Муст — особое состояние боевой ярости. Причём не наездник вызвал его — соответственно, не он его контролировал. И пока животное не добьётся своего, не успокоится.
Ощутив резко возросшую опасность, Альдред стал боком откатываться прочь, лишь бы слон по нему не прошёлся, оставив после себя кровавую лепёшку. Несмотря на зреющую под собой свирепость, один из копьеметателей подбежал к краю корзины, увидев инквизитора. Хотел покончить с ним, пока тот наиболее уязвим. Но что-то пошло не так.
Слон слишком резко развернулся мордой к персекутору. Стрелок попросту выпал с воплем из корзины. Тяга к жизни возобладала над здравым смыслом. При падении тримогенянин пытался вбить пилум в плоть гиганта и тем самым повиснуть, забраться обратно. Не вышло. Зато наконечник больно оцарапал животному бок, пуская кровь.
Исполина царапина лишь раззадорила. Огромные плоские уши ходили ходуном, подсказывая, куда упал мелкий вредитель. Стрелок шлёпнулся на задницу. У него заломило копчик. Он думал только о нём, пока над ним не нависла тень с бивнями.
Копьеметатель застыл на месте в ужасе, исторгнув из себя истошный вопль. Слон опустился на него, раздавив единовременно и череп, и таз. Ещё один тримогенянин пал. Последний стрелок, держась за поручни, что-то искал у себя в корзине. Судьба самого первого была хоть и очевидна, но не до конца ясна.
Альдред крутанул ногами, резко встал и выставил копьё перед собой. Он тяжело дышал. В мыслях он всё ещё валялся там, под слоном. Не зная, когда тот прекратит его мытарства. К счастью, обошлось.
Погонщик пытался изо всех сил взять под контроль рвущегося из стороны в сторону гиганта. Он без конца что-то нашёптывал ему на ухо, пока увещевание не принесло свои плоды. Животное ещё ревело, но хотя бы остановилось. Альдред всё это время наблюдал за ними, готовый ко всему.
Тримогенянин издал несколько отрывистых звуков, пиная зверя. Слон смотрел прямо на персекутора. Стрелок уже разобрался с инвентарём и затих. Солнце, казавшееся раскалённым красным шаром, степенно опускалось за море.
Ни с того, ни с сего погонщик достал анкус, убрав при этом кинжал в ножны. Он вонзил стрекало в голову гиганта, стал колоть, вновь наращивая состояние муста, направленное на Альдреда.
Голос великана поднялся над сумеречными джунглями. Слон бросился в атаку. Багор взрыхлял кожу на темени гиганта, пуская мелкие капли крови. Так, погонщик подсказывал зверю, как быстро он должен двигаться. Флэй понял, тримогенянин задумал нечто нехорошее.
Что-то далёкое, глубоко внутреннее и древнее взыграло в инквизиторе. Более того, сознание допустило импульс, пронизавший само естество персекутора. Он медленно пошёл на животное, которое было его крупнее раз в пять.
А когда человек и зверь встретились чуть ли не лицом к лицу, началось то, что сам Альдред бы никогда не объяснил. Он начал кричать что-то, угрожать слону, переступив через страх перед громадиной. И что удивительно, ему удалось посеять панику в сердце гиганта. Мельтешащий перед глазами наконечник копья раздражал животное.
Оно медленно отступало, вереща. И только погонщик мог напомнить зверю, что от него хотят. Он снова достал кинжал и сделал надрез на голове исполина. Слон тут же пришел в чувства. Заревел и пустил в ход не бивни, но хобот.
Упругий продолговатый нос легко вылавировал, избегая копья, и обвился вокруг торса Флэя, сдавив, будто питон. Альдред вскрикнул. Зверь потянул его на себя. Тут-то его и поджидал наездник…
Во тьме джунглей язычники заплутали быстро. Баргест завёл их в ту часть тропического леса, где преобладал высокий кустарник. Тримогеняне переговаривались тихо, пытаясь понять, куда запропастилась псина. Как вдруг она заявила о себе.
Сознания Нико и Рокки были соединены ментальной связью. Собака действовала стратегически, насколько могла, и хозяин ей в этом полностью помогал. Первым псу на зуб угодил их лучник.
Баргест выпрыгнул из кустов. Тот закричал, что было мочи, перепугав отвернувшихся пехотинцев. Чёрный пёс вгрызся ему в ногу, дробя колено, и вновь скрылся в кустах. Исчез, не успев и появиться.
К визжащему раненому хотел подойти один из язычников. Только он приблизился, из сумерек вновь явился ночной кошмар всех нечистых. Собака повалила его навзничь, вцепилась в руку и утащила прочь.
Чуть поодаль баргест начал рвать свою добычу на куски. Медленно. Ломоть за ломтем. Оставляя в живых. Никто не пошёл ему помогать. Солдат орал ещё какое-то время, работая исключительно на хитроумный и жестокий план Никколо Гаравольи.
Оставшиеся пехотинцы сбились в кучку, спина к спине. Вглядывались во тьму джунглей, которая с наступлением ночи только нарастала. Их стрелок оставался лежать, где его оставил баргест. Лучник пытался достучаться до них, умолял помочь. Но и его бросили. Эти язычники думали только о себе.
В какой-то момент Рокки подарил жертве последний укус — укус милосердия, легко переломав тому шею. Но то, что осталось от добычи, лучше не видеть никому из людей. Солдат замолчал навсегда. Баргест же стал нарезать круги в кустах, выглядывая слабое место в обороне Тримогена.
Они напряглись и затихли. С каждой минутой видимость становилась всё хуже. Когда джунгли охватил кромешный мрак, воины увидели два янтарных глаза, горящих адским пламенем.
Первым из четырёх был язычник с топором и щитом. Рокки выбрал своей жертвой его. Он — слабое звено в цепи. Солдат хотел было предупредить остальных, но собака быстрее оказалась. Она обрушилась на оборону Тримогена, валя всех четверых наземь.
А следом на землю полетело оружие: щиты, меч, копьё, топор, алебарда. Наибольшую угрозу для всякого зверя представляет именно древковое оружие. Нико знал это, знал и Рокки.
Чёрный пёс налетел на топорщика и мигом вырвал его горло из шеи. Выплюнул. Рыча, баргест продолжил свою жатву. Остальные пытались встать, но собака не позволяла и дёрнуться. Рокки лапой переломал позвонки одному. Второму выкорчевал голову вместе со шлемом и маской, даже не поранив собственных зубов.
Третий успел повернуться. Его лицо было открыто. Рокки полоснул по нему когтями, оставляя после себя лишь рвань.
Расправа произошла прямо на глазах лучника. Он был ещё жив, однако и ему оставалось недолго. Страх сдавливал язычнику горло. У него даже мысли не возникло попытаться, выстрелить в кровожадного зверя. Где-то в подсознании его промелькнул верный вывод: это бесполезно.
Собака повернула морду к нему. Стала надвигаться. Стрелок захныкал. Рокки остановился, глядя на язычника с осуждением. В следующий же миг пасть зверя раскрылась. Баргест намеревался его съесть.
Пепе развлекался не хуже, чем его братец. Верная до мозга кости, собака самозабвенно защищала хозяина от любого посягательства. Бросалась на язычников, рвала и валяла в грязи, как хотела.
Тримогенская бригантина — доспех надёжный. Хотя баргест мог его прокусить и даже разломать при должном усердии, времени на это попросту не было. Если чёрный пёс нападал, то под его удар попадались наименее защищённые части тела: ноги, руки, голова.
Зверь носился по перелеску, как проклятый, валя на лопатки одного солдата за другим. Вскоре их ряды значительно проредило. Тогда исчадие Серости принялось догонять их. И ни один двуногий не был в состоянии убежать.
В тени пальм и сосен вскоре разлеглось порядка десяти трупов. Но как бы рьяно Пепе ни оберегал хозяина, он оставался один и не мог за всем уследить. Ибо Рокки убежал чересчур далеко.
Никколо Гараволья не был совсем уж беззащитен, хоть и специализировался на призыве. Псарь то и дело доставал свитки, на которых чародеи начертали руны. Пергамент насквозь пропитало магией, и никакая морская вода не могла их намочить.
Для Священной Инквизиции отбиралось два типа заклинаний: слабые, но восстанавливающие действие со временем, и сильные, но одноразовые. Из числа последних у него имелось только одно. И его укротитель решил применить на лучниках.
Пока псы разбирали пехотинцев на составные части, он развернул свиток с голубоватой руной и приложил перчатку чтеца. Извлёк из него Материю. Пергамент упал под ноги. Алхимик произвёл манипуляции, различать которые способны лишь маги с натасканными инквизиторами вроде него с Альдредом.
Гараволья натравил видоизменённый эфир на стрелков, пытавшихся окатить его залпом стрел. Те так и не успели даже тетиву натянуть. Прямиком из-под земли поднялись сосульки, резко дёрнулись, пронзая незадачливых лучников.
Чары — вещь, способная многое разрушить. Каждой ветви своё время и место.
Ледяные колья вырвались из-под земли. Пробили жертв насквозь, и никакие бригантины их не остановили. Кровь хлынула из ран, примешиваясь и чуть подтапливая заледеневшую воду из ниоткуда.
Композиция из тел и криомантии на считанные секунды сформировала нечто, похожее на баррикаду из досок и кольев. Затем действие заклинания прекратилось. Лёд взорвался, треща, а убитые лучники попадали на землю чуть ли не внахлёст.
Один из них держался поодаль, и его не зацепило. Язычник удумал бросить своих и вернуться к стратилату, чтоб о всём доложить. Но едва он вошёл в джунгли, то натолкнулся на окровавленную морду Рокки.
Всё бы ничего, но пока Никколо занимался лучниками, сам сильно подставился. Он не заметил, как сзади к нему исподтишка подбирался солдат, затаившийся в пылу битвы среди деревьев. Баргесты оказались чересчур далеко, чтобы защитить хозяина.
Псарь услышал подлеца в последний момент. Когда тот уже занёс меч в попытке нанести удар. Вся жизнь пронеслась перед глазами Нико.
Только вот боевой алхимик — на то и боевой, что не лыком шит. Цестов при нём не было, и всё же он увернулся, клоня голову. Гараволья проявил настоящее чудо акробатики этим манёвром. Довершая уклонение, укротитель впечатал кулак в пах язычника. Для псаря не существовало негласных мужских правил.
Боец тут же заскулил, будто побитая шавка. Ноги его сомкнулись в коленях. Рядом из земли всё также торчал меч, оставленный Альдредом. Нико долго не думал. Он выдернул из почвы спату и в развороте рассёк плоть неверного. Клинок прошёл от затылка до шеи, взрезая позвонки. Солдат рухнул замертво.
Дела у Флэя шли не лучшим образом. Погонщик припас для него кинжал. И вот-вот им должен был воспользоваться. Из-за спины наездника показался лучник, желая выстрелить в инквизитора почти в упор. Что хуже, хобот всё сильнее давил на туловище. Вкупе с бригантиной нагрузка удваивалась. По крайней мере, позвонки не переломит.
Альдред вцепился в копьё, несмотря ни на что. Едва наездник потянулся к нему с кинжалом, он произвёл удар. Клинок выпал из рук погонщика. Одновременно с этим лучник, чуть дёрнувшись, отпустил стрелу.
Наконечник задел персекутора, летя чуть выше виска. Оцарапал кожу. Действие обезболивающего прекратилось. Флэй вскрикнул, но держался изо всех сил.
Стрелок потянулся за новой. Погонщик тоже не растерялся, потянувшись к стрекалу. Он хотел выцарапать Альдреду глаза. Слон принимал в борьбе пассивное участие, но раздражал больше всех. Давление усилилось. Казалось, вот-вот лопнут кишки.
Погонщик возомнил, будто целиком владеет положением вещей. В один ловкий прыжок встал на голову гиганта, метя анкусом в лицо инквизитора.
Доля секунды. За этот временной промежуток Альдред перебрал все возможные шаги, которые оставались ему. И из всех, сам не понимая, почему, выбрал наиболее безумный.
Копьё вонзилось в глаз слона. Из-за мелкой прорези, напоминавшей узкое горлышко, в склеру впилось лишь остриё. По наконечнику поползла кровь.
Гигант испытал неописуемую боль и замотал головой. Наездник потерял равновесие и упал с душераздирающим воплем. Длился он недолго. Не успел он упасть, как неловко насадился на бивень собственного слона.
В то время как исполин бесновался, новоявленный труп крутило в разные стороны, будто брелок, пока бивень не вошёл плотнее, раскрыв погонщику рот, насколько возможно. И хорошо, и плохо. Альдред понимал это.
Язычником меньше. Только вот слон в один миг стал совершенно неуправляем.
Зверь, не зная, как быть, куда бить и куда деваться самому, просто швырнул Флэя прочь со всей силы. Тот падал, вопя. Соприкоснувшись под углом с землёй, ударился. Выронил ненароком копьё. Покатился дальше, как сырая клёцка по доске.
Боль пронизала всё тело. В глазах потемнело. В ушах стоял звон.
Инквизитор видел не слона, но его очертание, мечущееся из стороны в сторону. Об умственных способностях гиганта оставалось только догадываться. Бедное животное, с первых лет жизни подвергавшееся грубой дрессировке, понятие не имело, почему поле зрения сократилось вдвое. Куда деться от режущей, острой боли: она не прекращалась.
В полёте Альдреда всего расшибло. Столько синяков, сколько принесло это падение, он не получил, даже когда попал в подъёмную петлю.
Он бы и дальше лежал в траве, притворяясь мёртвым. Силы покидали его. Однако совсем рядом с ним, взрыхляя почву, в землю впилась тримогенская стрела. Сознание и самообладание резко вернулись к инквизитору.
С горем пополам он встал. Стрелок не оставлял попыток его убить, но из-за суетливого слона получалось у него из рук вон плохо. Наконец гигант примирился с болью. Застыл, виляя коротким хвостом.
Лучник замер. Флэй встал, как вкопанный, смотря на него.
Он расслабил мышцы настолько, насколько это возможно. Главное — вовремя увернуться вбок, а не схлопотать стрелу. Когда-нибудь же у язычника они должны были закончиться. Тримогенянин вот-вот должен был выстрелить. Но нет.
Что-то пролетело мимо издалека, разрезая воздух со свистом. В следующий миг убежище лучника рвануло. Термобарический взрыв, насколько мог понять Альдред из опыта. Пиромантия повышенной опасности. Стрелок попросту испарился — как не бывало.
Корзину разломало в пух и прах. Огонь тронул деревяшки, полотно. Всё то, что способно сгореть. В том числе и толстая шкура гиганта.
Слон вспыхнул светочем в ночи. Альдред и не заметил, как непроглядная тьма окутала джунгли. Должно быть, вся округа — от зверей до людей — видела, как великан горит заживо. Что это было? У персекутора имелась на этот счёт лишь одна мысль.
Чародеям незачем палить по тримогенянам. Соответственно, это был инквизитор. Стрелок. Застрельщик. В «Гидре» их было человек семь.
Это был болт, раз пролетел по прямой траектории. Арбалетом же пользуется только один. Тот, над чьей судьбой Альдред, бывало, гадал.
«Рутгер Зальц?..» — предположил он.
Слона мотало из стороны в сторону. Он вертелся так сильно, что труп погонщика просто слетел из бивня и упал в траву. От огня, пожиравшего его плоть, гигант никуда не мог деться. В конце концов, он снова встал на дыбы, заливая округу своим рёвом.
К тому времени псарь и баргесты уже закончили. Все трое остановились, чтобы посмотреть, как исполина пожирает огонь.
На глаза Альдреду тут же попалась его толстенная обнажённая шея. Своё наблюдение Флэй воспринял как сигнал к действию. Он бросился к великану. В свете пламени блестело раздвижное копьё сестры Кайи. Продолжая бежать, персекутор чуть подогнул колени. Ловко подхватил его и продолжил.
Едва дистанция достаточно сократилась, ликвидатор остановился. Даже слишком резко. Чуть было не упал. Занёс над головой копьё. Слон уже хотел было опуститься, но тут его горло пронзил ещё один снаряд. Прощальный подарок от Альдреда.
Наконечник взрезал плоть. Пустил кровь. Она полилась из раны в глотку. Слон стал захлёбываться и кашлять. Тёмная густая жижа стекала из хобота и пасти в траву.
Гигант зашатался, будто вяло раскаченный маятник. То влево, то вправо. Как вдруг великаньи конечности разъехались в стороны, и он рухнул на брюхо, испуская дух.
Мучениям животного пришёл конец, как и тем, кто его терзал.
Флэй упёр в колени руки, тяжело дыша. С него сходило семь потов. А великан всё также продолжал гореть. Сильное заклинание. Пока пламя не оставит от него пепел, оно не потухнет.
Любой такой болт с руной — оружие, которым в миг можно выиграть войну. Поэтому Инквизиция оставляет их себе, дабы не сеять излишний Хаос в Равновесном Мире. Что ещё лучше, доверяют его самым умелым стратегам среди застрельщиков.
«Его надо будет поблагодарить, что ли. Рутгер это Зальц, или нет», — рассудил про себя Альдред.
Он и не заметил, как к нему сзади подошёл Никколо Гараволья. Алхимик опустил на плечо товарища ладонь и сказал:
— Я был неправ. Ты не соврал. Посадил животину на пузо.
Флэй откашлялся, сплюнул сгустившуюся слюну и буркнул:
— Дорогого стоило…
Рокки с Пепе бросились к слону. Стали раздирать его тело, толкать головами. Казалось, они пытались что-то найти. Но Альдред в упор этого не видел. Он как будто провалился в себя. Если б это было безопасно, упал бы в беспамятство прямо здесь.
— И всё-таки ты справился. Достойно уважения, Альдред Флэй.
Укротитель похлопал его по плечу. Ликвидатор вымученно рассмеялся. И всё же, ему стало приятно признание от кого-то вроде Никколо Гаравольи. Редкое достижение.
Алхимик отошёл.
Собаки нашли, что искали. А именно — Пепе. Он притащил копьё, разжал зубы. Оружие упало прямо к ногам Альдреда. Он округлил глаза и посмотрел на баргеста.
Янтарные глаза не горели, но сияли. Чёрный пёс высунул язык, часто задышал. Из его глотки поднялся странный жалобный звук.
И хотя собака исслюнявила древко, Альдред был рад. Нико негласно уже отдал ему копьё. Догадка далась легко. Флэй играл с псом в гляделки, наконец-то поняв, чего от него ожидает Пепе.
— Хороший мальчик, — произнёс он.
Ликвидатор осмелился на немыслимое. Протянул руку, чтобы погладить. Собака не сопротивлялась. Альдред потрепал его по макушке. Пепе радостно гавкнул и побежал, нюхая землю, в сторону отошедшего хозяина.
Флэй покачал головой, поднял копьё и развернулся. Из тьмы джунглей выходила небольшая группа людей в доспехах Инквизиции. Нико помахал им в свете горящего тела, привлекая внимание персекуторов.
Кто именно шёл к ним, Альдред разглядеть не сумел. И всё же он был, рад. Рад, что головы «Гидры» снова множатся.
Конец второго акта.