Глава 1–2. Нектар

— Нектар, — спокойно пояснил инквизитор.

— Нек… тар? — не поняла Эдени.

Альдред скривил губы еле заметно. «Я вроде как не нанимался в ходячие энциклопедии». Ему вечно приходилось втолковывать что-то чародеям.

— Зелье такое. Оно повысит уровень эфира в твоей крови. Стимулятор Эффекта Материи. Твоё тело вырабатывает энергию самостоятельно, хоть и медленно. А нектар позволит быстро восполнить её запас.

На губах Альдреда заиграла заговорщическая улыбка.

— Сдаётся мне, это снадобье не будет лишним.

— Его все маги пьют? — В глазах Эдени сияло детское любопытство. — И сновидцы, и элементалисты, и… кто там ещё…

Репрессор кивнул ей бойко.

— Была ни была, — пробормотала волшебница и не без труда откупорила бутылёк.

Она усомнилась на миг, не хотят ли её отравить. Понюхала содержимое. Нос не воротило от смрада. Наоборот, запах присутствовал и даже манил её своей изысканной, винной тонкостью.

Наблюдая за ней, Альдред поджал губы, лишь бы не захохотать.

«Дурёха. Качественнейшие яды не смердят. Либо благоухают, либо вообще без запаха», — рассуждал он про себя. Уж кто-кто, а он был посвящён в тонкости оружейного арсенала инквизиции.

Чародейка вздохнула и немножко отхлебнула, будто крепкого грушевого бренди.

Алкоголя в жидкости кот наплакал. Она замычала от удовольствия, распробовав подозрительное снадобье.

— Сладкое! — с восхищением поделилась Эдени.

— В нектар добавляют вино, апельсиновые корки, ещё мёд, — открыл ей правду Альдред. — В основном, липовый.

— Так вкусно… Только зачем? — размышляла вслух магичка.

Репрессор погонял воздух во рту и сказал:

— Я всех тонкостей не знаю. Знаю только, что сладкое очень бодрит. Мгновенно. И даже поднимает настроение. К тому же, мёд маскирует горечь трав, которые и составляют основу нектара. А ещё зелье так сохраняется дольше.

— Вот как… Любопытно. Мы варенье так закатываем в деревне, — болтала крестьянка в попытке разрядить обстановку. В первую очередь, для себя. Она продолжала пить. — Целый год может простоять на антресоли — и хоть бы хны.

— Понимаю, — протянул инквизитор, лукаво улыбаясь.

«С мёдом я не соврал. А вот трав там никаких нету. Об остальных ингредиентах ей вообще необязательно знать. Сблюёт ещё», — с омерзением рассуждал про себя Альдред.

Он покосил глаза на остальных инквизиторов, которые оценивали его работу.

— Мне нравится, — отозвалась Эдени и положила опустевший пузырёк рядом с собой, как только вкрутила обратно пробку. — Что дальше?

— Ну и как ощущения?

Крестьянка лишь рассмеялась. Она заметно повеселела. Только вот смех её казался донельзя вымученным.

«Ты только посмотри, как приободрилась. Тогда начнём», — подытожил репрессор.

— По твоим жилам течёт эфир. Постарайся сконцентрировать энергию в своих пальцах… и голове, — заговорил он. — Добейся безмятежности. Постарайся вызвать у себя сон наяву. Для начала.

— Это как? — Эдени округлила глаза.

— Чего не знаю, того не знаю, — Альдред беспечно пожал плечами, нагло улыбаясь. — Ты же сновидец, а не я… Я лишь даю советы.

Волшебница вздохнула горько.

— Попробуем…

Её потуги могли затянуться. Говорят, один такой неудачник просидел целый день в попытках раскрыть потенциал. Он и язычка пламени материализовать не сумел, зато седалище надорвал, пока пыжился. Оставалось надеяться, что Эдени не подведёт.

Альдред отошёл и достал из кармана дарёные часы на цепочке. Он призадумался:

«Подыхаю с голоду. Интересно, останется обед, когда закончим, или пехтура опять всё сметёт?..»

Награда стоила ожиданий. К девятнадцати годам Альдред уже добился немалого успеха в отделе кураторов. И сейчас он взбирался по иерархической лестнице.

Время показало, что у него есть необходимые таланты для освоения новой ступени. Работа с крестьянкой должна была доказать комиссии, что он достоин перейти от тупикового сана репрессора в кураторы-практики. Так повысится его статус в глазах скептиков. Что более важно, парнишку перестанут опекать и контролировать.

Комиссия оставалась довольна его мягким подходом к Эдени. Хотя по их каменным лицам и не скажешь. Наставница тоже присутствовала. Когда они с Альдредом переглянулись, она кивнула ему, давая понять: всё в порядке, продолжай.

Мягкая сила убеждения — вот, чего ждут от кандидата. Без неё невозможно обуздать ораву враждебных магов. Власть над умами узников Башни — то, на чем зиждется порядок в Круге.

«Не одной сталью едины», — поговаривал Верховный Куратор.

В противном случае, Альдред бы застрял в среде живодёров-репрессоров. Или, на худой конец, подался бы в миротворцы: там постоянно требуется свежее мясо. Вот только таскать на своём горбу пуды металла — удовольствие сомнительное. Да и в среде непритязательных умов парень и сам бы начал угасать.

Следующие десять минут собравшиеся скучали, наблюдая за потугами онейроманта. Вида не подавали: им надлежало сохранять внешнюю невозмутимость, как бы ни хотелось закидать новенькую тухлыми яйцами.

Эдени всё надрывалась, пыхтела и шипела, пробуя войти в Серость осознанно. Её вены так и не загорелись. Только зря перевели нектар.

Альдреду стало ясно: мягкой силы недостаточно. Девке не хватает самоконтроля и ощущения собственного тела, чтобы Ритуал сдвинулся с мёртвой точки.

Наконец волшебнице надоело. Она опустила руки, выдохнула и нерешительно выдавила из себя:

— Я не могу… — А затем добавила уже громче, в отчаянии: — Бесполезно!..

— Пробуй снова, — безразлично отвечал инквизитор.

— Да не выходит! Я пытаюсь, честно! Ну без толку же! — завывала она, как вдруг оторопела и начала бредить. — Может, я и не маг вовсе?.. М-м-может, дело в другом?.. Не мучайте меня, прошу Вас, отпустите домой! Я там нужнее! Это какая-то ошибка!..

— Инквизиция не ошибается, — строго сказал репрессор, скрестив руки на груди.

Эти слова давно стали аксиомой.

Эдени поникла под тяжестью его взгляда. Она не могла вынести холодной синевы водянисто-голубых глаз. Только сейчас она увидела его настоящего: Альдред просто втёрся к ней в доверие и использовал её. Чародейка не пережила обмана и заплакала снова.

Горько, навзрыд.

— Как дитё малое, — пробормотал репрессор и полез во внутренний карман плаща.

Жалкая сновидица надоела ему. При любых других обстоятельствах инквизитор испытал бы удовольствие от того, что задумал сделать. Но не сейчас, когда претерпевал жгучее раздражение.

Больше Альдред не намерен был распинаться перед онейромантом. Он достал кожаную перчатку, подшитую к медному браслету, что напоминал костяную руку. Вдел в неё пальцы, сжал в кулак и разжал. Ничего из этого Эдени не видела: глаза ей залили слёзы. Репрессор знал, как разбудить в ней чары. Только девке это не понравится.

— Ничего личного, — впопыхах бросил магичке Альдред.

Инквизитор направил надетый браслет на рунный барьер. Перчатка-манипулятив прямо воздействовала на магическую энергию круга, сделав силовое поле зримым. Оно было лиловое и полупрозрачное.

Рука пришла в движение. Вся кисть крутилась и вертелась, пальцы крючились и разгибались. А между тем внутри круга происходил сущий ад.

Чародейку впечатало в силовое поле, по телу её пробежал ток. Она взвизгнула так, будто живьём жгли на костре. В зависимости от движений руки Эдени бросало от стенки к стенке, на пол, а по границам барьера бегали маленькие молнии.

Тело магички тряслось в припадке. Альдред не спешил прекращать экзекуцию. Он с наслаждением и азартом любовался её страданиями. Неволей губы его изогнулись в кривой полуулыбке. К её душераздирающим крикам репрессор оставался глух: за время службы уже успел привыкнуть.

Инквизитор уверенно вдавил голову Эдени в барьер и держал, зная, что так сновидица не умрёт. Немножко прокоптится кожа, но в целом — ничего непоправимого.

Перчатка-манипулятив предоставляла ему щепотку власти над девушкой, и Альдреду это нравилось. Он тщательно следил за состоянием крестьянки. Вскоре его пытки оправдали себя: жилы её действительно загорелись изумрудным огнём. Чуть слепя, свет покатил изо рта и глаз волшебницы.

Магическая натура постоянно мечется между разрушением и созиданием. И вот она отозвалась на угрозу извне. Этого достаточно. Альдред расслабил руку и снял перчатку, засунул её обратно в карман.

Эдени отлипла от барьера и сгорбилась, тяжело дыша. Из-под юбки у неё натекла лужа. Выглядела бедняжка неважно. Волосы встали дыбом, их раскидало в разные стороны. Она до сих пор вопила, а свет всё лился из её головы. Инквизитору удалось пробудить в ней сновидца. Мага, болтающегося между Равновесным Миром и Серостью, где обитают присные демоны.

Вскоре девка смолкла. Она жадно вбирала в себя воздух. Посмотрела на Альдреда.

За потоками маны было не видать её глаз. Репрессор понимал: крестьянка ненавидит его всем своим естеством. Всего целиком и по отдельности.

Его чёрный кураторский плащ с подкладкой из тончайших металлических лесок для защиты от магии. Ангельские глаза, полные лукавства. Черты лица почти идеальной симметрии, которые поначалу показались ей прекрасными. Короткие и жёсткие, как щётка, неестественно седые волосы, торчавшие вверх. Трупную бледноту кожи.

Как, ну как она могла подумать, что он красив, что он ей друг?..

— Так-то лучше, — довольно отметил репрессор. — Больше болтали.

— Мудак! — рявкнула на него Эдени, насколько позволял сорванный голос.

На её выпад Альдред лишь осклабился. Его всегда забавляло, когда маги, с которыми он работал, срывались. А ведь для кого-то подобные слова были последними: за агонией их ждала смерть от кровопотери или травматического шока.

Комиссия тихо отметила его невозмутимость, сочтя за достоинство.

Репрессор скрестил руки на груди, затем сказал угрюмо:

— Вот ты и зарядилась. Делай, что говорят, и покончим с этим. У тебя еще есть шанс показать, что ты чего-то стоишь. Прислони руку к пергаменту. Создай заклинание. Какое хочешь, как хочешь. Тогда свободна. Я устал слушать твоё нытьё. И я не собираюсь целый день тут с тобой нянчиться.

— Я тебе это припомню! — прошипела ощерившаяся крестьянка.

Она чувствовала себя униженной, как никогда ранее. И кем?..

Инквизиторам не понравилась откровенность Альдреда: это противоречило кодексу. Но вмешиваться не стали: гнев может помочь Эдени создать мощное заклинание. Соответственно — дорогое. Но это в лучшем случае.

На месте репрессора они и сами не стали бы церемониться, достаточно селянке было отпустить угрозу в их сторону.

— Все вы так говорите. — Альдред отмахнулся от неё, как от мухи.

Онейромант покорилась. Кряхтя, она поползла на четвереньках к стенду. Ладонь распласталась по поверхности пергамента, плотно прилипнув к ней из-за пота.

Спустя какое-то время из уст сновидицы полились жуткие стихи, декламируемые дребезжащим голосом.

До сих пор остаётся загадкой, из каких глубин Серости берут свои заклинания такие, как Эдени. Среди всех ветвей мало какие маги вообще наговаривают на пергамент чары. И далеко не всем кудесникам под силу изъять их после.

У сновидцев никогда не получается одной и той же руны. Мощь, заключённую в ней, можно использовать лишь раз. Одно хорошо — как правило, она всегда колоссальна. Ведь неспроста демоны считают онейромантов лакомым кусочком.

Лишь Свет и Тьма знают, через какие кошмары продиралась Эдени. Она без конца мешала, на первый взгляд, несовместимые стихи на языке демонов:

Яррак чоктар илым дэст цукван!

Сыктир ван шак чоджу гидар!

Малкар омнибак сэрты джасэ!

Алькаф усын илып жыртыб бан!

Это то немногое, что Альдред сумел различить. Чтение продолжалось ещё с минуту, прежде чем под ладонью засиял пергамент. Инквизитор улыбнулся: руна почти готова! Радость его быстро сменила смесь ужаса и отвращения.

Крестьянка продолжала декламацию, как вдруг с её век сорвались кровавые слёзы. Жирные капли падали на гранитные плиты.

Следом потекло из ноздрей и ушей. Чтение прерывалось кровохарканием. Но та, давясь, продолжала, будто сама не своя. Самозабвенно и даже яростнее, чем раньше. Онейромант едва ли замечала это, войдя в транс.

Ничего подобного Альдред раньше не видел. И не припоминал, чтоб со сновидцами приключалось кровоизлияние в мозг.

Он продолжал наблюдать. Пробовал своим умом дойти до истины.

Сияние под ладонью погасло. Это могло означать только одно: заклинание готово. Эдени же, утопая в зелёном эфире, не сумела отпустить волну. Мерцая, она завопила снова. Комиссия дёрнулась от неожиданности.

Девка свалилась под стенд и забилась в конвульсиях. В приступе пнула пустой пузырёк за пределы круга. Тот, бренча, медленно покатился к ногам латников. Но бряцанье стекла не могло подавить громкость её стенаний.

Животные крики и судороги по всему телу отозвались холодком в затылке Альдреда.

На своём недолгом веку репрессор повидал немало смертей. И к немалой доле приложил руку сам. Они давно перестали трогать его. Былое чувство ужаса вернулось к нему.

По-настоящему, осмысленно, кошмарно.

Что было несвойственно Альдреду, из него наружу рвалось прозаичное человеческое сочувствие. Он сам запер его в закромах души ради своего же блага. Инквизитор округлил глаза, следя за Эдени. Для него оставалось загадкой, как человек может так кричать от боли.

Какое-то время Альдред стоял, как вкопанный. После — опомнился. Он собирался кинуться к чародейке, помочь ей как-нибудь. Но ментор, с ним поравнявшись, выставила перед репрессором руку, не пуская вперёд.

Они переглянулись. Наставница покачала головой, мол, не встревай. Альдред подчинился. Он считал, та лучше знает.

Было непонятно, что вызывает страдания Эдени. Тем временем к ней возвращался контроль над собственным телом. По крайней мере, так со стороны казалось.

Её скрюченные пальцы потянулись к лицу. Она раскрыла рот — настолько широко, что при судорогах вывихнула челюсть. Крики отныне звучали утробно.

Словно ей не хватало воздуха, бессознательно сновидица начала царапать ногтями лоб и щёки, нанося себе новые, уже поверхностные раны. Иной раз она цепляла склеру глаз, кровя их.

В один момент спина её неестественно выгнулась. Ни за что в жизни она сама бы не сумела в здравом уме пойти на такое. Позвонки хрустнули. Мученица потухла, замолчала и обмякла.

Готова.

Альдред замер. Он непроизвольно задержал дыхание, заворожённый смертью Эдени. Репрессор будто забыл, как дышать.

А когда опомнился, стал жадно, как в последний раз, грести ртом воздух. На язык лёг терпкий, неестественный привкус озона — отголосок всякого Ритуала Начертания.

Между тем наставница поглядела на пергамент. Онейромант погибла, но оставила после себя какое-никакое заклятие. И скорее всего, крайне мощное: изумрудная руна сияла, распластавшись во всю ширь полотна.

Репрессор не знал, как быть. Он потерялся в рое мыслей, напиравших одна на другую. Сложно было сосредоточиться на чём-то одном. Лишь когда ментор коснулась его плеча, Альдред пришёл в себя. Это касание ни с чем не спутаешь.

Инквизитор выпрямился и поглядел на неё.

— Ты справился, — заявила она, довольная проделанной работой. Немногословная и хладнокровная, как и всегда, когда речь шла о долге перед Равновесием.

— Я? — Альдред осёкся.

Уши его заложило — настолько громко кричала Эдени. Эхо всё ещё разносилось в голове.

— Вы знаете, что делать! — бросила миротворцам наставница. — Скальп и сердце!

Латники скривились в поклоне, слушаясь главную надзирательницу Башни. Они направились к сундуку, чтобы достать необходимые инструменты для вскрытия: не с палашами ведь труп обрабатывать. Хирургия — дело тонкое.

Один из них надумал вытащить девку за ноги из рунического круга. Только потянул, его окликнули. Он пошёл к остальным и ненароком подтёр руну сапогом.

Даже после смерти маг может принести пользу. Волосы накапливают в себе эфир — вот, почему многие отпускают шевелюру подлиннее и бороду, если есть возможность. В сердечных клапанах эта самая энергия и вырабатывается.

Всё это нужно высушить и перемолоть в порошок. Развести с мёдом в разбавленном вине, приправить особо пахучими специями и апельсиновыми корками, чтоб не возникло и намёка на людоедскую подоплёку. Смешать до однородной субстанции — вот и весь рецепт нектара.

На самом деле, псевдонектара. В Равновесном Мире давно истощились Недра, где когда-либо натыкались на чистый минерал. Если и находят новые, горсточка нектарита стоит целое состояние. Вот, почему на него Церковь установила жесточайшую монополию.

Так или иначе, останки Эдени подвергнут сожжению, как и прочие трупы.

— Ритуал Начертания окончен, — объявила наставница сухо.

Кураторы уже были на полпути, чтобы покинуть Рунный Зал.

Наставница и сама намеревалась пойти в столовую. Вот так просто. Как ни в чём не бывало.

Репрессор не дал. Он вцепился в её рукав. Уразумев, что ему сказали, Альдред попросту не поверил своим ушам.

— Что такое? — спросила та с лёгким налётом недовольства.

— Как это я справился? Она же умерла! И как?.. — бесновался новоявленный куратор-практик, держа себя совсем не профессионально.

— Тише, тщ-щ. — Наставница приставила к своим губам указательный палец. — Альдред…

На воспитанника подействовал её призыв, и он стал успокаиваться.

— Давай по порядку, — предложила она. — Проверка прошла хорошо. Ты сделал всё, чтобы выполнить поставленную задачу. Так или иначе. Ты не дал волю эмоциям в неподходящий момент. Конечно, тебе ещё есть, чему поучиться, но комиссия одобрит твою кандидатуру. Я это гарантирую.

— А что… с ней? — Альдред слегка качнул головой в сторону переломанного трупа.

— Да, девчонка сдохла, — безразлично отвечала наставница. — Но твоей вины в её смерти нет. И умерла она не напрасно…

Покровительница указала на тускло светящийся пергамент.

— Заклинание мы получили. Архиепископ останется доволен и обязательно помолится за душу Эдени. Хотя… вряд ли ей сейчас это будет впрок.

Она хмыкнула.

— Сновидица не справилась со своей силой?

— И да, и нет. Боюсь, что она слишком открыто вела себя на той стороне. Зря. Серость опасна, ты же знаешь. Очевидно, кто-то позарился на её душу. Пока она собирала заклинание, демон легко мог прибрать её себе. Стоит отдать бедняжке должное: за жизнь она цеплялась до последнего…

Наставница ущипнула воспитанника за подбородок, широко улыбнулась ему и произнесла несколько артистично:

— Хорошая работа, Альдред Флэй. Добро пожаловать в практики.

Тот усмехнулся, когда она ему игриво подмигнула.

Альдред выдохнул. Он был не в силах представить, что именно произошло в Серости. Но в глубине души понимал: теперь он куратор, и ему не раз придётся столкнуться с чем-то подобным. И всё же, в мыслях он молил Свет с Тьмой, чтоб такое происходило как можно реже.

Из размышлений его вырвал чужой голос, преисполненный тревоги:

— Сестра Кайя!

Ментор машинально повернулась лицом к миротворцам. Следом за ней — Альдред.

Оставшийся куратор из комиссии судорожно указывал на сновидицу.

Латники хватались за пики с палашами, спеша к ней. Тело Эдени стало слабо подёргиваться. Изо рта песком сыпался хрип.

Под кожей трупа что-то шевелилось…

Загрузка...