Темные Знамения

Глава 5. Каземат

Священен союз мужчины и женщины. Противоположности друг друга уравновешивают, подобно Свету и Тьме, создавая баланс. И нет связи ему подобной.

У Альдреда с этим дела обстояли несколько иначе. Он инквизитор, и в этой среде не приветствуются любовные отношения. Это считается грехом, с кем бы ты ни спелся.

В своё время именно ментор ему прояснила положение вещей. Но она же не отказывалась, когда их узы вдруг стали крепче. Едва Альдред разобрался в своих чувствах к ней, то не встретил сопротивления. Наоборот, она его подзуживала.

Так началась история их любви, стеснённой обстоятельствами. Они довольствовались редкими часами уединения, размазанными по месяцам. Зато каждое такое рандеву вызывало у обоих фейерверк эмоций. От случая к случаю они питались полученными впечатлениями. Ведь всё хорошо в меру.

Их история была не нова. Они не первые инквизиторы, нарушившие обет, и не последние. Много кто из сослуживцев грешил в Круге. Некоторые умудрялись наведываться к любовницам в Городе — и ведь успевали. В бордели захаживали.

Эта тенденция давно известна высшим эшелонам церковной власти. Никто особо не противился, превращая запрет в формальность. До тех пор, пока кто-то не перейдёт черту и не попадётся. От таких, по обыкновению, остаётся только вычеркнутое имя.

Равновесие тоже проявляло снисхождение, зная несовершенство людей. Свет и Тьма лояльно относились к истинной любви. Об этом говорила статистика принятых в рай и отправленных на перерождение. Религия родилась из гармонии мира. На её поддержании гармонизм и зиждился.

Как и было обещано, сестра Кайя покинула Башню следующим утром. Альдред не застал этот момент. С утра до ночи он проводил в Янтарной Башне с чародеями, трудясь в поте лица.

Он был слишком молод, чтобы заниматься с магами даже своего возраста. Их сложно принудить к дисциплине. О более взрослом поколении даже говорить не приходится. Поэтому Альдреда поставили заниматься детьми.

Малышня дышала ему в пупок. И мороки с ними, соответственно, было куда больше. Столько сил уходило просто на то, чтобы их собрать в кучку. Дальше начинался Хаос во плоти.

Каждого в индивидуальном порядке надо принудить к работе над собой, чтоб тот начал черпать эфир и преобразовывать его в материю. Наставить правильно ради получения чистого заклинания. Разнимать дерущихся мальчишек. Увиливать от глупых вопросов девчонок. Водить их поесть, мыться, гадить, в учебку к профессорам, к врачам, на боковую.

«Ужас!» — думал он, закипая.

Детворе практик понравился. Он отыгрывал роль эдакого старшего брата. Вот только не на такое повышение рассчитывал. Не в няньки же нанимался в конце концов.

«Я взорвусь, если ещё раз услышу «братик Альдред»!»

Естественно, к концу дня он чувствовал себя, как выжатый лимон. С тоской вспоминал, как же хорошо прижился в роли репрессора. Теперь-то понимал: не каждому дано учить. По крайней мере, детей. Говорят, они впитывают новые знания, как губка. Это правда, и правда на все сто процентов, если забыть о рассеянности их внимания и непоседливости. Они скакали, прыгали, дрались, будто котята. Эфир из них так и сочился, да только ничего путного они из него создать не могли.

Альдред и сам был тем ещё сорванцом. Но забыл — на свою же беду.

На новой должности практика хватило на жалких пять дней. До первого выходного. Сегодня ими занималась сестра Магдалена. Вот ей легко давалась работа. Детей она любила, как своих. Её почему-то они слушались, словно мамочку.

Успехами таких масштабов Альдред похвастаться не мог. Зато чувствовал: если ещё хоть один день проведёт в детском саду Башни, свихнётся. Ничем хорошим это для него не кончится. Деградировать обратно в репрессоры значит расстроить сестру Кайю. Вряд ли бы она узнала. Но он не хотел в любом случае.

Последней каплей стала шальная мысль: у него рука не поднимется на ребёнка. Это ставило крест на его профпригодности. Ведь подчас именно дитя в разы опаснее взрослого мага ввиду эмоциональности. Сестра Магдалена могла застрелить паршивую овцу на месте, и уже делала так.

Он же и вовсе марать руки не собирался. Так его бы просто добило.

Ещё до первых петухов он проснулся. Привёл себя в порядок. Завтракать вместе с остальными не ходил. Просто валялся на постели в форме и плевал в потолок.

На тумбе обложкой вверх лежал раскрытым новомодный, прогрессивный трактат из-за границы. «Малефикарум, или ведьм описание» за авторством двух монахов. Литература предназначалась персекуторам и миротворцам, но Альдред тайком вынес её из библиотеки, найдя занимательной. Так и коротал свободное время всю неделю.

Чтение помогало отвлечься от вездесущих детей и утрате единственного друга. С каждой новой страницей Альдред укоренялся в идее, которую ранее считал крамольной. Он обязан изменить свою жизнь в срочном порядке. Кардинально и бесповоротно. Иначе — совсем зачахнет.

По счастливому стечению обстоятельств у него появился шанс. Тот только и ждал, чтобы практик им воспользовался. Наполненный решимостью, Альдред поднялся со скрипучей койки, встал и вышел из комнаты, которую делил с десятком таких же парней.

Выйдя из общежития, стал опрашивать персекуторов. Кто-то да должен был знать, куда запропастился их Верховный. Разумеется, куратор мог просто постучаться в их крепость и подождать у них. Но ему казалось, возникший у него вопрос безотлагателен.

Повезло с раза пятого. Один из белых халатов сказал:

— Так он в каземат спустился. Вроде как у него там свои дела.

— Спасибо, — ответил практик и поспешил в сторону Башни.

До отхода магов ко сну вход преграждало силовое поле. Чародеев оно не впускало и не выпускало, пока привратники не пнут чтеца, чтобы он прервал действие заклинания. Сам Альдред вошёл без всяких проблем.

Из мрачного холла сразу свернул налево. По кишкообразному коридору без ступеней он проследовал вниз. Тут располагалась малая алхимическая лаборатория и хранилища зелий первой необходимости. В том числе — рабочий запас псевдонектара. Был тут и настоящий. Конечно же, за семью печатями.

Алхимики, которые здесь занимались варением псевдо, уже привыкли к работе в проходном дворе. На куратора внимания не обратили, продолжая молоть внутренности ликвидированных магов с волосами в механическом смесителе. Долго, кропотливо.

Вонь здесь стояла несусветная, сырая от пара, что поднимался над чанами с густым варевом. Альдред прикрыл нос и сморщился, проходя мимо. Один из зельеваров заметил новое лицо и лишь рассмеялся, продолжая помешивать жижу металлическим черпаком.

Он был одет по регламенту. Брезентовая роба, перчатки из плотной кожи буйвола, фартук до кучи, маска из инквизиторского сплава со смотровым окошком из сапфирового стекла. Всё для того, чтоб защититься от интоксикации, кислот, щелочей и всякого рода излучений в ходе приготовления.

Прежде, чем продукт будет безопасен и готов к употреблению, его надо сварить. Всеми этими шлаками алхимики и дышат.

— Неужели от псевдонектара так пасёт? — сокрушался практик.

— А ты как хотел, братан? Это ж мертвечина! — прогудел тот и рассмеялся опять.

— Блевать тянет…

— Ты попал в самый разгар рабочего дня. — Алхимик пожал плечами, затем поправил маску, размазывая выступивший на лбу пот. — Утром варили чёрный нектар. Запах стоял, как после дождя.

Он хмыкнул.

— Странно всё-таки. Белый нектар больше металлом отдаёт…

— Интересно. Ладно, я погнал. Всё, давай.

— Всех благ! — бросил ему вслед словоохотливый зельевар.

Альдред пулей покинул чужое рабочее пространство и упёрся в лестницу.

— Давненько я здесь не ходил… — проронил он.

Куратор стал спускаться вниз в свете метеоритного угля. Из лаборатории он попал в крематорий. Его тут же обдало жаром и удушливым смрадом горелого мяса. Вытяжка попросту не справлялась с объёмами, которые подчас выполняли уборщики.

Здесь вовсю работали слуги от подрядчика. Главным образом, их набирали из клиентов ростовщических контор, которым уже нечем было выплачивать долги. Процентщики — как правило, иноверцы — тем самым уклонялись от феодального и церковного налога, имея с труда подневольных свой грош в уплату данных сумм.

И все счастливы. Кроме исполнителей.

Понурые, сгорбленные, неопрятные люди, пропитанные запахом дыма и смерти. Вчерашние нищие горожане, авантюристы-предприниматели, бедствующие ремесленники да легкомысленные прохиндеи. Рынок сожрал их всех, переварил и скинул остатки.

На каталках перевозили трупы, стаскивали к печам, укладывали и отправляли на съедение огню. С самими рабочими Альдред разговаривать не стал: не положено. Зато на мертвецов посмотрел.

Оранжевых хламид не было на них. Одеты убитые как попало. А некоторые — в какие-то тряпки. Скорее всего, языческие. Практик подозревал, что именно этих тогда накрыли в доках. Если верить сплетням инквизиторов.

В крематории Альдред старался не задерживаться. Кашляя, он спустился на другую лестницу. Практик ненавидел планировку этажей Башни. Спроектировали её не для удобства служащих, а для того, чтобы чародеям в случае бунта было труднее сбежать.

Едва ли это помогало: если маг достаточно умён и решится на побег, ищи его потом по Городу да провинции. Инквизиторам оставалось только мучиться. Ведь чтобы попасть на следующий этаж, нужно обойти весь предыдущий.

Следом Альдред попал на уровень, который служил своего рода тюрьмой для магов. «Ещё немного», — утешал он себя. Мимо дежурных миротворцев практик попал в узкий коридор. По обе стороны от него располагались карцеры из инквизиторского сплава с янтарными панелями. В одном из таких ещё совсем недавно гнила Эдени.

Ни отмычкой, ни ключом, ни чарами карцеры не вскрыть. Изолятор отворяли с помощью внешних печатей, прикладывая соответствующий номерной свиток с руной. Разумеется, умелый маг мог разбить чужой блок в коридоре. Но таких держали подальше.

Кругом царила тьма, в которой роились пищащие крысы. Вдали капала вода, подтекавшая с труб на потолке. Водопровод не меняли уже давно. Благо, делали на совесть, и особых проблем со снабжением не возникало.

Инквизитору пришлось идти по стеночке. Мимо по плесневелому полу в ужасе пробегали пасюки. Они давно здесь обосновались.

Начальство и не думало изводить грызунов. Считалось, так воля новоприбывших чародеев быстрее сломается. И в большинстве случаев это оказывалось верным решением.

Альдред неудачно сделал шаг. Наступил на что-то большое и полумягкое. Раздался хруст. Похоже, одного из постояльцев ненароком задавил. Да так, что сломал хребет.

Вдохнув сырой воздух, практик прошептал:

— О Свет и Тьма!

Голос его услышали заключённые. Маги тут же возбудились и бросились к дверям, что были обиты инквизиторским сплавом. Альдред остановился, чуть перепугавшись.

Чародеи тянули худосочные пальцы сквозь решётчатые оконца. Смотрели на него. Он чувствовал это кожей, даже сквозь одежду.

Рядом с ним кто-то так спешил, что врезался в дверь. Та загремела, шугая практика.

Отовсюду он слышал одно и то же:

— Хватит!

— Выпустите!.. Сколько можно?!.

— Я тут с ума сойду!

Во мраке блеснули глаза, налитые безумием. Этих вурдалаков истязали одиночеством — пытка подчас такая же мучительная, как дыба. Только действовала прямо на разум, бередила душу. Не хотел бы Альдред оказаться на их месте.

— А ну на шконку! — гневно крикнул инквизитор и пнул ближайшую дверь.

Заключённые повиновались. Многих держали уже давно. Они подходили к дверям в надежде, что им подадут поесть или вынесут поганое ведро. Но увы. Альдред просто мимо проходил. Придя в себя, он направился дальше по коридору.

Тюрьма, прозванная в простонародье Обезьянником, осталась позади. Спустившись по лестнице, Альдред наконец-то пришёл в каземат. Самый нижний из подземных уровней Башни. Главным образом, тут находились пыточные камеры.

Инквизитора встречали вопли несчастных, которыми занимались канцеляры с крысобоями. Каждое помещение пронумеровали для удобства. Пространства под издевательства над людьми выделили гораздо больше: всякий намёк на клаустрофобию сходил сам собой. Под высокими потолками установили жаровни с метеоритным углём.

Холодный свет создавал гнетущий полумрак сообразно царящему здесь унынию.

К приходу практика многие двери оказались закрыты. И всё же, у местных инквизиторов хватало работы на сегодня. Из глубины этажа доносились пересуды пыточных умельцев. А иногда их прерывали душераздирающие крики.

У одной из таких дверей Альдред остановился. В пыточной камере сам Верховный Куратор растягивал на дыбе какого-то мага. Вроде как элементалиста. Петефи крутил рычаг, наглядно показывая какой-то студентке чужие страдания, чтоб привыкала.

Эти крики ни с чем не спутаешь. Ученица дрожала. Отец Дьюла приговаривал:

— Обожаю эти аккорды. Всегда пробирает до мурашек. Вслушайся хорошенько.

Мышцы рвались, суставы расходились, что вызывало обильное внутреннее кровотечение. Криомант выглядел, как живой труп.

Альдред задержался, и Верховный почувствовал его взгляд. Он не разглядел, что у порога встал один из его подчинённых, и рявкнул:

— Ингрид! Закрой дверь, кому говорил?

Студентка подорвалась и бросилась к выходу. Воспитанник сестры Кайи рассмотрел её. Это была миловидная блондинка чуть младше него. С дурацкой рваной стрижкой под мальчика и пухлыми красными губами.

Они встретились взглядами. Альдред сохранял внешнюю невозмутимость. Ингрид, кто бы она ни была, испугалась и затворила дверь. Практик пошёл дальше.

Миновал кабинеты, где канцеляры и крысобои вели первичную документацию. Они и сейчас усердно марали бумагу средь бела дня за прикрытыми дверьми. Альдред проскользнул мимо них незамеченным, воспользовавшись оживлённой беседой. Не хотел он, чтоб его задерживали. Излишние разговоры ему были ни к чему.

В какую камеру здесь ни войди, она полна самых разных пыточных снарядов. Ещё в учебке куратор смотрел на них и давался диву, как у человека хватает фантазии создать подобное. Будто тяга к насилию прямо заложена в его природе. И что самое страшное, Свет и Тьма порицали жестокость в миру, но поощряли в деяниях Инквизиции.

Особую жуть на практика наводили вестанский козёл, он же бдение, папская груша, пресс для черепа и железная дева. В последних инквизиторы перевозили особо опасных магов, чтоб ни единый мускул их тел не дёрнулся. Сплав не обязателен тогда.

Пыточные камеры чередовались с комнатами дознания. Там просто вели беседы с еретиками, отступниками да дезертирами. Естественно, в том случае, если они сговорчивы. Это спасало от пыток, а от казни — далеко не всегда.

Аналогичные комнаты имелись и у репрессоров уже на верхних этажах Башни. Открывали их часто. В них не только проводили дознание, но и пытали. Благо, канцеляры не жадничали и предоставляли всякие любопытные инструменты. В своё время Альдред обожал к ним прибегать, и лишь под конец научился обходиться словами.

Своим ходом куратор дошёл почти до западного крыла каземата. Ниже только аварийный склад амуниции, алхимических элементов и боеприпасов на крайний случай. Если вдруг пути наружу и в арсенал верхних этажей отрезаны. А ещё ниже — останки давешних обитателей Города и известняковая порода.

Наконец-то Альдред заметил впереди Модрича. Тот стоял, обсуждая что-то с первым среди Канцеляров. Они шушукались, лишь бы кто-то, кого они держали в прикрытой комнате дознаний совсем рядом, не услышал их. Завидев куратора, инквизиторы смолкли.

Смотрели на него настороженно, совсем не понимая, что он тут забыл.

Практик подошёл к ним и склонил голову в почтении. Проронил:

— Верховные…