Старше

ГЛАВА 24

Тара прыгала рядом со мной на песке, ее косички были мокрыми от озерной воды.

— Извини, что снова зову тебя сюда, — сказала она Риду. — У нас закончились чипсы и газировка. Можешь заскочить в магазин?

Я уставилась на свои ногти на пальцах, похожих на чернослив после длительного нахождения в воде, пока Тара тащила меня к своему отцу, который только что вернулся на пляж после чрезмерного количества сообщений от Тары.

Прошло два часа, и я была морально истощена. Скотти ушел несколько минут назад, оставив меня опустошенной и вялой, занятой размышлениями о своем коротком общении с Ридом. Приближался закат, раскрашивая небо яркими красками, которые мало способствовали улучшению моего настроения.

Рид неторопливо шел к нам от своего грузовика, все еще одетый в футболку с изображением гранж-группы и плавательные шорты в бело-синюю полоску, он сосредоточил свое внимание исключительно на Таре.

— Ты еще не собираешься закругляться? — Он взглянул на часы. — Уже поздно.

— Еще даже не стемнело. — Она хмыкнула, как будто то, что он сказал, было нелепо. — Сьюзи установила сетку, и мы собираемся играть в волейбол до заката. Ты можешь привезти то, что я прошу?

Вздохнув, он провел рукой по развевающимся на ветру волосам и кивнул.

— Да, хорошо. Говори, что нужно.

Тара начала диктовать список покупок, в который вошла вся шоколадная фабрика Вилли Вонка, а я неподвижно стояла рядом с ней и считала морщинки на руках.

— Хочешь быть в моей команде? — спросила она, выводя меня из оцепенения.

— О. — Я моргнула. — Я подумывала о том, чтобы уйти. Я устала.

— Это отстой.

— Прости. Я могу сама дойти до дома. Тут недалеко.

— На тебе сандалии. Ты убьешь свои ноги.

— Я в порядке. Это не так далеко, и я могу…

— Я подброшу тебя до дома.

Предложение Рида поразило меня, я подняла голову и встретилась с ним взглядом. Мое лицо вспыхнуло, и я была благодарна за румянец от загара, который милостиво окрасил мои скулы.

— Тебе не обязательно это делать.

— Это по пути. Пойдем.

Перед моим мысленным взором затрепетали красные флажки, когда я увидела, как Рид развернулся и направился к своему грузовику. Какая ужасная идея. Нам не следовало оставаться наедине всего через неделю после нашего спонтанного, захватывающего дух, совершенно запретного и губительного сексуального контакта.

Но мне нечего было возразить. Тара стояла рядом со мной, протягивая руки для прощального объятия и улыбаясь.

— Спасибо, что оставалась здесь так долго, — сказала она, выпуская меня из объятий. — Я знаю, что тебе это было не по душе.

— Да. Прости, если была скучной. Кажется, у меня вот-вот начнутся месячные, — соврала я.

— Фу. Тогда понятно.

Прежде чем я повернулась и направилась навстречу неловкой поездке с ее отцом, она потянулась ко мне и еще раз соединила наши мизинцы.

Эмоции охватили меня. Казалось, что у нашего прощального объятия выросли крылья, готовые унести меня далеко-далеко от моей лучшей подруги.

— Увидимся дома! — Она помчалась к своим друзьям, а заходящее солнце рассыпало по ее волосам мандариновые оттенки.

С трудом сглотнув, я натянула обрезанные джинсовые шорты поверх купальника и сунула ноги в пляжные сандалии. По пути к парковке я жутко нервничала, прокручивая в голове возможные варианты разговора. Рид уже сидел за рулем, мотор урчал, а его голова была откинута на подголовник.

Я избежала зрительного контакта через лобовое стекло и скользнула на пассажирское сиденье рядом с ним. Несколько секунд мы сидели молча, прежде чем он включил задний ход и выехал со стоянки.

Через пять минут мы были у продуктового магазина.

Нахмурившись, я посмотрела на здание, потом на Рида.

— Я думала, ты подбросишь меня до дома?

Его челюсть была сжата, взгляд непроницаем.

— Решил, что нам нужно поговорить.

Я потерла ключицу, на которой розовыми пятнами проступал загар.

— Звучит болезненно.

Он пробормотал «да», затем толкнул дверь и вышел, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним внутрь и надеяться, что никто не увидит алую букву, горящую на моей груди¹⁸.

Рид схватил тележку и зашагал вперед, оглядываясь на меня через плечо, пока я шла за ним.

— Ты в порядке?

— Замечательно.

Он вздохнул.

— Галлея.

Мое лицо вспыхнуло в свете флуоресцентных ламп.

— Рид. — Я придвинулась ближе и скрестила руки, понимая, что мое декольте в бикини выставлено на всеобщее обозрение. — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

— Я хочу, чтобы ты сказала все, что думаешь, — сказал он. — Ты сбежала от меня прежде, чем мы успели что-то обсудить. Я волновался, как ты добралась домой одна.

— Я не могла остаться. — Я почесала за ухом, одна рука по-прежнему лежала на моей груди. — И обсуждать нечего. Я просто была ошеломлена.

Он замолчал на мгновение.

— Есть что обсуждать.

— Это был просто секс. — Мои слова прозвучали легкомысленно, но пульс участился. — Не то чтобы у меня раньше не было секса.

— Просто секс, — повторил он, сжав руками ручку тележки для покупок. — Мне показалось, что это было нечто большее.

Так и было.

Намного больше.

Надежда затеплилась в моей груди и окутала мое сердце волшебной пыльцой.

— Наши эмоции были на пределе. Ситуации, связанные с жизнью и смертью, могут затуманить рассудок. — Я огляделась по сторонам, надеясь, что поблизости нет никого, кто мог бы меня услышать. — Ничего не меняется, помнишь?

Покачав головой, он оперся на тележку.

— Я этого не говорил.

— Дал понять.

— Ты не дала мне шанса что-то сказать, Галлея. Я все еще трахал тебя, когда ты сделала свои выводы, а потом просто сбежала из квартиры.

Жар окатил меня с ног до головы, и я посмотрела на него, широко раскрыв глаза.

Он сглотнул и остановил тележку с тяжелым вздохом.

— Ты… — Прочистив горло, он уставился на пакет с картофельными чипсами. — Защищена?

Мне захотелось, чтобы скрипучий линолеумный пол превратился в зыбучий песок и поглотил меня целиком.

— Да. Тебе не нужно беспокоиться о том, что у тебя будет двое детей с разницей в восемнадцать лет.

Рид моргнул, глядя на меня, и провел языком по верхней губе, после чего напряженно кивнул и продолжил.

— Тебе тоже не нужно ни о чем беспокоиться. Я уже давно ни с кем не был.

У меня перехватило дыхание. Я снова продиралась сквозь метель, и его слова леденили мое сердце.

Есть подруги в последнее время?

Несколько.

Я вытаращилась на него.

— Но ты же говорил мне…

— Я солгал.

Наступило молчание, и я крепче обхватила себя руками, пока мы кружили по проходам. Я убедила себя в том, что Рид спит с кем попало, встречается с привлекательными женщинами в барах и клубах и вычищает меня из своего сознания, как будто я грязь недельной давности. В конце концов, он был великолепным тридцатилетним холостяком, у которого была стабильная работа, собственное жилье и самые красивые зеленые глаза, способные очаровать любую женщину. Даже случайные покупатели, проходящие мимо, не могли отвести от него глаз.

Было странно, что у него никого не было.

Мое любопытство взяло верх, и я робко спросила:

— Как долго?

Взяв с нижней полки упаковку кока-колы на двенадцать банок, он поставил ее на дно тележки и выпрямился, глядя прямо на меня.

— Как долго я был зациклен на тебе и не мог даже взглянуть на другую женщину? — В его тоне не было никаких эмоций, но слова были кинжалами, пронизанными страстью. — Полтора года.

Я побледнела и снова потеряла дар речи.

Рид сглотнул и опустил взгляд, затем вернулся к тележке и покатил ее вперед. Следующие десять минут прошли в тягостном молчании, пока я переваривала его откровение и анализировала с разных сторон.

Когда мы нашли свободную кассу и начали выкладывать покупки на ленту, я все еще была ошеломлена.

— Галлея, — тихо сказал он.

Я покачала головой, пока мы медленно продвигались к кассе, с трудом сдерживая эмоции.

Полтора года.

— Комета… посмотри на меня. — Он повернулся ко мне, пока сканер пищал от скользящих по его поверхности предметов. Когда я, наконец, подняла глаза и встретилась с ним взглядом, он наклонился вперед и сказал со всей убежденностью: — Я хотел этого. Я хотел этого больше, чем воздуха.

В ожидании я смотрела на него, а в груди расцветала надежда.

Пинг, пинг, пинг.

— Но это никогда не должно повториться.

Воздушный шарик лопнул. Я сдулась и отвела взгляд, стиснув зубы и чувствуя, как увядает моя душа.

— Да, — прошептала я. — Я знаю.

— О Боже… да. — Мой лоб прижимался ко лбу Рида, мои руки обхватывали его шею. Мои груди подпрыгивали в чашечках моего розового бикини, пока я скакала у него на коленях на переднем сиденье грузовика.

Его футболка все еще была на нем, но шорты были приспущены до середины его мускулистых бедер. Опустив голову, он стянул с меня верхнюю часть купальника и накрыл ртом одну из грудей, впиваясь в сосок с рваными стонами, пока я опускалась и поднималась.

Мы вели себя безрассудно.

Это было опасно.

Грузовик был припаркован в дальнем углу промышленной стоянки, вдали от машин и прохожих, но это сложно было назвать осторожным. Кто-нибудь мог заметить нас, вызвать полицию, нас бы арестовали за публичное непристойное поведение… и что тогда?

Разразился бы настоящий ад.

Но все это не шло ни в какое сравнение с тем абсолютным раем, который я ощущала, когда он был внутри меня.

В окна просачивались сумерки, в бледно-серой дымке кружились вспышки. Я впилась ногтями в его затылок, а другой рукой сжимала его волосы, запрокинув голову назад, и эротическая мелодия наших тел, соединяющихся друг с другом, доводила меня до экстаза.

— Черт, — прорычал он, проводя языком по моей груди и горлу, пока наши рты не встретились.

Небрежные, влажные поцелуи подстегивали нас, а песня по радио почти не заглушала наших стонов. Я вскрикнула, когда его язык скользнул мне в рот, его глаза закрылись, губы приоткрылись в эйфории. Мои бедра задвигались быстрее, и он сжал округлости моей задницы, чтобы зафиксировать меня, когда приблизился к краю.

Мы задыхались в момент кульминации, его рука скользнула между нами, пальцы теребили мой клитор, чтобы довести меня до оргазма. Мои колени уперлись в его бедра, а хватка превратилась в тиски. Мое тело напряглось и завибрировало, в глазах вспыхнули звезды, и оргазм накрыл меня с головой.

Я зарылась лицом в его шею, чтобы подавить крик, когда он сжал мои волосы в кулак и толкнулся бедрами вверх, рыча от собственного освобождения.

— Галлея, Галлея… черт. — Он отстранился, кончая в меня, и все его тело напряглось, потом его хватка на моих волосах ослабла, и он откинулся на спинку сиденья.

Я осталась лежать на его груди, и мое прерывистое дыхание согревало кожу его горла. Когда я коснулась легким поцелуем точки, где бился пульс, он вздрогнул и обхватил меня обеими руками, чтобы прижать к себе. Я чувствовала, как вздымается и опускается его грудь, как бьется его сердце у моего уха. Внутренняя поверхность моих бедер была липкой, а по венам растекалась теплая патока.

На краткий миг я почувствовала себя удовлетворенной. В безопасности, живой и любимой.

Я позволила этому моменту продлиться дольше, чем в первый раз, наслаждаясь ощущением его твердости внутри меня, заполняющей меня до краев. Вздохнув, я проложила дорожку поцелуев вверх по его шее и подбородку, заколебавшись, когда добралась до его все еще приоткрытых губ.

Рид обеими руками зачесал мои волосы назад, а затем обнял ладонями мое лицо, ласково проводя большими пальцами по раскрасневшимся щекам.

— Не убегай от меня на этот раз, — мягко попросил он, окинув глазами мое лицо, а затем нежно поцеловал меня.

Я вздохнула и снова прильнула к его груди, прижавшись щекой к его бьющемуся сердцу, а он гладил мои волосы, спину, ласкал основание шеи.

— Я не знаю, что делать, — призналась я, чувствуя, как в глазах собираются слезы.

Он притянул меня ближе, крепче прижал к себе и ничего не ответил.

У меня скатилась слеза.

— Ты должен знать. У тебя должны быть ответы.

— Почему?

— Потому что ты старше.

Пораженный моим заявлением, Рид потянул меня вверх, пока мы снова не оказались лицом к лицу.

— Старше — не значит мудрее, и возраст не гарантирует ответов. — Он обнял мою щеку ладонью, а я уткнулась в нее носом. — С возрастом приходит уверенность. Ты начинаешь точно понимать, чего хочешь. Но это не всегда означает, что это мудро или правильно, и тогда эта уверенность становится проклятием.

— В чем ты уверен? — Я сглотнула, и мои пальцы впились в его футболку.

Рид продолжал водить ладонью вверх и вниз по моей спине, а его глаза остекленели от испытываемых чувств. Его ресницы дрогнули, и он прошептал в ответ:

— Я уверен, что будет чертовски больно, когда все закончится.