Воскрешенный любовник

Глава 37

Розово-желтый солнечный диск поднялся над небом Колдвелла с востока, лучи пронзали серую гладь подъюбника облаков, исчезавшего вместе с черной бархатной юбкой ночи.

Эрика стояла на низком крыльце своего таунхауса, держа в руках дымящуюся чашку кофе, ощущая тянущую боль между ног, от которой к губам подступала таинственная улыбка. И пока ее соседи по району отправлялись на работу, она просто стояла на месте.

Наслаждаясь рассветом. Самым красивым, что она когда-либо видела.

Да, цвета завораживали по-особенному, такие яркие и пронзительные, резкие погодные изменения обеспечили особое сочетание цветов на небе. Но даже если бы рассвет был обозначен простым желтым пятном на горизонте, Эрика все равно бы смотрела, затаив дыхание.

Она не думала, что снова увидит солнце. За прошлую ночь у нее было много возможностей погибнуть… и как выяснилось, что получить пару раз щелчок по носу напоминанием о своей смертности — равносильно тому, чтобы голодным сесть за ужин. Все кажется более ярким, особенным, сверхъестественным.

Она чувствовала себя переродившейся.

С другой стороны, она шесть часов подряд занималась сексом с мужчиной — с вампиром — который не просто умел пользоваться своим потрясающим телом… но тщааааательно позаботился о том, чтобы в его руках она чувствовала себя самой красивой.

Подняв руку, она запустила ее под халат, касаясь шрамов под ключицей. Она так и не сняла футболку. Однако Бальтазар сумел справиться с этой задачей.

Эрика опустила руку, медленно и долго выпуская из себя воздух, и посмотрела на соседа в двух таунхаусах от нее, который отъезжал со своей подъездной дорожки. Дым, вьющийся из выхлопной трубы, заставил ее задуматься, как холодно было на улице. Да, она была в халате, но волосы были влажными после душа… и судя по взгляду мужчины, когда он проезжал мимо, сосед счел ее душевнобольной, и Эрика решила, что стоило накинуть парку и накрутить кудри.

Следующий глоток из чашки напомнил ей о ее пустых кружках в КПЗ, и посмотрев в свою нынешнюю, она увидела, что остался всего дюйм кофе на дне. Отвернувшись от великолепного шоу на небе, Эрика вернулась в дом… и, испытывая редкий прилив оптимизма, решила, что темные облака, уходящие на север, это знак, что все налаживается к лучшему.

Почему она так решила? Непонятно.

На этой ноте она закрыла дверь на замок и на цыпочках пересекла гостиную. В кухне она также тихо подошла к кофе-машине. Сварив целую порцию кофе, она села за свой ноутбук на столе, поставив дымящуюся чашку рядом.

Она проверяла электронную почту со странными ощущениями, словно она взломала чей-то чужой аккаунт, влезла в чужую жизнь. Произошло столько событий, казалось, она вернулась домой после путешествия длиной в несколько месяцев, чувствуя себя потерянно среди знакомых вещей.

Да, вот только ее ночь была также далека от хорошего отдыха, как и принятие солнечных ванн во время урагана.

Просмотрев входящие сообщения, Эрика обнаружила привычный спам и пару рабочих моментов. Внезапно она осознала, что у нее не было личного почтового ящика, только рабочий. С другой стороны, кто ей будет писать кроме коллег?

Откинувшись на спинку стула и качая в руках теплую кружку, Эрика нахмурилась, окинув взглядом ящики и шкафчики ее антикварной кухни. Все было на месте, никакого мусора. То же и с остальной частью ее таунхауса. Но здесь не было ничего личного. Ни фотографий друзей, семьи или домашних животных, мгновений из отпуска в теплых или холодных странах, в пустынях или в горах. Никаких сентиментальных мелочей, картин. Голые стены, чистые полы, окна с задернутыми шторами.

И не потому, что в ее подвале спал вампир.

Забавно, как быстро она привыкала к этому слову. Она хотела, чтобы оно вошло в ее обиход.

Хотя с другой стороны, какое это имеет значение. Она не верила, что Бальтазар уйдет, оставив ей воспоминания о себе.

Она верила, что он хотел этого, но другие ему не позволят.

Представив парня с бородкой, а потом мужчину с черно-блондинистыми волосами, который непонятно как помог ей спасти Бальтазара, Эрика подумала, что с их колокольни, счастливая мысль, что какая-то человеческая женщина, работавшая в ОПК — в убойной отделе, на минуточку — свободно ходит по этому миру со знанием, что в Колдвелле живут вампиры?

— Этому не бывать.

Они — не мафия, это правда, но те же правила должны применяться к ним, чтобы они могли продолжить сражаться с тенями и против демона.

Фокусируя взгляд на ноутбуке, Эрика знала, что это вопрос времени, когда ее разум почистят, поэтому она создала новый документ в «Микрософт Ворд». У нее не было степени по английскому языку, поэтому она просто начала набирать текст, не претендуя на лавры Шекспира.

Это и ни к чему.

Мозг застопорился, она с трудом подбирала слова, но, по крайней мере, сырая хронология прошедшей недели помогла ей не сбиться с мысли. И пока она писала параграф за параграфом, расставляя точки как опорные стойки, удерживающие повествование, она не знала, поможет ли ей это впоследствии или причинит вред. В то время, когда вмешивались в ее воспоминания, каждое приближение к тому, что от нее скрыли, вызывало в наказание жуткую головную боль.

Но, по крайней мере, она будет знать, что это происходило.

О, да кого она обманывает.

Она пыталась сделать так, чтобы у нее осталась запись о мужчине в ее подвале, по иронии кто-то столь незабываемый как он мог потеряться на задворках ее памяти. В конечном итоге она хотела иметь что-то осязаемое к тому, что она узнала, каково это — ощутить в этом холодном жестоком мире…

… любовь.

***

Бальтазар очнулся рывком, и резко сев, он мгновенно выхватил пистолет, направляя его и открывая при этом глаза…

— Это я! Не стреляй!

Услышав голос Эрики с лестницы, он отвернул оружие в сторону стиральной машины и сушилки.

— О, черт, прости…

Она подняла две кружки кофе над головой как при ограблении.

— Не извиняйся. Я сделала тоже самое пару ночей назад в КПЗ.

— КПЗ? — спросил он, пряча пистолет под диванную подушку.

— Мы так называем наше офисное помещение в управлении. — Эрика подошла к нему и вручила кружку. — Две ночи назад. Во внерабочие часы пришла уборщица и напугала меня… Боже, кажется, это было месяц назад. И я все еще должна написать об этом рапорт.

Сделав глоток, Балз изучал ее лицо, но Эрика, казалось, нормально выглядела, когда села рядом с ним. Ну, лучше чем просто нормально. Она буквально светилась красотой, с ее припухшими губами, высыхающими волосами, бежавшими на плечах в синем халате, и с тапочками на ногах.

— Кажется, я знаю, какой у тебя любимый цвет, — пробормотал он, натянув выше на талию покрывало, которое она принесла чуть раньше.

Несмотря на то, сколько раз он любил ее, член снова стоял. Он пометил ее изнутри и снаружи, но снова хотел покрыть ее своим запахом. Изнутри. И снаружи.

— Правда? И какой же?

— Синий. — Он похлопал по дивану, потом потянулся к подолу халата. — Точно синий.

Их взгляды встретились, и он ощутил беспричинную волну грусти. Эрика была не на другом полушарии… Она была перед ним. И все же ему казалось, что между ними пролегает пропасть, которую он никогда не преодолеет.

— Привет, — сказал он тихо.

На ее лице расцвела скромная улыбка, как известная только ему тайну, и ему это нравилось.

— Привет.

Когда между ними снова повисло молчание, Эрика прокашлялась.

— Как тебе кофе?

— Идеальный.

— Я не знала, любишь ли ты с сахаром или сливками.

— Мне нравится так, как ты его приготовишь для меня…

Когда он замолчал и посмотрел в потолок, Эрика спросила:

— Что такое?

Как идиот он повернулся на бок и окинул взглядом подушки, на которых лежал.

— Я… заснул.

— Ага. Когда я проснулась, то постаралась не разбудить тебя.

— Нет, я спал. — Он похлопал себя по груди. — Без снов.

— Ну, это бывает полезно…

— Демон не приходила ко мне. Она оставила меня в покое. — Бальтазар посмотрел на нее. — Тебе ничего не снилось?

— Насколько я помню, нет. — Эрика подалась вперед. — Подожди, это значит… что демон ушла из тебя?

— Я не знаю. Но каждый день, когда я засыпал, она приходила. =— Он скрыл детали того, что эта женщина делала с ним в его снах. — Но не сегодня.

— Может, она сгинула в тартарары, — предположила Эрика.

— Может.

Вот только им не могло так повезти. И все же, его впервые не преследовали с той декабрьской ночи, и это было гребанное облегчение.

— По всей видимости, ты — мой счастливый амулет, — улыбнулся он.

— Я бы сильно на меня не рассчитывала. Но я рада оказаться полезной.

Когда она насмешливо склонила голову, Балз подумал о том, как оказался с ней в ее доме. О том, как они занимались любовью. О теплом диване в ее подвале и том, как завернул свое голое утомленное после секса тело в покрывало, которое пахло ее запахом.

Прежде чем ты уйдешь, позволь мне узнать всего тебя.

Он обманывал себя, не так ли? Считая, что их могло ждать какое-то будущее, долгие часы как сейчас, наедине в ее подвале. Фантазия казалась такой реальной, когда они наслаждались друг другом. Сейчас эти моменты остались воспоминаниями в его голове, в его сердце.

— Ты внезапно так помрачнел, — пробормотала Эрика. — Расскажи, о чем ты думаешь?

Сделав еще глоток из чашки, он наслаждался самым вкусным кофе в жизни.

— Я вырос в Старом Свете, — сказал он. — Для тебя это объединенная Англия, Уэльс и Шотландия. Долгое время мы жили втроем, мои кузены Син и Сайфон, и я, а потом к нам присоединился Зайфер. Спустя какое-то время нам на пути встретился воин, который… был воплощением стихии. До сих пор он такой.

— С кем вы тогда сражались?

Отпивая приготовленный Эрикой кофе, он рассказал ей все о Деве-Летописеце и Омеге, Обществе Лессенинг, невинных гражданских, аристократии, Короле, который отказывался править. Пока слова сыпались из его рта, он понимал, что торопится, и да, кое-что намеренно упускал. Шайка Ублюдков никогда не была героями. Они выживали в лесах, не имея постоянного дома, сражались с тем, с кем желали, кормились, когда приходилось, трахали, кого хотели. В то время он считал, что не хочет другой жизни, но потом они прибыли в Колдвелл, и все изменилось.

— Значит, вампиры все еще населяют Европу? — спросила она ошеломленно.

— Их не так много.

— А лессеры— это те тени?

— Нет, это люди, лишенные души. Омега принимал их в свое общество, и они служили ему. — Балз покачал головой. — Мерзкие твари. Пахли детской присыпкой и мертвечиной…

— Фермерский дом и другие участки! — Эрика описала круг в воздухе. — Кровь повсюду, пятна масла… и такой же запах. За многие годы на такие сцены часто вызывали детективов убойного отдела, я не знала, в чем там было дело. Никто не догадывался.

— Это Омега. Точнее был. Больше нет. Недавно его уничтожили, слава яйцам. Хотя… — он поднял кружку, тостуя — разумеется, сейчас у нас появился новый враг.

— Брюнетка.

— Да. — Он сделал глубокий вдох. — Такова моя история. Я служу своему Королю и своему военачальнику… он был с нами в фургоне скорой помощи, мужчина с губой? Я живу с ними и их семьями… ну, когда Девина вцепилась в меня, мне пришлось съехать. В общем, вот. О, и да, время от времени я промышляю воровством.

— И жертвуешь деньги на благотворительность.

— Все верно.

— За что тебе совсем не стыдно.

— Ни капли.

Вместо того чтобы отчитать его, Эрика улыбнулась.

— Я это не одобряю.

— Я знаю. И не ожидаешь, что я начну жизнь с чистого листа.

Они рассмеялись, но смех быстро затих, и тогда Балз понял, что Эрика думает о том же: их будущее не долговечно.

— Сейчас тебе известно все обо мне. — Он помедлил. Когда Эрика ничего не ответила, он добавил: — Да. Абсолютно все.

В последовавшей тишине она, казалось, постарела на его глазах, ее лицо напряглось, помрачнело.

Балз молчал, надеясь, что она откроется ему и расскажет, что он и так уже знал, потому что был в ее разуме. Он хотел утешить ее, но не мог это сделать, пока она сама не решит поделиться с ним своей трагедией, страданиями и потерей.

Он должен уважать ее право на частную жизнь, даже если он ненамеренно уже его нарушил. Она ему обозначила только дату.

— Баш на баш, да? — напряженно выдохнула она.

— Ты не обязана делиться, если не хочешь.

Она медленно кивнула, но Балз не знал, как интерпретировать ее кивок.

— Так, что ты хочешь узнать?

Здесь нельзя говорить уклончиво… и при иных обстоятельствах он бы мягко подвел к этой теме. Например, расспросил бы про ее работу. Как долго она живет в этом таунхаусе.

Вместо этого он подвел их обоих к обрыву. И сам прыгнул первым.

— Я хочу знать, что произошло двадцать четвертого июня четырнадцать лет назад.