Ядовитый Факультет. Фея, которую вы заслужили

Глава 6. Хуже некуда

Так и подмывало спросить, а не белены ли товарищ объелся. Да кто он такой, чтобы судить о том, чему меня обучали, а чему нет?!

Правда, стоило отдать должное его тембру. Если бы он своим бархатным голосом не нотации мне читал, а, скажем, стихи, пусть даже самые бездарные, слушала бы и слушала. И пила бы с ним чай, много чая с морским бризом вприкуску, и гуляла бы под луной, и на колесе обозрения круг-другой точно бы с ним обогнула…

Ой, чего это я? Вконец Нойта спятила. Мечты она мечтает.

А её тут, как бы между прочим, в грязь втаптывают, на остатки самоуважения покушаются.

Королю высокомерия в ответ на его выпад следовало немедленно надерзить. Только вот незадача: дожидаться, пока я изобрету подходящую колкость, он не стал и принялся спешно удаляться.

— Чтоб вы знали, я лучшее, что случалось в вашей жизни! — проорала я ему вслед, надрывая связки.

Он же лишь плечом раздражённо дёрнул. Наверное, посчитал ниже своего достоинства продолжать словесную перепалку с отребьем вроде меня.

Настроение моё упало ниже уровня моря. Подозреваю даже, что рухнуло оно прямиком в Сверхглубокую Скважину. Или, как её в народе зовут, Цитадель Мучений.

Когда-то давным-давно на Сверхглубокой Скважине трудились ведущие геологи Мережа. Они задались целью как можно глубже пробурить почву, чтобы досконально изучить строение земной коры. И им это удалось. Они достигли колоссальной отметки в тринадцать тысяч метров, побив мировой рекорд. Но, невзирая на успех, все работы на Скважине неожиданно прекратились.

Что-то в недрах Сверхглубокой произошло. Что-то чудовищное и необъяснимое.

Ходят по Мережу слухи, что при раскопках геологам пришлось столкнуться с аномалией. Чем глубже они проходили сквозь толщу земли, тем отчётливей слышали звуки. И не просто звуки. Крики, стоны, вой животный и человеческий.

Кто-то говорит, что они проложили дорогу в иное измерение.

Кто-то уверен, что прямиком в ад.

С тех пор работы на Скважине не возобновлялись. Так и зияет эта зловещая бездна за городской чертой, на юго-запад от курортного городка Сеа.

Туристы, в отличие от местных, относятся к Скважине довольно прохладно. Им не присущ суеверный ужас и мистицизм, их волнует исключительно глубина колодца. Отпетые экстремалы раз в месяц прилежно погружаются туда, обмотавшись всевозможным страховочным снаряжением, но где-то на половине пути не выдерживают гнетущего мрака и сдают позиции под толщей тишины. Возвращаются голубчики как в воду опущенные; выбираются на поверхность, и никому о своём страхе ни слова.

Поговаривают, что существует в целом Мереже всего один человек, который пять лет назад спустился на самое дно Сверхглубокой Скважины и выжил.

А вдобавок выжег. Выжег на дне бездны Врата в ту самую Цитадель Мучений, из которой, если верить слухам, наружу начали просачиваться порождения преисподней.

Смельчака даже одарили потом какой-то почётной государственной наградой, грамоту вручили, денежное вознаграждение. По всем каналам показали, по сети фотографии распространили и предали огласке имя: Ли Фаний Орл.

Выдающийся сверхгениальный сыщик по имени Ли Фаний Орл спас Мереж, спас планету и вообще всех на свете спас. Какой герой, свихнуться можно!

Я целенаправленно игнорировала новости об этом деятеле, переключала каналы и пролистывала стены социальных сетей, чтобы только не видеть его оптимистичную рожу. Зато Вор-Кошмарник и Путеводная Нить сделались прямо-таки преданными его фанатами и всё диву давались, отчего на каждом фотоснимке Ли Фаний Орл выглядит иначе.

То он жгучий стиляга-брюнет, то неженка-блондин с голубыми глазами, то дворовый хулиган в растянутой спортивной форме, а то и вовсе девственно лысый криминальный авторитет, увешанный цепями.

Позёр. Болван показушный. Прославленный кретин. Некоторые, знаете ли, готовы на что угодно пойти, лишь бы к себе внимание привлечь.

Моё правило — держаться от таких выскочек подальше.

Ума не приложу, как вышло, что я стала ненавидеть человека, с которым даже лично не знакома. Почему вспомнила о нём именно сейчас, в самую горькую минуту своей жизни?

Видимо, неприятности имеют свойство притягивать к себе всё плохое — в воображении ли, в пространстве, неважно. Особенность у них такая: цепляться друг за дружку, обрастать мыслеобразами мрачного содержания, как бронёй. Врозь, без поддержки любые беды теряют силу под натиском доброго, вечного, которого, если присмотреться, на каждом шагу навалом.

Присмотреться бы, что ли…

После столкновения с заносчивым представителем знати мне стало действительно паршиво. Вечер же — негодник — был столь контрастно прекрасен, что единственно приемлемым вариантом для Нойты Сарс на сегодня было забыться. Алкоголь? Нет, не моя тема. Он вреден для организма. А вот физические нагрузки ещё никому не вредили. Впрочем, здесь речь об умеренных нагрузках.

Я за то, чтобы забываться в сражениях, драках, битвах не на жизнь, а на смерть.

На виртуальную смерть, разумеется. В наполовину виртуальном мире. Так называемой дополненной реальности.

И в моём случае об умеренности можно забыть.

Какая умеренность, когда в сердце занозой засело отчаяние? Выбить, вытрясти его оттуда! Любой ценой.

Я направила свои стопы к площади Безумцев — та как раз располагалась неподалёку от Дворцов. На автоматизированном терминале в специально отведённом для игр манеже я просадила последние крохи стипендии на одноразовые сенсорные линзы, поместила рюкзак в камеру хранения и двинулась на арену.

Там, под дозревающей луной, в сиянии прожекторов, с виртуальными соперниками ожесточённо билась парочка парней. Они размахивали невидимыми мечами, дурными голосами выкрикивали междометия (в основном, непечатные), падали замертво, вскакивали и вновь начинали свой дикарский танец, чтобы одолеть несуществующего врага. Человек несведущий вполне мог принять их за буйных психов, сбежавших из больницы.

Скоро и я стану такой, помяните моё слово.

Их уровень в игре навскидку колебался где-то между четвёртым и пятым.

У меня был всего второй, не так уж часто я прихожу в манеж.

Чтобы активировать сенсорные линзы, надо было их надеть и моргнуть. Игра запустилась, и в поле зрения появилась голограмма с приветствием.

«Добрый вечер, ученик мастера! Возьмите оружие. Подберите защиту».

Меня повеселило обращение «ученик мастера», ибо мысли тотчас свернули к недавнему полёту на спине Мастера Хаги Тко. Совпадение? Конечно, совпадение.

Я выбрала меч с чеканным фениксом (клинок палача и призрачный резак-обманщик находились пока на недоступном третьем уровне, какая жалость). В роли защиты выступали доспехи чёрного корсара.

Они ощущались тяжестью на плечах, будто были на мне взаправду. Довольно странный эффект, от линз его никак не ждёшь.

Впрочем, какие могут быть разговоры, если ты даже чувствуешь, когда тебя ранят.

С небес, взрывая песок шипастыми подошвами, низвергся мой противник, трёхмерное воплощение самых потаённых страхов: гора мышц, отталкивающая морда с маленькими злыми глазками, ножищи, ручищи — в роду явно отметились горные великаны. Одна рука душегуба сжимала ржавый топор, другая — отполированную саблю.

Чем убьют меня сегодня?

Когда на арену сверзился второй, не менее лютый супостат со зверским выражением на физиономии, данный вопрос отпал сам собой. Кто убьёт меня сегодня? Такая формулировка, пожалуй, будет вернее.

У второго живодёра в распоряжении имелся кастет для вышибания мозгов и древнее ударно-дробящее оружие — булава с металлическим навершием.

Что тут скажешь? Люблю разнообразие.

В общем, упомянутые брутальные мужики наступали. Я отражала удары, вкладывая в каждый рывок всю накопившуюся ярость. Довольно скоро ярость пошла на спад, отчаяние поиссякло, а руки устали держать виртуальный — заметьте, ни грамма не весящий — меч.

Дважды меня нокаутировали булавой. Ещё дважды полоснули саблей по животу и напоследок вырубили ржавым топором. Ребята, только что завершившие свой поединок (сражались в связке, союзники), не снимая линз, с сочувствием наблюдали из зрительских рядов за тем, как меня колошматят здоровенные бугаи.

В какой-то момент от переутомления и фантомной боли я потеряла сознание.

Как и кто доставил меня домой, сказать сложно. Память расщедрилась лишь на обрывки эпизодов.

Вот я приоткрыла глаза и наткнулась на кроваво-красный экран: «Вы проиграли».

Вот обомлела от неземной красоты склонившегося надо мной мужчины.

Услышала из собственных уст слабый протест: «Инычужи, кончайте дурить».

Ощутила теплоту трепетных объятий.

Была завёрнута в одеяло и уложена в постель, головой своей окаянной на любовно взбитую подушку.

А затем оставлена на попечение тишины, ночи, времени (этого универсального пластыря для душевных и телесных ран) в родной спальне. По крайней мере, утро застало меня именно там.

Рассвет сквозь занавески просачивался шедевральный, такого я, признаться, до сих пор не встречала.

Полноте впечатлений препятствовала мигрень. Казалось, за ночь со мной что-то сделали: вскрыли черепную коробку, мозг вынули и на его место бухнули чугуна.

Раскалывалась голова. Болели мышцы, ныли кости, и при всяком удобном случае заявляли о себе синяки. Не было ни малейшего желания что-либо делать и куда-либо идти. Но блистательный рассвет разгорался всё ярче, новый день заступал на службу и никого не собирался ждать. Академия тоже ждать не станет, решила я и с горем пополам собрала себя по кусочкам, чтобы кое-как доковылять до двери и спуститься по наружной лестнице к входу на первый этаж.

Цепляясь за перила, как тонущий — за протянутый ему шест, я достигла самой нижней ступеньки, когда мимо прошмыгнул неуловимый, белый, словно облачко, дух-почтовик — Неге Ки. Градус настроения стремительно пополз вверх. На крыльце меня уже поджидала бутылка молока и свежая краюшка хлеба. На сей раз малявки Неге Ки хлеба не пожалели, завернули больше, чем обычно. Будто догадывались, что вечер у Нойты выдался ох какой непростой.

Меховой почтовый ящик был тих и умиротворён. Даже не поскуливал. Значит, внутри пусто. Никаких известий. Хорошо.

Овеваемая бодрящим ветерком, я наскоро перекусила, ощутила прилив сил и вошла к Инычужам. Дверь они из принципа не запирали. Если зайдёт кто чужой, напугают (они у нас любители пугать), а для своих всегда открыто и добро пожаловать.

Я стала для них своей, когда они отчаялись довести меня до нервного срыва своими жуткими выкрутасами.

Путеводная Нить, как обычно, дрыхла на полке для шляп. Пересечень вновь колдовал у плиты, откуда исходили прямо-таки божественные ароматы. Вор-Кошмарник расположился в гостиной — на диване ногами вверх — и рубился с утра пораньше в какую-то онлайн-игру.

— Оу, привет! — широко улыбнулся он, задрав подбородок к потолку и свесив немытые патлы. Вор смотрел на меня, перевёрнутую, с обожанием. Судя по всему, наелся моих кошмаров досыта, на годы вперёд.

Птица-Весень прочертила в воздухе прямую, чтобы оторвать лист календаря на дальней стене гостиной, вернулась и стряхнула вчерашний день в урну.

— Первый экзамен уже через неделю! — пискляво оповестила она.

Неделя. Всего неделя! А там и до сдачи диплома рукой подать.

Наверное, я изменилась в лице. Пересечень заметил меня, остолбеневшую, в гематитовом зеркале вытяжки, развернулся с зажатой в руке шумовкой, как с карающим орудием, и обеспокоенно глянул из-под выразительных бровей.

— Только не говори, что не готова к экзаменам! — синхронизировались они с Вором-Кошмарником.

Лаконичность образа — длинный фартук официанта и ноль излишеств — придавал Пересеченю несколько суровый вид.

— Всегда готова, — буркнула я и про себя добавила: «Всегда готова провалиться».

Небываль-из-Пустошей молчала, хохлилась и выглядела серьёзной, но едва ли эта серьёзность имела отношение ко мне. Похоже, Небывали было абсолютно плевать, сдам я или провалюсь. Такое уж она существо. Потустороннее. Заточенное на борьбу с чем угодно, кроме нормальных житейских проблем.

Мы вышли одновременно. Она — на кошачьих лапах, я — на человечьих (или фейских, тут уж как посмотреть). Она — взлетела, я — поплелась.

— Где твой рюкзак? — вдогонку мне вздохнула на полке Путеводная Нить. — Посеяла?

— Скажешь тоже.

Меня из манежа забрали? Забрали. А рюкзак из камеры хранения никто забрать не удосужился. Поэтому перед началом занятий я в ускоренном темпе направилась к площади Безумцев. Благо, хоть ключ от камеры не потерялся. Всё это время он преданно лежал в кармане.

Пока поворачивала его в замочной скважине, думала о том, что здорово было бы себя в какую-нибудь ячейку запихнуть (можно в разобранном виде). Сдать это негодное туловище на хранение до лучших времён, а потом достать, состыковать компоненты заново, пыль стереть — и живи, Нойта, радуйся, трудности позади.

Я малодушно грезила о такой опции, когда выгребала из рюкзака тетрадь, авторучку и учебник по классификации пустынных растений. Кагата Киг — эта невыносимая затейница — ворвалась в аудиторию и подсунула мне под нос печатное издание, пахнущую бумагой газету с громким заголовком на первой полосе.

— Смотри, что! — провозгласила подруга. — Из чайной вчера стащила, один из тамошних посетителей посеял.

— И? — воззрилась я на неё.

— А ты почитай, прочти внимательно. Сдаётся мне, это шанс.