Старше

ГЛАВА 17

Март 1997 года

— Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? — спросила Уитни, застегивая пальто и вытаскивая из-под воротника свои густые каштановые локоны. — У меня будет включен пейджер, а у тебя есть номер телефона Лорел. Пожалуйста, не стесняйся звонить. По срочным вопросам. По несрочным. По любым.

Я сидела на диване с новым пленочным фотоаппаратом, который Тара и ее мама подарили мне на девятнадцатый день рождения, и ощупывала пальцами кнопки. Отложив его в сторону, я с улыбкой подняла глаза.

— Со мной все будет в порядке, обещаю. Вы едете в Грин-Бей. Не на Луну.

— Хотела бы я, чтобы мы поехали на Луну, — заявила Тара, проносясь мимо меня с огромным чемоданом, ее хвост был высоко поднят и подпрыгивал при каждом шаге — контраст с ее подавленным настроением. — Тебе так повезло, Галс. Ты даже не представляешь. Это просто ужас.

— Твоя тетя кажется очень милой. Тебе будет весело. — По правде говоря, я встречалась с тетей Лорел всего один раз на День благодарения, и она была просто ужасной. Но я никогда не признаюсь в этом. — И ты не видела своих кузин больше года. Насладись общением.

— В последний раз, когда я навещала своих кузин, чертова Дороти буквально приклеила жвачку к моим волосам, пока я спала. Очень липкую. Мне пришлось отрезать их до плеч, и они до сих пор не отросли.

Я поморщилась.

— Она просто была маленькой.

— Ей было пятнадцать.

— Ну, спи с закрытой дверью.

— Тетя Лорел не верит в двери. Уединение — это «светское понятие».

Я открыла рот, чтобы возразить, но на ум ничего не пришло. Поэтому я просто бросила на нее полный жалости взгляд, и мы погрузились в молчание.

В наш разговор вмешалась Уитни, наблюдавшая за происходящим из прихожей.

— Это всего три ночи. Мы вернемся во вторник, — сказала она, перекидывая ремень сумочки через плечо и повернувшись ко мне. — У тебя есть номер Лорел?

— Он висит на холодильнике, записан в календаре, в трех отдельных блокнотах и прикреплен скотчем к двери спальни Тары. Я также запомнила его.

Она кивнула, выдохнув через нос.

— Я очень ценю, что ты возьмешь на себя заботу о Божьей коровке и присмотришь за домом, пока нас нет. Я знаю, что в твоем возрасте весенние каникулы должны быть полны веселья и волнений. — Ее голос был мягким. — Это много значит для меня. Для нас.

Нежность кольнула меня между ребер, вызвав яркую улыбку.

— Я счастлива помочь. Правда. Божья коровка — лучшая компания. — Как по команде, собака запрыгнула на диван и с довольным вздохом плюхнулась мне на колени.

Глаза Уитни заблестели при виде этого зрелища.

— Что бы мы делали без тебя, Галлея?

Я чуть не разрыдалась.

Проводя рукой по шерсти Божьей коровки, я сдерживала лавину эмоций.

Что бы я делала без них? Я бы, наверное, оказалась на улице. Жила в приюте. Бросившая школу, потерянная и одинокая бродяжка, бесцельное ничтожество, не имеющее никакой цели. Без Уитни и Тары весенние каникулы даже не появились бы на моем радаре. Это была бы просто еще одна неделя, затерявшаяся среди сотен унылых одинаковых недель.

Тара помахала мне рукой, выходя вслед за матерью.

— Не забывай, завтра ожидается метель. Мой папа сказал, что заедет убрать снег. Ты можешь взять мою машину в любое время, но шины у нее лысые, так что, возможно, тебе не стоит ездить в такую погоду.

— Поняла. Божья коровка любит снег, — сказала я. — Я обязательно сделаю несколько снимков. — Взяв в руки фотоаппарат, я помахала им в воздухе, когда они вышли за дверь.

— Пока, Галс! Увидимся во вторник.

— Пока, — отозвалась я.

Дверь захлопнулась.

Наступила тишина.

С улыбкой на лице я уютно устроилась под клетчатым одеялом и продолжила гладить Божью коровку, сделав несколько снимков, на которых ее голова покоится на моих бедрах.

— У нас будет несколько хороших дней, — произнесла я в тишине, откинувшись назад и положив ноги на пуфик. — Только я и ты, Божья коровка…

Но в итоге осталась только я.

Потому что Божья коровка пропала.

В панике я натянула зимние сапоги и, засунув дрожащие руки в рукава пальто, выбежала на заднюю террасу, вертя головой влево-вправо.

— Божья коровка! — крикнула я сквозь завывания ветра, в то время как обильный снегопад покрывал землю белым одеялом, и страх пронзал внутренности, делая мое лицо еще белее. — Божья коровка! Где ты, девочка?

Единственным ответом была жуткая тишина, которая звучала громче, чем мой неистовый, полный ужаса голос.

О, нет.

Это был кошмар. Я выпустила Божью коровку на улицу во время метели, чтобы она сделала свои дела, после того как она скулила и металась возле двери во внутренний дворик. Двор был огорожен. Это было безопасно.

Но Божья коровка словно растворилась в воздухе.

Волосы разметались по лицу, кожа замерзла, а ноги тряслись. Я осмотрела территорию, даже залезла под террасу, чтобы проверить, не спряталась ли она там.

Ничего. Ее нигде не было.

Я прошла вдоль забора и проверила, нет ли отверстий, через которые она могла бы пролезть. И когда я добралась до той стороны дома, где ворота все еще стояли запертыми, я заметила нечто такое, от чего у меня кровь застыла в жилах сильнее, чем от мороза, который я вдыхала, — дыру в воротах.

Ветка дерева упала на забор от тяжести снега, образовав брешь, которая позволила Божьей коровке выбежать за пределы безопасного заднего двора.

— Нет, нет, нет…

Снегопад не позволял ничего разглядеть, обрушиваясь на меня сердитыми белыми хлопьями. Я с трудом держала глаза открытыми, с трудом могла сделать полный вдох.

Слезы превратились в ледяную корку на моих щеках, когда я взбежала обратно по ступенькам террасы и поспешила в дом, чтобы надеть остальную зимнюю одежду. У меня не было другого выбора, кроме как идти искать ее. Я могла бы поехать на машине Тары, но шины не справились бы со снегом, и я рисковала попасть в аварию.

Я взглянула на телефон, висевший на кухне, и прикусила замерзшую губу, пытаясь придумать план. Я не хотела волновать Тару и ее мать, пока они гостили у родственников в трех часах езды. Да и ехать сюда им сейчас было небезопасно.

Я уставилась на телефон. Сердце колотилось о ребра.

— Черт побери, — выругалась я себе под нос, рванулась вперед и выдернула телефон из трубки. Я набрала номер Рида. У него был грузовик, и он мог помочь мне найти ее.

Телефон прозвонил три раза, прежде чем он взял трубку.

— Алло?

— Рид? Это Галлея. — Мой голос дрогнул, наполненный тревогой. — Божья коровка. Я выпустила ее во двор. Всего на несколько минут. Меньше пяти. Я…

— Что случилось?

Я тяжело сглотнула.

— Она… она убежала. Через дыру в заборе.

Через мгновение он ответил.

— Я сейчас приеду.

Я не стала его ждать.

В мгновение ока я схватила перчатки и шерстяную шапку и выскочила за дверь, выкрикивая ее имя сквозь метель.

— Божья коровка! — Я пробиралась по семидюймовому снегу, заглядывая в соседние дворы и укромные места. Снегоуборочная машина медленно проехала мимо, и мои сапоги утонули в сугробах белого снега. — Божья коровка!

Я была уже в полумиле от дома, когда впереди появились две фары, двигавшиеся в мою сторону. Сквозь пелену снега мелькнула вспышка красного.

Грузовик Рида.

Он притормозил рядом со мной и открыл окно.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Ищу Божью коровку. — Слезы текли по моим замерзшим щекам. — Я не могла ждать. Я должна найти ее.

— Залезай. — Он кивнул на пассажирское сиденье.

Натянув шапку пониже, я обошла грузовик спереди, ноги скользили на снегу, а затем забралась в теплую машину.

Он посмотрел на меня, пока я пристегивала ремень безопасности.

— Мы найдем ее.

Все, что я могла сделать, — это кивнуть и сдержать всхлип.

Мы с Ридом медленно обследовали окрестности, оба высунули головы в окна, грузовик полз со скоростью едва ли пять миль в час. Мы звали ее. Мы щурились сквозь снег, отчаянно пытаясь уловить проблеск золотистого меха. Через десять минут мы подъехали к парку, который находился в нескольких минутах ходьбы от дома, — ее любимое место, где она гонялась за белками и резиновыми мячиками.

Как только Рид припарковался, я отстегнула ремень и выскочила из машины.

— Галлея! — крикнул он, мое имя сопровождалось разочарованным ругательством.

Я слышала, как он звал меня, когда я бежала на полной скорости через детскую площадку.

— Кажется, она здесь! — крикнула я через плечо, и мои слова унес ветер.

Его рука обвилась вокруг моего объемного пуховика и остановила, развернув меня лицом к себе.

— Эй. Переведи дух.

Я судорожно закивала, в моих глазах была паника.

— Держи себя в руках, хорошо? Она не могла уйти далеко. Мы найдем ее.

Снежинки падали на его темные волосы. Он прижимал меня к себе крепко, успокаивающе, его глаза светились уверенностью.

Я взяла себя в руки и решительно кивнула.

— Хорошо, — сказала я. — Я в порядке.

Он отпустил меня, и мы зашагали по щепкам, скрытым под толщей снега. Мой взгляд метался по пустому парку, Рид пошел в противоположном направлении, и мы оба выкрикивали ее имя. Прошло несколько минут, и мой ужас вернулся, снова сжимая мою грудь.

Ее здесь не было.

Солнце скоро сядет, станет темно.

Рид вернулся ко мне, мы были в центре парка, безнадежность снова охватила меня.

— Ее здесь нет, — сказала я ему.

Его глаза потускнели, когда мы пошли обратно к грузовику.

— Значит, будем искать дальше.

Мы ехали почти час.

Останавливались, искали, садились обратно, ехали еще. Мы промерзли до костей, промокли насквозь и потерпели поражение. Все, о чем я могла думать, — это выражение лица Тары и ужас в глазах Уитни, когда я скажу им, что потеряла их собаку.

Мне доверили только одно.

Позаботиться о Божьей коровке.

И я не справилась.

Она могла быть где угодно — лежать на обочине дороги, сбитая машиной. Заблудиться в лесу, ища укрытия от снега. Ее мог найти сосед или добрый самаритянин, но возможности были безграничны, а учитывая погодные условия… мрачны.

По мере того как небо темнело, становясь угольно-серым, менялось и мое настроение. Я сняла перчатки и шапку и бросила их на колени, запустив пальцы в спутанные волосы и тщетно пытаясь избежать нервного срыва. Мы были уже ближе к квартире Рида, в нескольких милях от дома Стивенсов, а снег все не прекращался. На дороге было небезопасно.

Из груди вырвалось страдальческое всхлипывание.

— Галлея… — Рид сидел рядом со мной, крепко сжав пальцы на руле, его взгляд метался между мной и лобовым стеклом. — Комета, эй. Все будет в порядке.

— Я подвела их, — пробормотала я сдавленным голосом. — Я потеряла их собаку. После всего, что они для меня сделали, я потеряла одного из членов их семьи.

Он помолчал немного.

— Это не твоя вина.

— Это моя вина. Я должна была проверить забор, прежде чем выпускать ее на улицу.

— Это случайность.

Я покачала головой, отвергая его слова, и сосредоточила свое внимание на окне, по которому ветер продолжал бить косыми порывами снега.

— Я остановлюсь ненадолго, — сказал он мне после нескольких напряженных секунд молчания. — Я вижу отпечатки животного на снегу. Возможно, это лиса или что-то в этом роде, но стоит проверить.

Когда грузовик медленно остановился, я проследила за его взглядом и заметила след, размером похожий на собачий, который вел к крутому оврагу.

— Я пойду с тобой.

Он оставил ключи в замке зажигания и перевел рычаг переключения передач в положение парковки.

— Нет. Жди здесь.

Черт возьми.

— Рид…

Дверь захлопнулась. У меня перехватило дыхание от волнения, когда я смотрела, как он идет по обочине пустой дороги, освещенной одиноким уличным фонарем и последними лучами дневного света.

Мои ноги нервно барабанили по коврику машины, зубы стучали.

Его очертания растворились в метели, скрыв его из виду.

Нет. Я не могла оставаться на месте — это была моя вина.

Глубоко вздохнув, я выскочила из машины и помчалась туда, где он исчез в метели, следуя за отпечатками его шагов. Я догнала его как раз в тот момент, когда он свернул к холму, окаймленному плотной линией деревьев, мои ботинки скользили.

Он обернулся, когда почувствовал, что я приближаюсь справа.

— Что за хрень? — прокричал он сквозь гул ветра. — Почему ты не делаешь, что я говорю?

Мои глаза прищурились до щелочек, отчасти защищаясь, отчасти из-за снега, летящего в лицо.

— Возвращайся в грузовик. Я сам разберусь с этим. — Он зашагал вперед.

Я пошла за ним.

— Я никуда не пойду. Мы вообще оказались здесь из-за меня, в этой глуши…

— Господи, Галлея. — Его брови были нахмурены от разочарования, волосы намокли. — Это моя чертова собака, и я собираюсь ее найти. Тебе небезопасно здесь находиться.

— Она и моя собака тоже, — ответила я. — Она мой друг.

Его глаза окинули меня напряженным взглядом.

— Где твоя шапка? Где твои перчатки?

— А где твои?

— Ты ведешь себя безответственно.

— Ты ведешь себя как придурок. Перестань разговаривать со мной, как с маленьким ребенком.

Мы шли вдвоем, воздух между нами был наполнен напряжением и множеством невысказанных слов, крутящихся на языке. Он провел рукой по лицу, откидывая назад волосы, на кончиках которых блестели капельки замерзшей воды, и мы приблизились к краю обрыва.

— Как дела со Скотти? — спросил он меня, его тон был таким же незаинтересованным, как камень, наблюдающий за рекой.

Я смотрела прямо перед собой, мой ответ был холоднее, чем мои пальцы.

— Фантастически.

— Серьезно? — выдохнул он.

— Да. Он милый, добрый и внимательный. Обращается со мной как с равной. — Я сжала челюсть. — А как насчет тебя? У тебя были подруги в последнее время?

— Несколько.

— Рада за тебя. — Горячий всплеск обжег мне глаза, но я сдержала хрупкую плотину слез.

Он смотрел прямо перед собой, его профиль был напряжен, руки едва заметно покачивались по бокам. Мы не произнесли больше ни слова, пока преодолевали последний участок до обрыва, и я затаила дыхание, а мой желудок скрутило в тугой узел, когда я наклонилась, чтобы заглянуть за край.

Передо мной возникла рука, удерживая меня.

Рид посмотрел мне прямо в глаза, выражение его лица смягчилось, в отличие от бури.

— Я посмотрю.

Я моргнула и молча кивнула. Губы дрожали.

Потом он повернулся и наклонился, а я зарылась сапогами в снег, сжала руки в кулаки и зажмурила глаза. Время двигалось в замедленном темпе, биение моего сердца звучало безрассудным саундтреком. Я слышала свой пульс в ушах, пока ждала. Ждала, что он разобьет мне сердце или подарит надежду.

К этому чувству я уже привыкла, когда дело касалось Рида.

— Ее здесь нет, — наконец сказал он, его слова были произнесены шепотом, но достаточно громко, чтобы пробиться сквозь плотную стену моего страха. — Давай вернемся. Слишком темно, слишком опасно.

Я резко вдохнула, когда он обошел меня и направился обратно к грузовику.

— Что?.. Нет. Рид… нет, мы должны продолжить поиски.

— Нет смысла, Галлея. Скорее всего, ее подобрали соседи или служба контроля за животными. Сейчас мы больше ничего не можем сделать.

Последовав за ним, я тихо всхлипнула, и этот звук унесло ветром. Я не знала, что сказать, глядя на его удаляющуюся спину, на белый снег, в котором постепенно терялась черная кожа его куртки.

Когда мы вышли на темную улицу, я обошла грузовик спереди, мои глаза застилали злые слезы и снег, падающий с еще более злого неба.

— Знаешь, я действительно…

Мои слова оборвались, когда крепкая рука потянула меня назад, и мои ноги чуть не подкосились. Сбитая с толку, я выпрямилась и подняла глаза, как раз в тот момент, когда мимо пронеслись мутные фары движущейся зигзагами машины, изо всех сил пытающейся держаться прямо на скользком снегу.

Раздался сигнал.

Я подавила вздох.

Быстро моргнув, я вскинула подбородок и встретилась с пылающим взглядом Рида, на мгновение замерев в его безопасных объятиях.

— Черт возьми, — тихо прорычал он, сверкая глазами в свете уличных фонарей. Он прижал меня еще крепче, обхватив за плечи. — Я же сказал тебе оставаться в этом чертовом грузовике.

Его голос перекатывался как гравий. Страх победил его ярость, хватка ослабла, и одна рука медленно провела по моему плечу вверх и вниз. Он закрыл глаза и выдохнул через нос.

Я на мгновение расслабилась, растворившись в его прикосновениях.

А потом стряхнула его с себя.

Посмотрев по сторонам, я осторожно подошла к пассажирской двери и забралась в машину. Он последовал за мной. Мы сидели в молчании, пока двигатель не взревел, не заработали стеклоочистители, и Рид осторожно выехал на дорогу.

Из динамиков полилась музыка — популярная песня восьмидесятых. Я откинулась на сиденье и закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на его близость, пытаясь отогнать ужасные образы Божьей коровки, потерянной или раненной в этой метели, пока дворники скрипели, а мой желудок сжимался.

Я открыла глаза только тогда, когда мы остановились, и двигатель замолчал, а звук вынимаемых из замка зажигания ключей вернул меня к жизни.

Мое внимание привлек знакомый жилой комплекс перед нами, и я нахмурилась.

— Зачем ты привез меня сюда?

Он расстегнул ремень и убрал ключи в карман.

— Дороги сейчас хреновые. Мой дом был ближе.

— Но… — Я не успела договорить, как он выскочил из машины и захлопнул дверь.

У меня не было другого выбора, кроме как последовать за ним.

Мы шли по коридорам, не говоря ни слова, и я занервничала еще больше, когда мы добрались до квартиры номер семнадцать. Он отпер дверь и посторонился, чтобы пропустить меня.

Я нерешительно переступила порог, дрожа с головы до ног.

Я останусь на ночь?

Где я буду спать?

Дверь с тихим щелчком закрылась, и Рид стянул куртку и скинул ботинки в прихожей.

— Надо тебя согреть, — сказал он, глядя, как я приплясываю перед ним.

Мои легинсы промокли насквозь, а носки впитали растаявший снег, который попал внутрь ботинок.

— У меня… нет сменной одежды.

Его глаза скользнули по мне, лениво пройдясь сверху вниз.

— Тара оставила здесь кое-какую одежду.

Я кивнула, убирая мокрые волосы со лба.

— Можно мне принять душ?

— Пока нет. Тебе нужно согреваться постепенно.

Мое горло обожгло, но я заставила себя кивнуть еще раз.

— Хорошо. Спасибо.

Наши взгляды сцепились на мгновение, прежде чем он исчез в одной из спален и, вернувшись через минуту, застал меня на графитово-сером диване дрожащей и поджавшей под себя ноги.

Рид заколебался, а затем двинулся вперед, держа под мышкой сверток с одеждой и полотенце.

Я следила, как он опустился передо мной на колени и потянулся к моим лодыжкам. Его пальцы были еще холодными, когда он осторожно стягивал с моих ног влажные носки.

Я смотрела на него, не двигаясь.

— Что ты делаешь?

— Согреваю тебя.

Мои губы приоткрылись, чтобы возразить, но с них не сорвалось ни слова. Я не привыкла, чтобы обо мне заботились, нежно прикасались и гладили. Поэтому я просто наблюдала за тем, как он вытирает влагу с моих замерзших ступней и икр банным полотенцем.

Затем он провел руками по моим бедрам и потянулся к поясу моих легинсов.

Мое сердце заколотилось, дыхание сбилось.

Не было никаких колебаний, никаких неловких движений. Он стянул мокрую ткань с моих ног, продолжая вытирать меня насухо, а затем надел на мои ноги сухие пижамные штаны. За ними последовали два пушистых носка, проглотившие мои пальцы, выкрашенные малиновым лаком.

Схватив штаны, я натянула их до конца, Рид придвинулся ближе к моим ногам и потянулся к краю футболки.

Его глаза поднялись к моим.

В них светилась горячая смесь нежности и чего-то еще. Я уставилась на него, прикрыв веки, а воздух покидал мои легкие клубами нервной энергии.

Я медленно подняла руки над головой.

Рид сглотнул, его движения стали еще медленнее, когда он опустился на колени между моих раздвинутых ног, и футболка потянулась вверх за движением его рук. Спутанные волосы падали вниз прохладным водопадом на обнаженные плечи и бретельки бюстгальтера. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, дыхание было неглубоким и прерывистым. Стиснув зубы, он избегал моего взгляда, пока натягивал на меня сухую футболку и помогал просунуть руки в рукава.

Я вытащила волосы из-за ворота и опустила глаза.

— Это не Тары.

Это была его футболка «Soundgarden».

Опустив взгляд на мою грудь, он моргнул на логотип.

— Да, — это все, что он сказал.

Аромат амбры и землистой мужественности окутал меня теплыми объятиями, когда Рид потянулся, чтобы взять шоколадно-коричневый плед рядом со мной. Он накинул его на мои плечи, укутывая меня в уютный кокон, его руки задержались на бахроме, пока он крепко сжимал его.

— Спасибо. — Я прижала ладонь к костяшкам его пальцев, чтобы удержать его рядом. Его рука была холодной и сухой, поэтому я нежно погладила кончиками пальцев его кожу, возвращая тепло. — Ты тоже замерз.

— Я в порядке. — Он устроился у меня между ног, голос был шершавый, как песок. — Тебе лучше?

— Да.

Он слегка кивнул в ответ, когда нашел мой взгляд.

— С ней все будет в порядке, — мягко сказал он. Затем протянул руку и заправил прядь мокрых волос мне за ухо. — Когда она была щенком, постоянно убегала со двора. Она умеет находить путь назад. Еще лучше она умеет найти безопасное место, где можно спрятаться, пока ее не найдут.

Я прикусила губу.

— Я чувствую себя ужасно.

— Это потому, что у тебя чертовски большое сердце. — Рид потянулся к моим рукам, высунувшимся из-под одеяла, обнял их своими большими ладонями и начал растирать. — Ты все еще не согрелась.

Мне не было холодно. Я чувствовала себя тающим кусочком сладости.

— Это приятно.

Он поднял наши соединенные руки к своим губам и согрел горячим дыханием мои ладони, прежде чем снова потереть их. Покалывание расцвело в кончиках моих пальцев, словно в них впились крошечные иглы, и побежали марафон по всей длине рук. Рид снова подул на них, а затем полностью обхватил мои медленно согревающиеся ладони, поднес их к подбородку и оставил там. Его глаза закрылись с протяжным вздохом, и мы просто сидели.

Неподвижно и молча.

Я молчала, наслаждалась моментом, а момент наслаждался нами.

Существует разница между молчанием и тем, когда нечего сказать. У меня были слова. Их было много. Но я хотела этого состояния покоя, и иногда для этого нужно было выложить все, что на душе, а иногда — помолчать. Сейчас я выбрала намеренную тишину.

Покой таился в невысказанном.

Когда его глаза наконец снова открылись, он подпер подбородок нашими сцепленными руками и стал изучать меня в тусклом освещении своей квартиры.

— Прости меня за то, как я разговаривал с тобой раньше, — сказал он, и хотя слова прозвучали мягко и непринужденно, в буйной зелени его глаз отразилось смятение. — Я знаю, что ты напугана. Я не хотел сделать еще хуже.

Мои ресницы затрепетали от его нежного прикосновения и покалывающего следа, который оставлял его большой палец, растирающий мою ладонь. Я посмотрела на него, сидящего в нескольких сантиметрах от меня, и подтянула колени ближе, чтобы они касались его бедер.

— Ты боишься?

Я сама не понимала, имею ли я в виду Божью коровку или что-то еще.

Может, и то и другое.

Его ладони медленно разжались, он опустил подбородок и положил руки на диванные подушки по обе стороны от меня. Когда он снова поднял глаза, в его взгляде плескались новые волны, новое смятение.

— Галлея, я…

Зазвонил телефон.

Я подскочила на месте, сбрасывая оцепенение. Рид пристально посмотрел на меня, и все, что готово было сорваться с его языка, осталось невысказанным.

Он вздохнул и опустился на корточки. Проведя рукой по лицу, он бросил на меня последний взгляд, прежде чем подняться с пола и пройти в дальний угол кухни, где на стене висел телефон василькового цвета.

Я невольно подумала, что это женщина… одна из его подружек.

— Алло? — ответил он резким тоном. Затем, спустя несколько секунд, его брови поползли вверх, а глаза вспыхнули. — Правда? Черт… да, спасибо. — Он кивнул. — Хорошо. Я скоро приеду.

Он повесил трубку, и я вскочила с дивана, одеяло упало с моих плеч. Пижамные штаны были мне коротки и не достигали щиколоток, а футболка Рида болталась на моей стройной фигуре. Я скрестила руки на груди, словно защищаясь.

— Все в порядке?

Рид сделал шаг ко мне, его лицо не выражало никаких эмоций.

— Это была местная больница для животных.

Сердце подпрыгнуло между ребер, и ужас сжал грудь.

Я ждала.

И тут он улыбнулся.

— Божья коровка у них. С ней все в порядке.