Старый враг (Пол Сэмсон №3)

Глава 8

Анастасия

Анастасии не разрешалось никакого физического контакта с мужем, который лежал в изолированной палате на верхнем этаже больницы, окруженный таким количеством медицинского оборудования, которое она никогда не видела сосредоточенным вокруг одного человека. Она заглядывала в смотровое окно и видела, как поднимается и опускается его грудь, следила за показаниями пульсометров и датчиков давления. Рядом с ним сидела медсестра в защитной одежде, маске и вытяжном шкафу, проверяя капельницы и мониторы. Иногда она держала его за руку и кивала Анастасии, словно та была её доверенным лицом. Он не проявлял никаких признаков выхода из комы, что, по мнению врачей, было, возможно, и к лучшему, ведь он был избавлен от боли и страданий, связанных с недержанием мочи, рвотой и дезориентацией. Денис был щепетильным, и ему всё это показалось бы унизительным.

В отличие от адвоката Стюарта Стина, он пережил натиск нервно-паралитического вещества благодаря относительно низкой дозе, быстрой диагностике и оперативному применению препарата атропин, используемого для лечения внезапного снижения частоты сердечных сокращений, ограничения мышц грудной клетки и обильного отхождения водянистой мокроты. Худшее уже позади. Она надеялась, что когда-нибудь сможет сказать ему, что запасы атропина в больнице быстро закончились, и её спасла только медсестра-стажёр, которая догадалась позвонить её брату в ветеринарную клинику, где этот препарат регулярно использовался при операциях на крупных собаках, и организовала доставку всех запасов препарата на велосипедах через весь округ Колумбия. Они прибыли как раз вовремя.

ФБР постоянно дежурило в больнице, как и фургоны с телевизионщиками снаружи. Когда стало ясно, что ни Талливер, ни она не заразились и не проявляют признаков болезни, их допросили обо всех аспектах противоречивой, как они выражаются, карьеры Дениса Хисами. Было затронуто много тем: его прошлое командира ПСК, бизнес в Македонии, когда был уничтожен отряд террористов ИГ, дело, которое привело к её похищению, и гибель двух россиян на границе Эстонии и России в Нарве, не говоря уже о врагах, которых он нажил в бизнесе.

и политика. Специальный агент Эдвард Райнер заметил, что ему будет трудно найти ещё одного американского гражданина, чьё прошлое включало бы столько людей, имевших средства, мотив и злой умысел убить его. Команда ФБР была максимально внимательна, но допросы лишь усиливали ощущение осады. Райнер был умён и терпелив, а его напарница, агент Паула Берг, сидела как бдительный член вороньей семьи.

Ближе к вечеру второго дня, когда она осталась с ними в комнате одна и предположила, что Талливеру предъявили третью степень обвинения, Райнер начал рассказывать ей подробности нападения.

Он снова показал ей фильм из здания Рейберна, где был запечатлён крепкий мужчина с короткими чёрными волосами и в тёмном костюме, который сунул Денису какие-то бумаги, а затем быстро отступил. Увеличенный кадр показал, что на нём были хирургические перчатки. «Этого человека звали Владан Драшко, — сказал он. — Это был тридцативосьмилетний серб из района Нови-Град в Белграде. Вы уже сказали, что не узнали его по фильму, но, учитывая, что вы провели какое-то время на Балканах, интересно, имеет ли это имя для вас какое-либо значение».

Она пожала плечами. «Нет. Ты сказал, что это был тридцативосьмилетний серб? Был? »

«Он случайно отравился в мотеле недалеко от Фредериксберга, штат Вирджиния. Драско позвонил портье, чтобы вызвать помощь, но умер до её прибытия. В мотеле проводится дезинфекция, арендованный автомобиль осматривается, а сотрудники скорой помощи, прибывшие на место происшествия, находятся под наблюдением». Он помолчал пару секунд. «Что вы знаете о нервно-паралитических веществах, миссис Хисами?»

«Ничего, я психолог. Я даже не знаю, каким веществом отравили моего мужа, хотя в новостях говорят, что это может быть «Новичок».

«Не совсем так, но это связано с группой нервно-паралитических веществ, разработанных Советами в рамках программы до падения Берлинской стены. «Новичок» — это так называемый бинарное вещество, то есть оно активируется после соединения двух безвредных инертных веществ. Вещество, которым отравили вашего мужа, было предшественником «Новичка». Это унитарное вещество, то есть оно становится смертельным в момент изготовления. Никакой комбинации не требуется — есть только одно вещество. По понятным причинам это нас очень беспокоит. Мысль о том, что г-н Драшко привёз это вещество в Америку в запечатанном флаконе, вызывает серьёзную тревогу. Хотя мы уверены, что теперь у нас есть этот контейнер и оставшееся вещество, мы относимся к этому очень серьёзно.

«Это подводит меня к информации, полученной от британской разведки.

За несколько часов до отравления вашего мужа произошло ещё два нападения: Роберт Харланд, бывший высокопоставленный оперативник МИ-6, которого вы знали, был убит одиноким стрелком в Эстонии, а в Лондоне на Пола Сэмсона, который был вместе с вами и вашим мужем замешан в македонском инциденте (ЦРУ предоставило нам полную информацию об этом инциденте), напал мужчина с ножом на улице. Вы знаете всех этих людей: вы близки с двумя и дружите с третьим.

У нее перевернулось в животе. «С ним все в порядке?»

Он не пострадал. Он дал отпор нападавшему. Видеозапись инцидента появилась в социальных сетях, но его личность на ней не установлена.

«Я знал о Харланде, но понятия не имел о Самсоне».

«Кажется, он не придал этому значения. По словам мистера Талливера, он не упомянул о нападении во время их вчерашнего разговора».

«Это на него похоже».

Райнер молчал. Он переводил взгляд с Анастасии на агента Берга и обратно.

Берг взглянула на телефон. «Сейчас к нам присоединятся наши друзья из Агентства», — сказала она, поднимая взгляд.

«В вашей жизни было трое мужчин, и все они были объектом нападок. Почему? Помимо вас, какая связь, госпожа Хисами?»

Она недоверчиво развела руками. «Ты хочешь сказать, что я как-то в этом виновата?»

«Нет, нет, конечно, нет. Помимо всего прочего, вы легко могли быть заражены, как и мистер Стин и ваш муж. Но вы — связующее звено, и нам нужно понять, что это означает для данного расследования».

«Честно говоря, понятия не имею. Я просто не могу вам помочь».

В дверь постучали, и вошли двое мужчин. Они кивнули ей, но не представились. Мужчина средних лет с щеткой жёстких седых волос и тёмными усами занял единственный свободный стул, а второй, помоложе, в квадратных тонированных очках и светло-сером костюме, прислонился к стене и скрестил руки. Райнер указал на них указательным пальцем и оттопыренным большим пальцем. «Эти джентльмены из ЦРУ». Он подождал, пока главный агент ЦРУ положит диктофон на низкий столик посреди комнаты, и продолжил: «Британцы сообщили нам, что, по их мнению, это нападение – месть определённых сил, возможно, России,

после гибели двух мужчин во время вашего спасения Полом Сэмсоном.

Что вы на это скажете?

«Что я могу сказать? Нас с Полом Сэмсоном застрелили. Я очень мало помню о том, что произошло той ночью. Могу сказать, что меня похитили в итальянской глубинке, я видела, как убивают двух мигрантов, и очнулась в контейнере на корабле рядом с телами мужчин, которые убили мигрантов и похитили меня. Меня держали в изолированном комплексе на западе России. Я сбежала, была поймана и мне угрожали казнью у открытой могилы». Она выдержала взгляд Райнера. «Так что, нет, я мало что помню из того вечера, кроме того, что он был ещё страшнее всего, что я пережила на корабле или когда меня заперли в коробке на морозе. Позже у меня развилось посттравматическое стрессовое расстройство, и я месяцами проходила лечение. Я мало что понимала, во что был вовлечён мой муж, пока не прошло несколько недель после моего освобождения. Теперь я знаю, что он разоблачил отмывание российских денег, которое использовалось фашистскими группировками в Европе. Похоже, он действительно хорошо справился со своей работой, хотя, естественно, его так и не поблагодарили, и, как вы и просили, он никогда не рассказывал о случившемся. Никто не рассказывал. Это остаётся секретом.

«Прошу прощения, мэм, но мы вынуждены задать эти вопросы. Это вопрос национальной безопасности».

«Хотите воды или диетической колы?» — предложил агент Берг.

'Нет, спасибо.'

«Можно?» — спросил пожилой сотрудник ЦРУ. «Госпожа Хисами, нам сложно решить, с чего начать. Мы имеем дело с каким-то безумным российским резонансом на Балканах, вызванным первой драмой, в которой вы все участвовали, когда стало известно, что ваш муж уничтожил целое подразделение ИГ, или это реакция наших друзей в меховых шапках на вторую драму — ту, что в Эстонии, о которой вы только что упомянули? Британцы, по причинам, известным только им, хотят свести эти нападения к категории мести гангстеров. Они говорят, что всё дело было в деньгах, пропавших после вашего освобождения. Серьёзно? Два года спустя? Нам это кажется сплошной ерундой». Он нетерпеливо обвёл взглядом комнату. «В течение нескольких часов было совершено три нападения на людей, связанных между собой. Все, кроме адвоката, были причастны к одному из двух других инцидентов. Поэтому мы и спрашиваем вас».

«Я понимаю – правда понимаю. Но я в растерянности и не знаю, куда мне обратиться. В один прекрасный момент Дениса критикуют и ведут расследование за предложение…

Облегчение для людей, выброшенных из своих домов, голодающих и измученных. В следующее мгновение его отравили, и мы заперлись в этой больнице, он был на грани смерти, а вы тут задаёте мне вопросы, словно у меня в голове вся эта чёртова картина. Она остановилась и посмотрела на них по очереди. «Почему в этой стране к жертвам относятся как к преступникам? Почему?»

«Господин Хисами и мистер Харланд, они когда-нибудь встречались?» — спросил сотрудник ЦРУ, прислонившийся к стене.

«Мой муж прилетел в Таллин, чтобы поблагодарить мистера Харланда за всё, что он сделал для моего освобождения. В то время он мне ничего не сказал, потому что я была не в лучшей форме. У меня было много проблем, и, наверное, он не хотел напоминать мне о том ужасном периоде».

«Понятно», — сказал агент Берг. «Но мы пытаемся понять как криминальную сторону этого события, так и его разведывательные последствия, и вы — всё, что у нас есть». Она достала из сумки папку и раскрыла её. «Вот фотография, сделанная три года назад, на которой запечатлены мужчины, покушавшиеся на мистера Сэмсона и вашего мужа. Они были лучшими друзьями и пытались убить двух ваших близких в один и тот же день».

«Это поразительное совпадение, не правда ли?» — сказал Райнер.

После инцидента в Нарве и долгого допроса в Эстонии неудивительно, что они знали о ней и Самсоне, но это её разозлило. Какое это теперь может иметь отношение? «Кажется, вы опять меня в чём-то обвиняете», — сердито сказала она.

«Нет, мэм», — ответил Райнер, разглаживая воздух рукой. «Мы просто пытаемся во всём разобраться и сделать так, чтобы американская общественность и её законодатели никогда больше не столкнулись с чем-то подобным. Всё очень просто».

В комнате воцарилась тишина. Все четверо следователей выжидающе смотрели на неё.

Главный сотрудник ЦРУ наклонился вперёд в кресле, уперев руки в бёдра. «Здесь есть ответ, и он лежит где-то между тремя людьми…

Ваш муж, покойный Роберт Харланд, и ваш близкий друг Пол Сэмсон, который также когда-то служил в британской разведке. Двое из них не могут с нами говорить. Остаётся Сэмсон, но британская разведка утверждает, что он ничего не знает. Насколько это вероятно?

«Мы не общались почти два года. Я ничего не могу вам о нём рассказать».

«Кажется, его трудно понять. Его описывают как

«Лузером» и как бы отмахнуться от него. Говорят, у него проблемы с азартными играми, и он устроился на низкооплачиваемую работу в службу безопасности, чтобы расплатиться с долгами. Вам это кажется правдой?

Этого не произошло, но она уклончиво пожала плечами.

«Он единственный человек, который может нам помочь. Нам нужно поговорить с ним».

Вы можете это для нас исправить?

«Вы, конечно, можете это устроить сами. У него есть ресторан…

Сидар. Просто навести его. Пол не какой-нибудь преступник. Он поможет, если сможет.

«Видите ли, госпожа Хисами, — продолжил пожилой мужчина, — Бюро уже разъяснило вам всю серьёзность ситуации. Мы в Агентстве обязаны отследить источник этого материала, использованного против вашего мужа, и обеспечить нейтрализацию канала поставок и лиц, заказавших этот теракт. Мы задействовали значительные ресурсы для этого. Но вы понимаете, что в самом начале этого процесса необходимо понимание мотива. Почему кто-то хотел убить вашего мужа таким драматичным образом — в Конгрессе, на глазах у СМИ и всех этих людей? Почему? Это, в буквальном смысле, беспрецедентно.

Пострадать могло огромное количество людей, включая членов Конгресса со всей страны. Это серьёзная проблема».

«Я видел, что это сделало с мистером Стином и моим мужем. Я отношусь к этому серьёзно, сэр».

«Давайте будем откровенны, — продолжил он. — Если бы кто-то хотел убить вашего мужа, почему бы не застрелить его? Убить по дороге в офис?»

«Думаю, это хороший вопрос, да...»

«Люди, заказавшие это, хотели устроить зрелище, в котором ваш муж падает в обморок прямо во время слушаний в Конгрессе. В этом заключён огромный посыл, адресованный либо вашему мужу и его соратникам, либо нашей стране. Как вы думаете, какому именно?»

«Как мне на это ответить? Я не знаю, просто не знаю».

Он откинулся на спинку стула. «Что ж, я скажу вам, что мы думаем. Мы полагаем, что это было послание вашему мужу и его соратникам, в том числе и вам».

«Я, правда, не могу сказать». Она подняла глаза. Медсестра подала знаки через стеклянную дверь. «Простите». Анастасия встала и пошла к двери.

Медсестра заглянула внутрь. «Надеюсь, всё в порядке, но я хотела сказать вам, что он слегка сжал мою руку. Он знал, что я рядом. Он ответил, когда я…

Поговорил с ним. Он всё ещё очень болен, но врач сказал, что я должен вам рассказать.

«Спасибо, я сейчас приду». Анастасия повернулась к комнате. «Я понимаю, почему это так важно, и что вам нужно всё обсудить, но я не знаю, как помочь. Сейчас мне нужно быть с мужем. Извините».

Четверо агентов встали. Райнер сказал, что будет рядом, если она что-нибудь вспомнит, или если, молю Бога, её муж придёт в себя.

С тех пор, как её муж был помещен в Нью-Йоркский исправительный центр иммиграционной и таможенной полицией по ложному обвинению и, как следствие, потерял значительную часть своего состояния, он превратился в одержимого собирателя информации. Ему нужно было знать, кто его враги и что они о нём говорят, и как никогда это было необходимо в ходе нынешней кампании против него, проводимой консервативными силами в Конгрессе. Он высматривал их ножи, но не яд. Она смотрела на него через смотровое окно – он казался сморщенным и беспомощным среди всех капельниц и проводов, и она не могла поверить, что он вообще нашёл в себе силы сжать руку медсестры в перчатке. Он казался почти мёртвым.

Она пошла поговорить с Джимом Талливером, которому тоже доставалось от ЦРУ и ФБР, и с тем, кого он назвал тупицами из Министерства внутренней безопасности. Он поднял большой палец вверх и поднял брови, и она поняла, что им следует подняться на крышу, где была стеклянная веранда, своего рода оранжерея, где пациенты, передвигающиеся по городу, могли читать и греться на солнце.

Они прошли через оранжерею в теплый предвечерний час.

«Почти уверен, что они нас подслушивают», — сказал он, протягивая ей телефон. «Этот я ношу с собой для Дениса. Пользуйся им, если соберёшься сделать какие-нибудь конфиденциальные звонки. Я записал на него номер Самсона. Может, тебе стоит сказать ему, что они хотят поговорить». Он посмотрел на неё. «Ты в порядке?»

«Конечно». Она подчеркивала свою уязвимость в отношениях с агентствами, но, по правде говоря, чувствовала себя гораздо сильнее, чем когда-либо за долгое время. Она осознавала, как в ней зарождается борьба. Она исходила от отца, и ей не очень нравилась сопутствующая ей агрессивность, но это было лучше, чем смирение и фатализм её обожаемой матери, и, как не переставал повторять ей психотерапевт, именно это спасло её во время похищения.

«Ну как у нас дела?» — спросила она Тулливера, который выглядел довольно странно в спортивной одежде, которую офис прислал в больницу.

«Конечно, все беспокоятся за Дениса, но за последние пару лет он удивительным образом изменил ситуацию. После продажи нашей крупной доли в телекомпании у нас нет долгов. Честно говоря, дела идут отлично. У нас много денег, и кризисов не бывает».

«Вы говорили с нашими партнерами и банками о доверенности?»

«Да, они молодцы. Они знают, что ты надёжная. Тебя там очень уважают. «Стойкая» — вот слово, которое они используют для тебя, Анастейша. Думаю, оно подходит».

«Никаких сомнений?»

Талливер покачал головой.

«Разумеется, это ненадолго, — продолжила она, — и единственное, что меня волнует, — кто это сделал. Я согласна с ЦРУ: я не верю, что это как-то связано с Нарвой. Знаете, о чём говорили Денис и Бобби Харланд?»

Он не ответил.

«Ты что-нибудь скажешь по этому поводу?»

«Нет, потому что я понятия не имею».

Она ему не поверила. Даже если бы Денис ему не рассказал, Талливер всё равно бы это выяснил. Она отвела взгляд на солнце, садящееся над столицей в синие просторы Америки. «Как ты думаешь, что мне делать?»

«Агентства будут сидеть у вас на хвосте», — ответил он. «Будет трудно чего-либо добиться. Сэмсон — ваш человек». Он замолчал, осознав, что только что сказал. «Извините, вы понимаете, о чём я говорю — поговорите с ним, ладно?»

Их внимание привлекла большая хищная птица, кружившая над зданием больницы. Они наблюдали несколько секунд. «Какая удивительная птица!» — сказала она.

«Это краснохвостый ястреб».

«Кто знал, что ты любитель птиц?»

«Мне нравится знать, на что я смотрю», — сказал он.

«Я тоже». Она посмотрела на его выражение лица. «Ты никогда не притворяешься, правда? Но мне нужно, чтобы ты рассказал об этом открыто. Сколько раз Денис встречался с Харландом?

Где они познакомились? Мне нужны бортовые журналы, даты, места встреч — всё.

И я хочу услышать, какие действия последовали за этими встречами, даже если вы сомневаетесь, были ли они напрямую связаны. Почему Денис так много платил?

Деньги на защиту женщины, о которой ты мне рассказывал? Кто она, чёрт возьми, такая?

Чем она занимается, чтобы оправдать такие деньги? Денис ещё за кого-то платит? Она остановилась и подумала. «А почему Самсон? Он же не телохранитель, чёрт возьми. Правда, что говорят про его долг? Господи, какой же он идиот!»

Я хочу поговорить с Мэйси Харп, поэтому мне нужен номер его мобильного. У нас есть деньги, и я знаю, что Денис с радостью их на это потратит, так что давайте предоставим их всем нуждающимся. Я хочу знать абсолютно всё, Джим.

«Всякая чертова вещь!»

Он протянул телефон. «Это номер Мэйси».

Она скопировала его на мобильный телефон, который он ей дал раньше. «Эта информация понадобится мне завтра, Джим. Сегодня вечером, если сможешь».

Талливер кивнул и вернулся, чтобы наблюдать за ястребом, скользящим по глиссаде к парку за больницей. «Они прилетают в город охотиться на крыс», — сказал он. «В Вашингтоне много крыс».

Час спустя доктор Майкл Лазарус пришёл к ней в палату и сообщил, что результаты повторных анализов положительные, и что у неё нет никаких шансов на появление каких-либо симптомов. По его словам, ей повезло. Талливеру повезло ещё больше, поскольку на его костюме и подошве левого ботинка остались следы, которые, вероятно, соприкоснулись с одеждой Дениса, когда он пытался ему помочь. Прибывший на место происшествия сотрудник полиции Капитолия США подвергся лёгкому заражению и проходил лечение в другом месте. Он попросил не разглашать информацию о его состоянии из-за слабого психического здоровья его жены.

«Что приводит меня к вашему мужу, — сказал Лазарус с ободряющей улыбкой. — В целом, это хорошие новости. Он стабилен и реагирует на лечение».

Мы наблюдаем улучшения его общего состояния с каждым часом. Анализ показал, что это вещество было предшественником «Новичка». По сути, это концентрированный фосфорорганический пестицид, хотя его химическая структура неизвестна токсикологам, работающим над этим делом, и мы задаемся вопросом, не является ли это изменение структуры причиной припадков. Сегодня у него случился ещё один припадок, что нас разочаровывает. Мы дали ему довольно большую дозу диазепама – вы, вероятно, знаете его как валиум – который эффективно подавляет припадки, но нам бы очень хотелось, чтобы их не было на данном этапе. Он сложил руки и поднёс их к губам.

«Медсестра сказала, что он сжал ей руку».

«Он сделал это, и мой тоже. Он на грани сознания, но мы

Не хотим, чтобы он пока приходил в себя. Ему нужен покой. Первые сутки после отравления нервно-паралитическим веществом неприятны, травматичны и действительно ужасны для жертвы. Мы пока не знаем, насколько серьёзно пострадала его периферическая нервная система. У него могут возникнуть проблемы с ходьбой, и может быть нарушено осязание. Но, послушайте, мы рады и на девяносто процентов уверены, что он выкарабкается. Он в хорошей форме и крепок. Я так понимаю, он пережил нелёгкие времена и привык к трудностям.

Она кивнула. «А как насчет его умственных способностей?»

«Поначалу немного медленно, но потребуется время, чтобы оценить, есть ли какие-либо долгосрочные когнитивные нарушения. Нам нужно контролировать приступы, которые вызывают такие повреждения, и мы хотим убедиться, что у него не останется височная эпилепсия, о которой я должен вас предупредить. Это долгий путь, но я надеюсь, что он полностью поправится».

'Сколько?'

«От шести до девяти месяцев, но большую часть реабилитации он может пройти дома».

«Я думаю о его бизнесе».

Лазарус покачал головой. «Наверное, о следующих трёх-четырёх месяцах можно забыть. У него не будет ни концентрации, ни выносливости. Кто-то должен будет занять его место. Это проблема?»

«Господи. Весь бизнес у него в голове — он там буквально заперт».

«Боюсь, я не смогу вам в этом помочь». Он встал и взял ее за руку.

«Мы будем держать вас в курсе событий. Увидимся в конце недели. Удачи, госпожа Хисами».

OceanofPDF.com