Темные Знамения

Глава 7–2. Традиции

Он пока не знал, как ему относиться к новости. С одной стороны, ему хотелось выбить всю спесь из застрельщика, но с другой тот ясно дал понять: победа просто не дастся, силёнок может и не хватить.

— Честно? По-хорошему, выскочить раз на раз ты должен был бы со мной, как с командиром, — с тоской в голосе говорил Колонна. — Но я так одного парня чуть не отправил на тот свет с одного удара: рука у меня тяжёлая. Овощем остался. Единственного такого казуса мне хватило. Ору было у Верховных… ты бы знал!

Альдред перемялся с ноги на ногу.

— Да и ваш бой с Рутгером будет занимательным. Вижу, вы друг друга невзлюбили. Чем не повод выпустить пар? Успех боевых действий зависит от слаженной, командной работы. Нельзя давать разногласиям пустить корни. Ты же понимаешь?..

С ответом Флэй не мешкал. Выбора как такового у него не было. Кулаки его чесались. Новобранец не успокоился бы, если бы не отвесил заслуженных тумаков Зальцу за всё хорошее. Он не смог бы работать бок о бок с человеком, тая на него обиду: постоянно бы прокручивал в голове уже имевший место разговор, пытаясь не допустить в мыслях уже случившегося. Поэтому без задней мысли выпалил:

— Я «за». Надо значит надо.

Его голову слишком поздно посетила крамольная мысль: а вдруг он не справится и лишь опозорится пуще прежнего, не сумев защитить честь своей наставницы? Кандидат помотал головой, гоня сомнения прочь от себя.

Решение Флэя Джакомо делла Колонна принял с уважением. Он кивнул и сказал:

— Замечательно. Тогда подготавливайся, разминайся, и через час встречаемся все на ринге. — Капитан показал в ту сторону, где прочие персекуторы проводили дружеские спарринги, роняя друг друга в песок. — Там. Попрошу, чтоб нам освободили площадку.

— А как… готовиться? Что? Куда? Как? — потерялся Альдред.

— Я помогу, — вдруг вызвался Гонсало Озорио, отлипнув от спины.

Командир «Гидры» улыбнулся, полностью довольный ходом вещей, и кивнул подчинённому, говоря:

— Вот это я понимаю, командный дух! Ладно, парни, время не теряйте. Увидимся уже, где условились.

Он развернулся и неторопливо ушёл восвояси. Огибая персекутора за персекутором, растворился в толпе бойцов, не покидавших до сих пор внутреннего двора.

— Идём за мной, Альдред, — Озорио мягко тронул новобранца за плечо. — Покажу тебе, что да как…

Вместе они направились в дальний угол, где на деревянной конструкции персекуторы, голые по пояс, проводили поединки, тренировались со снарядами и занимали себя всякого рода физической нагрузкой.

— Эм, брат Гонсало… — скромно позвал того Альдред.

— «Брат»? — встрепенулся Озорио. — Здесь это не правила этикета, друг мой. Ты больше не в Янтарной Башне. Чтобы тебя кто-то так называл, это надо заслужить потом и кровью. А до тех пор имени вполне достаточно.

Флэя будто ошпарило. Кое-что про негласные правила персекуторов он слышал, но в преддверии боя с застрельщиком у него всё вылетело из головы. Он проронил виновато:

— Прости…

— Незачем извиняться, — отозвался ликвидатор. — Просто схватывай налету — и горя знать не будешь. Избежишь кучу никчёмных разговоров. Из всех инквизиторов персекуторы наименее религиозны. Сюда приходят не за идеей, а убивать и зарабатывать на этом деньги, либо умирать. Сюда приходят, потому что достаточно сильны. Церковные законы нам не чужды, но светские всё-таки ближе…

— Да, верно, — не стал спорить Флэй. — Я хотел спросить…

— Спрашивай, — усмехнувшись, бросил ему Гонсало.

— Ты ведь с Кордугала, я прав?

— А то, прямиком из столицы. А что такое? Кто-то из моей страны насолил тебе, и теперь ты валишь нас всех под одну гребёнку? — строго спросил Озорио.

У кордугальцев действительно не самая лучшая репутация в Равновесном Мире. Там действуют жестокие законы, продиктованные столетиями под пятой безжалостного Халифата. Времена гнёта прошли, а буйный нрав и лютая нелюбовь к чужакам остались.

— Вовсе нет. Вопрос чисто из праздного любопытства, — поплыл Альдред.

Персекутор прыснул смехом и ткнул его в плечо, говоря:

— Да ты успокойся. Я просто подтруниваю над тобой. Да, кордугалец.

— Тебя случайным образом сюда определили, что ли? В Круге полно иностранцев, но большинство из них — бывшие персекуторы. А у вас разнообразие, так сказать, цветет пышным цветом…

— Есть такое дело… Нет, я вызвался сам. Раньше служил на родине. Просто ещё до Инквизиции успел немало по свету покочевать. Нравится мне. Надоело в Кордугале — стронулся с места. И так всегда, — рассказывал Озорио. — Ты ведь тоже иностранец, хотя… говоришь чисто, прям как местные.

— Я и есть местный, — признался Альдред. — Родом из Кродо. Это на севере Полуострова. Там просто есть поселения ниренов, давешние. Как-то так.

— Интересная у тебя родословная, должно быть, — заметил кордугалец, а затем добавил многозначительно: — И жизнь обязана быть яркой.

С этими словами он взошёл на помост и отправился в эдакую зону отдыха, где персекуторы остывали и обтекали от пота после спаррингов. Чуть поодаль Альдред заметил Рутгера Зальца. Тот разминался, осыпая ударами крутящийся манекен соперника.

На бледной лурской коже — ни единой царапинки. Либо застрельщик — самодур, который отсиживается всё время в тылу, либо за всё время так никто и не сумел его достать. Хрен редьки не слаще.

— Может, и будет, — бросил Флэй Озорио. — Как ты попал в Инквизицию?

— Подобно многим другим я просто бежал от светского закона, — смеясь, пояснил тот и всплеснул рукой, показывая на Альдреда. — Давай, раздевайся до пояса, вешай вещи на крючки да пойдём, разомнёмся.

Альдред стянул и повесил рядом свой чёрный плащ. Водрузил на стойку раздвижное копьё, которое влезло чудом. Начал расстёгивать пуговицы атласной белой сорочки. Он всё не отставал от Гонсало:

— А что делал до вступления?

Тот вздохнул, осклабился и покачал головой:

— Ну и настырный же ты тип, Альдред Флэй!

Куратор ухмыльнулся и прибрал рубашку. Выпал из сапог, снял портянки. Озорио осмотрел его голый торс, думая о чём-то своём, кивнул и заявил:

— Что ж, не такой уж ты и задохлик, каким кажешься со стороны.

— Мне кажется, все персекуторы смотрят на кураторов, как на зубрил. Неужто всё дело в этих плащах?

— Правильно кажется, — кивнул кордугалец. — Мускулатура у тебя есть — уже неплохо. Не успел жиром в Башне заплыть.

— Я каждую неделю занимаюсь атлетикой, — подчеркнул Флэй, слегка огорчившись. Ему-то думалось, даже по меркам персекуторов он чего-то стоил.

— Оно и видно, — не стал спорить Гонсало, усевшись на скамью. — Вас же там обучают всяким боевым приёмчикам, верно? Сможешь показать?

— Ещё как учат, — заверял Альдред. — Чтобы перейти в сан практика, я освоил даже больше, чем нужно. Это репрессоры чаще пользуются ножами, чем голыми руками.

— Тогда у тебя есть все шансы утереть нос Рутгеру, — подытожил Озорио и показал себе на висок. — Учти. Главное, чтоб голова оставалась холодна!

Флэй кивнул и напомнил:

— Мой вопрос так и оставишь без ответа?

Ликвидатор осклабился, поражаясь упорству Альдреда, и решил вознаградить его:

— Кажись, ты от меня не отстанешь сегодня. Так и быть, я расскажу тебе. Но это я сорю своим прошлым, как конфетами на детском празднике. При условии, что человек мне симпатичен. А за неудобные вопросы в лоб другие могут и в зубы двинуть…

— Уловил, — пообещал новичок.

— Славно. Так вот… прежде, чем вступить в ряды Инквизиции, я успел поработать у Черноруких, — тихонько прояснил Озорио.

— Черноруких? — Альдред округлил глаза, чуть отстранившись от Гонсало.

О тайной организации наёмных убийц слагали легенды. Говорят, в старых катакомбах каждой столицы действует их филиал. Услугами Черноруких, главным образом, пользуются аристократы, зная, как на них выйти.

Во многих странах они давно стали эдаким городским мифом. Выходит, это правда. Никто их в толпе не отличит от обычных людей, потому как опознавательных атрибутов у них нет. Они скрываются среди купцов, проституток, бездомных и даже «дворян из далёких стран».

И всё держится на перечне строгих правил, которых придерживаются убийцы.

Ясно одно: этим людям палец в рот не клади. Выдержке, сообразительности, способностям и изобретательности Черноруких в убийстве можно лишь позавидовать. Каждого из них учили филигранно отнимать жизни чуть ли не с пелёнок.

Кордугалец шикнул и подозвал его сесть рядом. Когда Флэй приткнулся, он его отругал, опешив:

— Будь тише! Думаешь, мне пойдет на пользу, если все вокруг узнают, кем я был? Никто так не делает!

— Прости. — Альдред зарделся.

Гонсало вздохнул:

— Всему тебя надо учить…

— Ну так что там?

— Короче, всё у меня шло гладко. До последнего контракта на убийство одного графа в империи Луров. Платили щедро, да и заказчик не абы кто. Граф этот любил приглашать к себе во дворец юношей, чем я и воспользовался. Дело провёл гладко. Яд подействовал, и он даже не успел ухватить меня за задницу.

— Ну и подробности, — хихикнул Флэй.

— Хотя бы в женщину не пришлось переодеваться, да и у меня бы не вышло, — посетовал Гонсало. — Честь сохранил — и ладно. Только служанка в последний момент застукала, позвала охрану. Я выпрыгнул с балкона в кусты. Думать было некогда. Заросли переоценил: всё прям подо мной сломалось. С таким хрустом, знаешь, смачным!..

— Ты прям герой-любовник из дешёвых книжек для благородных дамочек, — смеялся Альдред.

— Смейся, смейся, полезно для здоровья, — тоже хихикал Озорио. — В общем, перетрухал я знатно. Выбежал из поместья в одних панталонах, расшитых бисером, и пару кварталов пронёсся по городу. Нога подвела. Поздно заметил, что колено вспухло. Меня ловили всем гарнизоном — поймали и бросили на цугундер. Тут-то и встала дилемма…

— Во ты даёшь, — качал головой новичок.

— Наследник этого графа рвал и метал, когда вернулся с охоты. Хотел, чтоб ему меня передали. Но заказчик оказался не кто иной, как сам император. Даже пытать стражникам не дали, тем более, что вскрылись фетиши графа. Приговор смягчили. Не уважают там это всё. Он продавил предложение о моём вступлении в Инквизицию. Я согласился, умирать же не хочется. Поэтому меня выслали из страны в Кордугал.

Озорио вздохнул:

— Карьера моя пошла коту под хвост. А денег за контракт я так и не увидел. Ну, хоть живой остался, и на родину вернули. Погода в империи такая себе, чахоткой заболеть проще простого. Среди бездомных окочуришься…

— И вот ты здесь, — подытожил Флэй.

— Уж полгода как. До этого полтора в Кордугале служил, — кивал Гонсало, как вдруг осёкся: — Только не надо меня спрашивать о всех тонкостях работы Черноруких…

— Да без проблем, — пожал плечами Альдред.

— Быстро учишься. Красавец. Ну, пойдём. Будет очень неловко, если Зальц начистит тебе хлеборезку… — Он встал и пошёл к снарядам. Новичок увязался за ним.

Следующие полчаса Альдред отрабатывал удары на манекенах. В учебке он не особо блистал достижениями в рукопашном бое. Зато зарубил себе на носу, как надо бить и куда, чтоб доставить уйму боли, а оппонент больше не встал. Однако новичок понимал: белобрысый — не тот, кто позволит легко себя вырубить.

Это над магами можно измываться, как угодно, не допуская их нервного срыва с последующим нагнетанием Материи. Они ничего не знают про боевые искусства, потому и ложатся, как чурки, внахлёст.

Чуть позже Альдред приступил к борьбе с Гонсало, практикуя захваты. Нужно было, чтоб его мышечная память включилась. Всё же давно ему не приходилось заниматься рукопашным боем.

Ликвидатор смиренно позволял над собой издеваться. Летал и падал на маты, никогда не протестуя благодаря собственным выдержке и опыту. Он живо вставал, снова и снова получая на орехи, а иной раз даже умудрялся перенимать инициативу и класть Альдреда на лопатки, когда тот слишком расслаблялся.

— Я так только выдохнусь, — пожаловался новичок, тяжело дыша.

Пот с него тёк градом.

Он лежал на матах и смотрел вверх, на голубое небо, где застыло одно-единственное перистое облако. Голова трещала: Озорио легко зашёл к нему сзади и кинул на прогиб, нисколько не жалея салагу.

— Продолжай. Тебе нужно разогреть мышцы, — настаивал Гонсало, скрестив руки на груди чуть поодаль.

Флэй слегка приподнялся, поглядел туда, где Рутгер без конца растягивал ноги, переминаясь с одной на другую. Затем Альдред посмотрел на ликвидатора и спросил прямо:

— Есть какой-нибудь действенный способ выбить из Зальца всё дерьмо?

Озорио рассмеялся и спросил:

— Ты хочешь сжульничать, Альдред Флэй?

Новобранец не переставал его удивлять. Мышлением иной раз он даже напоминал бывшему убийце Чернорукого.

— Вовсе не обязательно. Я хочу именно что выбить из него всё дерьмо. И не хочу проиграть! — объяснял куратор. — Мне нужен этот перевод. Нужно донести до Зальца, что он позволил себе лишнего.

— У тебя есть возможность это сделать, — напоминал персекутор, не спеша идти новичку на попятную.

— Я же вижу. Всё, что мы здесь делаем, — это же для отвода глаз. Если белобрысый применит что-то из уже показанного, у него всё равно будет припрятан туз в рукаве. А мне нужен мой собственный козырь! — пояснил Альдред.

Озорио часто закивал, улыбаясь. Он сказал:

— Похоже, ты куда смышлёнее, чем показалось при встрече. И не так прост, хм…

— Ты поможешь мне, Гонсало? — Альдред ждал ответа.

Разведя руки в стороны, ликвидатор склонился над новичком.

— Особых приёмчиков я тебе не покажу. Да и Рутгер увидит — и будет готов. Я видел, как он дерётся, почему огребает, если огребает. На тебя я тоже насмотрелся. Могу лишь дать тебе пару советов — только и всего. Тебя это устроит?

Альдред призадумался и понял: а ведь кордугалец прав. Он кивнул.

— Что касается Рутгера, всегда старайся быть на шаг впереди. Быстрее на долю секунды. Он легко уработает тебя, если для него всё будет идти, как по маслу. И он мешкает, когда теряет преимущество. А касаемо тебя… не бойся отхватить по морде.

Флэй гонял воздух во рту, впитывая каждое слово, как губка. Он размышлял, пытаясь вообразить себе, чем может удивить Зальца на ринге. Кое-какие идеи пришли ему тут же. Новичок молчал слишком долго, и ликвидатор окликнул его:

— Альдред?

— Я понял тебя. Годится.

Их ушей коснулся голос капитана:

— Зальц, Флэй, выходите на ринг.

Рутгер, уже прилично разогретый, размял шею и пошёл за Джакомо. Гонсало подал руку Альдреду и помог подняться со словами:

— Ну вот и настал час истины.

К приходу ликвидатора и новобранца ринг бойцы уже освободили. Они прошли мимо них: все в ссадинах и шишках, с опухшими от синяков лицами. После них на площадке для поединков остались кровь, пот и слюни.

Альдред никак не мог взять в толк, зачем драться до кровавых соплей на постоянной основе. Полученные травмы могли сыграть злую шутку с самими персекуторами в ответственный момент, что подставило бы весь отряд на боевом задании.

В действительности, у этого отдела прибавилось работы только с недавних пор. Уклад их жизни между тем вполне прозаичен: постоянное пребывание в состоянии борьбы, даже если в обозримом будущем их не ждёт рейд на шабаш или охота на вырвавшихся чудовищ. Персекутор силен тем, что всегда готов к бою.

К Флэю и Озорио подошел Джакомо делла Колонна. Он поглядел на новобранца с опаской и спросил тихо:

— Всё, в общем-то, готово. Как настрой, Альдред?

— Буду драться, — только и ответил тот, мысленно собирая всю силу воли в кулак. Не любил он рукоприкладство всё же. По крайней мере, когда руку прикладывали к нему.

— Отличный ответ! — поддержал его капитан. — Не дрейфь. Так или иначе, все через это проходят. Справишься, будь уверен.

Флэй не ответил.

— Забыл тебе сказать… На самом деле, инициация подразумевает под собой несколько простых правил. Выслушаешь?

Кивнув, куратор выдохнул.

— Бой начнётся, как только я ударю в колокол. Гонсало будет вести отсчёт времени. Драться можете ровно десять минут — не больше. Это на случай, если ты намерен действовать от защиты…

— Я бы на это не ставил, — буркнул новичок.

— Тем лучше, — заявил капитан. — Если хочешь выиграть досрочно, тогда тебе придется вырубить оппонента, чтоб тот не встал. Но знай, если не встанешь уже ты, то это проигрыш. Иными словами, бой идёт на изнеможение. В остальном дерётесь вы, как умеете. Запрещённых приёмов нет. Просто… просто не убейте друг друга. Лады?

— Лады.

— Тогда дуй на ринг. Слушай внимательно колокол, — предупреждал Джакомо.

Чёрный плащ огляделся. По большому счёту, персекуторы должны были разойтись. Наоборот, они только собирались, желая посмотреть, как Зальц выбьет из салаги душу. Альдред чувствовал себя участником подпольных кулачных боёв, и эта ассоциация не пришлась ему по вкусу.

Озорио угадал, о чём думает Флэй, и, промяв тому плечи, сказал:

— Не обращай внимание. Тебя должна волновать лишь победа.

Тот ничего не ответил и молча прошёл на ринг. Его там уже дожидался Рутгер, прыгая с ноги на ногу, чтобы не остыли мышцы. Стояла собачья жара, и он всё терял и терял влагу, не думая об этом, как если бы в мыслях надеялся закончить бой мигом.

— Собирайтесь! — призвал Джакомо и направился к колоколу.

Следом за ним шёл Гонсало, поглядывая на часы крепостной капеллы неподалёку.

Рутгер и Альдред встали друг напротив друга. Застрельщик сверлил оппонента взглядом, ухмыляясь. Немного времени ещё оставалось, и Зальц заявил:

— Когда зазвенит колокол, для тебя это будет точка невозврата. Если тебе дорога твоя слащавая мордашка, лучше откажись сейчас, мальчик. Тебя я не пожалею…

— Захлопни пасть, — только и сказал новобранец.

Он не собирался покупаться на провокации персекутора. Зато дерзость отлично уколола самого Рутгера. Он скорчил гримасу, преисполненную небывалого гнева, и даже покраснел. Предвкушая, Зальц представлял, как откручивает Альдреду голову.

Время подошло. Кто успел попасть на представление, тот уже устроился рядом с рингом. Прозвенел колокол. Гонсало засёк время. Капитан встал рядом с ним, бесстрастно наблюдая за поединком.

Услышав звон, Модрич подошёл к окошку. Ему стало интересно, что останется от Альдреда Флэя на выходе. Чуть поодаль устроились другие персекуторы из отряда «Гидра». Они застыли на месте, гадая, сколько минут продержится новичок против застрельщика.

Зальц обманул ожидания Флэя. Вместо того, чтобы пойти прямиком в атаку, он стал танцевать на песке, изредка дёргаясь в сторону оппонента. Руки стиснуты в кулаки, качаясь вверх-вниз, — на достаточном расстоянии от лица, чтобы резко прикрыть голову.

Куратор вёл себя спокойнее. Как хищник, он медленно обходил противника сбоку, готовясь в случае чего ударить.

Персекутор то надвигался, то отступал от Альдреда, раз за разом приговаривая:

— Давай! Давай! Чего медлишь? Покажи, из чего сделан!

Очередной поток провокаций Флэй оставил без ответа, но сократил дистанцию, играя с разумом Рутгера. Его это только раззадорило. Подобного и добивался Альдред, помня наставления Озорио.

Но и Зальц оказался достаточно умён. Как только их начало разделять три шага, он короткими рывками стал надвигаться на соперника. Альдред вздрогнул и, вложив в кулак немало сил, произвёл удар.

Куратор тут же отшатнулся, схлопотав пяткой в грудь. Еле успел закрыть глаза, только бы в них не попали песчинки.

Так или иначе, первый удар был за Рутгером. На достигнутом тот не остановился и пошёл в наступление, лишь бы не дать салаге проявить инициативу.

Альдред правильно просчитал дальнейшие шаги Зальца. Едва тот приблизился, чтобы с разворота отправить его ногой в полёт, куратор подорвался и огрел белобрысого по голове. Кулак впечатало в висок, и застрельщика развернуло. Глаза его налились кровью.

Пока Зальц не опомнился, Флэй отправил несколько хлёстких прямых ударов тому вдогонку. Взбешённый, персекутор плюнул на боль и ударил сопляка в челюсть.

Вверх взмыла кровь, примешанная к вылетевшей слюне. Рутгер разбил ему губу.

Голову запрокинуло назад, живот Альдреда полностью открылся. Оппонент не преминул возможностью вбить кулак в плоскость, на которой только-только вырисовывался слабый рельеф. Новичка резко согнуло пополам обратно.

Боль по телу Флэя прокатилась нечеловеческая. Рутгер вцепился в Альдреда, как клещ, и попытался бросить парня через бедро. Тот вовремя опомнился и выпрямился, беря противника в клинч. Ему удалось обездвижить лура в тисках, но долго так продолжаться не могло. И куратор знал об этом.

Несколько ударов коленом Зальц поймал животом. Брюшные мышцы взбило не на шутку: они ныли, пронзённые острой болью. Не успел застрельщик опомниться, Альдред подло отдавил тому ступню до хруста. Задира зашипел.

Хватка ослабла. Нирен и лур встретились лицом к лицу. Кто первый смекнёт, как быть, тот и воспользуется временным окном. Флэй оказался на шаг впереди, расквасив Зальцу нос. Кровь из ноздрей двумя змеящимися струйками стекла на реденькие усы и окрасила губы в алый цвет, как сок вишни.

Они расцепились, пятясь друг от друга. Застрельщик тяжело дышал, но не собирался сдаваться. По нему Альдред ясно видел: скоро оправится. И это пугало его, ведь Зальц пропустил за раз гораздо больше ударов.

Флэй не мог сказать о себе то же самое. Вкус металла во рту от натёкшей крови. После стычки выла нижняя челюсть. Он ощупал в ужасе кончиком языка один из зубов. Ему казалось, будто тот держался на ниточке: настолько болел. Живот тоже горел, но постепенно стихал. И то ладно.

Чёрный плащ выплюнул кровавый сгусток слюней. Нельзя было останавливаться. Больше Рутгер ничего не говорил и просто надвигался на Альдреда. Вскоре они сцепились опять, мутузя друг друга руками и ногами.

Мышцы выли у обоих. Кости, казалось, вот-вот треснут. В боку Альдреда закололо: соперник умудрился сломать ему одно из рёбер. Время при этом остановилось.

Как и догадывался капитан, их бой шёл на истощение. Альдред не собирался с этим мириться. Он глубоко вдохнул, выставив перед собой руки в блоке. В голове чуть прояснилось. Персекутор намеревался произвести хук. Флэй чуть отпрянул, уворачиваясь.

Оппонент слишком много вложил силы в удар, метя в ухо. Его повело вслед за рукой. Альдред вышел из блока и обрушил кулак на затылок Зальца. Тот крякнул, пошатнулся и, шатаясь, чуть ли не гуськом отошёл в сторону. Он припал к земле, как лягушка. Колени дрожали. Пальцы ушли в песок. Рутгер тяжело дышал. Жирные капли пота падали наземь, тут же впитываясь на солнцепёке.

Его ушей коснулся топот ног. Он обернулся — и очень зря. В следующий же миг в его лицо угодила ступня Альдреда. Персекутора отбросило назад. Зальц рухнул на спину, загребая ладонями пыль.

Альдред хотел наброситься на него, но Рутгер падал уже сотни раз, вставая сто один. Лур подсёк нирена, и тот плашмя грохнулся рядом. Зальц подорвался и сел на Альдреда. Краем глаза тот видел: в застрельщика будто вселился бес. Глаза — как у бешеного волка. Волосы, в которых застряла кровь и грязь, взъерошены. Жилы по всему телу вздулись.

Рутгер остервенело молотил кулаками Флэя по лицу. Джакомо казалось, подчинённый убьёт новобранца. Он хотел ударить в колокол, но Озорио остановил его и сказал с надеждой:

— Время ещё есть. Дай ему драться.

Скрепя сердце капитан пошёл на поводу у Гонсало. Однако душу его не переставала терзать тревога.

Радован Модрич, наблюдая, как голову новобранца вбивают в песок, цокал языком. Ему было жаль воспитанника Кайи. В его успех он не верил.

Боль затмевала разум. И тем не менее, инстинкт самосохранения брал своё. Альдред задрал ноги и обхватил ступнями шею Рутгера, сильно давя тому на кадык. Едва Зальц потянулся, чтобы выбраться из захвата, Флэй резко дёрнул ногами назад.

Он продолжал придушивать ступнями персекутора, попутно выбираясь из-под него. Когда ему это удалось, куратор лягнул его пяткой в челюсть — да так, что зубы у Рутгера брякнули с щелчком друг об друга. Альдред откатился в сторону боком и попытался встать. Наглотавшись пыли, Зальц кашлял, но также поднимался на ноги.

Они очухались почти одновременно. Глядя друг на друга, ни тот, ни другой не мог себе ответить, кто выглядит хуже.

Лицо Альдреда было разбито в кровь. Правый глаз заплыл и налился кровью, левым тот вообще не видел из-за синюшного фингала — не раскрыть. С губы всё также подтекало. Седые волосы растрепало в разные стороны. Он тяжело дышал. Каждый кусочек его тела ныл, моля о пощаде. Но в колокол так и не зазвонили.

У Рутгера переносица напоминала кривую горку. Рот перепачкало в запёкшейся крови. Склеру глаз также заляпало красным. В общем и целом, выглядел он, как подранный, взбешенный пёс.

Если Альдред и повредил ему что-то серьёзно, тот не подавал вида.

Всё это время публика хранила молчание. Подобные бои они видели чуть ли не каждый день. Их интересовало только одно: выстоит ли новичок. Исход боя должен был решиться в ближайшие пару минут.

Несмело и неспешно бойцы продвигались один к другому. Руки уже не держали так высоко и бодро. Сближались медленно — скорее ковыляли, нежели шли. Дальнейший их бой напоминал неуклюжий танец оживших трупов.

Будто громоздкие титаны, они раз за разом опускали друг на друга удары. Качались из стороны в сторону — и возвращались на исходную позицию, почти не отлипая один от второго. Всей крепости казалось, персекутор и куратор уже сами успели позабыть, зачем дерутся. Просто обменивались тумаками, пока кто-то не упадёт.

Собрав последние силы по крупицам, Альдред подпрыгнул и, будто обезьяна, обрушил на голову Зальца оба стиснутых кулака. Ноги Зальца подогнулись. Ему пришлось удерживать свой вес до кучи ещё и одной рукой.

Это был шанс добить Рутгера, но Флэй уже не мог драться. Перед глазами всё двоилось от подскочившего давления. Дыхание сбилось. Персекутор что-то ещё мог противопоставить новобранцу. Куратор только приземлился наземь и поднял глаз, как вдруг ему в нос прилетел в кулак.

Что-то глухо стукнулось внутрь его головы.

Альдред упал, кряхтя. Он увидел голубое небо. Недосягаемая вышина приобрела более тёмный и густой оттенок, а по краям её поползли кровавые полосы. Облака подрагивали. В ушах зазвенело. Голова кружилась. Куратор не знал, сломали ему нос или нет. Постанывая, он предпринял попытку подняться.

Рутгер медленно, но верно ковылял к нему. Казалось, он вот-вот развалится на ходу. Зальц что-то вякал на лурском, но Флэй не мог понять ни слова. Ноги и руки отказывались шевелиться. Он заставил конечности поднять его только титаническим усилием воли. Едва он поднялся, Рутгер дёрнулся и решился на атаку.

Десять минут прошло. Джакомо делла Колонна зазвонил в колокол. Оба бойца прекрасно слышали его. Как бы ни хотел Зальц ударить Флэя, сил у него не осталось. Его понесло на Альдреда, и он просто протаранил его.

И куратор, и персекутор упали на песок, замерев, будто мёртвые. К ним уже бежали капитан и охотник. В груди новобранца будто застрял камень. Он дышал несмелыми, мелкими глоточками. Чёрный плащ выпал из реальности, слабо понимая, где находится. Его целиком вобрала в себя боль, став клеткой, в которой не развернуться.

К нему подлетел Джакомо:

— Альдред? Альдред! Слышишь меня, Альдред? — Он пощёлкал перед его глазом пальцами.

Тот задёргался. Капитан звучал так, будто Флэй погрузился на глубину. Куратор ответил, не зная, насколько громко скрипит голосом:

— Да.

— Мы принимаем тебя в «Гидру»! — сообщил капитан.

— А-а-а? — не услышал Альдред. Уши его будто заложило.

Тот повторил. Что Колонна говорил, новобранец прочёл скорее по губам. Поняв его, Альдред осклабился. Джакомо увидел его зубы, заляпанные в крови.

— Я сейчас отправлю кого-нибудь за целителем. Потерпи, — сообщил Колонна.

Отец Радован, увидев исход боя, улыбнулся и пошёл дальше заниматься бумагами. Персекуторы из других отрядов начали расходиться. Новые братья по оружию были рады пополнению: они считали, новобранец выступил неплохо. Для куратора-практика.

Уж теперь-то Альдред, казалось ему, мог ждать и терпеть сколько угодно. Ведь бой кончился. Капитана он не слышал. Не видел, как тот подскочил и стал приводить Рутгера в себя: истощённый, тот совсем потерялся в пространстве и времени.

Флэй очень хотел отключиться, но что-то держало его в сознании. Возможно, это радостная весть не давала ему пасть в беспамятство. Рядом с ним уселся Озорио. Он пытался увещевать новоявленного персекутора, но тому было всё равно.

Альдред просто… отдыхал.