Ужин в центре Земли

2014. Лимб

Встревоженный выстрелом, Генерал оглядывается через плечо на узорчатую материю, украшающую стену позади него. Лили повесила это многоцветное тканое рукоделие; чей-то народный стиль, похоже на заготовку для верхней одежды. Индийский узор, мексиканский? Он не знает.

Но он не ради этого настенного украшения обернулся. И не для того, чтобы выглянуть в окно, за которым поле, а дальше вид застилает дым от горящего в бочке мусора.

В замешательстве от того, что не может вспомнить, зачем обернулся, он невольно переводит взгляд на жесткий фикус в углу. Здоровое, сильное растение с зелеными мясистыми листьями. У его Лили все идет в рост.

Он застыл, глядя на эти листья, силясь вспомнить что-то, голова все еще повернута, шейные связки натянуты. На память приходит латынь. Фикус — из того же семейства, что инжир.

И Генерал снова опускает взгляд себе на колени. Под газетой на них миска соленого миндаля.

И миска мясистого инжира.

Ружье — вот что исчезло. Вот что он искал глазами, и вот почему он опять тянет шею. Звук выстрела напомнил Генералу о нем — о старинном подарочном ружье, украшенном чеканкой. Кованые держатели на стене над рукоделием Лили пусты.

Куда оно делось, его сокровище?

Ружье подарили ему сразу после войны — янычарское, трофей с сирийского фронта.

Так искусно сработанного оружия он раньше не видел: местная традиция во всем своем губительном великолепии. Ствол восьмиугольный, ложе отделано слоновой костью, пятигранный латунный приклад инкрустирован полированными камнями. Так изысканно — и вместе с тем просто. Хомуты ствола на первый взгляд казались сделанными из золотой нити, но, если приглядеться — он оценил чувство меры, проявленное изготовителем такой нарядной вещи, — они были из какого-то крепкого шнура.

Получив этот подарок, Генерал проводил гостя до ворот своей фермы и сразу же, не возвращаясь в дом, сел за руль египетского джипа — еще один сувенир, на сей раз от Суэцкого канала. С ружьем в роли пассажира Генерал покатил к местному кузнецу, который подковывал всех лошадей в его конюшне и делал многое другое для фермы.

— Чем помочь, Генерал? Что-нибудь от джипа отвалилось?

Они, Генерал и кузнец, старые друзья. Кузнец, надо сказать, живет в сельской местности не все время, он еще и ортопед в Беэр-Шеве. Все его соседи тоже совмещают разные профессии, переходят от одного «я» к другому по требованию дня, как военный меняет одну форму на другую.

Тяжелой, топающей трусцой Генерал обегает джип спереди. Лезет в него с пассажирской стороны, берет ружье и приносит кузнецу — тот вытирает руку о солдатский камуфляж, который на нем под кожаным фартуком.

— Чудо из чудес, — говорит он.

— Хочу его на стену, — говорит Генерал. — В гостиной или в кабинете. Какие-нибудь держатели поприличнее.

— Мог бы просто позвонить: мол, хочу повесить старое ружье, — говорит кузнец. — Можно было его не притаскивать.

Генерал, человек уж никак не застенчивый, опускает глаза:

— Хотел тебе показать.

Для кузнеца это простой заказ. У него уже есть два отличных готовых держателя. Но он хочет порадовать друга — героя, человека-легенду отныне и на долгие годы. К тому же от современного кузнеца всякий заказчик ждет зрелища. Все хотят видеть, как раскаленный металл падает в ведро, и слышать шипение пара. Кузнец раздувает мехи, и спектакль начинается.

Разве это не воплощение израильской мечты, думает Генерал, глядя. Вот он кует, бьет молотом по наковальне — сбывшаяся греза социалиста, — летят жаркие искры, красные железные комарики садятся кузнецу на фартук. И, как нарочно, дополняя картину, над головой с ревом проносятся два французских «Миража» с шестиконечными звездами на крыльях.

Летят на юг, в сторону Суэца, ведь Синай теперь наш до самого канала. Вдруг страна выросла настолько, что разумно стало перемещаться из точки в точку по воздуху. Страну уже не обойдешь, патрулируя, по периметру между завтраком и обедом. Теперь у нее защитимые границы, не такая тонкая шейка, на которой голова так и просит, чтобы ее оттяпали.

В кабинах этих «Миражей», летящих через пустыню, — еврейские, израильские пилоты, им доверена самая передовая техника на свете. А Генерал тут, внизу, поглощен древним ремеслом, работой ковача на древней — возрожденной — еврейской земле.

В их мертвом языке, который вновь был пущен в дело, для всего были найдены новые слова. Для реактивных самолетов и их радарных систем. Для танков и для раций в них. Но для этого — для молота и ковки — достаточно было слов Священного Писания.