Старше

ГЛАВА 28

На следующей неделе я отважился на семейный ужин, исчерпав все предлоги для отказа. Мы все были взрослыми. Я мог притвориться, что наших поцелуев с Галлеей никогда не было, и нашего секса в ванной никогда не было, и что ее всхлипы и стоны не были эротическим саундтреком к каждой мысли, проносившейся в моем сознании, даже если они были выжжены на моей душе каленым железом.

Это всего пара часов.

Я мог с этим справиться.

Но было чертовски трудно делать вид, что моя кровь не вскипела от чувства собственничества и тошнотворной ревности, когда я обнаружил Скотти, сидящего за обеденным столом рядом с Галлеей, прижавшись к ней плечом, и не сводящего влюбленных глаз с ее раскрасневшегося профиля, когда она потягивала воду из стакана.

Я сел напротив нее. Отчаянно пытался избежать ее остекленевшего взгляда и тихого смеха, который проникал во все мои уязвимые места. Я отключился от их разговора, проигнорировал его руку, обнимавшую ее, и блокировал каждый звук, движение и украдкой брошенный взгляд, пока все вокруг не превратилось в помехи.

И только когда Тара ткнула меня локтем в ребра, я очнулся и изобразил на лице улыбку.

— Что это было?

— Сколько вина ты выпил? — проворчала она.

Я посмотрел на свой бокал. Он был пуст, но я не помнил, чтобы сделал хоть один глоток.

Недостаточно.

— Только бокал. Извини, у меня голова занята работой.

Уитни сидела в конце стола и потягивала мерло из своего бокала.

— Тара как раз рассказывала нам о своем первом клиенте.

— Клиенте? — Я удивленно посмотрел на свою дочь, чувствуя себя ужасно из-за того, что все прослушал.

Она сияла от гордости.

— Моя подруга Крисси — подружка невесты на свадьбе своей сестры. Она попросила меня сделать ей прическу и макияж. Пятьдесят баксов.

— Оплачиваемая, бл*дь, работа?

— Рид. — Уитни бросила на меня предупреждающий взгляд. — Есть множество альтернативных слов.

Мне было все равно. Я был чертовски горд.

— Это невероятно, малышка. Я чертовски горд.

— Рид, — снова пожурила Уитни.

Тара и Галлея рассмеялись, прежде чем Тара продолжила.

— Ага. И Галлее тоже заплатят. Она будет снимать свадьбу.

Я повернул голову в сторону Галлеи, которая залпом пила стакан воды со льдом, ее кожа порозовела.

— Да? — Затем я прочистил горло, беспокоясь, что слово прозвучало слишком мягко, слишком интимно. — Это потрясающе, Комета. Горжусь вами обеими.

За столом воцарилась тишина, и мне потребовалось еще несколько долгих секунд, чтобы понять ее причину. Я посмотрел на Тару, заметив, как она в замешательстве нахмурила брови, и одновременно почувствовал на себе взгляд Уит с другого конца стола.

— Комета? — Тара наморщила нос.

Дерьмо.

Черт-черт-черт.

Я сделал все, что было в моих силах, чтобы не подавиться словами.

— Э… да. Как комета Галлея, — сказал я максимально равнодушно. Внутри же моя грудная клетка пыталась меня задушить. — Ты — малышка, а она — Комета.

— Понятно. — Тара кивнула, принимая ответ.

Галлея еще глубже вжалась в спинку стула, ее щеки залились краской, когда она, избегая смотреть мне в глаза, уставилась на свою руку, сжимающую бокал.

— Мило. — Уитни сосредоточилась на своем вине, бесцельно крутя его в бокале. — Итак, Галлея, вы со Скотти официально вместе?

Я заерзал на стуле и почесал затылок, проклиная свой идиотский промах. Тара ничего не заметила, но я-то понимал, что делает Уит. Меня собирались допросить, и беспокойство лишало меня рассудка. С отчаянием подумав, что хотел бы подлить еще вина в свой пустой бокал, я взглянул через стол на Галлею, которая ухватилась за эту смену темы.

Мне также не терпелось услышать ее ответ.

— Ничего слишком серьезного. — В ее глазах светилось извинение, когда она посмотрела на Скотти. — Мы просто весело проводим время вместе.

Улыбка Скотти была вялой и безжизненной. Ни для кого не было секретом, что он влюблен в эту девушку, сидевшую рядом с ним, и это причиняло боль. Скотти был хорошим парнем — одним из лучших, и он не заслуживал быть третьим лишним в нашем трагическом треугольнике. На каждом занятии, который мы проводили вместе, всплывало ее имя. Каждый раз, когда это происходило, он не мог избавиться от ухмылки или притвориться безразличным.

Он говорил мне, что пригласил ее поехать на восточное побережье и предложил ей отдельную комнату в своей квартире, а я только и мог, что мило улыбаться, в то время как мое сердце балансировало на краю обрыва.

Чувство вины нахлынуло на меня со всех сторон.

Прочистив горло, Скотти провел пальцами по руке Галлеи и с трудом выдавил улыбку.

— Да, мы не торопимся, — сказал он. — Хорошие парни могут финишировать последними, но мне нравится думать, что ожидание того стоит.

От его подмигивания она покраснела, а мою грудь обдало тревожным жаром. Глупая, ничем не обоснованная ревность в сочетании со стыдом. Я чувствовал себя в ловушке. Четыре стены надвигались на меня. Нарастающее удушье лишало способности ясно мыслить, я откинулся на спинку стула и потер лоб.

— Что ж, приходи в любое время, — продолжила Уитни, ее внимание было поделено между Скотти, Галлеей и моей нервозностью. — Приятно видеть, что Галлея заводит новые знакомства.

— Она сильная. Боец. Наблюдать за ее тренировками было вдохновляюще.

— Не сомневаюсь. — Уит медленно перевела взгляд на меня, и когда он достиг цели, ее улыбка стала натянутой. — Почему вы прекратили тренировки?

Я постукивал ногой под столом, скрестив руки на груди.

— Я просто подумал…

— Это было мое решение, — прервала меня Галлея, заметив, как я ерзаю. — Я хотела сосредоточиться на школе и окончить ее с высокими оценками. Мистер Мэдсен многому меня научил, и я чувствовала, что приобрела все необходимые навыки.

Мистер Мэдсен.

И тут я забеспокоился, что Галлея может оступиться, посмотреть на меня слишком долго или сказать что-то не то. Но она была убедительна, никак не выдавая, что мой член был в ней прошлой ночью и что я потратил большую часть последних двух лет, делая все возможное, чтобы не пустить ее в свою постель.

Но потерпел полное фиаско.

Вчера Галлея заскочила в студию после моей вечерней тренировки, а потом я трахнул ее в тренажерном зале, под эспандерами. Я был слаб. Беспомощен. Стал жертвой этого непреодолимого притяжения.

Перед уходом Галлея протянула мне фотографию — ту, что я сделал в прошлом месяце, на которой она улыбалась от уха до уха, ее обнаженные конечности запутались в моих серебристых простынях. Не было никаких сомнений в том, где она была и с кем. А ее раскрасневшиеся щеки и сексуально растрепанные волосы однозначно указывали на то, чем мы занимались.

Я выбросил ее, как только вернулся домой, похоронил в мусорном баке.

Риск был слишком велик, а улики — слишком убедительны.

Уитни кивнула, сделав небольшой глоток вина, обдумывая ответ Галлеи.

— Логично. Я рада, что ты достигла результата.

— Это был замечательный опыт.

Разговор потек дальше, перетекая от планов на лето к одному из социальных дел Уит. Я изо всех сил старался следить за ходом разговора, улыбаться и реагировать в нужных местах, но темные тучи сгущались в моем нутре, поливая внутренности холодным дождем. Мне нужно было найти укрытие, но куда бы я ни повернулся, на меня надвигался очередной штормовой фронт, окрашивая мой мир в серый цвет.

Двадцать минут спустя, когда девочки убирали со стола, Уитни жестом позвала меня на кухню.

— Поможешь мне с посудой?

Мое горло сжалось от недостатка кислорода, и я был уверен, что если попытаюсь ответить вслух, то мой голос будет звучать так, будто я только что вдохнул галлон гелия.

Галлея вмешалась.

— Я могу это сделать.

— Нет. Наслаждайся десертом с Тарой и Скотти, — сказала она. — Я испекла вишневый пирог.

На тяжелое мгновение я поймал взгляд Галлеи, прежде чем отодвинуть свой стул и прошествовать на кухню, словно маленький хулиган, готовый получить выговор.

Присоединившись к Уитни у раковины, я встал рядом с ней, чтобы помогать вытирать посуду, пока она ополаскивала ее под краном с мылом и губкой. Она бросила на меня косой взгляд, когда я сложил тарелки в стопку и потянулся за следующей.

— Я бы сказала, что ужин удался, — заявила она, опустив взгляд в раковину с посудой. — Девочки счастливы. Скотти — отличный парень.

— Да. — Я кивнул, делая вид, что погружен в свою работу, и ожидая приговора.

По кухне разнесся смех. Повернувшись, я увидел, как Галлея фотографировала Божью коровку, бегающую кругами вокруг ее ног, в то время как собака сжимала в пасти кость от окорока. Скотти пытался вырвать кость, но Божья коровка держала крепко, ее задница яростно виляла из стороны в сторону.

Уитни хмыкнула рядом со мной, выключила кран и стряхнула капли воды с рук. Она облокотилась на раковину, опустив глаза.

— Комета?

Меня обдало ведром ледяной воды.

Я понял, на что она намекала, потому что не был идиотом.

А может, и был, но я был наблюдательным идиотом.

— Это просто прозвище, — сказал я, понизив голос.

— Ты уверен?

— Что это значит?

Она с трудом сглотнула.

— Ничего. — Быстро моргнув, она повернулась обратно к раковине. — Забудь об этом.

Я потянулся за кухонным полотенцем и вытер руки, настроение было дерьмовым от невысказанных слов и напряжения, которое приближало меня к краю неминуемого падения. Сейчас было не время и не место для этого разговора, когда в нескольких футах от нас были наша дочь и Галлея, но я хотел знать, что творится у нее в голове. Мне нужно было оценить предстоящий ущерб и обдумать свои дальнейшие действия.

Опираясь на руки, я украдкой взглянул на ее профиль. Ее черты лица были напряжены, веснушки на носу морщились от того, о чем она слишком боялась спросить меня.

— Скажи мне, о чем ты думаешь.

Она хмыкнула.

— Это никогда хорошо не заканчивалось.

— Уит.

Проведя языком по зубам, она опустила голову.

— Все то время, что вы вместе тренировались, — сказала она осторожно, с опаской. — А потом то безрассудное, импульсивное нападение на ее отца, над которым я до сих пор ломаю голову. А теперь — прозвище? — Она медленно повернула голову в мою сторону, пока наши глаза не встретились. — Скажи мне, что ничего не происходит, Рид.

Острое чувство вины пронзило мою грудь. Какая-то часть меня предпочла бы умереть лжецом, чем быть тем, кем, черт возьми, сделает меня правда.

Но я должен был найти баланс.

Я не мог рассказать ей всю уродливую правду, но и говорить наглую ложь было не в моем характере.

Я поставил тарелку и повернулся, прислонившись спиной к стойке и скрестив руки на груди. Уитни наблюдала за мной, ее глаза цвета каштана пытались забраться мне в голову, чтобы понять происходящее.

— Послушай, — мягко начал я. — Мы действительно сблизились во время тренировок. Подружились. Эти занятия требуют высокого уровня доверия, поэтому определенная связь возникла между нами. Я забочусь о Галлее. Это просто удивительно, с чем она справилась и кем способна стать.

Она сглотнула, продолжая изучать меня.

— Значит, она тебе как дочь?

Мое сердце пробуксовывало и не справлялось, как шина на льду. Она пыталась разгадать истинную природу наших отношений и при этом отчаянно хотела верить, что я отношусь к Галлее по-родственному. Но я не мог подтолкнуть ее к этому. С моральной точки зрения, я не мог позволить ей думать, что наши отношения — это связь отца с дочерью.

— Нет, — признался я. — Дело в уважении. Я уважаю ее как девушку, борца и выжившую.

Уитни провела рукой по волосам, анализируя мои слова и долго изучая меня, прежде чем медленно выдохнуть. Какое бы выражение мне ни удалось придать своему лицу, похоже, это сработало. И все сказанное было правдой.

— Хорошо. — Она, нервничая, провела пальцами по ключице. — Извини за инквизицию.

— Тебе не нужно извиняться. Ты заботишься о Галлее, и я никогда не буду сердиться на то, что ее интересы для тебя в приоритете.

Я бы сделал то же самое.

Я сделаю то же самое.

— Я действительно забочусь о ней. Я многое видела. Слышала, как она плачет, уткнувшись в шерсть Божьей коровки, когда думает, что ее никто не слышит. Я видела страх в ее глазах, когда стучали во входную дверь, или когда звонил телефон, или когда я что-то роняла, и она в ужасе вздрагивала. У нас были долгие разговоры, во время которых она изливала мне душу, и я обнимала ее и обещала, что с ней все будет хорошо. — Ее глаза наполнились слезами, сверкая в свете кухонных ламп. — Я просто хочу для нее самого лучшего. Мир был с ней так жесток.

— Я тоже этого хочу. — Глубоко вздохнув, я обнял ее за плечи и притянул к себе. Уитни на мгновение напряглась, застигнутая врасплох моими объятиями, но потом расслабилась и тихонько выдохнула мне в грудь. — Ты проделываешь невероятную работу. У этих девочек есть все навыки для прекрасной, полноценной жизни, и все благодаря тебе. Надеюсь, ты это знаешь.

Она кивнула.

— Спасибо.

Кто-то появился у меня за спиной, и я почувствовал знакомое покалывание. Отпустив Уит, я обернулся и увидел, что Галлея тянется к холодильнику за взбитыми сливками. Она не сразу взглянула на меня, не обратила внимания ни на одного из нас. Не сразу.

Но потом ее взгляд метнулся вверх, всего на миллисекунду, на полвздоха. Наши взгляды встретились, и нам показалось, что мы сделали тысячу неверных вдохов. Каждый из нас задыхался. Каждому не хватало кислорода. Затылок нагрелся, кулаки сжались, и та жалкая версия правды, в которую я заставил поверить Уитни всего мгновение назад, рассыпалась в прах.

Закрыв дверцу холодильника, Галлея отвела от меня взгляд, ее тело стало жестким, как доска, затем она развернулась и вылетела из кухни, вернувшись к столу.

Я сжал челюсть.

Прошла тяжелая, тягучая минута, пока я ждал, стоя спиной к Уитни.

Я просто ждал.

Уитни обошла меня и опустила руку мне на предплечье. Она не смотрела на меня, а я не смотрел на нее, и мне ничего не оставалось делать, кроме как ждать, когда ее слова пронзят меня насквозь.

— Мне нужно, чтобы ты хорошенько подумал над тем, что ты делаешь, — сказала она тихим ровным тоном. — Или собираешься сделать.

Сглотнув, я повернулся к ней лицом, и все, что я так отчаянно пытался скрыть, отразилось в моих глазах блеском вины. Несмотря на все мои попытки защититься, слова Уитни прорвались сквозь всю эту чушь, обнажив грубую правду, которую я не смог скрыть.

— Уит…

— Не надо, Рид. — Она покачала головой, давая понять, что уже знает. Она не знала всего, но кое-что ей было известно. — Ты взрослый человек, и она тоже. Не мне указывать тебе, что делать. Но я должна защитить нашу дочь.

У меня перехватило дыхание.

— Я бы никогда не причинил Таре вреда.

Ее глаза вспыхнули, и она прикусила губу.

— Ты удивишься, как легко добрые намерения могут превратиться в зло. Каждый из нас способен причинить боль тем, кого любит больше всего. — Ее слова были наполнены эмоциями, и она резко вдохнула. — Поверь мне. Я знаю.

Я не успел ответить, как она прошмыгнула мимо меня в столовую и присоединилась к остальным с вымученной улыбкой на лице.

— Как вам пирог?

Черт меня возьми.

Мне нужно было разорвать эту связь.

Эту зависимость.

Уитни больше не была в неведении, как бы я ни старался ее переубедить. Скоро она узнает всю глубину моей развратной правды, и когда узнает Тара станет только вопросом времени.

Я не мог этого допустить.

Моя дочь была моим фундаментом. С каждым неверным шагом, с каждой ошибкой он давал трещины. И если я не начну латать эти дыры, она исчезнет в них.

Мы все исчезнем.