Старше

ГЛАВА 21

Тара в своем нежно-голубом бальном платье целовалась с Джошем рядом со мной на диване, а друг Джоша, Нолан, ерзал слева от меня. Он был молчалив и пах лосьоном для искусственного загара и рыбными палочками, но я попыталась завязать с ним разговор сквозь чмокающие звуки с противоположной стороны.

— Ты любишь танцевать? — спросила я его.

Он потер нос и кивнул, оставляя между нами большую дистанцию.

— Конечно.

Значит, нас двое.

Кивнув несколько раз, я вернулась к молчаливому созерцанию стены, сопровождаемому желанием умереть.

Я позволила неловкой тишине повисеть еще несколько мгновений, прежде чем подняться и расправить гладкую ткань своего черного облегающего платья. В то время как Тара выглядела как диснеевская принцесса со сверкающей диадемой в волосах, мерцающим лосьоном на коже и огромной пышной юбкой с блестками, которая могла ослепить любого, я выбрала элегантный и утонченный стиль.

Мое платье было цвета обсидиановой ночи, с открытыми плечами и глубоким вырезом. Часть моих волос была собрана блестящей заколкой, а остальные золотистыми волнами рассыпались по обнаженным плечам. Я чувствовала себя красивой. Женственной. Макияж был неброским, если не считать яркой малиновой помады на губах. «Copperglow Berry», моя любимая. Она была на мне в ту ночь, когда я встретила Рида, поэтому не была уверена, была она благословением или проклятием, но она подчеркивала мой бронзовый оттенок кожи и придавала смелости моему в остальном сдержанному образу.

Входная дверь открылась.

Я повернулась.

И мое сердце остановилось.

Рид мгновенно заметил меня, его реакция была неконтролируемой — он замолчал и застыл в прихожей, не сводя с меня глаз. Тара была слишком увлечена поцелуями со своим парнем, чтобы заметить его, поэтому я ухватилась за этот интимный момент и погрузилась в него.

Его глаза были огнем.

Вспышкой молнии.

Тлеющими углями и нефритовым пламенем.

Он медленно провел взглядом по моему телу, и я увидела, как напряглось его горло и он с трудом сглотнул.

Я мягко улыбнулась. Ничего другого мне не оставалось.

— Пора фотографироваться! — Уитни вошла в гостиную, размахивая одноразовой камерой. — Девочки, вы выглядите великолепно. Такие невероятно взрослые.

Моя невидимая связь с Ридом оборвалась, ее биение прекратилось. Я повернулась к маме Тары и принялась теребить жемчужный кулон на цепочке.

— Спасибо. Думаю, время от времени мы все наводим лоск.

Тара вскочила с дивана и помахала отцу рукой.

— Я даже не слышала, как ты вошел.

А я слышала.

Каждый атом в моем теле услышал и почувствовал его.

Рид провел ладонью по затылку, морщинки вокруг его глаз разгладились. Две ямочки появились на щеках, пока он рассматривал свою дочь.

— Малышка… только посмотри на себя.

Она слегка покачала бедрами, и огромная юбка ее платья заколыхалась из стороны в сторону.

— Мама отвела нас с Галс в салон, чтобы сделать прически. Тебе нравится? — Тара провела пальцами по мягким каштановым локонам и вздернула брови.

— Ты выглядишь невероятно. Где мой пистолет?

Тара застонала.

— Единственное, что ты убьешь этими дурацкими фразами, — это мое настроение.

Я хихикнула и переключила внимание на своего спутника, который сидел на диване не двигаясь.

— Ну же, давай покончим с этими фотографиями. — Я собиралась пойти на выпускной одна, но Тара не позволила, поэтому она заставила этого бедолагу быть моим спутником. Он был болезненно застенчив, что, скорее всего, сыграет мне на руку. Никакого давления, никаких ожиданий. Если бы я пошла на танцы с Эриком Соломоном, я была уверена, что мне пришлось бы использовать свои навыки самообороны, когда он неизбежно стал бы приставать ко мне.

Нолан поднялся с дивана, его лицо было почти таким же красным, как его рыжие волосы.

— Хорошо.

Уитни проводила нас всех к двери во внутренний дворик.

— Давайте сделаем фотографии на улице. Белый ясень на заднем дворе так красиво цветет.

Тара и Джош шли впереди, держась за руки, а Нолан, опустив голову, плелся за ними. Я вздохнула и двинулась следом.

Но тут две ладони легли мне на бедра, и я остановилась как вкопанная. По всей коже разлилось тепло, окрасив грудь и ключицы. Я пыталась глотнуть воздуха, но он застрял у меня в горле, как жевательная резинка.

Теплое дыхание коснулось моего затылка, когда Рид наклонился и прошептал:

— Ты выглядишь… чертовски красивой.

У меня перед глазами все поплыло. Ноги подкосились, когда он легонько сжал мои бедра, а затем отпустил, обошел меня и пошел вперед, догоняя остальных.

Никто не видел.

Он был осторожен, и мне хотелось, чтобы он был так же осторожен с моим сердцем.

Мы фотографировались у дерева с белыми цветами. Тара и Джош. Я и Нолан. Тара и ее родители, вместе и в одиночестве. Джош предложил сфотографировать нас всех четверых, и мой пульс участился, когда Рид подошел ко мне вплотную, а я прижалась к Таре справа от меня. Его рука обняла меня, ладонь легла на плечо Тары, а его запах заглушил весенние цветы. Пьянящий, древесный и чистый. Я готова была поклясться, что чувствую, как участилось биение его сердца, когда наши тела прижались друг к другу, а его жар просочился под ткань моего платья, обжигая кожу.

— Все готово! — Джош опустил камеру.

Мы разошлись. Я смахнула с глаз выбившуюся прядь волос и разгладила платье, пока ветерок безуспешно пытался вытолкнуть его из моей стратосферы.

Прежде чем мы сели в лимузин, ожидавший снаружи, я взяла свою камеру, чтобы запечатлеть эту ночь. Тара схватила свою сумочку, ее белоснежные каблуки застучали по полу, когда она, покачиваясь, направилась к выходу. Уитни прощалась с нами со слезами на глазах, а Рид стоял в стороне, прислонившись к перилам лестницы.

Наши взгляды ненадолго встретились: его — пылающий, мой — жаждущий.

Я улыбнулась.

Рид окликнул нас, прежде чем мы вышли за дверь.

— Позвоните мне, если вас нужно будет подвезти домой.

Сначала он взглянул на Тару, но затем его пристальный взгляд задержался на мне.

— Не жди у телефона, — отмахнулась Тара, ярко улыбнувшись, прежде чем исчезнуть за дверью.

Я сглотнула.

— Хорошо.

Он кивнул.

Уитни помахала нам рукой.

И я вышла на солнечный свет вместе со своим кавалером.

Если я чего и ждала от сегодняшнего вечера, так это танцев.

Прошло слишком много времени.

Ближе всего к танцам в последнее время были тренировки с Ридом, и я говорила ему об этом. В конце концов, там был ритм, баланс, движение. Музыка звучала в том, как двигались наши тела и переплетались конечности, мелодией лилось наше дыхание и невысказанные слова.

И все же я хотела на танцпол. Увидеть огни дискотеки. Услышать мои любимые песни, льющиеся из огромных колонок, пока мы с Тарой будем смеяться всю ночь напролет и наслаждаться беззаботной атмосферой.

Поэтому, когда лимузин остановился перед домом за много миль от места проведения выпускного бала, я напряглась. Тревога захлестнула меня, когда я увидела незнакомый двухэтажный дом.

Бросив взгляд на Тару, я нахмурилась.

— Мы еще кого-то забираем?

Она озорно ухмыльнулась.

— Никого. Мы ехали именно сюда.

— Что?

— Да ладно, Галс. Выпускной — это скучно. Вместо этого Эрик устраивает огромную домашнюю вечеринку.

Я пораженно уставилась на нее, и мое сердце упало. Там будет только выпивка и секс, а я не хотела иметь ничего общего с подобными развлечениями.

Мне надоело смотреть, как пьют другие люди. Я устала от бессмысленного секса, которым я занималась, чтобы заглушить боль. Это было последнее, что я хотела делать.

— Я не хочу туда идти, — сказала я. — Меня могут отвезти обратно?

— Галлея, это будет потрясающе.

— Я не хочу. Пожалуйста, Тара, я хочу обратно.

Она закусила накрашенную блеском губу, в ее глазах читалось противоречие.

— Галлея… нам не нужно задерживаться надолго, хорошо? Я обещала кое-кому из своих друзей, что буду здесь. Но мы можем уйти пораньше. Я обещаю. Я не хочу, чтобы тебе было плохо. — Она мягко улыбнулась мне. — Я действительно хотела повеселиться с тобой. В последнее время мы были так заняты учебой.

Я поняла, что она говорила серьезно. Она заботилась о моем благополучии больше, чем об этой вечеринке, но я также знала, что ей очень хочется туда пойти. Я не хотела быть той, кто будет тянуть ее назад ее или испортит ей вечер.

Тяжело вздохнув, я кивнула и взяла свою сумочку и фотоаппарат.

— Хорошо. Я останусь ненадолго.

— Да! — Тара подпрыгнула от радости и крепко обняла меня. — Мы отлично проведем время. Гораздо лучше, чем на танцах в школе.

Я обняла ее в ответ и выдавила из себя улыбку, когда мы вчетвером вышли из лимузина. Нолан за все время не проронил ни слова, но его глаза заблестели, когда он взглянул на ярко освещенный кирпичный дом. Вздохнув, я позволила Таре переплести наши руки, и мы вошли в парадную дверь, в то время как дневной свет таял на небе, оставляя после себя брызги мандарина и румянца.

Я поморщилась, когда мы вошли внутрь.

Шум.

Повсюду.

Пивная бочка, громкая музыка R&B, девушки в обтягивающих платьях с шотами из желе. У меня мурашки побежали по коже от нахлынувших воспоминаний.

Это вернуло меня в прошлое, когда я сбегала на вечеринки в соседние дома, чтобы слиться с толпой и почувствовать себя нормальной. Но нормальность всегда была неуловимой, миражом на бесконечном горизонте. Так же, как и покой. Эти два понятия постоянно переосмысливались мной.

Раньше этот образ жизни был моим убежищем.

Теперь при мысли о покое в моем сердце возникало лишь одно видение — мужчина со светло-зелеными глазами и ямочками. Его непоколебимая вера в меня дарила мне настоящее чувство безопасности.

Но это тоже был мираж.

Следующий час я провела, выбирая удачное освещение и фотографируя, а Тара следовала за мной как тень. Она изо всех сил старалась вовлечь меня во всеобщее веселье, заразить меня своим энтузиазмом, но мне с трудом удавалось притворяться.

В конце концов я ускользнула от нее, чтобы расслабиться, и нашла тихое местечко на подземном этаже, где всего несколько человек пили пиво и болтали о спорте.

Тишина длилась недолго.

Прошло всего несколько минут, прежде чем Эрик и один из его друзей обнаружили меня сидящей на диване цвета ржавчины, где я изо всех сил старалась оставаться незамеченной.

— Эй, Фостер, — обратился ко мне Эрик.

Я была не в настроении. Хотя его огромный прыщ исчез, его раздражающее поведение в целом не изменилось.

— Привет, Эрик.

— Ты должна была пойти на выпускной со мной. Кто этот рыжий?

— Нолан.

— Никогда не видел этого парня раньше.

— Он ходит с нами в школу уже много лет.

Эрик фыркнул и подошел ближе, засунув руки в свободные карманы своих черных брюк.

— Тебе нравятся слабаки?

— Ты мне не нравишься, если ты спрашиваешь об этом.

— Ты не дала мне шанса.

— Я и не обязана, — сказала я со вздохом. Уже чувствуя раздражение, я встала с дивана и натянуто улыбнулась, прежде чем обойти его.

Он схватил меня за предплечье.

Я замерла.

Волосы у меня на затылке встали дыбом.

Эрик быстро притянул меня к себе и промурлыкал.

— Слышал, ты не прочь.

Сердце забилось галопом, и я повернула голову, чтобы взглянуть на него.

— Я не сплю со всеми подряд, если это то, что ты имеешь в виду.

— Дом говорит другое.

Я попыталась вспомнить Дома, но мои ранние школьные годы остались в памяти неловким, травмирующим пятном. Все еще злобно сверкая глазами, я задрала подбородок и вырвала руку из его хватки.

— По-твоему, я выгляжу такой?

Его прозрачные голубые глаза пробежались по моему телу, задержавшись на декольте. Он облизнул губы.

— Не совсем. Но ты выглядишь так, будто стоишь головной боли.

С отвращением покачав головой, я шагнула вперед.

Он снова схватил меня.

Ублюдок прикоснулся ко мне, обхватив локоть своими грязными пальцами, и я среагировала. Инстинкты сработали быстрее, чем я успела подумать, я развернулась и нанесла резкий контролируемый удар в боковую часть его колена.

Эрик попятился и рухнул на пол.

— Какого черта?

Я поморщилась от своей чрезмерной реакции.

— Прости.

— Ты сумасшедшая сука, — рявкнул он, его лицо покрылось красными пятнами.

Его друг зашелся от смеха рядом с нами.

— Черт, Соломон. Тебя только что отделала девчонка в выпускном платье.

— Да пошел ты.

Подавив смущение, я бросилась к дивану, чтобы забрать свои вещи, а затем поспешно ретировалась. Я все еще вибрировала от выброса адреналина, когда поднималась по лестнице и искала телефон.

Позвони мне, если тебя нужно будет отвезти домой.

Меня нужно было отвезти.

Я нуждалась в нем.

Хотя мои отношения с Ридом были полны неразрешимой напряженности и непреодолимых сил, стремящихся разлучить нас, в основе их лежало доверие.

Я доверяла ему.

Больше, чем кому бы то ни было.

Каждый раз, когда я выходила на его маты, я отдавала ему еще одну частичку этого доверия, пока однажды он не завоевал все мое ранимое, закрытое сердце. Доверие существовало между нами, как тонкая нить, соединяя нас так, как ничто другое не могло. Это было невысказанное обещание, что он подхватит меня, когда я оступлюсь, вдохнет в меня смелость, когда я засомневаюсь в себе, и проведет меня через все темные закоулки моего прошлого, пока я не выберусь на другую сторону.

И я знала, что в любой момент, когда я позову… он придет.

Главный этаж кишел шумными подростками. Я прошла по длинному коридору и проскользнула в одну из спален. На прикроватной тумбочке я заметила телефон и постаралась взять себя в руки. Я набрала его номер по памяти, сидя на краю кровати и постукивая ногой.

Через два гудка он взял трубку.

— Алло?

Я сжала лиф своего платья влажной рукой и закрыла глаза.

— Это я.

Секунда.

— Галлея?

— Ты можешь меня забрать?

Последовала долгая пауза, и я представила, как он проводит рукой по лицу, снова и снова прокручивая в голове возможные последствия моей просьбы.

Но в его голосе не было раздражения или сомнений.

— Конечно. Что-то случилось?

— Ничего особенного, — ответила я, продолжая теребить свой вырез. — Я на домашней вечеринке. Можешь записать адрес?

— Домашняя вечеринка? — Он был взбешен.

Я сглотнула, думая, как бы мне объяснить ему все, не подставляя Тару.

— Эм, да… мы ушли с танцев, чтобы потусоваться с друзьями. Ничего особенного, но Таре было весело, и я не хотела тащить ее домой раньше времени.

— Ты в порядке?

Я сжала губы, пряча улыбку, которую он не мог видеть.

— Я в порядке.

— Дай мне адрес. Я сейчас приеду.

Сбивчиво продиктовав его, я добавила:

— Ты можешь припарковаться в конце переулка? Я не хочу, чтобы Тара увидела твой грузовик.

— Хорошо, — сказал он. — Скоро увидимся.

Пятнадцать минут спустя я наблюдала, как его грузовик проехал мимо дома и остановился в нескольких ярдах от него. Я перекинула через плечо сумочку и фотоаппарат и, пошатываясь, направилась к его машине на своих слишком высоких каблуках. Задние фонари светились красным светом, а вокруг меня вился дым от двигателя. Когда я обогнула грузовик и открыла пассажирскую дверь, мое сердце забилось быстрее.

Рид откинулся на спинку сиденья, опираясь локтем на консоль, и смотрел в лобовое стекло.

— Ты уверена, что с Тарой все в порядке? Мне не стоит беспокоиться?

Я неуклюже забралась внутрь, мои движения ограничивало облегающее платье. Потянулась, чтобы закрыть дверь, затем устроилась на своем сиденье и застегнула ремень.

— Она в порядке. Она не пьет, ничего такого, — сказала я ему. — Она играла в бильярд с Джошем и друзьями, когда я уходила.

Его пристальный взгляд переместился на меня, прошелся по моему телу и остановился на лице.

— Почему ты мне позвонила?

Моя челюсть сжалась, и я отпрянула от его пристального взгляда. Была тысяча разных причин, почему я ему позвонила, но я назвала только одну.

— Этот парень, Эрик, схватил меня, и я сошла с ума, — призналась я, мои щеки пылали. — Сработали инстинкты, и я как бы… пнула его.

Я была слишком расстроена, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Он причинил тебе боль?

— Нет, — сказала я. — Он просто схватил меня за руку. Я слишком остро отреагировала.

— Нет, это не так. Никто не имеет права прикасаться к тебе без твоего разрешения. Поняла?

Когда я, наконец, взглянула на него, он смотрел на меня уверенно и серьезно. Я сжала губы и кивнула.

— Поняла.

Мы смотрели друг на друга еще мгновение, прежде чем Рид завел машину и выехал из переулка. Я смотрела в окно на угольно-черное небо и скрытую облаками луну. Мимо проносились деревья и дома, и у меня щемило в груди, пока мы сидели в тишине. Я не знала, что сказать, что чувствовать… что мне позволено чувствовать. Было так много вещей, которые нужно было сказать, но я была растеряна и сомневалась во всем.

Прошло несколько минут, и я нахмурилась, когда Рид остановил машину на пустынной площадке с видом на озеро. Я не пошевелилась, не произнесла ни слова. Я просто ждала, пока он глушил двигатель и тяжело вздыхал. Мой пульс бился где-то в горле, когда я медленно повернулась, чтобы посмотреть на него.

Его голова была откинута назад на подголовник, глаза закрыты.

— Почему мы остановились? — спросила я.

Некоторое время он не отвечал, и я позволила своему сердцебиению достичь крещендо. Мое дыхание звучало как неизменный саундтрек, наполняя пространство тревожными созвучиями.

Наконец, Рид поднял руку со своих колен и поднес к моей. Он взял ее в свою большую мозолистую ладонь, затем переплел наши пальцы, нежно сжимая, и, клянусь, я знала — именно в этот момент я влюбилась в него.

Мои глаза наполнились слезами, когда это чувство избавило меня от последних остатков безнадежности.

Это был идеальный момент, застывший во времени.

Лучший из всех.

Я смотрела на его профиль, когда его глаза распахнулись, грудь вздымалась от волнения, брови нахмурились, челюсть напрягалась.

Наконец Рид повернул голову и посмотрел на меня, проведя большим пальцем по костяшкам моих пальцев.

— Мне нужно было побыть с тобой, — сказал он, каждое слово было пронизано мукой. — Всего минуту.

Мое тело дрожало, я разрывалась между пониманием, что должна оставаться на своем месте, и желанием перепрыгнуть через консоль прямо в его объятия.

— Я твоя.

Это была жестокая ложь. Я никогда не буду принадлежать ему по-настоящему. Эти маленькие моменты — все, что нам было позволено.

Я позволила ему держать меня за руку, пока сумерки не сменились ночью, и звезды мерцали над нами, как крошечные фонарики. Вдалеке сверкала гладь озера, напоминая мне о нашей первой встрече — когда я потерялась, а Рид, сам того не ведая, спас меня.

Я смотрела на него, а он смотрел на воду. Слабый свет, проникающий в грузовик, освещал исчезающий синяк на его челюсти, оставленный моим отцом. Сглотнув, я заговорила.

— В тот день… у роллердрома, — начала я. — Как ты узнал, что это мой отец?

Рид вздохнул, глядя на меня.

— Я просто знал.

Мои брови удивленно приподнялись.

— У тебя было такое выражение лица, будто ты только что увидела призрака, — продолжил он. — Я знаю тебя, Галлея. И я знал, что в этом мире есть только один человек, способный так потрясти тебя.

Я провела подушечками пальцев по его костяшкам. Следы драки все еще сохранялись в виде заживающих корочек.

— Ты не должен был этого делать.

— Я знаю.

— Ты слишком многим рисковал.

— Ты этого стоишь. — Сдвинувшись в кресле, он подался вперед, его хватка на моей руке усилилась. — Никто никогда не заступался за тебя вот так, не так ли? Никто никогда не защищал. И это полное дерьмо. Ты заслуживаешь того, чтобы рядом с тобой был кто-то, кто будет бороться за тебя изо всех сил. За твою честь, за твое достоинство. Я хочу быть этим человеком. — Он смотрел на меня так пристально, что морщины прорезали все его лицо. — Я буду этим мужчиной… даже если это все, кем я когда-либо буду.

Что-то нахлынуло на меня.

Потребность, дикое желание впилось в меня острыми зубами, как темная одержимость.

Я втянула воздух и наклонилась над консолью. Дыхание Рида сбилось, когда он отпустил мою руку и коснулся щеки. Его слова были резкими, но прикосновение — нежным. Ласковым. Словно поцелуй его пальцев, прижатых к моей челюсти.

Я выгнула шею. Мои губы приоткрылись, и звук, похожий на стон, вырвался из моего горла и наполнил воздух вокруг нас всем неправильным и всем правильным.

Хватка Рида на мне стала дикой, его пальцы обхватили мою шею, когда он притянул меня ближе. Я почувствовала, как его губы впились в мою шею. Какая бы сущность ни овладела мной, ей нужен был Рид и только Рид, и последствия ее не волновали.

Его большой палец скользнул по моей нижней губе и приоткрыл рот.

— В тебе столько силы. — Его слова обожгли мою кожу. — Я хотел отдать тебе ее всю. Я хотел увидеть, как она наполняет тебя, поглощает.

— Рид. — Я запрокинула голову, мои руки сжали в кулаки лацканы его кожаной куртки, когда я притянула его ближе.

— Но, черт возьми, я дал тебе слишком много. — Он приоткрыл рот шире, оставляя горячий, влажный след вдоль моей шеи, пока его губы не оказались в миллиметре от моих. — Я дал тебе власть над собой.

Затем он приблизился.

Легкий поцелуй.

Мягкий, как шепот.

Он давал мне попробовать, но я хотела пиршества.

Всхлипнув, я украла еще немного, приоткрыв губы и проведя кончиком языка по его губам. Рид тяжело дышал, его сотрясала дрожь, когда он боролся с влечением.

— Пожалуйста. — Я осыпала поцелуями его нижнюю губу, а мои руки обвились вокруг его шеи.

— Боже, Галлея. Мы не можем. — Он не отстранялся, наоборот, еще крепче прижал меня к себе, как будто его слов было недостаточно, чтобы удержать на расстоянии.

Я чувствовала его слабость, лазейку в его решимости. Трещины расходились все шире и шире, позволяя мне проскользнуть внутрь. Отклонившись назад, я опустила его лицо к выпуклости своей груди. Я соблазняла его. Умоляла, чтобы он сдался и покорился.

Рид дрожал, глубоко вдыхая и проводя носом по выступающим округлостям, а его голова качалась из стороны в сторону, словно он ненавидел себя за это.

Ресницы затрепетали, и он издал стон капитуляции. Снова поднялся вверх. Схватил меня за затылок и притянул к себе.

Он поцеловал меня. Жестоко.

Огонь пронзил меня, когда я обхватила его лицо руками, притягивая ближе, впуская глубже. Он поглощал меня, скользил языком по моему, одной рукой сжимал мою шею, а другой обхватил и потащил через консоль.

Это было глупо, неправильно, бессмысленно. Все это и даже больше.

Стоны, полные облегчения и еще более чистой страсти, вырывались наружу. Наши языки сплетались, пробуя друг друга на вкус, стремясь к чему-то более глубокому. От него пахло дымным дубом и амброй, на вкус он был как мята. Эликсир, который заставил меня погрузиться в него, отчаянно вцепиться, провести ногтями по его лицу и шее.

Рука Рида прошлась по моей спине и запуталась в волосах, его пальцы сжались в кулак, и он откинул мою голову назад, его губы скользнули по центру моего горла, а язык нырнул в пространство между моими грудями.

Он громко, не сдерживаясь, застонал, кожа его куртки холодила мою пылающую кожу.

— Черт, Галлея…

Я вибрировала в его объятиях, мое нижнее белье было мокрым от желания. Я запустила пальцы в его волосы и сжала их, моя грудь вздымалась под его губами.

— Еще. — Мое платье душило меня, моя собственная кожа душила меня.

— Мы не можем. — Но его губы снова прильнули к моим. Он целовал меня сильнее, мучительнее, как будто проклинал воздух, которым мы дышали, и мир, который вращался, в то время как мы стояли на месте. Он провел языком по моему небу и прикусил нижнюю губу, прежде чем отстраниться. Схватив меня за щеки, он впился в них пальцами. Наши лбы прижались друг к другу, и он процедил сквозь зубы: — Это все, что у нас когда-либо будет.

Я покачала головой, на глаза навернулись слезы.

— Продолжай целовать меня. — Мои губы потянулись к нему, но он увернулся от меня. — Рид, пожалуйста.

— Галлея, нет. Мы не можем продолжать.

— Мы можем…

— Нет, если я хочу это пережить.

Мои веки затрепетали, когда его слова пронзили меня. Он сказал мне в роллердроме, что это убивает его. У него были чувства, и они выходили за рамки физического желания. В то время как я проживала свою жизнь короткими мгновениями, наслаждаясь каждым из них, Рид смотрел в будущее. Он видел, как оно сложится. Он точно знал, что нас ждет.

И там не было счастливого конца.

Там не было сказки, сверкающей свадебными колокольчиками и рождением ребенка.

Там была боль.

Я была по одну сторону береговой линии, а он — по другую.

Тара никогда не простит меня. Предательство сожрет нас заживо, а я только начала жить. Разве у нас могло быть будущее? Если бы мы поженились, это сделало бы меня…

Мачехой Тары.

От этой мысли я отстранилась, медленно разжав пальцы. Я кивнула, соглашаясь. Понимая, что он прав.

— Мне жаль. — Он опустился в кресло и провел обеими руками по лицу. — Я не должен был этого делать.

Глядя на воду, я откинулась на спинку сиденья и смахнула выбившуюся из заколки прядь волос. У меня дрожал подбородок. Это была моя вина. Если бы я не солгала ему о своем возрасте в ту ночь, эта связь никогда бы не просочилась внутрь нас, заставляя умирать изнутри. Он был бы просто отцом Тары.

— Я тоже сожалею, — тихо сказала я, скрестив руки и откинувшись на спинку кресла. — Обо всем.

Мы застыли в густом напряжении, в громогласной тишине.

А потом у меня полились слезы.

Скатываясь по моим щекам и застилая глаза.

— Ты плачешь, — сказал он после долгой паузы.

Я кивнула и всхлипнула:

— Да.

— Потому что я тебя поцеловал? Или потому что я остановился?

Смахнув их, я повернулась, чтобы посмотреть на него: его лицо купалось в лунном сиянии и свете приборной панели. Затем я сглотнула, прерывисто вздохнув.

— Потому что… мне не удалось потанцевать.

Я почти рассмеялась.

Но мне было слишком грустно, чтобы смеяться.

Он смотрел на меня в замешательстве.

— Что ты имеешь в виду?

Я пожала плечами, заставив себя улыбнуться.

— Выпускной, — сказала я ему. — Мы не танцевали.

Его глаза скользили по моему лицу, пока он продолжал читать меня, упиваясь моими глупыми слезами. Затем он кивнул, потянулся через мои колени и открыл бардачок. Я отодвинула их в сторону и наблюдала, как он что-то ищет, а потом достает диск.

Он вставил его в магнитолу, повозился с кнопками и увеличил громкость.

— Пойдем, — сказал он, открывая дверь и выходя на улицу.

Я замерла на мгновение, когда из колонок полилась музыка.

Медленная, мечтательная песня.

Я не узнала ее… не сразу.

Это была кавер-версия песни «Save the Last Dance for Me». Я вспомнила, как сидела на кровати Джея и говорила ему об этой песне, пока мы разбирали компакт-диски.

Есть очень хорошая кавер-версия этой песни в исполнении Гарри Нильссона, сказал он мне тогда.

Слезы высохли на моих щеках, а бетон в моей груди растворился. На моих губах появилась улыбка, я толкнула дверь и выскользнула наружу, мои каблуки коснулись земли. Я подошла к нему, позади нас рябило и переливалось озеро — идеальный фон.

Песня звучала громко, проникая через открытую дверь Рида.

Он стоял передо мной, залитый лунным светом. Ветерок трепал мои волосы, и они разлетались вокруг меня в такт биению моего сердца. Я подошла к нему, медленно, осторожно.

Рид протянул руку.

— Потанцуй со мной.

Наши ладони сомкнулись, и он притянул меня к своей груди.

Его рука мягко легла мне на спину, я обхватила пальцами его плечо, и мы покачивались в идеальном, полном любви ритме.

Я прижалась щекой к его груди.

Биение его сердца отдавалось вибрацией во мне.

Мы танцевали, наши прикосновения были нежными и неощутимыми.

Я потерялась.

Аккорды и ноты пробудили каждую частичку меня, когда он запел припев, уткнувшись мне в волосы, его голос звучал как тихая серенада.

Я обняла его крепче, прижалась ближе. Близость согревала меня, убаюкивая в не принадлежащих мне объятиях. Я хотела танцевать сегодня вечером, но не ожидала этого. Я не ожидала, что его тело прижмется к моему, наши пальцы и души переплетутся.

И каждой своей страдающей частичкой я понимала, что больше никогда не буду так танцевать.

Звезды мерцали над нами, не исполняя желания, а лишь слегка освещая нас. Рид прижался губами к моим волосам, и я закрыла глаза, наслаждаясь теми мгновениями, что у нас остались.

Я знала, что, покинув его объятия сегодня ночью, я никогда не вернусь в них обратно. Эти руки никогда не отведут меня к алтарю, чтобы мы разделили вечный поцелуй. Они никогда не обнимут меня посреди ночи, когда я проснусь от кошмара. Они никогда не обнимут нашего новорожденного ребенка, пока он с любовью в глазах будет смотреть на розовую или голубую пеленку.

Я хотела всего этого.

Но не с тем мужчиной.

Рид прижался щекой к моей макушке, а его рука гладила мою спину вверх и вниз, оставляя после себя теплые мурашки.

— Тебе нравится эта песня? — пробормотал он мне в волосы.

Слеза скатилась по моей щеке, когда зазвучали последние аккорды. Я прижалась лицом к его груди, обхватила его руками и прошептала в ответ:

— Она моя любимая.