Трёхлапая ворона

Глава 37. Освальд

Мы подбегали к тронному залу. По пути нам даже не встретилось очагов сопротивления: все из них подавили наши бойцы, солдаты Трехлапой вороны. В многочисленных залах и анфиладах дворца были раскиданы посты и заставы, укомплектованные, преимущественно, особенно сильными и злобными варага. Тем не менее, наши бойцы, хоть и несли существенные потери, смогли выбить почти всех.

Вражеский дворец был обескровлен, все, кто был хоть как-то похож на офицеров или тиумма, были беспощадно убиты. Практически победа. Но перед глазами все равно стояли изрешеченные пулями стены, следы от боевых эффектов и, в прямом смысле слова, горы трупов. Победа далась нам очень нелегко. К тому же, не уверен, что мы бы без Черведавов смогли бы даже до дворца дойти. Как бы странно ни звучало, сейчас одна из наших задач – помочь им, как они помогли нам.

До тронного зала мы дошли на удивление быстро. К нему вел длинный зал, освещенный газовыми лампами. Двери в зал были приоткрыты, и оттуда доносились звуки сражения – редкие выстрелы, удары стали о сталь, взвизги и рев боевых эффектов.

При взгляде на дверь меня даже немного пробрала оторопь. Неужели сегодня, почти что сейчас все закончится? Да быть того не может. Слишком долго мы к этому шли. Следующая мысль заставила меня усмехнуться: а ведь, если смотреть в корень, мы даже никого толком не трогали. Нас почти что насильно ввели в этот конфликт. Ну а что теперь размышлять? Надо сражаться дальше, надеясь, что это наш последний в этой заварушке бой.

Когда мы распахнули двери, то замерли. Битва выглядела чудовищно. Взгляд цеплялся за разбросанные по сторонам тела, изуродованные стены, упавшую набок каменную колонну, горящий деревянный трон. Весь зал был в огне, а под потолком черными непрозрачными клубами висел мрак, смешанный с дымом. Невыносимо пахло кровью и гарью.

Самым жутким было то, что все мы сражались против одного-единственного человека. У Освальда не было союзников и напарников, он был один, и все равно умудрялся одерживать верх. Вся картина этого горящего зала была сконцентрирована вокруг его фигуры. Именно его, а не вокруг Ранфа или оставшихся союзников. Объятый огнем и тьмой, с текущей в руках раскаленной сталью, Освальд был похож на демона войны. Налетающий на него Ранф, в прямом смысле слова покрытый червями, из-за белого цвета брони выглядел таким же рыцарем, каким был Ланз Со Кромм – он поддерживал атаки Ранфа, принимая на себя выпады жидкого оружия бессмертного главы Тысячи Глаз.

Артуро тут же заполз на ближайшую колонну, откуда начал ползти в сторону потолка, а Орел отрастила на руках тридцатисантиметровые когти, после чего так стремительно метнулась в сторону сражающихся, что мне показало, будто она снова подлетела. Я же продолжал оглядываться, чтобы получить хоть какую-то информацию о ходе битвы.

Поодаль лежал Тимиро, командир отряда Теплого пепла, одетый в алый доспех. Даже проклятая ведьмами сталь не защитила его от сквозной дыры в груди. Неподалеку от меня свернулся калачиком кто-то в одеждах Мертвого света. По регалиям, разбросанным вокруг него, я понял, что это был Альфред, глава отряда вертексиалистов. Он был поражен червями, которые заживо проедали в нем ходы. Судя по озерцу крови под наемником, осталось ему недолго. Ну, если он вообще еще был жив.

Вдруг я замер. На другом конце зала лежал и истекал кровью человек в серебряных латах. Длинные пепельные волосы намекали на… Ланза? Тогда кто второй, что сражается с Освальдом?

Взгляд еще успел зацепить сожженное дочерна тело с крюком вместо руки, а потом мне пришлось всмотреться в бой Освальда. Сейчас ему противостояли всего лишь двое, и бой шел на таких скоростях, что мне было действительно трудно рассмотреть абсолютно все движения. Так или иначе, одетый в черное и светящейся белой полумаской на лице Освальд противостоял скачущему вокруг него Ранфу, черви-штыки которого удлинились до почти метровой длины. Освальд, возможно, давно бы расправился с немолодым уже Ранфом, вот только ему мешал человек в рыцарском доспехе. Его огромная двуручная булава, которую в их отряде было принято называть глефой, давно лежала в стороне – рыцарь сражался с червивым с помощью такого же жидкого оружия, разве что его словно бы живая капля стали не была раскалена. Тем не менее, Стальной рог не успевал отвечать на все атаки безумно быстрого и обладающего двумя доменами Освальда, потому по большей части ушел в защиту. И Освальд добил бы и его, вот только ему мешал ловкий и проворный вермиалист в белых червях-доспехах.

Что ж, время было вступать в битву и мне.

С рыком ярости я вновь полностью отдался превращению в галгара-нар. Стопы потеряли человеческие очертания, мизинцы на руках с хрустом встали в новое положение, противопоставившись большим (это было что-то новенькое), а челюсть вытянулась далеко вперед. Зубы и язык изменились настолько, что я полностью потерял способность говорить. Кожа покрылась длинной черной чешуей, со стороны делавшей меня похожим на облитого маслом, растрепанного черного кота. Рывком избавившись от остатков одежды, я перехватил меч и опустил его на плечо, как вдруг понял, что мне не так удобно стоять прямо. Вспомнив, в каком положении я всегда видел Гальзу, я соорудил из себя нечто подобное – ноги широко расставлены, спина согнута. Жаль, у меня не так много конечностей: я бы сейчас с удовольствием оперся на вторую, нижнюю, пару рук. Еще раз рыкнув, я кинулся в бой.

Освальд сумел на меня среагировать, принимая мой бесхитростный удар мечом наотмашь на свое жидкое оружие, ставшее одноручным широким мечом. Моментально оно превратилось в булаву, и Освальд за счет импульса тела и веса оружия оттолкнул меня в сторону, сбив мне зарождающийся рисунок боя. Тем не менее, он поплатился – Ранф подлетел к нему со спины и вонзил в него штыки на правой руке, левой же вскрыв ему глотку.

Я отшатнулся от трупа, пятнающего своей кровью мраморный пол. Изумлению моему не было предела. И это все? Вся последняя битва?

Освальд покачнулся, но не упал. Его полузакрывшиеся глаза на секунду ослепительно блеснули бирюзовым огнем, и все его раны затянулись, а кровь втянулась в кожу. Скривив губы, он нанес булавой стремительный удар, который я принял на плоскость меча. Сила удара была такова, что меня просто отбросило на несколько шагов. В тот же момент из хвоста Освальда вырвался сноп искр гиль, которые я уже привык считать только своим приемом. Раскаленные свистящие искры заставили Ранфа отшатнуться и ждать более удобного момента для атаки. И все же я заметил черные полосы на его руке – туда по касательной пришлось несколько искр.

Булава Освальда поменяла форму на короткое копье с коническим навершием, которым он тут же несколько раз ударил в текучий металлический щит Стального рога, которым являлся Саул. Забрало его шлема было почти оторвано, и покореженным куском металла висело сбоку от шлема, так что ничего не скрывало его бульдожье, перекошенное от гнева лицо. От мощных ударов червивого Саул начал отступать, пытаясь сохранить целостность своего щита. Все же жидкое оружие не предназначено для защиты.

Тем не менее, не надо было забывать о новых союзниках – об Орле и Артуро. Они были поумнее меня и не бросились в бой сразу, выгадывая момент получше.

Выгадали. Орел практически лежа, параллельно полу, метнулась к Освальду, а Артуро попытался спрыгнуть сверху. Обе их атаки были удачны, в основном за счет внезапности. Орел распорола Освальда от пупка до горла, а рухнувший сверху Сольпуга чудовищным пауком вцепился червивому в спину и всадил короткий нож ему в шею. Освальд обмяк и начал падать, заваливаясь на спину, как вдруг остановился в воздухе под невозможно острым углом. Падение не смог продолжить даже утяжелитель в виде Сольпуги. Глаза Освальда дважды сверкнули бирюзой, и глава Тысячи противоестественным движением распрямился, хватая взлетевшую Орла за горло. До хруста сдавив ее, он швырнул тело в сторону, после чего схлопотал еще два быстрых удара в шею от Артуро, почти оторвавший кусок мяса от бока удар наотмашь от Ранфа, тычок копьем в грудь от Саула и ртутную пулю от меня. Удачно попал, кстати – перебил колено, и бездыханное тело Освальда начало заваливаться на одно колено.

Начало, потому что вдруг остановилось. Это было физически невозможно – такие раны убьют кого угодно, а простреленный в фарш сустав никак не мог сдержать падение, но все же это было реальностью. Освальд замер в воздухе, а его глаза замерцали, как стробоскопы.

Его регенерация в этот раз была взрывообразной. Мгновение, и из частично расчлененного трупа перед нами вновь стоял целый, живой и чертовски злой глава Тысячи Глаз. Его силуэт окутался огнем, и на мгновение жарко стало даже мне. Ранф и Саул рефлекторно отшатнулись, а Артуро взвыл: когти на его паучьих руках не смогли быстро отцепиться. Одной рукой Освальд взял Сольпугу за шиворот и стащил со спины. Быстрый взмах рукой, и обожженный и дымящийся Артуро с воем откатился в сторону, рукой пытаясь как-то прижать рваные раны на лице, из которых хлестала кровь. Его глиняная погребальная маска разлетелась на кусочки.

Мы снова были в патовой ситуации, а я наконец осознал, почему бой шел уже почти полчаса и не думал заканчиваться.

— Как вы мне все надоели, – прорычал Освальд. Его голос был низок и полон сочащейся злобы, – Вы убили всех Белых Сердец, и теперь я и вправду не могу отсюда уйти. К вашему сожалению. Поверьте, к вашему. Вы заставляете меня тратить слишком много душ. Пора с вами кончать.

В этот момент что-то черное врезалось в него и разнесло на куски его грудную клетку. На краткое мгновение я увидел, как руки, голова и живот с ногами, принадлежащими червивому, разлетаются в стороны. Но лишь на миг. Раз – и части соединены бледно-розовыми, словно гниющее обескровленное мясо, жгутами плоти. Раз – и с громким хрустом из оторванной головы взрывообразно образуется позвоночник, тут же выстреливая в стороны острые пики ребер. Раз – и перед нами стоит Освальд, голый по пояс и уже даже не злой. Разъяренный. Вся метаморфоза заняла менее одного удара сердца.

Даже выстрелы Базиля были неэффективны против него. А их у Базиля и так было немного.

Первым делом вермиалист налетел на Саула. Буквально накинувшись на него, он не обратил внимание, как короткий широкий меч глубоко погрузился ему в живот. Вместо этого он разменялся ударами. Его копье моментально трансформировалось в раскаленный кинжал, и тот прочертил глубокую полосу по правому наручу Саула. Лезвию было будто плевать на прочность доспеха, и из-под оплавленного разреза заструилась кровь.

Пользуясь моментом, я подлетел к сражающимся и попытался нанести еще несколько ударов по Освальду, но все, чего я добился, так это того, что червивый отстал от Саула и переключился на меня. Он со змеиной грацией уворачивался от моих размашистых ударов ревущим галгарским мечом, взамен оставляя на мне неглубокие, но чувствительные царапины длинным тонким мечом. Он со своим оружием управлялся куда лучше меня. Оно и неудивительно – я тренировался от силы пару месяцев, тогда как он обладал десятилетиями опыта. Да и мой тяжелый меч не был предназначен для фехтования, это было оружие нескольких взмахов, предназначенное для грубого пролома защиты и нанесения смертельного удара. И не то что смертельный удар, я не мог нанести вообще хоть какого-либо урона. По сути, я махал мечом в воздухе.

На помощь пришел Ранф – он вновь подскочил к бывшему учителю и попытался зацепить его ловчими особями, но Освальд вновь окутался огнем, и за счет температуры незащищенные черви просто сгорели в воздухе. Тем не менее, Ранф дал мне шанс. Освальд на мгновение отвлекся, и я грубым движением руки отбил в сторону его рапиру, а сам с размаха всадил меч ему в живот.

Освальд охнул и немного согнулся. Я уже было обрадовался, что нанес хоть какой-то урон, но радоваться было очень и очень рано. Освальд согнулся не от боли, как я подумал. Его руки отпустили жидкое оружие, и то стекло на пол раскаленной лужей. Обеими руками он схватился за место, где рукоять переходила в клинок, и с усилием переломил меч, тут же выдохнув в меня облако мрака. С опаской я отпрыгнул в сторону, ожидая какого-нибудь боевого эффекта, сокрытого в мраке, но Освальд лишь хотел меня отогнать. Он вытащил из живота почерневшее и больше не издающее звуков лезвие, после чего волевым усилием раскалил его добела и швырнул в Ранфа. Тому тоже пришлось отшатнуться, пропуская мимо себя шипящий обломок меча.

Сзади раздался громкий шорох, и я обернулся, вскидывая руку и отбрасывая в сторону рукоять сломанного меча, чтобы было сподручнее полить незваного гостя искрами. Но это оказались вбегающие в зал Короед, Авель с топором наперевес, еще один из Клинков, вроде как его звали Севатар, с двуручным мечом наперевес, а еще…

Я даже зарычал от ярости и испуга. Сюда вбежала Лира.

Завидев меня, она остановилась, ее глаза округлились от испуга, а потом она сплюнула на пол и рванула дальше.

Я прыгнул на несколько метров вперед, перепугав уже наше подкрепление – Афина достала меч, а Севатар даже направил на меня острие своего оружия. Мне же было плевать, так как тут была та, кого я всеми силами хотел сохранить.

Я многое хотел сказать (но вряд ли бы смог, со своей пастью вместо нормального рта), но тут наткнулся глазами на глаза Лиры. И пусть я сейчас был на голову выше, я все равно немного придержал язык. Передо мной стояла Взрослая, Повидавшая всякое Ведьма. В ее глазах светилась такая решимость, что я просто сделал движение, будто сплевываю. После этого я опустился ниже и раскаленным когтем оставил перед ней зарубку на мраморе, мол, дальше не ходи, атакуй отсюда. Девушка отступила на шаг, после чего кивнула и достала из-за спины винтовку. Я кивнул, на всякий случай погрозил ей кулаком, обещая жуткие кары после битвы, после чего повернулся обратно к Освальду.

Тому резко стало хуже. К быстрому, ловкому и опасному Ранфу добавилась быстрая и ловкая Афина, которая тут же подлетела к главе Тысячи и с рыком провела серию быстрых ударов. Да, Освальд уклонился от большей их части, но некоторые выпады оставили на нем кровоточащие порезы. Плюс, Афина все же поняла, что сама не справится, так что ее атаки не преследовали цель убить Освальда, а подставить его под удары остальных. Сзади на него налетел Саул, превративший свое жидкое оружие в длинный одноручный меч, а спереди его буквально осадил Севатар, с безумной скоростью машущий своим двуручником. Авель же замер, а вокруг его топора мерцала странная красноватая аура. Никогда такого не видел.

Освальд отступил еще на несколько шагов, опасаясь принимать на свой меч выпады Севатара, но поймал спиной тычок от Саула. Удар заставил его остановиться, и в момент он лишился руки, отрубленной Севатаром, поймал пулю в шею от Лиры и несколько искр в грудь от меня. И снова свет жизни в его глазах почти погас, сменившись вспышкой бирюзового цвета, после чего… случилось что-то странное.

Вокруг него мелькнуло что-то серое, и все, кто его окружал, с криками боли отступили в стороны: Короед зажимала рану на плече, Саул прижимал руку к боку, Севатар смотрел на несколько отрубленных пальцев на левой руке. А сам Освальд стоял прямо, а из его спины торчало что-то жуткое – длинные многосуставчатые конечности, заканчивавшиеся загнутыми костяными клинками. Их было аж шесть штук, и на четырех из них уже алела кровь.

— Слишком вас стало много, вам не кажется? – злобно усмехнулся Освальд, после чего он вскинул руку, и из его ладони вылетело порядка полудесятка синевато-серых искр, которые в секунду достигли тел наших павших товарищей и впитались в них, – Вот она, власть, Ранф. Смотри же! – и глава червивых вскричал, и его голос вдруг прозвучал отвратительным многоголосием: – Встать!

Мы все замерли, потому что Тимиро с дырой в груди, Альфред, изъеденный червями, дочерна сожженный Гриф и Орел со сломанной шеей поднялись с тех мест, где они лежали еще секунду назад. Они представляли собой ужасное зрелище, но еще хуже было то, что они не были похожи на живых мертвецов, которых я видел в кино в прошлом мире. Они не покачивались, не рычали и не тянули вперед руки, нет. Они встали уверенно, движения были точными и быстрыми, а некоторые даже подхватили свое оружие: Альфред поднял посох-багор, а Тимиро – жезл с увесистым наконечником.

А дальше битва понеслась вскачь. Мне пришлось забыть об Освальде, Ранфе и Сауле, а все потому, что мертвые главы Теплого пепла и Мертвого света были совсем рядом со мной, а значит, и с Лирой.

Каково же было мое удивление, когда Тимиро направил на меня жезл, и из него вырвался поток огня. Мне невероятно повезло, что я и сам был инферналистом, причем в форме галгара-нар, а потому мне было достаточно легко перетерпеть эту атаку. Во всяком случае, огонь, пусть и доставил мне массу неприятных ощущений, не сделал мне ничего, лишь покрыл итак черную чешую слоем копоти. Я рванул к Тимиро, занося единственное оставшееся у меня оружие ближнего боя – когти.

Тимиро был готов, и попытался встретить меня размашистым горизонтальным ударом, но я поднырнул под него и разорвал когтями ему брюхо. Из раны выпала петля кишечника, но от мертвеца не раздалось даже вздоха. Напротив, он это использовал – обратным движением он чертовски сильно ударил мне по голове яблоком-противовесом на конце жезла. Удар был такой силы, что мои челюсти лязгнули, а в глазах помутилось. Тем не менее, мне хватило сил отпрыгнуть, чтобы перевести дух. А вот мертвецу ничего переводить было не надо – он весьма бодро зашагал в мою сторону.

Я еще одним прыжком разорвал дистанцию и оглянулся – Альфред умелыми тычками и цепляющими движениями загонял Лиру к стене, а та отбивалась прикладом винтовки. Взревев от ярости, я вскинул руку, и вместе со взрывом тут же послал в мертвого наемника каплю ртути. Та врезалась ему в грудь и почти что оторвала левую руку. Итог один – резким движением головы Альфред обернулся в мою сторону и вскинул жезл последней работающей рукой.

Из увенчанного шипом навершия в меня ударил поток желтого света, и тут я взвыл уже вовсе не от ярости, а от боли. Чешуя зашипела и задымилась, принимая на себя удар знаменитого мертвого света. Бросившись в сторону, я попытался выйти из области поражения, но целиться таким эффектом было не труднее, чем светить мощным фонариком. Хуже всего для меня было то, что мое зрение начало ухудшаться, а в голове появился звон, мысли начали путаться.

Действие света прекратилось одновременно с выстрелом Лиры. Ведьма точным попаданием перебила руку волшебника у локтя, и у мертвеца больше не осталось конечностей, способных держать оружие. Посох со звоном упал на мраморный пол. Я едва успел заметить, как Лира огрела врага прикладом по затылку и метнулась ко мне, как вдруг поймал зверски сильный удар в грудь от позабытого мною Тимиро. Мертвец с дырой в груди, через которую была даже видна противоположная стена, налетел на меня как ураган. Я оказался в бедственном положении: защищаться, кроме как руками, нечем, в голове шумит, перед глазами все расплывается, а враг, как заведенный, машет неожиданно тяжелым жезлом, иногда окатывая меня пламенем. Мне оставалось только взвыть, когда особенно удачный удар Тимиро пришелся мне по раскрытой ладони левой руки и вывернул мне мизинец и безымянный в обратную сторону.

— Духи камня, убить его! – раздался откуда-то со стороны голос Лиры.

Пол треснул, и из него поднялись будто бы выпиленные из мрамора ладони. Тимиро оказался точно между ними. А потом эти ладони хлопнули, и меня буквально окатило кровью.

Проморгавшись, я обернулся на Лиру. Та утирала кровь, текущую из носа, в правой руке сжимала загнутый кинжал, а с левой тонкой струйкой стекала из рассеченной ладони кровь. А еще…

— Р-р-лож-ж-р! – проревел я, наводя на девушку еще целую правую руку.

Лира, слава всем духам, меня поняла, поэтому упала на живот, а спица света, исходящая изо рта Альфреда, вонзилась мне в плечо. Невероятная боль охватила мое тело, что-то громко зашипело и завоняло паленым мясом. И все равно мне хватило сил всадить еще одну ртутную пулю прямо по центру головы Альфреда. Мощная капля ртути весом под тридцать грамм начисто снесла ему голову. Покачнувшись, мертвец упал навзничь, вызвав у меня вздох облегчения.

Я быстро осмотрел себя. Два пальца на левой сломаны, и правое плечо болит от любого движения. Спица раскаленного света прожгла во мне сквозную дыру, но хорошо, что именно прожгла. Нет кровотечения. Сразу после этого я кинулся к Лире. Та была в порядке, пусть и испугана – кровь из носа из-за применения кровавого ведьмовства, распорота ладонь, и несколько неопасных кровоточащих царапин на руках от багра Альфреда.

Я быстро погладил ее по голове, потом тыкнул пальцем в пол, приказывая оставаться тут, после чего на пальцах изобразил выстрелы.

— Поняла-поняла. Стреляю издалека, – закивала Лира, подтягивая к себе винтовку.

Ответно кивнув, я встал и выглянул на поле боя из-за каменных ладоней. Мне было трудновато, так как эффекты от мертвого света еще не сошли на нет, и все дальше десятка метров раплывалось. Вот что-то большое и рыжее отмахивалось от наседающего на него черного силуэта, и в эту драку пыталась вписаться длинноволосая девушка. Несколько поодаль от основного сражения двое Клинков с оружием наголо пытались зацепить витающего вокруг них человека – Клинки против Орла. А в центре зала по-прежнему на диких скоростях кидались из стороны в сторону и подсвечивали все вокруг всполохами огня три силуэта – белый доспех, серебряные латы и черная изорванная мантия.

Обернувшись к ведьме, я несколько раз показал ей на свои глаза. Непонятно как, но ведьмочка поняла меня очень быстро. Она подошла и мазнула мне по лицу своей кровью, после чего что-то прошептала. Зрение тут же прояснилось, а боль в плече утихла, хоть и не пропала совсем.

Рыкнув, я снова метнулся в бой. Первой целью были Клинки. Мне повезло – Орел, не заметив меня, как раз делала восходящий удар, пытаясь распороть горло Севатару. Я схватил ее за плечи, глубоко в мясо всадив свои когти. Она сильно дернулась, пытаясь взлететь, но ей это не удалось, а в следующий миг Авель точным ударом топора начисто снес ей голову. Дернувшись еще пару раз, Орел обмякла в последний раз.

Я мог бы помочь и Артуро с Афиной, вот только от них меня отделял Освальд. Да, Гриф, может, и был непростым противником, но вот Освальд был куда страшнее, поэтому я решил вмешаться. Действовать надо было наверняка.

Не было в моих битвах такого момента, когда мне прямо требовалось решить все одним-единственным ударом. Всегда все проходило или в виде масштабных долгих истощающих сражений, или же быстрых стычек. А вот сейчас мне надо было ударить один раз, но как можно более сильно. А потому я открыл пасть пошире и окатил все вокруг меня потоком жидкого речного металла. Я старался целиться туда, где было как можно меньше возможности задеть соратников или ограничить им движения, но все равно – я заполнял зал струями желто-белого металла. Она растекался у стен, покрывал колонны, воздух вокруг ярко светящихся луж дрожал, а в воздухе быстро запахло сталью и гарью. Вместе с этим, с каждой лужей, с каждой крупицей света и жара, мое тело наполняла все большая и большая Мощь Инферно. когда я понял, что хватит, почти треть зала была покрыта быстро остывающим металлом.

А потом я вытянул здоровую руку в сторону Освальда и применил пространство.

Почувствовав что-то не то, Ранф отскочил в сторону. Саулу повезло меньше – его жидкое оружие в виде копья вырвало из рук и всосало в пространственную аномалию. Меня радовало то, что удар пришелся точно по Освальду.

Пространство зарябило, а потом попыталось втянуться само в себя, но главное я сделал. Захватил главу Тысячи Глаз в ловушку. И я что было сил сдавил пространство, стремясь уменьшить объем небольшой комнаты до объема кружки.

Что-то лопнуло, и из образовавшегося вместо фигуры Освальда ярко-красного шарика хлынули потоки крови. Я отпустил пространство, и на пол зала упал мясной шарик. В центре что-то мелькнуло бирюзовым, и за удар сердца Освальд восстановился. Голый, с торчащими из спины костяными лезвиями, без своей белой полумаски, и зверски злой. Его безумные глаза вперились в меня, и…

И я повторил. Я снова захватил его, и цилиндр высотой в метр восемьдесят удлинил до полукилометра. На пол упал комок фарша. Вспышка, Освальд стоит.

Следующие тридцать бесконечных секунд я просто пытал его. Сжимал, растягивал, удлинял, разрывал, буквально перемешивал – делал все, на что хватало фантазии. Но этого было мало. Каждый раз Освальд вставал, раз за разом. Он поднимался и поднимался, восстанавливался и восстанавливался. А самое худшее было то, что металл вокруг меня остывал, и Мощи Инферно становилось все меньше и меньше.

И вот когда я снова сжал его до размеров грецкого ореха, кто-то тронул меня за плечо. Обернувшись, я увидел Севатара. Убедившись, что я его вижу, он указал рукой на стоящего рядом Авеля. Его топор с жутким знаком светился от переизбытка какой-то незнакомой мне алой энергии. Это что-то совершенно точно не имело своих аналогов в нашей Общности миров.

Я кивнул и отпустил пространство, тяжело вздохнув. Лишь выдохнув, я смог заметить то, что от меня снова исходили целые клубы пара. Снова перегрев. И повторить такой фокус с пространством я уже вряд ли смогу.

На пол снова шлепнулся кусочек мяса. Снова бирюзовое мерцание, и вот вновь перед нами стоит Освальд. Тяжело дышащий, уставший, но все равно яростный. Первое, что он сделал – рванул в бок, уходя от возможного удара моего пространства. По лицу было видно, что он почти сразу же понял, что никто не будет снова его превращать в комок плоти, и безумная радость, озарившая его лицо, заставила меня вздрогнуть.

С утроенной силой он налетел на Саула, спрятавшегося за щитом. Но движение было лишь обманкой – подскочив, Освальд не стал атаковать костяными лезвиями, а с нечеловеческой силой пнул выставленный щит, опрокидывая Саула на спину. В воздух взметнулись клубы непроницаемого мрака, скрывая от нас происходящее.

Не прошло и трех секунд, как мрак развеялся. Результат ужасал – Саул отползал в сторону от Освальда. Его правая нога представляла собой просто кошмарное, изрубленное месиво. Сам глава Тысячи Глаз, покрывший свое тело латной броней из мрака, его даже не преследовал. Он держал за шею бессознательного Ланза, который с самого начала боя был серьезно ранен.

Освальд притянул Ланза к себе и раскрыл рот, будто собираясь что-то ему откусить, но реальность была куда хуже. Из глаз Ланза вылетела серая искорка, которая скрылась во рту Освальда. Ланз в последний раз вздрогнул и обмяк. Сразу же раздался нечеловеческий вой Саула. Наемник упал и забился в судорогах, издавая полурык-полувой на невозможно высокой ноте.

Освальд отбросил тело Ланза и обернулся ко мне.

Примерно тут я и понял, что попал. Глава Тысячи Глаз дьявольски на меня зол.

И тут наконец сработал Авель. На вдохе он занес топор высоко над головой, и с рубленым «ха» взмахнул им. В Освальда устремилась волна непонятной энергии, постоянно меняющей оттенки алого. Червивый воздвиг перед собой исходящую черным дымом стену, но энергия прошла сквозь нее, будто бы и не заметив. Спустя секунду стена разлетелась на части, а нам предстал лежащий на полу и разрубленный надвое Освальд.

И что было удивительно, в этот раз он не спешил регенерировать. То есть, он регенерировал, но не так, как в прошлые разы. Волна непонятной энергии разрубила его от плеча до бедра, и Освальд с искаженным мукой лицом приставлял отрубленную половину обратно к себе. Плоть отвратительно пузырилась, шипела, разваливалась, но тут же соединялась снова.

Снова черная пуля Базиля разнесла Освальду голову, но в отличие от той энергии, пуля не произвела такого эффекта. Голова взрывообразно отросла, и даже будто ускорила заживление страшной раны.

Тут снова подоспел Ранф. Он подскочил к поверженному Освальду, занося руки с штыками, но Освальд оказался быстрее. С рыком боли и ненависти он протянул в сторону Ранфа руку, и из-под его кожи вырвались быстрорастущие кости, довольно сильно похожие на штыки Ранфа.

Мы не успели сказать и слова, как увидели, что Освальд насадил Ранфа на костяные пики. Одна ушла в живот, две других в правую руку и левую ногу, а еще три вошли в грудь. Старые враги замерли друг напротив друга, и тишину нарушил только вскрик Лиры и шипение срастающейся плоти Освальда.

Но я успел заметить, как из-под доспеха в районе колена, раздвинув бронепластины, выскользнула большая белая крыса, тут же метнувшаяся в сторону.

Мы замерли на секунду, и Освальду этой секунды хватило сполна. Не знаю, откуда он взял силы, но он сросся. Он встал, демонстрируя тело в черной броне с длинной трещиной. В ней проглядывал отвратительный бугрящийся шрам, из которого местами еще текла кровь. И все равно Освальд встал и направился ко мне.

Вздохнув, я рукой разогнал пар, идущий от каждой клетки моего тела, и Мощь послушно потекла по мощепроводам, выливаясь из ладони раскаленной струей металла. Речное железо замерло, подчиняясь моей воле, и приняло форму булавы. Посмотрев на оружие, я горько усмехнулся – я слишком сильно вложился в пространственный удар, перенапрягся, и теперь мой контроль Мощи был ни к черту. Булава была словно бы потекшая, оплавленная, и такая же бугристая, как и шрам Освальда. Сам глава Тысячи повторил мой жест, и капля его раскаленного железа приняла форму узкой и длинной рапиры. Но бой не прошел бесследно и для него: его рапира, несмотря на правильную форму, буквально текла. То и дело с нее падали капли раскаленного металла.

Мы сблизились, и я, надеясь, что это будет в последний раз, полностью отключился от реального мира, предоставив все дело комку диких инстинктов. Предоставив все Коту.

Я ушел от простого и незамысловатого тычка в мою сторону, нанес восходящий удар. Он был принят на противовес, и Освальд пнул меня в ногу, сбивая мне баланс. Его оружие развернулось и направилось мне в грудь, но я отшатнулся и неловким взмахом попал ему по руке, вызывав шипение обожженной кожи и рык самого червивого.

Удар, отшатнуться, пропустить тычок, уйти от пореза, сам тычу ему в бедро, сбивая, и наношу удар по боку. На заглядение – Освальд даже отошел на шаг. Но это разорвало дистанцию, а его оружие длиннее моего. И вновь я закрутился юлой, уходя от града ударов, и выжидая, выжидая окна, чтобы нанести ему урон.

Он оставил мне порезы на виске, щеке и левом плече, я мощно ударил по локтю, надеясь перебить руку. Тщетно, остатки брони хорошо прикрывали его. И снова смертельные танцы с древним пожирателем душ. Он давит скоростью, я уворачиваюсь, принимаю удары на уродливую булаву и изредка, как успеваю заметить окно, бью. И все бессмысленно – его броня слишком прочная и толстая, а я слишком вымотан сражением, чтобы наносить по-настоящему сильные удары.

Стоп! Я даже на секунду загнал Кота обратно. А зачем мне полагаться на свои истощенные мышцы, когда мои мощепроводы еще могут что-то выдать?

И снова я поддался буйству битвы. Уйти, отшатнуться, прикрыться от широкого рубящего удара, принять его меч на булаву, оттолкнуть… На булаве вспух красный шарик взрыва, и я подорвал его. Движением профессионального бейсболиста я нанес шикарный удар прямо в плечо, и броня поддалась. Треснул тверды мрак, и даже сквозь рык Освальда я с удовлетворением услышал хруст его кости.

Но он отпрыгнул в сторону, разрывая дистанцию, и соткал из мрака длинный тонкий стилет. Прежде, чем я успел что-то сделать, он загнал его себе в череп. И тут же вынул, отбросил его в сторону, и с зловещей улыбкой повел секунду назад сломанным плечом.

С новыми силами он ринулся в атаку, и тут мне оставалось только защищаться. Не знаю, сколько я продержался, но мне на помощь пришли Клинки – в один момент из груди Освальда выросло острие двуручного меча, и смертельно раненый червивый с рыком развернулся, чтобы дать бой новому участнику. Я же отступил в сторону и привалился плечом к облитой моим же металлом колонне, чтобы хоть как-то перевести дух.

Пытаясь отдышаться, я смотрел, как Авель и Севатар вдвоем наседают на танцующего с рапирой Освальда. Мощные удары и тычки обухом Авеля, и такие же размашистые движения тяжелого меча Севатара были на удивление неэффективны против Освальда. Тот, даже раненый и в броне, двигался легче, чем они вдвоем.

И тут Лира совершила ошибку – она с расстояния в десяток метров несколько раз выстрелила в Освальда. Пули отразились от его брони, не нанеся никакого урона. Зато она обратила на себя его внимание. Он увернулся от пикирующего топора Авеля, пнул в бедро Севатара и рванул к Лире, прижавшей что-то к губам, занося рапиру.

Не знаю, как я успел, но я принял этот удар на булаву. За мог я преодолел порядка шести метров, и за это стоило благодарить пространство. Я скрестил наши оружия за мгновение до того, как раскаленный меч упал бы на голову Лиры. Рыча от бешенства, я наградил Освальда несколькими ударами, отбрасывая его в сторону. Он попытался было накинуться на меня снова, но его отвлекли на себя Клинки.

И тут кто-то снова хлопнул меня по плечу. Я обернулся, думая, что это Лира. Но нет, это была не она.

Передо мной стоял, ухмыляясь, Ансельм Фольди, а за его спиной, израненный, окровавленный, с шевелящимися, будто бы под водой, волосами, Эдвин.

— Дай-ка мы, – с улыбкой сказал Илквалки, и ринулся в бой. Гораздо более медленно ко мне подошел Эд.

— У меня рана, чудесник бок задел. Прижги-ка его, пожалуйста, – попросил он меня и отнял руку от бока. Я попытался было выругаться, но у меня не вышло – весь его правый бок был в прямом смысле слова стесан чем-то. Кожа отсутствовала, а в ране виднелись двигающиеся и кровоточащие мышцы. Тепловым излучением я прижег все мелкие кровотечения, что Эд коротко и едка прокомментировал в своей вечной манере:

— …мать этого чудесника в гробу видал, – наконец закончил он, практически на вежливой ноте. Поведя плечами, он вскинул Костер и тоже бросился в бой.

Вот теперь Освальду стало намного хуже. Мало того, что ему противостояли два Клинка с их мощными ударами, от которых ему пришлось уворачиваться, так и сейчас на него насел самый настоящий боевой волшебник, которому вообще не надо было подходить. Ансельм разлил по полу воды, издали атаковал Освальда тяжелыми водяными пулями, сбивая ему баланс, и изредка хватал его за ноги возникающими из луж водяными щупальцами, останавливая его движение прочь от взмахов мечей и топора. Очень ловко вписался в бой и Эдвин, проскальзывая мимо летящих клинков под невозможными углами, причудливо изгибая свои конечности и нанося глубокие кровоточащие раны.

Казалось, что победа уже почти близка, наш главный враг успел умереть полдесятка раз, как Освальд вновь улучил момент и вынул свои костяные лезвия. Баланс снова выровнялся – теперь ему не надо было уворачиваться, большинство ударов он принимал на лезвия, и даже начал огрызаться по атакующим. Несколько росчерков сияющего алым меча, и грудь Эдвина украсилась царапинами, точный удар, и левая рука Севатара обмякла. В следующий миг щупальца Ансельма обхватили обе его ноги, и буквально подлетевший Эдвин рассек Освальда визжащим какофонией мечом надвое. Удар сердца, бирюзовая вспышка, и Освальд снова стоит. Вот только Ансельм и Эд были к такому не готовы, и, используя эффект неожиданности, червивый прочертил по бедру Эда кровавую линию и метнулся к сильно мешающему ему Илквалки.

Тому сильно повезло, что у него была тяжелая вода. Как бы странно ни звучало, этот материал за счет плотности и веса был также и достаточно прочным. Да, удары Освальда наполовину врезались в выставленные щупальца, но все же лишь наполовину.

— Мне надо повторить тот разрубающий удар! – крикнул Авель, – Но он слишком обожрался душ. Он чересчур стабилен. Что с ним ни делай, он все залечивает. В нем невероятное количество сил. Надо как-то его дестабилизировать.

— И как? – прохрипел я, все пытаясь отдышаться. Помогало слабо – меня буквально сжигала сильная боль в мышцах и мощепроводах.

— Наверное, его надо убивать, – рыкнул Авель, вновь поднимая свой топор.

В дальнем конце зала Артуро и Афина наконец сумели расправиться с оживленным Грифом. Как я это узнал? Да просто – они тоже ворвались в сражение, отвлекая Освальда от в целом успешно отбивавшегося от него Илквалки. Самое печальное, что Артуро больше вносил шумихи, чем какой-то реальной пользы. На него было страшно смотреть: он весь был обожжен, а на лице проходили пять рваных полос. Одна из них зацепляла его глаза. Я припомнил, что в форме паука Сольпуге в целом не требовалось зрение, но ему нужны были эти волоски на теле, которые улавливали вибрацию. А этих волосков из-за ожогов осталось совсем немного. Поэтому Сольпуга дрался практически вслепую, и то, что он несколько раз царапнул Освальда, успешно защитившись от полудюжины ударов, делало ему честь. Короед же была потрепана Грифом, да и вообще было чудом то, что она в принципе стоит на ногах. Вся она была изукрашена рваными ранами, оставленными загнутым крюком мертвеца-Конрада. Там, где она стояла и вертелась, скапливались небольшие лужицы крови.

И по сути, ее спас Ранф. Он, закутанный в хламиду из тканеобразного мрака, буквально оттащил в сторону Артуро, подхватил Афину под локоть и впихнул девушку в обожженного парня, вызвав у него вскрик боли.

— Вы вдвоем ничего тут не сделаете. Сольпуга, перевяжи ее раны. Короед, не отключайся.

Толкнув их в сторону от сражения, Ранф снова ворвался в бой. И мне было печально видеть, как с каждой минутой его движения замедляются, а удары становятся все менее хлесткими и точными. Руки вермиалиста по-прежнему покрывали черви-штыки, но вот защитные особи были потрачены почти все. Ранфу хватило их лишь для того, чтобы защитить жизненно важные органы груди и живота, и еще немного осталось на руки. Теперь он был далеко не так хорошо защищен, и он с Освальдом буквально поменялись местами.

А битва все так же кипела. Освальд вертелся как герой китайского боевика, подпрыгивая, изгибаясь, грациозно уходя от ударов, кончиком лезвия рапиры перенаправляя выпады в стороны. И при этом он не переставал атаковать – удары меча, всполохи пламени, иглы из мрака, различные черви, лезущие из рук на его врагов, и самое главное – резкие взмахи серповидными лезвиями на многосуставчатых лапах.

Освальд действительно не был человеком. Он, и даже думаю, что можно сказать «оно», оно сражалось сразу с пятью бойцами, которые даже по отдельности могли дать жару небольшому отряду противников, а он… оно даже не то что едва успевало защищаться. Освальд атаковал, и ранил в ответ.

И более того, со временем он выключал противников из игры. Посреди боя Севатар использовал странное волшебство другого мира: его меч начал оставлять в воздухе медленно тающие следы, которые наносили урон точно так же, как и меч. Использование такого своеобразного эффекта позволило Севатару ограничить перемещения Освальда, вследствие чего он потерял еще одну жизнь из-за мощного удара от Ранфа. Удивительно, но оказалось, что он может включать свою способность по желанию, так как его тело не воскресло сразу, а сначала упало на землю, что удивило всех, кто был в зале и следил за сражением. Там, на полу, он ожил и коварным ударом меча срубил Севатару стопу, начисто выключая того из сражения.

Тут вступила Лира. Как оказалось, она вдохнула ингалятор с духом-кошкой, отчего стала эдакой кисой-оборотнем, с повышенной ловкостью и проворностью. Послушавшись моих распоряжений, девушка занялась тем, что стала вытаскивать раненых, и вторым стал Севатар – первым был Саул, к которому ведьмочка вернулась еще раньше.

А как только ведьма оттащила в сторону Севатара, в бой вступил и я. Решив больше не играть в героев и благородство, я вероломно налетел на него сзади, оборвав атаку по и без того израненному Эду. Я схватил его за плечо, развернул и одним ударом выбил у него из рук оружие. И мне очень повезло, что на него налетели и остальные, вынуждая Освальда переключить свои костяные лезвия на них, а не на меня. И вот сейчас, наконец-то, мы были на моем поле. Кулаки против кулаков.

Тут я уже был на высоте. За счет жесткой чешуи на кулаках я не чувствовал боли от своих ударов, а вот мои было блокировать уже сложнее. Да, у него была броня, но все же мрак – это не сталь. Если размахнуться посильнее, можно было пробить доспехи, пустив по ним сетку трещин. Я снова вошел в контактный бой, буквально терся об Освальда, награждая его тычками и пинками, хватался за любые выступы на броне, старался трепать его из стороны в сторону, и даже не замечал, как очень зло и больно прилетает мне. Освальд оказался хорош и в кулачном бою, он замечательно держал удар, а за счет пинков по опорным ногам он часто сбивал мне ритм и баланс, из-за чего мои удары становились слабее и гораздо менее точными. Ну и еще я при всем желании не мог атаковать в полную силу: сломанные пальцы все же при каждом ударе громко заявляли о себе.

Я до сих пор не знаю, как Освальду удалось в тот момент изменить ситуацию. Вот мы месимся на кулаках, пока он лезвиями отбивается от Авеля, Ранфа, Эда и Илквалки, а вот уже я получаю тычок двумя пальцами в пробитое плечо, в глазах все меркнет от боли, и тут я лечу прочь, сбитый с ног чудовищной силы пинком. Следом из руки Освальда вновь вырывался капля стали, принимая форму широкого ножа, от следующего удара прочь отступает Авель, зажимая глубокую рану на животе. Потом был Эдвин, которому он метким выпадом срубил кисть левой руки. Еще несколько ударов, и Ранф тоже отступил из-за невероятного количества порезов, нанесенных костяными клинками. Потом Освальд накинулся на Илквалки, и начал просто давить его с помощью волшебства Инферно. Вспышки, отсветы, искры, испепеления, спицы плазмы – он обрушил на отца Лиры все, чередуя это с ударами ножом и десятками сыплющихся выпадов лезвиями. Самое жуткое было то, что Ансельму даже не мог помочь его почти совершенный водяной кокон, в который он ушел ради защиты. Огромное количество пылающей Мощи, даже несмотря на свою внешнюю неэффективность, быстро нагревала воду защитного кокона, а костяным лезвиям эта вода оказалась такой себе преградой.

Особо мощной вспышкой пламени Освальд окончательно перегрел воду, чем заставил Ансельма развеять водяной покров, и уже было накинулся на ставшего на мгновение беззащитным Илквалки, как вдруг… передумал. Он наградил его таким же пинком, как и меня, отбросив его в сторону, после чего направился в сторону Эда.

Медлить было нельзя. Я знал, что сейчас применение этого эффекта граничило с самоубийством, но другого выхода я не видел. Напрягая остатки своих сил, я выбрал небольшую область, в которую Освальд даже полностью не входил. В любом случае, мне должно было хватить груди и головы. Так я подумал. После чего насильно включил реверс, вызвав у Лиры в другом конце зала сдавленный вскрик, и применил обратное волшебство. Пламя на моем большом пальце просуществовало две секунды, и внешне оно было неотличимо от пламени зажигалки. Именно столько тепла было в той области. Голова и грудь Освальда покрылись инеем, а сам он замер. Но не упал.

А спустя три долгие секунды он вспыхнул пламенем, размораживая самого себя. Единственным утешением для меня служили блеснувшие бирюзой глаза.

Освальд подарил мне долгий задумчивый взгляд, после чего шагнул к обескровленному Эду и поднял того за шею. Выглядел мой лучший друг жутко – с черно-фиолетовыми трещинами по телу, правая половина тела кровоточила из разрывов сосудов, а из культи левой кисти на пол струйкой бежала кровь. И все равно он не сдался – он начал дергаться, вырываться, и несколько раз даже пнул его. И все же он настолько сильно ослаб, что его пинки не смогли даже пошатнуть главу Тысячи Глаз.

— Я хочу, чтобы вы поняли, что все бесполезно. Я перебил вас всех в одиночку. Ну, почти перебил, – позволил себе улыбку Освальд, – Думаю, я дам вам прочувствовать это отчаяние. Поверьте, господа, мне на слово – я сожру души каждого, кто находится в этом зале. И начну с тебя, какофонист.

Освальд снова распахнул рот и приблизил свое лицо к лицу Эдвина. Я хотел сделать хоть что-то, буквально хоть что-то, но тело отказалось меня слушать, а при попытке применить хоть какой-то эффект организм буквально взорвался болью. Я больше не мог применять волшебство, а мышцы просто отказывались двигаться. Черная чешуя начала осыпаться с меня, а кости со щелчками менять мой облик на человеческий. Я вышел из игры, и все, что я мог делать – это смотреть, как высасывают душу Эда.

Освальд начал глубоко вдыхать через широко открытый рот, и из глаз Эда вылетел светящийся черно-фиолетовым огнем шарик. Он тут же попал червивому в рот, тот его с наслаждением глотнул, после чего отбросил вздрогнувшего всем телом Эда.

Мы все смотрели на Освальда, который стоял, оглядывая полумертвых нас, с лицом превосходства. И каждый из нас заметил, как он внезапно начал меняться в лице и прокашлялся. Потом он нахмурился и еще раз откашлялся. Потом он просто зашелся в безостановочном кашле, а из его рта почти сразу начали вылетать капли крови.

За громогласным кашлем мы даже не сразу услышали, как облегченно смеется Эдвин:

— Ха-ха-ха-ха! Подумать только! Десяток лет на эксперименты, добычу сведений и километровые расчеты! Да я ведь ради этого начал учить матемагию. А всего-то! Всего-то надо было выступить против главы самого жуткого ордена червивых! А-ха-ха-ха! Так тебе, утырок гребаный! – заходился в смехоподобном кашле Эдвин, который, внезапно, стал выглядеть гораздо здоровее, – Прожуй хорошенько, мразь, ей нравилось, когда я ее оскорбляю, так что, думаю, ей понравится и это. Как тебе на вкус Девятая нота, а, сука?

Эдвин ненадолго замолчал, явно наслаждаясь зрелищем, как посиневший Освальд упал на колени, а по всему его телу открывались маленькие кровотечения.

— Так его, Девятая. Прижми его напоследок, – улыбнулся он.

Внезапно Освальду стало еще хуже. Вены на поверхности его кожи, видневшейся через проломы в броне, начали лопаться, а шрам через все тело разошелся полностью. Под червивым быстро начала накапливаться целая лужа крови, и что действительно удовлетворяло, так это то, что кровотечений быстро становилось больше. Уже спустя пяток секунд кровь лилась уже и из носа, и из глаз, и из ушей, и из десятка настоящих порезов. Еще несколько ударов сердца, и мы могли наблюдать, как кожа Освальда, там, где она была открыта, начала вспухать огромными прыщами и с хлопками разрываться, выпуская наружу фонтанчики крови. В этот момент его глаза впервые вспыхнули бирюзовым.

— Это шанс! – подал голос Авель, – Он именно что дестабилизирован! Атаковать надо сейчас!

Услышав слово «атаковать», Освальд вслепую рванулся куда-то вбок, попадая почти под ноги Ранфу.

В этом мире я пережил немало приятных мгновений. Первое объятье у Лиры, куриные крылышки, жареная рыбка, фагатха, ощущение побед, становление действительно сильным, успешно сданный экзамен на Черный Сертификат, обретение человеческой формы, сцена сияющего моря у подножия башен Гнезда, первый поцелуй и первая ночь с Лирой… Но зрелище того, как Ранф отвешивает пинок Освальду по лицу с такой силой, что у того вылетает два зуба, пожалуй, перебил это все. Ну, может, кроме двух последних пунктов. Я даже приподнялся на локтях, после чего, не сумев подавить вскрик, сел и привалился спиной к колонне. Я не имел права пропустить ничего из этого зрелища.

Откинувшись в сторону, Освальд тяжело поднялся на четвереньки. Его вырвало кровавым потоком, а со спины в образовавшейся луже я увидел новый бирюзовый отсвет. Оглянувшись по сторонам, он пополз куда-то в сторону трона, который целиком скрылся под слоем уже почти остывшего речного железа.

Ранф и Илквалки следовали за ним, готовые в любой момент атаковать. Для них, да и для нас всех было неожиданностью то, что потолок зала проломится, и в зал аккуратно спустится, левитируя, перевернутая пирамида из белого мрамора. Еще в полете она начала трескаться, обнажая нездорово выглядящее сероватое мясо, разрастаясь во все стороны причудливыми ветвями. На пол опустилась уже не пирамида, а отвратительно выглядящий огромный цветок, на чьих «листьях», будто сотканных из огромных пустых сосудов, гроздьями висели белые с синими разводами амулеты. Визуально этот цветок чем-то напоминал паучью лилию. Особенно омерзительным было то, что на концах некоторых ветвей расположились высушенные кусочки мяса, в которых с трудом, но узнавались сердца.

Илквалки защитил Ранфа от нескольких чуть было не упавших на него обломков потолка, а почти подползшего Освальда прикрыла Каменная Орхидея – больше не было сомнений, что именно стоит перед нами. И именно из-за того, что Ансельм начал прикрывать Ранфа, Освальд сумел доползти до Орхидеи. Доползти и коснуться основания, тут же покрывая себя слоем чего-то, что я раньше не видел. Я встречался с газообразным, дымоподобным, жидким и твердым как камень мраком, а вот с мраком, блестящим как сталь, я был незнаком. Именно таким Освальд и прикрылся, словно бы укрывая себя в кокон.

— Он восстанавливается! – заорал Эдвин, – Я чувствую, как Девятая слабеет!

— Снимайте щит, – рыкнул Авель, поднимая светящийся алым топор. По ногам у него бежали струи крови, – Третий раз я такой удар не повторю!

— Через угольную сталь не пробиться, – на облаке дыма спустился Базиль, который тяжело дышал. От непонятных болей он корчил такие гримасы, что было видно сквозь маску, – Этот материал практически неразрушим.

— Еще как пробиться, – спокойно ответил Ранф.

И по сей день я благодарен судьбе, что он стоял вполоборота ко мне. Это позволило мне увидеть все.

Увидеть, как вермиалист использует обратное волшебство.

Ранф засветился изнутри. Хламида из мрака пропала, и его тело прикрывала только броня из оставшихся особей-защитников. Он светился так сильно, что мне стало больно, а Базиль и вовсе с громким воплем упал на пол, прикрывая свои глаза на стебельках. Уже спустя миг я не видел Ранфа – видел только скелет в броне, а его плоть заменил собой яркий свет. Теней в зале не осталось.

Светоносный Ранф вытянул руку, и ослепительно яркий луч пронзил собой кокон, в который спрятался поверженный музой Освальд. В ту же секунду мы услышали оглушительный многоголосый вопль, будто бы принадлежавший десятку людей, которые подвергаются страшным, неописуемым мучениям. И я совру, если скажу, что это не было как музыка.

Еще мгновение, и свет погас, а дымящийся Ранф опустился на колени. А в трех метрах от него стоял обожженный, вопящий на высокой ноте Освальд. С него пропал доспех, пропало все, а сам он мог только выть. Зацепило даже Каменную Орхидею – противоестественный цвето-артефакт склонился к земле, будто страдая от жары, и только пошедшее пузырями бледное мясо указывало на масштаб повреждений.

С коротким хеканьем Авель пустил в ход волну. Только завершив безупречный, красивейший удар, он позволил себе рухнуть на залитый мрамором пол.

Набирающая силы разноцветная волна пролетела через весь зал и вонзилась в Освальда. По помещению вновь вспыхнул свет, в этот раз алый. А когда он рассеялся, все было почти кончено.

Каменная Орхидея была перерублена напополам, и вершина уродливого цветка рухнула на пол, а стебель накрыл собой изувеченное, буквально распадающееся на части тело Освальда. Он него самого осталась лишь голова и косо срубленные плечи, а все остальное лежало поодаль. Самое парадоксальное, что он все еще жил – голова двигала шеей и корчила бессмысленные гримасы.

Голова с шеей и обрубком плечей почти не кровоточила, а линия среза пузырилась и словно бы разлагалась. С каждой прошедшей секундой от Освальда оставалось все меньше и меньше.

Ансельм хотел было шагнуть к нему, но его схватил за плечо и остановил поднявшийся Ранф. Тяжело двигая ноги, он сам двинулся к обрубку Освальда, а дойдя, снова упал перед ним на колени. Он заглянул в глаза жалкому остатку, что крутил глазами и шевелил губами, как безумец. Потом Ранф нашарил рядом валявшийся камень, оставшийся от обрушенного потолка, и несколько раз с силой опустил его на голову Освальда.

Камень проломил череп, и по всему залу эхом разнесся хруст сломанной кости. Все мы затаили дыхание, глядя на остатки бессмертного червивого. Секунда, две, три, десять, тридцать – а он не воскресал.

Спустя минуту так и не ожившая голова, а с ней и остатки тела разлились по полу бурой жижей, причем настолько зловонной, что меня чуть не вырвало. А вот Лиру с ее кошачьим обонянием – да.

— Джаспер? – тихо обратился ко мне Ранф.

Я собрал последние остатки сил, выскреб все резервы, залез в долги и почти что взял микрокредит у своего тела, но сумел твердо подняться на ноги.

— Да, лидер? – только и смог ответить я.

— Сможешь сжечь то, что от него осталось?

Я прислушался к своим ощущениям.

— Да.

— Тогда сожги. Битва окончена.

И Ранф неловко завалился набок, потеряв сознание.