Трёхлапая ворона

Интерлюдия. Освальд

— Господин! – раздалось еще из-за двери.

Вбежавший посыльный не стал церемониться, растолкал охрану, распахнул дверь и вбежал в тронный зал. Его взгляд мазнул по окружению, задержавшись на самом троне – его господина там не было. Гонец обнаружил его возле столика с проклятой умелой ведьмой картой Валирима.

Владелец и повелитель этого государства стоял, нависнув над картой, и бесстрастно смотрел на две ярко-красные точки на ней. Карта эта могла показать ему многое – россыпь черных точек показывала его войска, синие точки означали вражеские силы, оранжевые – авангард армии черведавов; голубые области показывали его безраздельную власть, а красная Ехонта заставляла его сжать губы в тонкую ниточку. Но в данный момент Освальду было плевать даже на черведавов, что были сейчас самой большой угрозой. Ярко-красные точки, даже немного всплывавшие над поверхностью проклятой карты. Смерть двух самых близких соратников. Тех, кто отдал ему душу и сердце, связь ближе интимной. Что может быть сакральнее, чем Истинная Смерть?

— Господин, – прошептал гонец, уже стоявший в традиционном знаке уважения Тысячи Глаз – на одном колене, прижав правый кулак к полу.

— Я слушаю тебя, – лицо, испещренное шрамами, складывавшимися в слова языка духов, обернулось к посланнику.

— Донесение от Гримфельда: Фоль и Могро мертвы. Первый был убит вчера вечером, второй лишь четыре часа назад, в городе…

— Мальф, – закончил за гонца Освальд.

— Да, господин. Мальф. Ваши приказы? Что передать офицерам?

— Удвоить бдительность, усилить патрули. Ходить чаще, ходить группами больше. Пусть назначат солдат, что будут отступать при схватках – нам нужна информация о том, кто это сделал.

— Информация уже есть, господин, – посыльный сунул руку за пазуху и вытащил ведьмовские рисунки, протягивая их господину.

Глава Тысячи, наконец, встал во весь свой рост и, позволив себе выплеснуть эмоции в виде легкого помахивания двумя хвостами, подошел и взял карточки. Там были смазанные, неверные изображения нескольких людей. Двух из них Освальд знал, остальных троих – нет.

— Я знаю Отшельника. Его маску ни с чем не перепутать. Грифа тоже трудно не узнать. А остальные?

— Паукообразная тварь в погребальной маске – один из Яблока, молодняк. Второй, в дешевой карнавальной маске, видимо, тоже. Его никто раньше не видел, правда. Еще он сонитист. По донесениям их там трое.

— Трое сонитистов в масках?

— Так, мой господин.

— Они связаны между собой?

— Точно сказать нельзя, но скорее всего, что да.

— А последний? Что это вообще такое? – беспокойства на лице Освальда не было, лишь заинтересованность. Будто он стоял в зоопарке, рядом с вольером с каким-то диковинным зверем.

— Вот кто он такой, никто не знает. Был замечен вместе с сонитистами. Один наш специалист, из числа бывшего Теплого Пепла, говорит, что это зажигалка, выученный галгарами. У этих редких индивидов встречается такой странный стиль ближнего боя.

— Любопы-ытно, – с мягкой улыбкой протянул Освальд, – Отчет есть?

— Да, господин. Гримфельд составил вам рапорт по первому нападению, второй в процессе. Но есть деталь, которую он просил вам передать, – гонец достал еще одну карточку.

Освальд изучил ее. Там была изображена стена, на которой углем была несколько коряво нарисована черная птица с, очевидно, тремя лапками.

— А вот это уже интригует. Что это?

— Некоторые говорят, что это трехлапая ворона.

— Никогда не слышал.

— Поверье среди ехонтийцев. Детская пугалка. Простите, мой господин, но звучит буквально так: «если будешь плохим ребенком, прилетит трехлапая ворона и заберет тебя в Язву, на поживу цвергам».

Внезапно Освальд рассмеялся, долго, искренне и заливисто. Хохот отражался от чистых белых стен тронного зала, в котором даже не до конца засохла побелка, множился, отражался друг от друга, и гонцу уже через десяток секунд стало казаться, что смеется не его лидер, а сотня злых духов. Впрочем, лицо он сохранил бесстрастным.

Утерев слезы, Освальд сказал:

— На склоне лет Ранф меня удивил. Казалось, я раздавил его, отправил на пенсию, можно сказать. В Гнезде ему обеспечили синекуру, гарантирую. Однако, старый паршивец вернулся, – уже без капли смеха процедил Освальд. – Не просто вернулся, а сменил имя своей конторки и привел несколько… экспонатов из цирка уродов, очевидно.

Глава еще посмотрел на фотографию, на которой была нарисована ворона с тремя лапками, а потом долго смотрел на карточку с Отшельником, который на изображении разрывал надвое его солдата. Не жалкого культиста, у которого из сил лишь энтузиазм, а обученного, безжалостного и сильного бойца. Да, их немало, но не бесконечность. Взор Освальда еще раз обернулся на карту, точнее, на россыпь оранжевых точек на юго-востоке горной гряды, отделявшей их от Фрельи.

— Скажи-ка Гримфельду вот что, – обернулся Освальд к гонцу, – Патрули не усиливать, смысла нет. Еще. Он может взять у Велассы ориентировки на всех членов Яблока. Раз есть Отшельник и Гриф, то неподалеку еще точно Коршун с Орлом. И последнее. Пусть все Белые Сердца прикрывают свои лавочки и идут сюда.

— Мне все ясно, лид… господин, – гонец взволнованно выдыхает. Чуть не сорвался на старое обращение.

— Приступай через пару часов. Отдохни, переведи дух, – мягкой отеческой улыбкой наградил его Освальд.

Гонец оторвал кулак от пола и, встав, звучно стукнул себя в грудь, после чего ушел.

Освальд подождал пару минут, размышляя. Вопрос не из простых. Чтобы все решить, он достал из кармана записную книжку. Обложка из телячьей кожи – вопреки слухам, что она сделана из кожи офицера-черведава – мягко открылась, показывая лидеру Тысячи Глаз… самый обычный календарик. Сравнив даты и еще раз подумав, Освальд вышел из тронного зала.

Сразу же за дверью сидел на не самом удобном кресле его советник, Манвел. При виде своего господина тот сразу же подскочил, будто не было длинных трех часов ожидания.

— Результаты? Распоряжения? – Манвел уже давно знал, что самые гениальные ходы его лидер делает, когда прогоняет всех своих генералов и офицеров и часами думает над картой. Вот и сейчас стоило ждать решительных действий.

— Да. Просело одобрение в Понтилите, направьте аграрный отряд. Карательные отряды в Дайо и Ферх. Окружить, вывести женщин, детей и подростков, всех остальных на поживу Гладиаторам. Фелвис пострадал от действий Каменного Когтя. Решить вопрос с ними, отправить помощь жителям. Ещё что-то мешает караванам между Нильзом и Лотимом. Отправить туда ребят Силестина, пусть прочешут лес. Что с самим Силестином?

— Глава Холодных Сердец все еще в ванне.

— Третий день. Правильно помню?

— Да, господин.

— Веди меня к нему.

Манвел быстро выпустил из ладоней с две дюжины черных птиц, и те вылетели в вечернее небо Валирима, направляясь адресатам. Черные птички были предвестниками тяжёлой поступи карательных отрядов, но чаще – очередной группы волшебников-солнечников и вихревиков. Специально обученные люди за час могли построить каменный дом, вырастить целое поле зерна и собрать урожай, исцелить сотни пострадавших. После отправки сообщений советник повел своего господина в приготовленную ритуальную.

Дворцу еще не было и месяца, так что кое-где еще велись последние отделочные работы, но крыло, где был тронный зал и ритуальная, уже было готово. Совсем скоро эти скучные белые стены будут выкрашены в черный, и ведьмы красками из серебра, купороса и красного золота будут писать на них историю Тысячи Глаз и Валирима… Но пока это просто белые стены.

Ритуальная находилась там, где ей и положено было быть – на самом верхнем этаже, как можно ближе к Солнцу и Лунам. Для этого пришлось строить небольшую башенку и защищать ее целым ворохом проклятий.

Совсем небольшая комнатка наверху башни была занята, но совсем не обычными элементами ритуальной. Не было меловых кругов призыва, не было столика с ингредиентами и ритуальными принадлежностями. Зато была каменная ванна, над которой на цепях висели тела трех лидеров всяких местечковых сопротивлений. Они были очень любезны поделиться своей кровью с так нуждавшейся в ней Освальдом. В центре комнаты, парадоксальным образом стоя на остром конце, возвышалась двухметровая громада Каменной орхидеи. Полированный белый не-камень отражал белую мраморную ванну, полную крови. Освальду почудился голод в блеске на пирамиде.

Подойдя к ванне, вермиалист похлопал по бортику. Почти сразу же из густой, уже начавшей сворачиваться крови вынырнуло лицо, принадлежавшее Силестину Фиролю, бывшему главе бывших Холодных Сердец.

Освальд оценил его взором голода.

— Ты достаточно пропитался.

— Я рад, – ворчливо отозвался Силестин, – Надоело уже сидеть в ванне.

— Хватит жаловаться, – жестко ответил Освальд, не теряя, впрочем, мягкого выражения на лице, – Вылезай. Время закончить.

С равнодушным видом из ванны, пятная пол кровью, вылез абсолютно голый Силестин. Когда-то он был лидером целого наемничьего отряда, а сейчас – одним из высших офицеров Валирима. И сейчас он получит самое главное усиление в своей жизни.

Освальд же подошёл к Каменной орхидее. Его сердце всегда замирало рядом с ней. Артефакт чужого мира буквально распространял вокруг себя чуждое, злое волшебство. Это волшебство уже давно стало для Освальда синонимом силы.

Вермиалист ласково прикоснулся к полированному не-камню оболочки Орхидеи. Он ощутил ее радостный голод, ее ласковую жестокость. Вечноголодный камень самой своей поверхностью вытянул из пальцев Освальда несколько капель крови. Но для активации этого не хватит, нет. Чтобы разбудить Орхидею…

Из пальца двуххвостого волшебника вылетела капелька жидкого металла, моментально застывшая в форме кривого лезвия, напоминающего коготь. Лезвие, закончив формирование, метнулось и широко порезало ладонь Освальда. Кровь закапала на пол, и вермиалист приложил руку к Орхидее. Ни одна капля более не стекла не то что на пол, а даже по поверхности Орхидеи. Разумный артефакт жадно пил кровь, напитываясь силой Освальда.

Наконец, волшебник понял, что Орхидея… Нет, не насытилась. Просто стала достаточно не-голодной для того, чтобы, наконец, раскрыться.

Освальд прижался лбом к Орхидее, закрыв глаза. Потом он скользнул по гладкой поверхности кончиком носа и, наконец, прижался губами к ледяной поверхности цвета выбеленной кости.

Стоящий поодаль Силестин поморщился.

Наконец, Освальд завершил поцелуй. Как только он оторвался, по гладкой поверхности пирамиды пошли трещины, слабо сочившиеся прозрачной жидкостью. Пирамида трескалась все сильнее и сильнее, будто что-то раздвигало ее изнутри. В самой широкой трещине, буквально отделившей основание пирамиды от кончика, на котором она стояла, блеснула красная плоть. Мгновение – и вся верхушка пирамиды начала двигаться вверх, вытягиваясь на длинной ножке, состоящей из серовато-красного, подрагивающего и перетекающего, словно оно было полужидким, мяса. Основная масса пирамиды продолжала трескаться, отдельные осколки начали отодвигаться от центрального тяжа, вытягиваясь на ложноножках.

Наконец, с тихим хлюпаньем Каменная орхидея закончила преобразование. Перед двумя волшебниками возвышалась пятиметровая полуживая скульптура. Цветок из сероватой жидкой плоти, отчаянно цепляющийся за свою скорлупу. Сам цветок отдаленно напоминал паучью лилию.

На трёх нижних ветвях-тычинках Каменной орхидеи висели по одному приросшему сердцу, когда-то принадлежавшему человеку. Каждое сердце спазматически сокращалось, но перекачать могло лишь воздух. Ещё на двух ветвях висели какие-то странные, почерневшие кусочки высушенного мяса. Освальд сорвал их и небрежно отбросил в сторону. Использованные сердца.

Освальд почувствовал внимание Орхидеи. У нее не было глаз, ушей, в общем, ничего, но волшебник знал, что Орхидея с лёгкостью отслеживает все, что происходит в комнате. Странное чувство скольнуло по нему, а потом метнулось к Силестину, надолго задержавшись на нем. Тот начал ежиться и озираться, чувствуя что-то не то.

Возле основания Каменной орхидеи жидкая плоть расступилась, подставляя солнечным лучам небольшой белый шарик, покрытый синими разводами. Каменная орхидея приготовилась принимать дар.