Старше

ГЛАВА 27

Проведя первую половину дня, осматривая апартаменты с Уитни и Тарой, я бродила по территории соседнего комплекса с фотоаппаратом в руках, снимая яркие кусты роз и роскошный ландшафт. В листве я нашла маленькое птичье гнездо, поэтому я присела, навела камеру и сделала снимок, наполненный контрастом полутени и приглушенного солнечного света. Приблизив изображение, я смогла запечатлеть, как мама-малиновка кормит трех птенцов, опуская корм прямо в их широко раскрытые клювы.

На моих губах заиграла улыбка, и я уже не могла дождаться, когда смогу обработать пленку в местном художественном центре. Там была общественная фотолаборатория, которую я уже несколько раз посещала вместе со Скотти. Ему нравилось приходить туда после кофе и ланча, чтобы понаблюдать за моим творчеством. У меня было так много фотографий новых моментов, которые мне до смерти хотелось увидеть и пережить заново, и моей целью стало создать большой альбом с самыми приятными воспоминаниями моей жизни.

Когда я выпрямилась, через главные двери вышла женщина в эклектичном разноцветном брючном костюме и улыбнулась мне, проходя мимо.

— Привет, дорогая. Переезжаешь?

Я улыбнулась в ответ.

— Пока нет. Мы в поисках квартиры. Моя подруга и ее мама все еще внутри, разговаривают с агентом по аренде.

— Было бы здорово увидеть здесь несколько новых лиц, — сказала она, подходя ко мне по траве и протягивая руку. — Я Моник.

Мы пожали друг другу руки.

— Галлея.

— Ты фотограф?

— В процессе становления, я думаю, можно сказать так. Но я бы хотела сделать карьеру на этом.

Кивнув, женщина провела рукой по коротко подстриженным волосам. Ногти цвета аметиста и губная помада ослепительно блестели на фоне теплой смуглой кожи.

— Вижу, ты уже познакомилась с Энни и детьми.

Я моргнула, обводя взглядом пустую территорию.

— С кем?

— Нашей птичьей семьей. — Она указала на гнездо, ее карие глаза сверкали. — Не то чтобы я пыталась тебя отпугнуть, но они, безусловно, самые милые жители. Они держатся особняком. Никаких жалоб на шум.

Я хихикнула, посмотрев сначала на гнездо, потом на Моник.

— Вы давно здесь живете?

— Нет. Я из тех, кого называют кочевниками. Я не задерживаюсь на одном месте дольше нескольких лет. — Она перекинула ремень сумочки через плечо. — Становится скучно.

— Это я хорошо понимаю.

— Послушай, я управляю банкетным залом на Леминг-стрит. Мы специализируемся на свадьбах и мероприятиях. Я дам тебе свою визитку на случай, если ты будешь искать подработку, — сказала она. — В сезон мы нанимаем несколько дополнительных фотографов. В основном на должности помощников, но зарплата вполне конкурентоспособная.

От такого предложения мои глаза загорелись, а пульс участился.

— Правда?

— Если ты можешь выдержать жару. Это безжалостная работа, и некоторые предпочитают снимать Энни по всему миру. Но если ты готова к этому, я с удовольствием приглашаю тебя на собеседование. — Моник сунула руку в передний карман, достала небольшую прямоугольную карточку и протянула ее мне.

— Спасибо, — выдохнула я, глядя на визитку. — Это очень мило с вашей стороны.

— Я — персик, когда хочу быть такой. Но даже персики бывают кислыми, и ты не захочешь оказаться на линии огня, когда какая-нибудь невеста Бекки будет в ярости вымогать у меня полный возврат денег, потому что ее свадебные цветы были не того оттенка, который она себе представляла. — Она фыркнула от смеха. — То есть серьезно? Я с военной точностью ориентируюсь на цветочных рынках, сражаюсь с непредсказуемыми сезонами цветения только для того, чтобы быть уничтоженной невестой, которая клянется, что разница в оттенке испортила ей весь день?

Я съежилась, прикусив губу.

— В любом случае, если в твою чашку чая входит несколько рюмок виски, может, у тебя все получится.

Тихо рассмеявшись, я покачала головой и спрятала карточку в задний карман.

— Честно говоря, я справлялась и с худшими вещами, — заверила я ее.

— Да? — Ее проницательные глаза прошлись по мне. — Что-то подсказывает мне, что, возможно, так и есть.

Мы улыбнулись друг другу, прежде чем Моник удалилась, помахав мне рукой через плечо.

— Увидимся, Галлея.

— Пока, — отозвалась я, как раз когда Тара спускалась по цементным ступенькам, а ее мать шла за ней следом.

Тара подбежала ко мне по траве, зажав леденец за щекой.

— Это та самая, — сказала она, взвизгнув.

— Да? — Мои глаза заблестели, и я перевела взгляд на Уитни. — Мы ее берем?

— Я только что внесла залог. Вы переезжаете в следующем месяце.

— Боже мой!

— О, Боже мой! — повторила Тара с удвоенным энтузиазмом. — Я так готова к этому.

Мы прыгали рядом друг с другом, кружились в траве, наши волосы разлетались во все стороны, и даже Энни выпорхнула из гнезда и взмыла над верхушками деревьев.

Квартира с моей лучшей подругой.

Возможно, новая работа.

Первый взнос за старенький автомобиль лежал в верхнем ящике моей тумбочки.

Наконец-то все стало налаживаться — редкость в моей когда-то унылой и бесцельной жизни.

Вместо теплых материнских объятий у меня была Уитни.

Вместо брата или сестры, которым можно довериться, у меня была Тара.

А вот настоящего парня, с которым можно было бы разделить триумф… его не было.

Поэтому, как только мы приехали домой, я выскочила из машины, вбежала в парадную дверь и сняла трубку, чтобы позвонить Скотти.

Мое сердце держалось на ирисках и нитях, мои кости были сделаны из пергаментной бумаги.

Как бы я ни была взволнована, я не была готова.

Ни к чему из этого.

В следующие выходные на веранде гремела музыка, а с раскаленных решеток доносился аромат дымящегося барбекю, наполняя воздух летним волшебством.

Рид сидел, развалившись в шезлонге, в солнцезащитных очках и выцветшей черной бейсболке, между его коленями болталась бутылка пива. Его взгляд был устремлен в мою сторону, когда я проносилась мимо него, но я не могла определить, смотрел ли он на меня, благодаря солнцезащитным очкам. Возможно, он сделал это намеренно.

Я все равно улыбнулась ему, просто чтобы быть милой, потому что я улыбалась всем, так что ничто не мешало мне улыбнуться и ему.

Он заерзал на месте, поднося горлышко к губам и допивая остатки пива, а его незанятая рука дернулась на бедре.

— Хочешь, я принесу тебе что-нибудь? — спросила я, бесцельно переставляя миски с макаронным салатом на столе.

Не снимая очков, Рид наклонился вперед и оперся на локти.

— Я в порядке.

На заднем дворе установили надувной бассейн, и Тара с несколькими подругами, держась за его края, барахтались в нем, охлаждалась под палящими лучами солнца, их визг и всплески долетали до моих ушей. Я оглянулась посмотреть, как они брызгались друг в друга.

— Ты должна быть там и веселиться, а не выполнять роль официантки. — Его тон был едким, а поза — напряженной.

Я повернулась обратно к столу, чтобы скрыть свой хмурый вид. Это правда, что я весь день бегала, помогала, готовила и убирала. Но мне нравилось быть полезной. Особенно когда это касалось людей, которые не получали удовольствия от того, что использовали меня, как это делали мои родители. Признательность и помощь были моим языком любви.

— Мне нравится помогать. — Потянувшись к тарелке с фруктами, я отправила в рот клубнику. Пикантный сок скользнул по языку, и я оглянулась на Рида через плечо.

Он в несколько глотков допил остатки пива и отшвырнул бутылку, сосредоточив внимание на деревянных досках террасы.

Один из коллег Уитни помогал с грилем, крутил хот-доги и переворачивал гамбургеры, и его поведение было намного менее прохладным, чем у Рида. Уитни стояла рядом с ним с бокалом вина, и их смех смешивался с музыкой.

Они флиртовали.

Часть меня задавалась вопросом, не из-за этого ли Рид был не в духе. Возможно, это не имело никакого отношения ко мне, а было связано с тем, что его бывшая девушка и какой-то парень строили друг другу глазки.

— Пойду пополню запасы в холодильнике, — пробормотала я Уитни, проносясь мимо нее и проводя руками по легкой хлопчатобумажной ткани своего сарафана.

Она с улыбкой кивнула и вернулась к общению.

Я проскользнула внутрь, чтобы взять еще прохладительных напитков, и закрыла за собой раздвижную дверь, заглушив звуки «The Offspring». Мое лавандовое платье касалось колен, а волосы были собраны высоко на затылке в беспорядочный пучок, который покачивался при каждом шаге босых ног по доскам.

Семья Тары всегда устраивала летнее барбекю, и в этом году поводов для празднования было даже больше, чем обычно — мы официально начали собирать вещи, до переезда в новую квартиру оставались считаные недели. Это был медленный процесс, мы выбирали новую мебель и укладывали любимые безделушки в контейнеры и коробки, но радостное предвкушение начало пробивать себе дорогу сквозь мои опасения.

И по мере того, как проходили дни и приближалось лето, я задавалась вопросом, как будет развиваться эта новая глава моей жизни. Мои чувства к Риду не ослабли, ни на йоту. Нам удалось ускользнуть на несколько уединенных свиданий, которые вырезали новые дыры в моем сердце, оставив меня опустошенной.

Каждый поцелуй был полон страсти, но слишком быстро заканчивался.

Секс был грубым, резким и быстрым.

Рид почти никогда не смотрел мне в глаза. Никогда не обнимал меня после секса и не шептал на ухо нежные слова. Я начала сомневаться, сколько еще смогу выдержать нашу «договоренность».

Я оглядела тихий дом, напевая себе под нос, и первым делом направилась в ванную.

Вымыв руки и поправляя волосы перед зеркалом, я отметила, что мой летний загар приобрел теплый бронзовый оттенок, отчего глаза стали казаться светлее. Моя кожа все еще блестела от лосьона для загара, а на переносице и скулах проступила россыпь веснушек. Улыбка тронула мои губы, когда я окончательно привела себя в порядок, вытерла руки и потянулась к двери, чтобы выйти на кухню.

Но я не успела, потому что Рид ворвался в ванную, захлопнул и запер за собой дверь и, прежде чем я успела вздохнуть, потащил меня на стойку раковины.

— Рид…

Его губы прижались к моим, и я инстинктивно обхватила его бедра ногами.

Наши языки сплелись, терзая рты друг друга — горячие, влажные, отчаянные.

— Комета, — хрипло пробормотал он, проведя губами по моей челюсти и прикусывая горло. — Ты убиваешь меня в этом платье.

Я задохнулась, когда его рука нырнула под подол моего сарафана и дернула нижнее белье в сторону.

— Мы… мы не должны… Боже… — Два пальца погрузились в меня, когда я привалилась спиной к зеркалу и шире раздвинула ноги. Мой стон заполнил небольшое пространство, и его ладонь взметнулась вверх, закрывая мой рот, заглушая мои крики, в то время как другая его рука продолжала двигаться глубоко и жестко.

— Мне нужно увидеть, как ты кончаешь, — прохрипел он, заменяя руку, закрывающую мой рот, своим языком.

На вкус он был как цитрусовое пиво, и я подумала, не перепил ли он. Рид всегда был осторожен, когда мы находились в доме, но сейчас это было что угодно, только не осторожность. Его поцелуи были неловкими, он терял контроль над собой, и, казалось, не обращал внимания на то, что смех его семьи просачивался сквозь тонкие стены.

Я обхватила его за шею, и мои бедра приподнялись над столешницей, его большой палец тер и дразнил мой клитор, скользкие звуки моего возбуждения приводили его в неистовство. Его бейсболка соскользнула с головы, когда мои руки погрузились в его волосы и сжали пряди, а аромат дыма от шашлыка и мускусной амбры атаковал мои чувства.

— Черт возьми, — выдохнул он мне в рот, прижимая наши лбы друг к другу. — Что ты делаешь со мной.

Его глаза были прикованы к моим, и от этого интимного контакта у меня заколотилось сердце. Два его пальца все еще находились внутри, двигаясь и растягивая меня, и я чувствовала, как сжимается спираль желания.

— Ты пахнешь кокосами и летом. — Он прижался своим носом к моему и резко вдохнул, его веки дрожали. Введя третий палец и сильно толкаясь, он продолжал ласкать мой клитор, приближая меня к краю. — Ты не представляешь, как тяжело находиться с тобой в одной комнате и не прикасаться к тебе, не держать тебя за руку, не говорить всем, что ты моя.

Да.

Это было то, в чем я нуждалась, чего я хотела, чего жаждала.

Эти слова, эта страсть, исходящая от него рваными волнами.

Я выгнула спину, двигаясь навстречу его прикосновениям, когда его тело подалось вперед, окутывая меня теплом, и наши лбы снова соприкоснулись.

— Рид… — Я дернулась навстречу его руке, и фейерверки взорвались внутри меня, затуманивая зрение и обжигая кожу. Разлетаясь на мерцающие осколки, я отчаянно пыталась сдержать рвущийся из горла крик.

— Это моя девочка. — Он выглядел совершенно зачарованным, массируя мой клитор, а я словно плыла по волнам. — Мне нравится смотреть, как ты распадаешься на части. Так красиво.

Рид расстегнул ремень и молнию на джинсах, и я застонала от желания, потянувшись, чтобы спустить его штаны и боксеры, пока его эрекция не освободилась. Моя рука обхватила его и сильно погладила, отчего его брови сошлись, рот приоткрылся, а из горла вырвался тихий стон.

— Каждое мгновение, проведенное с тобой, причиняет чертовски много боли. — Его голос был хриплым, слова трещали и ломались. — Каждый момент без тебя… просто убивает.

— Я твоя, Рид. Возьми меня.

Мои щеки пылали от желания, глаза затуманились от любви.

Я хотела, чтобы он увидел во мне прямо здесь, прямо сейчас, распростертой перед ним, свое сокровище. Я хотела, чтобы он понял, что я — его единственная. Его половинка.

Предназначенная ему.

И это навсегда.

Он спустил мое нижнее белье вниз по бедрам, пока трусики не повисли на лодыжках, а затем приподнял меня и толкнулся вперед, толстая головка его члена скользнула внутрь меня. Моя голова откинулась назад к зеркалу, а затем он обхватил мой затылок ладонью и притянул мое лицо к себе.

Нежно.

С любовью.

Наши рты находились в дюйме друг от друга, его теплое дыхание обдавало мои приоткрытые губы.

Не сводя с меня взгляда, он вошел до упора и удерживал меня за бедра, пока я растягивалась, чтобы принять его. Бретельки соскользнули с моих плеч, выпуклости грудей подпрыгивали, когда он начал двигаться, медленно и уверенно.

Вокруг нас образовалось плотное облако. Прекрасная дымка правильного и неправильного, ничего и всего, что могло быть, не могло быть, не должно было быть.

Есть сейчас.

Мои глаза были прикованы к его, неподвижные, немигающие, пока между нами бурлили потоки.

Его рука поднялась вверх и обхватила мое горло, как нежное заявление прав, пока он входил в меня, а я тщетно пыталась избавиться от этого мучительного любовного страдания. Но он был в моих костях, в моей крови, и я ничего не могла сказать или сделать, чтобы вырезать его из себя.

Он навсегда останется моей частью.

Звуки были приглушены, пока мы оставались в нашем хрупком пузыре. Он ни разу не отвернулся. Ни разу не заколебался, не прервал контакт. Он был со мной.

Даже когда он стал кончать, его тело напряглось, а ноги задрожали, Рид не отводил взгляд и дарил мне еще одну часть себя, которая делала все еще сложнее.

Сложнее потому, что теперь мне предстояло потерять еще больше.

Мы оставались соединенными еще несколько беспокойных ударов сердца, тяжело дыша друг другу в губы. Его рука коснулась моей щеки, а большой палец провел по челюсти.

Я смотрела на него, потрясенная, ошеломленная, влюбленная.

Пораженная и присвоенная во всех отношениях.

Затем в моей груди зашевелилось чувство, которое поднялось вверх и стало осязаемым в тот момент, когда слова вырвались из меня.

— Я люблю тебя, — прошептала я.

Рид напрягся, медленно моргая и глядя на меня, мое признание просачивалось внутрь него, как мутная взвесь. Его взгляд скользил по моему лицу, пока он впитывал эти три разрушительных слова, одно за другим, проглатывая их, пока сладость сказанного не стала ядовитой и не отравила момент.

Я наблюдала за тем, как его черты лица ожесточаются, а глаза, прикрытые веками, теряют часть своего света.

Мне не следовало этого говорить.

Я не должна была отдавать ему свое сердце прямо здесь, на этой проклятой раковине в ванной.

Потянувшись к нему, я попыталась вернуть его обратно в наш магический пузырь, но тот уже лопнул и исчез.

Я уже потеряла его.

Рид вышел из меня и опустил голову, натягивая боксеры и джинсы и методично застегивая ремень. Мои глаза закрылись, и я прокляла свой глупый язык за то, что напомнила ему обо всем, чему никогда не суждено сбыться.

— Прости, — сказала я, стиснув зубы, чтобы сдержать подступающие слезы.

Он провел рукой по лицу.

— Не извиняйся. Я не должен был… — Тяжело вздохнув, он сглотнул и покачал головой, отводя от меня глаза. — Я должен идти.

Все, что я могла сделать, — это кивнуть, испытывая боль в сердце.

Рид поколебался еще мгновение, а потом шагнул вперед и притянул мое лицо к своему, обхватив одной рукой мой затылок.

Он поцеловал меня. Без языка, но со страстью. Мы целовались, пока его вторая рука нащупывала что-то в заднем кармане, а затем скользнула по моему бедру.

Когда он отстранился, то, не удостоив меня больше ни единым взглядом, поднял с пола свою бейсболку, открыл дверь и выскользнул в коридор.

Я безучастно сидела на раковине.

Бездыханная, безвольная.

Тихий гул заполнил ванную, вытеснив отзвуки наших поцелуев и стонов. Мы бежали по кругу, времени оставалось все меньше, и воздух вокруг меня разрежался, а надежда постепенно улетучивалась.

Я спрыгнула со стойки и побрызгала на лицо прохладной водой, затем натянула нижнее белье и поправила платье, сдерживая эмоции.

Но что-то меня беспокоило.

Глядя на свое отражение, я сунула руку в карман платья и пошарила там. Мое сердце пустилось вскачь. Шелковистые лепестки защекотали кончики пальцев, когда я вынула руку и уставилась на свою раскрытую ладонь.

Это был цветок. Утреннее сияние.