²⁹.

Его коллега И. Лукинов писал, что в марте 1989 г. Минфин был вынужден впервые объявить, что темпы инфляции составляют 2-4% в год, а размер эмиссии в 1988 г. в 4 раза превысил среднегодовой уровень 11-й пятилетки. За период 1971-1985 гг. количество денег в обращении выросло в 3,1 раза, а производство товаров народного потребления и розничный товарооборот — только в 2 раза.

И. Лукинов статистически доказывал, что в стране регулярно и неуклонно сокращается производство продукции «для людей». Доля предметов потребления в объеме промышленной продукции, по его подсчетам, составляла (в %):

1928Г г. 1940 г. 1960 г. 1980 г. 1987 г.

60,5 39 27,5 26,2 24,9³⁰