— Ты нас здорово подводишь, — обронил вместо прощания Деус Ним.
И, весь из себя стремительный и бескомпромиссный, на реактивной тяге унёсся прочь.
— Вот чего он так торопится? Иди, говорит, и ищи, кровь из носу. Пожар у него там, что ли? — проворчал Сио Лантий.
Он притулился на скамейке под козырьком и долго исподлобья смотрел на ливень, когда профессор ушёл. Кагата осталась с нами.
— Деус Ним ведь рассказывал, — подала голос она, разделяя пальцами свои золотистые пряди, — что случится, если мы затянем с Вратами?
— Призрачное перенаселение, — припомнила я. — Но, как бы, ничто не предвещает. Лично я разницы не вижу. Что без призраков, что с призраками — прозрачность воздуха в норме. И дома у нас никто посторонний не завёлся. И в обществе переполоха не предвидится.
— Новостей не читаешь, отсюда и результат, — вздохнула подруга. — Что, неужели опять серк-ри посеяла?
— Посеяла, — созналась я.
— Сио Лантий, — попросила Кагата. — Дай свой.
Она нетерпеливо вырвала серк-ри у него из рук и вбила в поисковике запрос: «Мереж, происшествия», — и установила в фильтре отметку «за последний месяц». Интернет тут же оперативно выдал список ссылок, и все они звучали далеко не обнадёживающе.
Тут вам и паранормальные явления, из-за которых стали повально проваливаться научные эксперименты, и жалобы на нехватку кислорода среди жителей горной местности, которая до сих пор считалась лучшей для реабилитации больных с поражениями лёгких. Реки в периоды, в общем-то, умеренных осадков берут и ни с того ни с сего выходят из берегов, затапливая целые поселения. А южнее невесть откуда налетают ураганы, неся с собой грозы и град.
Про странную смену сезонов в новостях тоже было сказано. Да уж, не самый приятный опыт, когда из тепла вас кидает в заморозки, а из мороза — в резкое потепление. Мало чей организм без последствий такое выдержит.
— Ну что, убедилась теперь? — спросила Кагата, когда я, перегнувшись через её плечо, прочла сводки.
— Уф, — вздохнула я. — Делать нечего. Сио Лантий, иди и ищи, как там наш злостный профессор сказал? Чего бы тебе это ни стоило.
Мы с Кагатой, чисто чтобы его подразнить и простимулировать, раскрыли перед ним свои прекрасные сверкающие крылья, и солнца словно стало больше, и ливень, будто пленённый этим чудом, утихомирился. Мир засиял ярче прежнего.
— Ладно, понял, прямо сейчас и пойду, — понурился напарник и сутуло спустился с крыльца. — А вы чего за мной увязались? — изумился он, когда, пройдя по дорожке, обернулся и обнаружил нас, неслышно крадущихся за ним.
— А мы — группа поддержки, — заулыбалась Кагата.
— Вроде того, — согласилась я. — Ты у нас в одиночку страдать не будешь, даже не мечтай.
И двинулись мы втроём, куда глаза глядят, потому что ни у кого из нас не было ни малейшего понятия, где (а главное, что) искать.
Помочь другу, пусть всего лишь морально, святое дело, конечно.
Но выступала ли я за то, чтобы он обрёл новые крылья? Нет, ни за что, никогда.
Сио Лантий, пожалуйста, скитайся вечно, собирай на свою голову профессорский гнев, только продолжай быть собой — неполноценным, ущербным, бракованным, очень тебя прошу. Я ведь и сама не хотела слиться с энергией дракона (хоть это оказалось довольно приятно), так вышло не по моей воле, не по моей вине. И теперь один ты остался, на тебя вся надежда, дружище.
Наши глаза дружно глядели в сторону леса. И если поначалу мы ещё перекидывались друг с другом сухими, лаконичными фразами, то, углубившись в лес, утратили всякую словоохотливость.
Мы шли и молчали, и молчание было мучительнее слов. Я не хотела прощаться с Мережем. Не могла представить себе, что скоро больше не увижу ни этих величественных деревьев, ни моря, ни неба, ни своего дома. Даже Инычужей. Что этот восхитительный мир просто исчезнет и мало-помалу утонет в беспросветных омутах моей памяти.
Мне было страшно и больно.
Кагате было всё равно.
— И как долго ты собрался идти? У нас что, поход? — раздражённо осведомилась она. — Для похода, как бы, палатка нужна, куча припасов, до отвала набитые рюкзаки. И практичная обувь. А я себе уже мозоли натёрла.
— Тебя никто не звал, — беззлобно отозвался Сио Лантий. — Ты не обязана меня сопровождать. А я как-нибудь справлюсь.
— Как насчёт того, чтобы включить мозги? — копируя его тон, предложила я. — Вернёмся, составим план…
«Ну уж нет», — попытался сказать мой напарник. Но его попытку пресекла весенняя звонкая гроза, которая ни с того ни с сего разразилась над нашим курортным городком.
«Бам-бам-бам!» — непримиримо прогремел гром.
«Возвращайтесь, придурки», — отчётливо расслышала я.
Но вместо того чтобы сдать назад, мы, как истинные придурки, после первой же ослепительной молнии рванули вперёд.
— Кагата! — надрывалась я. — Сио Лантий! Вы там совсем с дуба рухнули?!
Но они уже унеслись на порядочную дистанцию, и мне пришлось их догонять, так как нет ничего хуже, чем заблудиться в лесу в грозу — да ещё без союзников.
Гром грохотал не хуже, чем басы на концерте какой-нибудь рок-группы, и у меня создавалось впечатление, что я нахожусь прямо рядом с колонкой. Зажимая пальцами уши, я мчалась вслед за подругой и напарником и мокла под дождём. Дождь полил с новой силой и был максимально далёк от того беззаботного слепого дождика, который ознаменовал приход профессора в нашу лачугу.
Вымокнув до нитки, я на секунду задалась вопросом, почему при появлении Деуса Нима Инычужи не прикинулись какими-нибудь табуретками или, на худой конец, просто не забаррикадировались в комнате. Наверное, весь расчёт был на профессорскую скоропалительность и на то, что он не обратит на них внимания. По сути, так и вышло.
Деус Ним в последнее время напоминал стрелу, которая смотрит прямо в цель и не пользуется периферийным зрением. Кажется, Сио Лантий перенял от него эту прискорбную манеру и теперь тоже смотрел в цель, игнорируя сопутствующие факторы. Такие, например, как ругань Кагаты или та же гроза.
Парень пёр сквозь лес напролом. У него, похоже, и мысли не возникало, чтобы поискать укрытие под какой-нибудь приземистой ёлкой.
Подружка моя чертыхалась и грозилась огреть приятеля дубиной. Мне тоже начало казаться, что агрессивное применение физической силы в данном случае далеко не худший вариант. Вероятно, из-за слов профессора про «ты нас всех подводишь», Сио Лантий выжил из ума, вышел из себя и мчал в таком удручающем помрачении всё глубже в чащу.
А в чаще всякое, знаете ли, водится.
Например, змея, глотательница глаз. Или монстр, в чьём рационе преобладают человечьи мозги. Да и мало ли кто ещё. Но у напарника сорвало крышу и отказали тормоза. Ему не было дела до всяких хищных созданий, до ливня и нас, промокших. Ему не было дела даже до промокшего себя.
Слабо верилось, что этот деструктивный процесс запустили в нём обронённые сгоряча слова Деуса Нима. Сио Лантий не из тех, кто подвержен влиянию эмоций и может из-за пустяка закатить истерику.
Только сейчас я дошла до ужасного умозаключения: на парня воздействовали извне. Его опутали мороком и манили. Манили в западню. И нас с ним за компанию.
Ливень кончился. Как траурное покрывало, над лесом расползалась ночь.
— Сио Лантий, стой! — напрягая связки до предела, проорала я. — Сто-о-ой!
Судя по всему, вместе с драконьей энергией я приобрела ещё пару-тройку уникальных качеств, и громкий голос был в их числе.
Меня отлично услышала Кагата. Она остолбенела, словно корни в землю пустив. Напарник же, сделав несколько неуверенных шагов, застыл чуть в отдалении и резко повернул голову. В его глазах переливалось жидкое серебро.
Так я и думала. Околдовали беднягу. Только вот кто?
Что-то драконье во мне сбило вражеские настройки, и к товарищу со съехавшей крышей стала потихоньку возвращаться самоидентификация.
— О, Нойта, а что мы здесь делаем? — удивлённо хлопая глазами, обретшими первоначальный цвет радужки, выдал он.
— Тебя о том же хотела спросить, — буркнула я, походя к нему и разворачивая его к себе. — Тут какое-то колдовство действует, ты подпал под чужие чары и неизвестно куда нас завёл.
— Не следует бродить по лесу Хвоистых Химер, если ты в отчаянии или в обиде на кого-то, — сказала Кагата. — Существует поверье, что в таком состоянии люди особенно уязвимы и могут стать лёгкой добычей для Пожирателя. К ним ничего не стоит применить запутывающие заклинания, и они всегда исправно сбиваются с пути.
— Ещё бы немного, — стуча зубами, проговорила Кагата, — и мы бы угодили прямо к Пожирателю в лапы. Ну, спасибо, Сио Лантий, удружил.
— Давайте, что ли, выбираться отсюда, пока не поздно, — пробормотала я. — Ночь вон уже, а мы…
— Заблудились, — подытожила за меня подруга. — Вдобавок у меня серк-ри сел. Веселуха.
— И мой сел, — потерянно отозвался напарник, попытавшись проверить связь. — Это что, заговор такой? У нас же теперь ни навигатора, ничего.
Ага, подумала я, самое время поддаться панике и начать рвать на себе волосы. Можно заодно на луну повыть от безысходности. Может, хотя бы нежить распугаем. Я кожей чувствовала, как в стылом мраке леса собираются, множатся вокруг нас неведомые твари — пока только в роли пассивных наблюдателей. Но кто знает, что взбредёт им в голову в следующий момент?
У нас было два пути. Мы втроём могли раскрыть крылья, воспарить над лесом и, определив направление, вернуться домой, как нечего делать. Но Кагата на это возразила, что в первую ночь весны (опять же, по поверьям) множество демонов вырывается из своих берлог на охоту за такими, как мы. Стоит только обнаружить свою истинную суть — и на тебя набросятся полчища чудовищ, единственная цель которых — выпить тебя без остатка.
Короче говоря, рискованная затея. Поэтому я предложила второй путь: ноги мои, говорю, совсем в этих сапогах вспотели. Надо бы хоть носки снять. А носки Пересеченем связаны, с участием Путеводной Нити. Пока она сидела в мотке ниток, несколько её выпавших волосинок вплелось в узор и составило единое полотно с пряжей. Всего-то и надо, что вынуть один волосок из носка. Плёвое дело на пару секунд.
Сказано — сделано.
Друзья глядят на меня, как на припадочную: какой-то волос поможет нам выбраться из леса? Да ну, с ума она сошла, наверное. Но я отдаю распоряжение не прекословить и хвататься за меня, а заодно друг за дружку. Вот он, тот самый момент, когда нам стоит держаться вместе.
Серебристый волос Путеводной Нити открывает передо мной совершенно иную реальность с тропинками, подсвеченными неоновым зелёным, которые на сто процентов безопасны и точно выведут, а не заведут. Другие — ложные — тропы подсвечиваются красным: ни в коем случае не ступай на них, не то живым не выйдешь.
И главная задача Сио Лантия и Кагаты — положиться на Нойту Сарс, довериться этой дурынде, которая, по их мнению, не ведает, что творит.
— Верьте мне, — говорю. — Объяснения будут потом, когда придём домой.
А мистических сущностей — молчаливых, инертных — всё прибывает во мраке чащобы, и мрак густеет, наваливается на нас. И кажется — ещё немного — и нечем станет дышать.
Но мы идём и не оглядываемся. Иногда страху не стоит смотреть в глаза. Некоторых страхов разумнее избегать.
Постепенно лес редеет, сквозь кроны обескураженно проглядывает луна: «Так вот, где вы были всё это время! А не желаете ли, я освещу вам дорогу?»
И удушливая немота отступает, а мрак захлёбывается в себе самом, пока мы осторожно идём, схватившись друг за дружку, по правильной тропе. Волосок Путеводной Нити утешающе серебрится в моих пальцах. Слышатся шорохи. В ветвях и норах шуршит, копошится жизнь.
И Кагата впервые за долгое время выдыхает.
— Было жутко, — поёжилась она, когда мы вышли на первую улицу города. — У меня едва кровь в жилах не замёрзла.
— Не пойму, что на меня нашло, — сказал Сио Лантий. — Чуть не угробил нас.
— Все решения, — назидательно сказала Кагата, — надо принимать не впопыхах, а только на свежую голову. В следующий раз умнее будешь. А ты Нойта, объясни уже, наконец, что это за волшебные волосы такие у тебя в носках? Если это шутка была, пеняй на себя.
Тогда я вкратце поведала подруге, с какими чудными созданиями живу и рассказала ей об особенностях Путеводной Нити в частности. А также о том, как однажды её волос спас меня от голодной смерти на зачарованной улице Угловой.
От удивления Кагата открывала и закрывала рот и наверняка готовилась засыпать меня новыми вопросами. Но тут нам навстречу, размахивая четырьмя руками, выбежал всполошённый Пересечень.
— Где вы были? Почему так долго? — выпалил он. — Ваш сыщик… То есть дракон! Он не стал нас слушать и отправился тебя искать, Нойта. В лес отправился. А у него ещё силы не до конца восстановились. Ведь как пить дать, потеряется! А в лесах в первую весеннюю ночь нежить лютует. Ох…
Так-так, подумала я, с драконом всё ясно: по известной причине, ему не безразлична моя судьба. Но с каких это, интересно, пор Инычужам не безразлична судьба дракона?