Только хорошее

ДАВИД И МАРИНА

В своей жизни я видела двух гениев: Альфреда Шнитке и Давида Боровского.

Шнитке приходил к Левитину работать. Я подавала чай. С Давидом и его потрясающей женой Мариной мы дружили. Это было абсолютное счастье!

Миша много ставил с Боровским, но вот семьями, тесно, с отмечаниями дней рождения, праздников, мы стали общаться, кажется, после спектакля «Нищий или смерть Занда» в театре «Эрмитаж». Там Давид придумал удивительное пространство — такую волшебную музыкальную шкатулку. Вообще, с кем бы он не работал — это всегда было гениально!

Понимал ли Давид Львович, что он — гений? Наверное… И наверняка знал себе цену. Но… никогда не «выпячивался», никогда! Сидел, тихонечко с кем-то разговаривал. Всегда невероятно доброжелательно, всегда с неподдельным интересом к собеседнику. А я долго удивлялась: Боровский!!! — вот именно так — с восклицательными знаками — хорошо ко мне относится! Ну, понятно было б — если никак, а он — хорошо! Это — не заниженная самооценка, а просто вот — сидит рядом с тобой чудо — что-то рассказывает, внимательно тебя слушает. И возникает ощущение твоего человека. Тебе все в нем близко, и ты ему почему-то тоже очень интересен. И начинается волшебное, замечательное общение…А «гений» — это слово не из его лексикона. Он даже и про театр не особенно говорил. А когда восхищались — «О, занавес в «Гамлете» на Таганке — гениальный!» — только посмеивался и все.

Занавес этот, между прочим, связала Марина. Кусочками. Потом уж эти кусочки в театре сшили в единое полотно.

Марина была красавица. Абсолютная. Сиятельная! Такая — из уникальной породы «киевских красавиц», когда в Киев ездили «за невестами». Вот просто солнце — и все! И если я видела настоящую любовь — то это была любовь Марины к Давиду. Посвятила ему жизнь, никогда об этом не жалела, любила до последней минуты. А как она про него говорила, как светилась при этом! И не «тенью была у него за спиной», а-с ним! Что бы не случалось, что бы не происходило — с ним!

А жили как? Скромная трешка в панельном доме с низкими потолками. Маленькая кухня. Никогда ему не надо было хором. И ей тоже. Все понимала. Все принимала. Любила.

У нас на стене висит фотография — Марина, а за ней- Давид, обнимающий ее. Оба сияющие, замечательные! А есть другая фотография, на которой Боровский в телогрейке, с лопатой. Это — когда строилось новое здание театра на Таганке. Он тогда все до мелочей продумал, сочинил. И сам же там вкалывал, чуть ли не чернорабочим! Давид по натуре был мастеровой. Понимал, что такое — руками работать. Гений, но мастеровой! Как у Цветаевой: «Я знаю, что Венера — дело рук. Ремесленник, я знаю ремесло!» Давид буквально дневал и ночевал на стройке. И Марина это понимала и принимала.

Однажды, когда он уже ушел из театра, кто-то пустил сплетню — мол, Боровский что-то там забрал из реквизиторского цеха. Как возмущалась Марина: «Да реквизиторский цех — это только Давид! Со всех помоек, из дома, отовсюду — он все тащил в спектакли!» Так оно и было. А нам с Мишей он однажды подарил стул. Потрясающий стул венский! Тоже отрытый, подобранный где-то. Давид его отреставрировал, перекрасил в ярко-красный цвет. До сих пор этот стул живет у нас на даче. Прекрасный!

А еще Боровский безусловно из тех мужчин, которые мне всегда импонировали! Я не знаю — красовался ли он перед зеркалом. Думал ли что надеть. Джинсы, свитер, что-то такое — без выпячивания. Чисто, аккуратно — Марина! — но никогда не было вот этого, нарциссного: «Как я выгляжу?», того, что мне в мужчинах претит жутко! Он был настоящий!

Уже после ухода Давида из жизни, я прочла его книжку. И поразилась — как она абсолютно совпала с моим пониманием его, с моей любовью к нему. Но что меня особенно потрясло: в книге Боровского ни про одного человека нет ни одного плохого слова! Всю жизнь Левитин приучал меня к мысли, что большому таланту, гению — все можно! Вот — все! А я изо всех сил этому сопротивлялась, примеры какие-то находила в истории литературы, театра… Так вот Давид Боровский — такой пример. Абсолютной скромности и благодарности. Кто бы и как его не обидел в жизни — одна история с «Таганкой» чего стоит — никогда, ни про кого — плохо. Только хорошее. Замечательно! Просто потрясающе! Наверное, это и есть гармония с миром и с самим собой. Гармония любви.