Ядовитый Факультет. Фея, которую вы заслужили

Глава 24. Чего желает Птица-Весень?

Я как-то упустила из виду, что первой парой у нас на сегодня стоят дикарские пляски у костра. Напялила на себя тесные неудобные шмотки, предназначение которых — подчёркивать формы, взвалила на плечи рюкзак с волшебной кружкой (куда же без неё) и галопом рванула на учёбу, наказав Сио Лантию дом сторожить и Инычужей до белого каления не доводить.

Похоже, во мне развилась сверхскорость. К раздевалке я примчалась за целых две минуты до начала. Но переодеться в балахон для ритуальных танцев оказалось задачей не из лёгких.

Я взмокла, ко мне прилипало всё подряд. Родимый брючный костюмчик отправился в стиральную машину по инициативе чувствительного Пересеченя (он принюхался, скривился и вынес приговор, не подлежащий апелляции: воняет, стирать!). Если бы не данное обстоятельство, я бы ни за что не пошла на факультет в этих безвкусных тряпках и не финишировала бы последней из группы.

Шарк Шакаи остался недоволен моим опозданием и пригрозил, что спишет балл из рейтинга. Правда, сразу же после его предупреждения возгремели барабаны, воскурились благовония, и ноги присутствующих пустились в пляс, а душа тренера понеслась прямиком в рай. Шаманские танцы обыкновенно вынимали из него всю злокозненность, делая его самым сговорчивым человеком в Мереже.

Довольно скоро я вновь вспотела, и теперь ко всем доступным частям тела прилипал балахон. Впрочем, неудивительно, с учётом того, что по прогнозу была обещана аномальная жара.

Не только балахон — Ро Тондий Дэш тоже исправно ко мне лип. Он был признателен за прошлый раз, когда я сопроводила его в медпункт. Наверное, именно поэтому не отступал от меня ни на шаг и молчаливой откормленной тенью держался на расстоянии вытянутой руки.

Благо, хоть не ближе, и то утешение.

Казалось, он что-то знает про мои крылья, что Сио Лантий ему проболтался (мы трое, как-никак, команда и частенько ходим вместе). Я накручивала себя, сбивалась с ритма, а один раз даже споткнулась и чуть не пробороздила носом землю.

Шарк Шакаи укоризненно взглянул в мою сторону с недоступной вершины своего танцевального рая, но замечания так и не сделал, а уже через секунду полностью отключился от эфира и с головой погрузился в магию шаманской хореографии.

Благополучно закончить первую пару нам так и не удалось. И дело не в том, что я всё-таки шлёпнулась в пыль на заключительном такте. Просто звонок вдруг раздался раньше положенного, и злой холодный голос из динамиков попросил студентов с преподавателями без промедления собраться в центральном холле.

Одна из сотрудниц факультета погибла сегодня утром.

Известно о ней было немного. Женщина лет сорока среднего типа телосложения, она ничем особенным по жизни не выделялась, разве что умела заправски укрощать разбушевавшуюся плотоядную растительность.

Но имелись две ключевые детали. Во-первых, она была одинока. Во-вторых, её высушили тем же способом, что и двух предыдущих жертв. Произошло это во время так называемой форточки, когда она вышла прогуляться за стаканчиком кофе, но почему-то свернула в заросли и до кофейни так и не добралась.

— Всё сходится. Это почерк убийцы, — замогильным голосом констатировал Ро Тондий Дэш, появляясь за моей спиной с видом утопленника, который восстал из мёртвых.

У меня чуть контузия не случилась.

— Будь добр, прекрати за мной таскаться, — зашипела я на него, пока ректор вводил прибывших в курс событий.

— Не будь грубиянкой, — неожиданно расхрабрился Ро Тондий. — А если кто нападёт? Тебя даже спасти будет некому.

Я не стала изливать сарказм и острить по поводу того, каким образом сгусток жировых клеток в принципе способен отогнать почти что бесплотного, неуловимого серийника. Наживать себе злопамятного врага в лице Ро Тондия да в такой скверный день — определённо не то, чем стоило бы заниматься.

Кагата задержалась в туалете и прибыла лишь к концу нашей несостоявшейся перепалки. Я шёпотом объяснила ей, из-за чего весь шум и столпотворение, и подруга заметно побледнела.

— Что, опять? — промямлила она, оборачиваясь в поисках куратора.

Деус Ним стоял поодаль среди других преподавателей и был пугающе невозмутим, будто трагедия его и вовсе не касалась.

Нам же предстоял нелёгкий день. Программа претерпела существенные изменения. Лекции и практические занятия, в том числе на учебном болоте, на сегодня отменялись. Но покидать здание факультета было запрещено. Слуги правосудия уже оцепили участок, где произошло убийство, и готовились допросить каждого, кто мог быть связан с инцидентом.

— Да уж, — вздохнула Кагата, когда мы отошли в наш излюбленный тенистый уголок и схоронились за высокими пальмами в кадках. — Этого допроса избежать, похоже, не получится. А что, если они решат накормить меня клубничным мороженым? — ужаснулась она.

— У тебя аллергия на клубнику? — апатично уточнил Ро Тондий, возникая за нами.

— С ума сойти, какой бесшумный! — ахнула подруга. — Ты же сыщику служишь, верно?

— Ага. Он мне уже звонил, скоро приедет. Его голограмма звучала довольно-таки сердито.

Ещё бы, подумала я. Его, наверное, жутко бесит, что дело ни на йоту не продвинулось. Меня, например, бесило. Почему преступник безнаказанно вершит злодеяния, а Ли Фаний Орл даже пальцем не шевельнёт? Он же у нас вроде как гениальный детектив, не одну головоломку распутал. А тут буксует на ровном месте.

Как только он примчался и произвёл осмотр оцепленной территории, я подступила к нему с вышеозначенными претензиями.

— Нойта, уверяю тебя, я знаю, что делаю, — буркнул он мне. — Прежде чем принимать какие-либо решения и начинать действовать, надо тщательно пораскинуть мозгами. Один неверный ход — и можно навсегда потерять шанс что-либо исправить.

— И когда же ваш мыслительный процесс подойдёт к концу? — не удержалась я от ядовитой реплики.

— Уже подходит, — измученно улыбнулся сыщик. — Думаю, завтра…

Нас перебили, позвав меня и Кагату на допрос.

С пострадавшей мы практически не пересекались, она читала лекции у соседнего потока. Поэтому сказать нам было особо нечего, и вскоре нас отпустили. А позже Ли Фаний Орл прислал на мой серк-ри текстовое сообщение.

Завтра вечером, говорилось там, мы с ним, Сио Лантием и Ро Тондием выдвигаемся на тайное задание — в поездку. Поездка займёт не больше двух дней, а поскольку впереди выходные, отпрашиваться с занятий не придётся.

«Медлить больше нельзя», — вместо дежурной подписи значилось внизу сообщения. То есть, Ли Фаний Орл наконец-то сделал выводы, свёл частности воедино, и теперь мы вступаем в серьёзную игру.

Было страшно и волнительно.

После допроса нам с Кагатой всё же посчастливилось пробраться на болото и осушить его до последней капли.

Кагате магия давалась благодаря врождённому обаянию: одна её благодушная улыбка действовала на неискушённых сродни приманке. Подруга была способна украсить собой любой коллектив и возглавить любое сумасшедшее начинание, после чего тайком подсобрать энергии у всех, кто ею очарован. Утечку волшебства исконные его обладатели в таких случаях даже не замечали.

Мой же успех целиком зависел от того, есть ли у меня в кармане эликсир Ли Фания Орла. Сегодня эликсир был в наличии, так что я лихо расправилась с остатками заболоченной площади, стянула ненавистный скафандр, в котором по жаре можно было заживо расплавиться, и побежала домой — собирать чемодан перед грядущим путешествием.

Когда я поднялась к своей комнате, у двери, паря в воздухе, меня с чрезвычайно смиренным видом поджидала Птица-Весень.

— Нойта, помнишь? Желание.

Ах, да. За радугу, ведущую к драконьему золоту, птичке, по уговору, полагалось исполнение абсолютно любого желания за мой счёт.

— Ну и чего же ты хочешь? — уточнила я, отпирая замок и пропуская гостью внутрь своей спальни.

— Через три дня наступит осень, — обречённо поведала та. — Я почернею и стану очень злой.

— Всё, как обычно… — взгрустнулось мне.

Сколько себя помню, ежегодно с началом осени Птица-Весень резко чернеет, теряя всё своё разноцветное оперение, а к зиме становится прямо-таки невыносимо раздражительной. Даже Путеводная Нить, которая за словом в карман не лезет, предпочитает в её присутствии помалкивать.

— В том-то и дело, что не как обычно. — Птица уселась на жёрдочку, персонально для неё изготовленную, и почистила крыло. — Этот год високосный, а значит, я буду вдвое злее против обычного. Помнишь, что случилось в прошлый високосный год?

Ещё бы не помнить. Вор-Кошмарник и Пересечень накануне Зимнего Солнцестояния с нею что-то не поделили, разругались в пух и прах, но вербальной ссорой дело не ограничилось. Птица-Весень в тот день так разъярилась, что выклевала Пересеченю глаза. Правда, он у нас отменно регенерирует, в момент обзавёлся новой парой. Но сам факт…

Помню, как умирала от паники, как бешено колотилось моё сердце, когда я сбежала, заперлась у себя наверху и сидела под дверью, стуча зубами. Птица-Весень тогда надолго пропала, никто её не искал, всем скопом меня успокаивали. А я, как дура, после того эпизода трое суток кряду ревела до красных пятен на щеках, долго приходила в себя и боялась, что это конец.

К счастью, с весной наша Птица вернулась обновлённой, ещё более покладистой и дружелюбной, чем до осени. Она долго вымаливала прощение, и мы её, конечно же, простили. Ибо ну не владеет она собой в периоды увядания природы. Не владеет.

— Так вот, будет у меня к тебе просьба, — сказала Птица-Весень. — В первый календарный день осени достань клетку. Она у тебя в шкафу на верхней полке. И запри меня там до весны. Инычужи не справятся. Они не могут себе подобных запирать, таково уж наше свойство. А я… Я больше не хочу никому навредить.

Какое изуверски благородное желание, подумалось мне.

— А может, ты просто улетишь? Как в тот раз…

— Улететь не выход. В тот раз мне было тяжело, — призналась Птица-Весень. — Я старалась держаться повыше от земли, в разреженной атмосфере, чтобы никого нечаянно не встретить и не стать ни для кого проклятьем. Воздуха не хватало. Я была на грани. Всё моё существование тогда сводилось к утомительному механическому труду. Работать крыльями, работать крыльями… Не хотелось бы этого повторить.

Она была полна отчаяния, так что пришлось клятвенно пообещать, что я посажу её в клетку. Дикость, конечно, но куда деваться? Альтернативами мы не располагали.

Что же касается ближайшей поездки, то и здесь свободным выбором не пахло. Нойта обязана тащиться за сыщиком, как привязанная, куда бы тот её ни позвал. И так будет продолжаться в течение целого года.

Мне предстояла жизнь в роли прислужницы и подневольной, в суровом режиме: «Принеси, подай». И, что самое кошмарное, меня эта данность почему-то совершенно устраивала.

Впрочем, ещё оставалось выяснить, как в моём уязвимом положении не свалять дурака и не выдать свою сущность (о чувствах сейчас молчу, они наверняка и так все на лбу написаны).

Переодевшись и упаковав перед выездом необходимое, я спустилась во двор, переступила порог в прихожую и обострившимся обонянием уловила запахи с кухни.

Запахи обнадёживали.

В моё отсутствие Сио Лантий успел побывать в нескольких забегаловках и основательно закупиться готовыми блюдами. Пересечень разогрел их в духовом шкафу, и теперь они источали прямо-таки сногсшибательные ароматы.

— Кого ты уже ограбил? — вяло поинтересовалась я, углядев ценники на наклейках со штрих-кодами.

— Ли Фаний Орл передал карту для нас троих. Правда, всего на сутки. Велел наесться до отвала, потому что потом будет не до того, — дословно пересказал напарник. — Я и для Ро Тондия пару порций припас. Завтра отдам.

— Ты же слышал про тайное задание?

— Угу, — кивнул тот с набитым ртом, уплетая какой-то кулинарный шедевр от неведомого мастера. — Мне сообщение пришло. Ли Фаний Орл не хочет тянуть резину. Он сказал, у него есть зацепки и скоро он нападёт на след убийцы.

Я наморщила лоб и поджала губы. Скепсиса во мне было хоть лопатой греби. Не нападёт он на след. Куда более вероятно, нападут на него. Со стороны казалось, что сыщик занимается не своим делом. Ему бы на солнышке под пальмами нежиться, коктейли пить, в бассейне с подсветкой плавать да в азартных играх состояние проматывать, а не за преступниками гоняться.

На кой ему вообще сдался частный сыск, если у него залежи драконьего золота? Неужели всё ради славы?

Я жевала самую восхитительную в мире пищу и не чувствовала её вкуса. Меня одолевали противоречия. Что ты за человек, Ли Фаний Орл? С тобой ведь явно что-то не так. Но, несмотря на столько неопределённостей, я всё равно рада следовать за тобой на край света, поправ гордость, любовь к уюту и здравый смысл.

Мои раздумья прервал Сио Лантий.

— Совсем ты осунулась. Проветриться бы тебе. Хочешь на крышу? — предложил он. — Там хорошо видно звёзды.

— Целый день только и делаю, что проветриваюсь, — проворчала я. — Но, если тебя так тянет к звёздам, есть место, где они видны гораздо лучше. Эх, дилетант, топай за мной.

Запихнув в рот остатки сытного ужина, я пулей вылетела на улицу. Опомнилась. Заскочила в прихожую, чтобы сдёрнуть с крюка ветровку на случай, если усилится ветер. И, прихватив незаменимый рюкзак, припустила по направлению к тракту.

Впервые я вела кого-то на вышку. Обычно она была не занята, редкие искатели приключений забредали в лес Хвоистых Химер дальше Искристых Водопадов. Мне же водопады наскучили достаточно быстро, ибо там невозможно было насладиться одиночеством. Толпы, вечные толпы…

То ли дело помедитировать в тишине на заоблачной высоте!

Тому, кто придумал возвести среди леса этот архитектурный шедевр, следовало бы поставить памятник. Или хотя бы руку пожать в знак безмерного восхищения.

Я бежала по тракту, сгорая от нетерпения. О чём-то совещаясь, стрекотали белые многоножки Таши. С наступлением холодов они сгинут без следа, так всегда бывает. А весной возродятся и заполнят собой все луга. Впоследствии кто-то из них проберётся к людям под крыльцо или на чердак, чтобы отгонять от обитателей дома уныние и тревоги, а кто-то пустится в бесконечное странствие по облакам, в маленьких небесных лодках.

Древесные вершины шептались в сумерках высоко над головой. Хвоистые Химеры со стуком роняли шишки глубоко в чаще.

Ярче разгорались созвездия. Выше поднималась луна.

Выше, выше, выше… И мы с Сио Лантием тоже вот-вот поднимемся.

Так, погодите-ка, а разве он не боится высоты?

Прозрение свершилось на половине пути, и я резко затормозила. Напарник с огромным удовольствием впечатался в меня якобы по инерции, обхватил меня руками со спины и сделал вид, будто это всё исключительно ради удержания равновесия.

— Зачем ты поднял тему крыши и звёзд? — прошипела я, выворачиваясь из объятий. — У тебя же фобия.

— Больше нет, — широко заулыбался тот. — Я её на колесе обозрения преодолел, за что очень тебе благодарен. Теперь мне никакая высота не страшна. Так что давай поторопимся, хочу увидеть, что ты для меня приготовила.

Когда по петляющим тропинкам мы добрались до вышки, ночь достигла именно той густоты, какая требовалась для созерцания космоса.

Подъёмник — прямоугольная металлическая махина — темнел среди зарослей, ожидая сбрендивших полуночников вроде нас. Украдкой пели птицы.

Мы зашли в кабину, опустили рычаг, и створки подъёмника с грохотом захлопнулись. Нас с упоительной скоростью понесло наверх.

Сио Лантий по старой привычке вцепился в перекладину до побелевших костяшек пальцев, но потом вспомнил, что он, вообще-то, ничего не боится, и принялся наслаждаться видами.

«Шух-шух-шух!» — с шорохами проносились мимо пушистые ветки Хвоистых Химер.

Умиротворяюще лился со всех сторон птичий свист. Мелькали элементы несущей конструкции, и небо, напитанное бархатной темнотой, подступало всё ближе…

Никто не ожидал остановки, когда клеть вдруг сотряслась, коварно столкнув нас с Сио Лантием нос к носу.