Старше

ГЛАВА 2

Час спустя я сидела на полу, прижавшись спиной к жесткому, потертому синему дивану в главной спальне, а моя рука небрежно сжимала пластиковый стаканчик с теплым пивом. Из колонки напротив меня доносились звуки мелодии «Black» группы «Pearl Jam», смешиваясь с беспорядочным смехом, звоном бокалов и чьими-то криками «Пей до дна!» из соседней гостиной.

Мой взгляд скользнул по комнате и остановился на стеллажах рядом с кроватью, заставленных сотнями компакт-дисков.

Я рискнула уединиться, решив, что здесь нет никого, кто представлял бы для меня интерес. Больше нет. Ни приятного общения, ни дружелюбного лица, ни неотразимого мужчины, который мог бы отвезти меня домой и предложить несколько часов горизонтальных удовольствий. Как бы то ни было, мне нужно было где-то переночевать, поэтому я решила разместиться на потрепанном синем диване Джея. Я могла притвориться, что напилась и отключилась, а потом отправиться домой, когда взойдет солнце.

Замерзшая, мокрая и одинокая, я потягивала пиво, вытянув ноги и пытаясь устроиться поудобнее.

Но больше я была не одна.

В дверном проеме выросла тень, и я почувствовала, как кожа покрывается мурашками. Знакомое ощущение. Я подняла подбородок, посмотрела направо, и у меня перехватило дыхание, словно камень застрял в горле.

Я не ожидала его увидеть.

Ни сейчас. Ни когда-нибудь после.

Прислонившись к дверному косяку, засунув руки в карманы, в кожаной куртке, накинутой на широкие плечи, Рид пристально смотрел на меня, его черты лица были хорошо освещены.

Наши взгляды встретились, переплелись и сцепились. Я не могла скрыть удивление в своих широко раскрытых глазах или успокоить вновь участившееся сердцебиение.

Он был невероятно привлекателен.

Звезды и луна ничуть не портили его, и я сердилась на них за это.

Люди всегда говорили, что в суровом свете дня розовые очки спадают, и ты видишь вещи такими, какие они есть на самом деле. У меня было достаточно опыта — несколько случайных связей, чтобы притупить чувство одиночества и душевную боль. В тот момент это казалось таким теплым и приятным, пьянящим. Но потом вставало солнце, проливая свет на голого парня, лежащего рядом со мной и пускающего слюни на накрахмаленную подушку. Слишком большой нос. Слишком короткие волосы. Слишком бледная кожа. Какая бы связь ни расцветала в тени, с восходом солнца она превращалась в пепел. Тепло остывало, а моменты, приносящие удовлетворение, никогда не длились достаточно долго, чтобы увлечься.

Все это было временным.

Но под ярким светом потолочного светильника я смогла наконец хорошенько рассмотреть Рида, когда он оторвался от дверного проема и направился ко мне.

Руки, покрытые венами, и сильные мышцы. Длинные ноги в тяжелых черных ботинках. Копна темных волос, более длинных на макушке и коротких на висках — не каштановых, но и не совсем черных. Отросшая челка падала ему на глаза небрежными волнами, и он откинул ее назад, когда подошел ближе. На его правом бицепсе красовалась татуировка, намекающая на прошлое, которое мне было любопытно узнать. Что-то, что выходило за рамки тренировок по самообороне и семейной жизни отца.

Рид бросил свою кожаную куртку на кровать и сел рядом со мной на диван, его рука сжимала бутылку пива. Я скрестила руки на груди, когда наши плечи соприкоснулись, и мои светло-золотистые волосы контрастировали с угольно-черным цветом его футболки. Его запах наконец донесся до меня, заставив вспомнить о свежей траве, бескрайнем небе и осенних кострах. В нем чувствовались легкие нотки амбры.

Он был таким соблазнительным, как я себе и представляла.

— Ты все еще потеряна? — Он посмотрел в мою сторону, пригвоздив меня взглядом самых красивых светло-зеленых глаз, которые я когда-либо видела.

Я опустила взгляд к его губам, чтобы не чувствовать себя плененной этими глазами, но вряд ли это было безопаснее.

— Больше нет. — Я быстро облизала губы. — А что? Ты здесь, чтобы спасти меня?

Рид поднес горлышко пива к губам и сделал ленивый глоток.

— Спасение подразумевает, что ты в опасности, — заметил он, вытягивая свои бесконечно длинные ноги. — Это так?

— Может быть. — Я пожала плечами, уставившись на его ноги. Они были обтянуты потертыми темно-серыми джинсами, зауженными книзу, в отличие от дурацких мешковатых, которые носили большинство парней. — Видишь вон того парня в комбинезоне? — Я выставила мизинец в сторону открытой двери, указывая на угол гостиной, одновременно удерживая в руке красную чашку «Solo». — Он подошел ко мне и сказал жутким голосом: «У тебя очень красивый ротик», а потом подмигнул мне так, словно его глазное яблоко пыталось вырваться на свободу.

— Неприятно.

— Я знаю. Ты подоспел как раз вовремя.

Правда заключалась в том, что я действительно была в опасности.

Отец выгнал меня на улицу, и эта вечеринка в трех кварталах от дома показалась мне более привлекательной, чем ночевка на заднем дворе. Лето было таким жарким, что у нас почти не было травы. Там не было ничего, кроме пучков сухостоя. Моя соседка Марни, которой было двадцать с небольшим, упомянула о вечеринке, разговаривая со своей соседкой по комнате на десять октав выше обычного, и я запомнила адрес, принадлежащий Джею Дженнингсу.

Но я скрыла эту правду от Рида.

Он смотрел в дверной проем, где парень в комбинезоне усердно наливал пиво в свой бокал, и жидкость переливалась через край.

— Хорошо, что я вовремя вернулся.

Я с любопытством уставилась на него.

— Почему?

— Почему я вернулся?

Кивок.

Рид переместился на пол рядом со мной, наши плечи соприкоснулись, а затем он бросил на меня взгляд, столь же не поддающийся расшифровке, как и его ответ.

— Не знаю.

— Наверное, по той же причине, по которой я осталась здесь.

— Ты все еще мокрая. — Его взгляд скользнул вниз по моему телу и остановился на промокшей джинсовой юбке, доходившей до середины бедра.

— Опасный побочный эффект от сидения в озере. Я запомню это на случай будущих приступов спонтанности. — Я махнула пальцем в воздухе, имитируя галочку. — Всегда бери с собой сменную одежду.

Он усмехнулся, делая очередной глоток пива. То, как его губы разошлись, чтобы обхватить горлышко, на мгновение заворожило меня, и я сделала небольшой глоток из своей кружки, оставив на ней след помады.

— Мне кажется, что мы еще не были официально представлены друг другу, — сказала я, прерывисто дыша.

Проведя языком по верхним зубам, он скользнул взглядом по моему лицу.

— Нет? — Он слегка нахмурил брови. — Я знаю твое имя, твои надежды и мечты, а также твою любимую песню. Не самое плохое начало.

— У меня много любимых песен. — Я взглянула на огромную колонку в другом конце комнаты, словно пытаясь разглядеть аккорды и ноты, льющиеся из нее. — Это одна из них.

Он проследил за моим взглядом.

— «Pearl Jam» хорош. Но эта немного депрессивная.

— Ты говоришь — депрессивная, я говорю — выразительная. Она заставляет тебя чувствовать… прямо здесь. — Я коснулась сжатым кулаком центра груди, где мое сердце билось в такт мрачному ритму. Мои веки сомкнулись, пока я наслаждалась последними нотами песни, затем я глубоко вздохнула и повернулась к Риду, чтобы протянуть руку. — Я Галлея. Как комета.

Он посмотрел на мою руку с растерянным выражением лица.

— Кажется, мы это уже делали.

— Нет. Мы никогда раньше не пожимали друг другу руки.

— Так мы сделаем наше знакомство официальным?

— Да. — Я сдержала улыбку.

Кивнув, он протянул руку и обхватил мою ладонь длинными теплыми пальцами.

— Рид.

У меня перехватило дыхание. Я сжала ладонь, прикосновение было мягким, но будоражащим душу, и я почувствовала, как жар вспыхивает в кончиках пальцев и поднимается по рукам, окрашивая шею розовым румянцем. Я не хотела отпускать его. Одно его прикосновение было подобно солнечному лучу, осветившему мои почерневшие вены.

Когда мы наконец отстранились друг от друга, это было похоже на тяжелую утрату.

Мы одновременно пригубили наши напитки, не отрывая взгляда друг от друга. Я ломала голову, подыскивая еще какие-нибудь слова, чтобы нарушить молчание, чтобы поддержать разговор. Чтобы он заинтересовался такой разбитой, не имеющей цели девушкой, как я.

— Хочешь просмотреть коллекцию дисков Джея?

Рид заколебался, не донеся бутылку пива до губ, и в его взгляде мелькнула искра интереса.

— Конечно.

— Хорошо.

Улыбка тронула его губы.

— Хорошо.

Допив остатки пива, Рид поднялся на ноги, а затем наклонился ко мне, когда я с любопытством уставилась на него.

Он был таким красивым.

Выше, чем мне показалось, когда он стоял у края воды.

И еще более ошеломляющим, чем пять секунд назад.

— Пойдем, Комета. — Рука протянулась ко мне, чтобы помочь подняться с пола. — Ты можешь показать мне остальные свои любимые песни.

Имя прозвучало, как дренаж, пытающийся осушить болотную воду озера.

Комета.

Со мной что-то случилось.

Что-то разрушительное и прекрасное зародилось в моей груди.

Никто никогда раньше не давал мне ласкового прозвища. Отец называл меня соплячкой. Пустым местом. Заразой, ничтожеством, никчемным отродьем. Даже мама никогда не называла меня по имени.

Я даже иногда задавалась вопросом, не забыла ли она его.

Но Рид только что назвал меня Кометой, и это было именно то, что я почувствовала, когда прозвище сорвалось с его губ. Яркое, космическое явление, озарившее мое естество и ворвавшееся в мое сердце.

Я вздохнула, оставила чашку и протянула ему руку.

Наши ладони сомкнулись.

Я почувствовала тепло, покалывание, что-то непостижимое.

Рид не осознавал этого, но когда я взяла его за руку и он поднял меня с уродливого коричневого ковра, устилавшего пол в спальне Джея Дженнингса, он взял всю мою жизнь в свои руки.

Я почувствовала это.

Я была уверена в этом.

Я пошатнулась на своих неповоротливых каблуках, и он уверенно положил руку мне на спину, чтобы поддержать меня. Я вздрогнула, почувствовав болезненные полосы медленно заживающих рубцов от ремня моего отца.

— Ты в порядке? — Он нахмурился, когда я напряглась от его прикосновения.

— Отлично.

Некоторое время он смотрел на меня, затем покачал головой, опустил руку и повернулся к стеллажам, заставленным компакт-дисками.

Я последовала за ним, сосредоточившись на его спине.

Футболка «Soundgarden» облегала его тело, как вторая кожа, его бицепсы бугрились и натягивали короткие рукава. Он явно тренировался, чтобы оставаться в форме для своей работы, и я представила, как он лежит на спине, поднимая над головой огромную штангу, как напрягаются все мышцы и вены, когда он потеет, выполняя движения.

У меня были проблемы.

Подойдя к тому месту, где он стоял, я наблюдала, как его пальцы перебирают корешки альбомов.

— Скажи мне, почему ты здесь, — сказал он. — На этой вечеринке.

Мои щеки запылали, когда в голове промелькнуло искаженное злобой лицо моего отца.

— Если ты хочешь быть грязной шлюхой, я буду обращаться с тобой именно так. Сегодня ты будешь спать в гараже.

Может, я и была омерзительной, но не шлюхой. Я была грязной, потому что моя жизнь дома представляла собой смердящую кучу дерьма, которую я не могла отмыть со своей кожи. У меня было всего несколько парней, в основном для того, чтобы попытаться вывести яд из моей крови, но это никогда не помогало, а лишь служило небольшим утешением на короткое время. Но отец застал меня целующейся с каким-то парнем на подъездной дорожке и выгнал спать на улицу.

— Ты выглядишь так, будто мысленно отправилась в какое-то темное место, — заметил Рид по моей запоздалой реакции.

Я туда не отправилась.

Я там жила.

— Мне просто было скучно. — Отогнав от себя мрачные мысли, я заставила себя улыбнуться. — Сегодня субботний вечер.

— Ты сидела здесь совсем одна.

— Может, я кого-то ждала.

— Хм. — Уставившись на полки, он издал хмыкающий звук. — Дождалась?

— Вердикт еще не вынесен, но я настроена оптимистично. Ты нашел свою дочь?

— Да. Она ночует у подруги.

Я потянулась за компакт-диском и вытащила его, уставившись на обложку. Гарт Брукс.

— Тебе нравится кантри, как и ей?

Рид покачал головой.

— Нет.

— Оптимизм растет. — Игривая интонация окрасила мой тон, когда я придвинулась к нему на шаг и достала еще один диск. — «Collective Soul».

— Они хороши. Я был на их концерте в прошлом году.

Мы продолжили просматривать коллекцию компакт-дисков, оба брали их целыми пригоршнями и переносили на кровать королевских размеров. Я присела рядом с ним на край матраса, пока мы разбирали нашу добычу, комментируя различные группы и жанры. У Джея было все: от Мэрайи Кэри до «Metallica», и даже кое-что из пятидесятых и шестидесятых.

Я взяла в руки альбом группы «The Drifters» и тихо напела:

— Оставь последний танец для меня…

Рид поднял голову, его глаза следили за моей расцветающей улыбкой.

— Есть очень хорошая кавер-версия этой песни в исполнении Гарри Нильссона.

— Да ну? — Моя улыбка стала еще ярче. — А ты танцуешь?

— Если не считать милых танцев папы с дочкой десятилетней давности, то нет.

В моей голове пронеслись образы Рида и маленькой девочки, танцующих в спортивном зале, наполненном арками из воздушных шаров и голосом поющей Бетт Мидлер, его дочь стоит на носках его больших ботинок.

— Я люблю танцевать. Движение — это искусство. Движение освобождает. — Он уставился на меня, и я подумала, не представляет ли он себе наши тела в движении, раскачивающиеся и двигающиеся бесконечными способами. Прочистив горло, я попыталась подавить напряжение, шипящее искушением в моем ухе. — Как ты думаешь, Джей заметит, если мы возьмем один из его дисков?

Он посмотрел на кучу на кровати и слегка покачал головой.

— У него их достаточно.

Я перебирала их, собирая отдельную стопку, наши колени соприкасались.

— Какой? — Рид протягивал диск за диском, обложки сверкали под потолочным светильником. — «Green Day»?

Я скорчила гримасу.

— Это «нет». — Он усмехнулся, отбросив диск.

— Аланис Морисетт? — предложила я.

Он покачал головой, сморщив нос.

— «Radiohead»?

— «Oasis».

Он усмехнулся.

— Мне нравится «Radiohead».

— А мне «Oasis». — Я задела его коленом. Тепло разлилось по моей ноге, по бедру, расцветая фейерверком внизу живота.

Рид взял в руки оба диска, его взгляд скользил между «The Bends» «Radiohead» и «Definitely Maybe» «Oasis».

Я потерла губы.

— Мы можем решить это по старинке.

— Как это?

— «Камень, ножницы, бумага».

Он секунду обдумывал предложение, прежде чем на его щеках появились ямочки, а глаза заблестели.

— Хорошо.

Приготовившись, мы дважды ударили кулаками по противоположным ладоням, а затем одновременно растопырили два пальца на три, изображая ножницы.

Мы попробовали еще раз.

«Ножницы».

Мы попробовали еще раз.

«Ножницы!»

— О, Боже мой! — Я засмеялась. — Прекрати.

— Я подумал, что ты уже сменила тему.

— Я подумала так же.

— Больше никаких «ножниц». Давай попробуем еще раз.

Раз, два…

«Ножницы».

Все еще смеясь, я наклонилась вперед, уткнувшись лбом в его плечо, и мои волосы рассыпались золотым водопадом по его черной футболке.

— Ну, мы в этом отстой.

Когда я выпрямилась, то поняла, насколько мы близки. Сидим на кровати в тускло освещенной комнате. Музыка была нашим фоном, невидимое тепло — светом огня.

Я сглотнула. Наши бедра были прижаты друг к другу, мы сидели на матрасе среди кучи компакт-дисков, наши лица были в дюйме друг от друга. Играла песня «Everlong» группы «Foo Fighters», и приглушенный ритм соответствовал моему учащенному пульсу.

Наши взгляды замерли, как и мое дыхание. На безумное мгновение мне показалось, что он наклонится и поцелует меня. Я могла поспорить, что его губы были такими же мягкими, какими казались. И его волосы тоже. Я хотела, чтобы его губы коснулись моих, его язык оказался у меня во рту, его волосы скользили между пальцами.

Напряжение искрило, когда я ерзала рядом с ним, нерешительная, но такая чертовски уверенная. Я подумала о том, как поздно отец придет с работы сегодня вечером и заметит ли он мое отсутствие. Если да, то я буду наказана. Но последствия, казалось, того стоили, когда глаза Рида, сияющие тайной, интригой и жизнью, остановились на моих приоткрытых губах. Боже, как же я хотела жить. Настоящая жизнь была полна риска и приключений, несмотря на последствия. Десять ударов по моей изуродованной спине того стоили, когда взгляд Рида медленно вернулся обратно и встретился с моим.

Его адамово яблоко двигалось вверх-вниз, радужки глаз мерцали в слабом свете, словно пытаясь осветить каждую тень внутри меня.

Он подался вперед.

Наклонился ко мне.

Я резко вдохнула.

— Ты для этого вернулся? — Наши губы находились в миллиметре друг от друга, его теплое дыхание дрожащими толчками касалось остатков помады на моих губах. — Чтобы поцеловать меня?

Подняв руку, он провел тыльной стороной ладони по моей скуле.

— Мне было любопытно.

— Я ждала.

Улыбка дрогнула, когда он придвинулся ко мне.

Наши губы соприкоснулись. Едва-едва. Но воздух покинул мои легкие, словно я сорвалась с двадцатифутового утеса и упала на спину.

Рид вздохнул, его вторая рука легонько скользнула по моей ноге, под подол влажной юбки, и прошлась по внутренней стороне бедра.

Мои ноги раздвинулись чисто инстинктивно.

Он отреагировал на безмолвное приглашение, его веки дрогнули, когда давление на мое бедро усилилось, и он стиснул меня, всего на дюйм ниже нижнего белья.

Я всхлипнула одновременно с его резким вдохом, а затем его язык попробовал на вкус мою полную нижнюю губу. Этого было достаточно. Я задрожала и прильнула к нему, наши губы слились, а его язык проник в мой рот.

Свежесть мятной жевательной резинки и легкий вкус пива.

Один поцелуй, и я уже была зависима.

Я вцепилась в его футболку, дрожа от желания. Это ощущалось иначе. Это не был неловкий, неумелый поцелуй со старшеклассником, который оставил меня равнодушной и заставил сомневаться во всем. Сейчас я ни в чем не сомневалась. Я лишь наслаждалась тем, как он изучает мой рот своим искусным языком, делая это все интенсивнее и глубже.

Рид толкнул меня назад на кровать и рухнул на меня, одной рукой обхватив мою челюсть, а другой продолжая сжимать бедро.

Я хотела большего.

Наши языки сплетались и пробовали друг друга на вкус, а я тянула вверх его руку, спрятанную под юбкой, пока его пальцы не проделали весь путь по моему бедру и не накрыли пространство между ног.

Он застонал, грубо и по-мужски.

Черт возьми.

Я выгнулась дугой, когда он погладил ткань моего нижнего белья, пропитанную озерной водой и желанием. Когда наш поцелуй стал глубже, я потянулась вниз и нащупала его эрекцию. Стальную, огромную. Натянувшую джинсы. Он оторвался от моего рта, издал сдавленный стон и впился зубами в мою шею.

Это был единственный синяк, который я когда-либо желала.

— Я так не поступаю. — Он уперся в мою ладонь, когда я сжала его через джинсы. — Я не такой парень.

Моя спина оторвалась от кровати, когда его пальцы стали гладить меня быстрее, с большим нажимом.

— Я хочу, чтобы ты стал таким парнем.

Он провел языком по моей шее и замешкался с резинкой моих трусов, пока два пальца не пробрались внутрь и не погрузились в мою плоть.

— Бл*дь.

— Рид… — Я была безвольной, задыхающейся тряпичной куклой под ним. — Пожалуйста.

Его кулак сжимал мои волосы, пальцы двигались внутри, язык сплетался с моим, пока мы дрожали, извивались и стонали, и в этот момент в комнату ввалился Джей Дженнингс с женщиной.

Мы оба подскочили, мои щеки горели, кровь пульсировала от неудовлетворенного желания.

Дверь была широко распахнута, люди находились всего в нескольких футах от нас.

О Боже.

— Что вы, ублюдки, здесь делаете? — добродушно проворчал Джей, обняв женщину за талию. — Дружище, эта цыпочка выглядит слишком молодой для тебя.

Мы встали с кровати, напряжение спало. Мое лицо горело, пока я опускала юбку и поправляла футболку, которая задралась.

Рид выдохнул, проведя рукой по волосам.

— Прости.

— Ты можешь потрахаться на моей кровати. — Он подмигнул. — После того как я закончу с этим.

— Мы уже уходим, — пробормотала я, надевая туфли.

Джей переключил внимание на меня, его взгляд с одобрением пробежался по моему телу.

— Не нужно. Я люблю публику.

Безымянная женщина шлепнула его по руке.

— Не будь таким грубым.

Рид положил руку мне на поясницу. На этот раз я не вздрогнула и сдержала шипение.

— Пойдем. — Он опустил руку и пошел вперед.

Джей подвигал бровями, разглядывая мои ноги, когда я пронеслась мимо него с быстрыми извинениями. Когда Рид остановился посреди коридора, я чуть не врезалась в него, схватившись за стену, чтобы сохранить равновесие.

Он повернулся ко мне.

Нас разделял дюйм. Он возвышался надо мной на полфута, его близость окутывала меня крепкими объятиями. Мое сердце билось учащенно, жар между нами ничуть не угас.

— Ты хотела уйти отсюда? — спросил он низким голосом. — Поедем ко мне.

Это приглашение выстрелило крошечными петардами между моих ребер. Между ног.

Хлоп, хлоп, хлоп.

Вспышки, цвета и мерцающее тепло.

Инстинкт заставил меня сжать бедра, а мой разум наполнили образы. Я представила, как мы продолжаем то, что начали здесь, в его теплой постели, запутавшись в скользких от пота простынях.

— Да, — быстро выдохнула я. Без колебаний.

Глаза Рида подернулись похотью и жаром, когда он уставился на мои тщательно зацелованные губы. Он сглотнул.

— Я возьму свою куртку. Встретимся в гостиной.

— Хорошо.

Как жаль, что ему пришлось вернуться за курткой.

Думаю, какая-то часть меня никогда не поймет, зачем он вообще захватил с собой куртку, учитывая, что на севере Иллинойса стояло лето, и даже ночью держалась восьмидесятиградусная температура².

Но ему просто необходимо было взять эту чертову куртку.

И в тот момент, когда он вернулся ко мне, ожидавшей его в центре гостиной с бешено колотящимся сердцем, все рухнуло.

— Галлея Фостер? Какого черта ты здесь делаешь? — раздался пронзительный голос. — Тебе всего семнадцать. Господи, милая. Твой папочка сойдет с ума, если узнает, что ты была здесь.

Марни Ларю… моя соседка.

Время остановилось.

У меня перехватило дыхание, сердце замерло.

Словно туман наполнил мое сознание, когда я повернула голову и встретилась взглядом с Ридом, стоявшим в конце коридора.

Он смотрел на меня.

Он замер на месте, его кожаная куртка была перекинута через одно плечо, а в другой руке он крепко сжимал диск «Oasis».

Долю секунды его лицо ничего не выражало.

Он выглядел онемевшим.

Осмысливающим то, что он услышал.

А потом в его взгляде мелькнуло что-то похожее на глубокое разочарование. Может быть, даже предательство. Его лицо побелело, он выглядел больным.

Я солгала ему.

Он понял, что я солгала ему.

Он был в двух шагах от того, чтобы увезти домой семнадцатилетнюю девушку. Девушку, которая, возможно, была ровесницей его дочери.

Я стояла в нескольких футах от Рида, и тирада Марни разбилась о стену, которую я воздвигла вокруг себя, чтобы отгородиться от всех, кроме него. Ее слова были туманом. Бессмысленным бредом. Пристально глядя на мужчину в другом конце комнаты, я одними губами произнесла:

— Прости, — и мои плечи поникли от поражения и душевной боли.

Темные брови Рида нахмурились, он провел рукой по волосам, его горло дернулось, пока мы продолжали смотреть друг на друга.

Затем он опустил взгляд, медленно повернулся и вышел через парадную дверь, захлопнув ее за собой.

Я вздрогнула.

Он ушел, не оглянувшись.

Не попрощавшись.

Я застыла на месте, хотя каждая частичка меня хотела побежать за ним, извиниться и умолять его подождать меня.

В конце концов…

Я стану старше.