Трёхлапая ворона

Эпилог. Двенадцать лет спустя

Посвистывая, я возвращался домой.

Встав с утра, я большую часть дня занимался делами нашего магазинчика. Прибрался, приготовил небольшую партию заживляющей мази, флаконов на тридцать, расфасовал ее и отдал приказания нашему консультанту, Адаццо. Да, мы разрослись до двух филиалов, и за кассой нам с Лирой стоять уже было не с руки. А вот варить сами зелья – вот это было нам обоим по душе.

С полудня до четырех часов я на своей одноместной летающей карете мотался по городу, обновляя договоры с некоторыми поставщиками и заказывая у них особые ингредиенты. За некоторыми, конечно, можно было и слетать в Горелые земли, но мне было откровенно лень, так что немалую часть дня я провел в приемных и кабинетах, в разговорах и торге насчет цен. Подумать только, за килограмм перьев алой цапли просить десять лун, ну не охренели ли?

Уже в половину пятого я припарковал свою ступу-карету около рынка и сделал большую покупку. Купил мяса, овощей, свежей зелени, особых грибов, которые тут поставляли аж из Гнезда, ну и, конечно, пару бутылок хорошего вина. И осса для Эда не забыл, конечно.

Я загрузил покупки, сложенные в огромный бумажный пакет, почти что мешок, в ступу и полетел домой. Там я припарковался на охраняемой площадке. Да, жизнь в Красных Княжествах пошла на намного более здоровый лад, по сравнению с теми временами, когда над этой землей тяготело проклятье Ведьмы Солнечного пика. Подумать только, за двенадцать лет ни одного крупного мятежа, и даже карта Княжеств не сильно изменилась с переделки территории после развала Валирима. И несмотря на сильно улучшившуюся жизнь, в таком крупном городе, как Санго, все равно было полным-полно воришек. Вот пять лет назад мне карету так и угнали, а ведь я парковал ее у внешней стены нашего особняка. До сих пор ломаем с Лирой голову, как же тогда угонщики обвели вокруг пальца ее охранного духа. Ну да дело былое…

От крупной парковки я просто направился домой. Мне надо было пройти через жилой квартал, а там уже и частный сектор. Что-то настроило меня на благодушный лад, а потому я просто схватил шуршащий пакет и пошел пешочком. Конечно, можно было поймать местное лошадное такси или просто напроситься к соседям, чтобы подвезли, но мне хотелось именно прогуляться.

Всегда радовал облик городов Княжеств в середине лета. Жара, солнце, балконы домов из желтого камня увиты плющом и цветами, прогуливаются степенные джентльмены, ведя под руку милых дам в легких платьях, куда-то шествуют по своим делам призраки, по улицам носится, очертя голову, разнокалиберная детвора… Идиллия, в общем. Ее совсем немного нарушил патруль, идущий по улице – пятеро волшебников, две синие треуголки, одна красная, одна зеленая и одна черная. Значится, двое глубинщиков, зажигалка, солнечник и теневик, так теперь политкорректно называли бывших червивых. Особенно радовало то, что такую картину можно было увидеть не что у нас или в Драконьих королевствах, а даже в странах Третьего круга. Новая доктрина распространялась по миру, и жить стало как-то… проще.

За пятнадцать минут неспешной ходьбы я достиг частного сектора. Надо было пройти по широкой улице, сплошь окруженной уже не такими высокими стенами поместий. Вот я прошел мимо дома моннади Фринзе, мы с ней виделись на Празднике Середины зимы, милая такая старушка, которая лет пятьдесят назад была крутейшим боевым волшебником Каменных когтей. Вот позади остался дом анди Орвало, моложавого ученого, который исследовал генетические изменения у животных. Мы с ним, к слову, были неплохо знакомы, так как он работал буквально в соседней лаборатории от Пчелинии и Эдвина. Они занимались растениями, и обогатились за счет музыкальных цветов. Миновав стены неприветливого и мрачного анди Колзса, нашего соседа и боли пониже спины, я подошел к воротам дома.

Крепкая стена, сложенная из природного камня и увитая плющом – подарком от Эда и Пчелинии. (Я бы хотел и дальше называть ее Гиз, но жизнь течет, все меняется… Не называть же ее Моуз, правильно?) Этот плющ был замечательным подспорьем против воришек – всех, кого этот на удивление умный плющ не знал, он жалил. Как крапива, но в десяток раз сильнее и дольше. Благом было то, что он так никогда и не работал по прямому назначению, служа лишь дополнительным украшением.

Я перехватил пакет с продуктами и прижал к кованой калитке свое кольцо-ключ. Охранная спирит-система считала дух в камне в моем кольце, признала в нем своего и отворила мне дверь. Я зашел на территорию нашего особняка.

Он был построен на том месте, где когда-то давно Освальд взорвал Медоносного призрака. Мы использовали старый фундамент, но решили не размахиваться с таким шиком, с каким был выстроен Призрак. Нам не требовалось три этажа и три крыла, так что мы построили двухэтажный прямоугольный особняк с двумя крыльями, и еще осталось место для сада и крытой беседки.

Беседка как беседка – ничего особенного, если не считать светящихся по ночам шариков-духов. Лира иногда любит пошиковать. Сад тоже был почти ничем не примечателен – пара апельсиновых деревьев, молодой лимончик и несколько груш. В углу сада скромно притулился куст шиповника. Его ягоды были на вкус как манго – Пчелиния все же завершила ту самую безумную идею, вот только не озолотилась. До сих пор этот факт служил поводом для дружеских подшучиваний.

Дом встретил меня запахом лимонного пирога и какими-то голосами в гостиной. Я по привычке почти неслышно зашел и устало сгрузил пакет прямо в прихожей, совсем немного жалея о совершенном променаде. Разувшись, я зачем-то подкрался к гостиной. Наверное, решил выгулять и Кота.

В гостиной раздавался голос Ранфа:

— Битва тогда была тяжелой. Самой тяжелой из тех, в коих я бывал. Да и потом, конечно, ничего не закончилось. Многие из Тысячи отказались сдаваться, и вот тогда я понял, как же иногда хорошо работать с Черведавами. А про мою драку с главой Черведавов я рассказывал? Я ведь тогда ему хорошо задал, даже самому лечить пришлось…

— Ты уже рассказывал, – раздался мальчишеский голос. Ясно, опять старый байки травит по пятому кругу. – Расскажи про ту битву. Чем хоть все кончилось?

— Кончилось все очень скомканно. Ты, конечно, хотел бы услышать, как мы все в меди с плащами вышли и перед дворцом огласили бы победу, но нет. Это тебе не рыцарский роман. Мы были все страшно изранены, и не дай Духи тебе такое увидеть. Тогда нам крупно помог дракон Бравии, который… Ну, некоторые раны он исцелил, а некоторые оставил. По-разному там было, у всех по-разному. У меня вон, нога плохо гнется теперь. У дяди Саула, помнишь такого? Ну хорошо, так вот, у него железная нога именно оттуда. Ну, не то чтобы оттуда, поставили ее потом, но ногу он там потерял. Видал шрамы Эдвина?

— Ага. Жуть!

— Большая их часть тоже оттуда. Ну, шрамы моннади Афины остались, а вот с лица исчезли. Счастлива была девочка, ты себе не представляешь. Артуро, муж ее, ослеп, так зрение и не восстановили, пришлось ставить специальный протез, с духом внутри. Дед твой, Ансельм, целее всех вышел, мамы разве что твоей не считая. Что с Клинками стало, не знаем. Они через неделю просто все куда-то ушли, никто не знает, куда.

— А папа что?

— Он тогда перенапрягся. У него даже предел Амадея понизился, хоть и не сильно. Разменял волшебную силу на победу. И ранен он тоже был. По секрету тебе скажу, только меня не сдавай, ладно?

— Ладно!

— У него правая ладонь и несколько пальцев ничего не чувствуют. Двигать может, но они у него как деревянные. Такое бывает, если нервы задеть.

Да, это правда. Та битва оставила на нас всех следы на память. А еще старый врет, не так уж и слабо у меня упал предел Амадея. Пережег я себе тогда уйму мелких мощепроводов, теперь волшебствую мощно, но недолго. Боевой путь для меня с той поры был почти закрыт, и в целом не то чтобы жалею. Алхимия поинтереснее будет.

— Ясно. А были, ну… Умершие?

Ранф немного помолчал.

— Были. Половину моего отряда тогда схоронил. Всех старых, испытанных людей. Сердца из стали, настоящие бойцы. Мне их до сих пор не хватает. Помни их!

— Мама меня водила к мемориалу Павших. Видел, впечатлился, – еще бы не впечатлился, десятиметровая стела с огромным памятником, где были и Яблоко, и наемники, и черведавы, – Слушай, а правда, что дядя Эдвин в тот же день сделал предложение тете Пчелинии?

— Ну да, – усмехнулся Ранф, – Выводим мы его, всего в крови, изорванного, с ранами на боку, с кучей порезов и приращенной драконом рукой, а он как Пчелу увидел, весь покраснел, по карманам давай хвататься. Ну и кольцо вытянул.

— Чего-то романтики никакой нет, – серьезно-рассудительно, словно критик, протянул мальчишка.

— Ничего ты, молодежь, не понимаешь.

Я аккуратно отошел обратно в прихожу и сильно хлопнул дверью, после чего ногой пошерудил пакет, чтобы тот зашуршал. Типа я зашел и положил его.

— Я дома! – крикнул я. Со второго этажа донесся звонкий голос:

— Привет, милый! Пирог испекла, он на кухне!

Я улыбнулся.

А из гостиной степенно вышел уже совсем старенький дедус-Ранф. Больше он не скакал по крышам и не устраивал заговоры и перевороты, а отдыхал с Фелицией и возился в саду. Генетическая память предков, наверное?

А за ним вылез и Марк. Кудрявый, черноволосый, умненький, одиннадцатилетний, и с доменом Последнего океана. Сынулька мой.

— Привет. Наконец ты дома! – поприветствовал он меня.

— И тебе привет, – потрепал я его по голове. Левой рукой, чтобы волосы почувствовать.

— Мама сказала, что сегодня Эдвин с тетей Пчелой придет, это правда?

— Ага. Вон пакет. Надо разобрать его, кстати. Неси на кухню.

— Ну… А… – он чего-то смутился. Хотя я-то его как облупленного знаю. Ща спросит про… – А они приведут Киру?

— Должны с дочкой приехать, все верно.

— Мхм. Ладно, замечательно. Ма-а-ам, а моя рубашка синяя где?

И пацан умотал наверх прихорашиваться. Странное дело, с детства знакомы, в одной песочнице песок жевали, а смущаться он начал только сейчас.

Переведя взгляд на Ранфа, мы просто и молча обменялись рукопожатиями.

А из гостиной вышел Уммур. Потягиваясь, он выдохнул раскаленный воздух и уставился на меня, облизнув длинным синим языком свой глаз. Правый.

— И тебе привет, – кивнул я ему. В ответ Уммур фыркнул и прикрыл глаза, обозначая свое мне глубокое уважение.

В период уже после развала Валирима я сумел потратить несколько лет, чтобы официально, пусть и заочно, окончить академию волшебников, по смешанному профилю. Да, после того сражения я ослаб, но боевые навыки не пропьешь, а потому получил основную специализацию боевого волшебника. С помощью Лиры я неплохо смыслил в ритуалистике, спиритологии и, конечно, в алхимии (вторая специализация), а вот самые современные веяния, как то матемагия и маготроника, прошли мимо меня. В свободное время я увлекался исследованием Инферно, и в одной книжке, «Бестиарий мастера Цернунга», нашел вот такое милое создание, которое с трудом отыскал и призвал сюда еще в младенческом, так сказать, возрасте. Уммур был пепельной саламандрой, жителем самой холодной области Инферно, эдаким полуметровым гекконом с флегматичным нравом и веселенькой расцветкой – черной в крупное желтое пятно. Сам Уммур вырос почти как свои сородичи – степенным, спокойным, теплым на ощупь и способным иногда, очень редко, но все же, искать от нас ласки. Но чаще еды. Типичный кот, только ящерица. Мы с ним сходу нашли контакт. Гнездо он себе намутил сам, в том самом чугунном чудовище в подвале, в котором жил Гальза.

Виделись с ним, кстати, когда я был в туристической поездке по Инферно, четыре года назад. Снова библиотекарь, отрастил третий рог, доволен жизнью.

Я огляделся и взглядом встретился с неразобранным пакетом. Он осуждающе смотрел на меня. Вздохнув, я пошел разбирать покупки. Определив все в холодильник, я еще раз заглянул в гостиную, где Ранф сидел с газетой.

— А моннади Фелиция где?

— Сегодня она у подруги старой, улетела в Керц, – соседнее княжество. Можно сказать, совсем рядом, – А что?

— К вечеру прибудет?

— Не думаю, – он перелистнул страницу.

— Жаль. Но ты вообще молодец.

Он отложил газету и воззрился на меня. Всегда веселили его очки – две линзы удерживались ловчими особями.

— Ты про что?

— Да уж сколько лет прошло, а все удивляюсь. Это ж надо было столько ждать.

— Люди индивидуальны, и ситуации у каждого разные, – с достоинством ответил он.

— Да, но чтобы столько лет держать почти всех в подозрениях. Лира ведь мне жаловалась, что деда она никогда не знала, и что бабушка отказывалась говорить о нем. А дед всегда был рядом.

— Ну, не всегда, – парировал он, – Я ж тогда как раз занимался делами Яблока. Легче было бы, если не вернулся фамильяр бабушки, чем дед.

— Ну хоть Эльма знала, – вспомнил я улыбку матери Лиры, когда последняя закатила скандал от признания Ранфа.

— Не то чтобы знала, а почти догадывалась.

— До сих пор интересно, почему ты в тот день изменил решение и сделал монну Фелицию моннади?

— Мне и с внучкой в этом плане было тяжело, я не мог вести себя как настоящий дедушка. А когда вы сказали, что нам ждать правнуков… Да и притворяться больше не имело смысла.

— Ну ладно. Ты хоть сам-то останешься?

— А что будет в меню? – поинтересовался старый крыс, снова отрываясь от газеты.

— Ирнский мясной рулет. Два с половиной часа в печи будет. И салатов пару сделаем.

— Если будет салат с сельдереем, то я, так и быть, останусь, – наверняка он подумал, что я не замечу эту усмешку в глубине бороды.

— Как же повезло нам, – улыбнулся я, – Как раз купил пучок.

— Ну и славно, – и Ранф снова ушел в газету. Я кинул взгляд на черную треуголку, лежащую на подлокотнике кресла, усмехнулся и ушел. С этим символом признания червивых, ой, простите, теневиков, Ранф предпочитал не расставаться.

Я же поднялся наверх и с тихим стуком зашел в нашу комнату.

Лира лежала в кровати, как и всегда, читая очередной гримуар – огромную книгу с обложкой из черной кожи. Мне не надо было обладать кошачьим нюхом, чтобы понять, что книга безумно пахла пылью. Моя жена имела привычный облик – тонкая и стройная, с облаком кудрявых волос, зелеными глазками и витиеватой алой вязью на лбу, которая скрывала старые шрамы. Скрывала не очень, но и Лира не очень на этот счет парилась.

— Привет, – солнечно улыбнулась мне она.

— И тебе привет, – я подошел к ней и поцеловал в лоб.

— Пяпя, – прогудела из своей кроватки мое полуторагодовалое чудо, Сианна.

— И тебе привет, медь моя, – я подошел к дочери и поднял ее на руки, – Поспала хоть?

— Да какой там, – устало махнула рукой Лира, – Все играет и играет.

— И кого в этот раз? – вздохнул я.

— Пяпя, на!

И дочурка сунула мне под нос извивающегося и явно испуганного низшего варага. Бухма, если не ошибаюсь. Я оглядел сунутое мне под нос – десятисантиметровое тело, снабженное двумя рядами ножек и выразительными глазами, до неприятного ощущения похожими на человеческие. Ну да, бухм. Безобидная тварюшка.

Да, младшая моя, наследовавшая в этот раз от матери каштановый цвет волос, была червивой… теневиком. Да, уже который год не могу привыкнуть. Вермиалисткой, короче.

Одной из первых представительниц целого поколения избранников домена Червивого Дна, которых не будут убивать или уродовать только за сам факт их существования.

— Она призвала сразу шесть штук таких, – пожаловалась Лира, – И они разбежались по дому.

— Всех нашли?

— Ну одного она так и не отдала, – тем временем дочь попыталась сунуть бухма мне в нос, – Нашли троих, и еще одного точно съел Уммур. Думаю, он и второго потеряшку съел, только мы не видели.

― Сяна кормит Мура! – со всей серьезностью ответила мне дочь.

— Молодчина, – чмокнул я ее в лоб, пока правой рукой убирал от лица варага. Стратегическое, кстати, решение, ведь правая рука не чувствует шевелящихся ножек тварюшки, – Вот только Мура кормить много нельзя. Давай ты сама не будешь призывать, а хотя бы деда Ранфа звать?

— Деда иголочки показывал, – сдала она старого крыса с потрохами. Хотя и так знал, что он тайком хвастался старыми навыками перед детьми. То в лесу пенек ловчьей особью срубит, то доспех покажет, теперь вон, иглы из мрака кидает. Ну пускай веселится, что мне. А за Сианной он глаз да глаз, надеется дожить до того времени, как сможет хотя бы неофициально сделать ее учеником.

— Дочитала? – мотнул я головой в сторону книги, переводя взгляд обратно на жену.

— Ну да. Раздел с препаратами роккулу очень интересный. С их пилюлями следует поэкспериментировать.

— Думаешь?

— Думаю, – улыбнулась моя ведьмочка.

Опустив дочку на пол, я церемонно подал руку жене:

— Моннади, пройдемте, приготовим с вами изысканные угощения для наших гостей, которые прибудут с закатом.

— Ох и завернул ты, – рассмеялась она, но руку приняла и позволила вытащить себя из кровати.

И мы пошли готовиться к вечернему застолью. Был повод – целых двенадцать лет назад прогремела наша последняя битва. Нам есть что вспомнить, нам есть кого вспомнить.

А что же за хороший вечер без изысканно приготовленного мяса и молодого вина, верно?