Заключённый с боевиками ИГИЛ

18

В мае и июне температура днём поднималась выше 50 градусов даже внутри здания. Меня держали в крошечной камере одиночного заключения, ранее предназначенной для содержания женщин. Я был благодарен, что остался один, потому что теперь мог носить шорты, которые достал из своего багажа. Если бы я всё ещё находился в большой камере, это было бы неприемлемым для моих сокамерников-мусульман, потому что были бы видны мои колени. Жара была такой изнуряющей, что даже в шортах я чувствовал себя ужасно.

21 мая я узнал, что в полицейский участок были доставлены двенадцать членов правозащитной группы, объявленной вне закона. Одна из них, кормящая мать с ребёнком, была освобождена в тот же день. Девять человек были втиснуты в общую камеру. Поскольку одиночную камеру, предназначенную для заключённых женского пола, занимал я, двух других женщин держали в одном из кабинетов, а затем перевели в приёмную отделения полиции, где они спали в одной комнате с охранниками, которые обычно целую ночь смотрели телевизор. Эта группа была расово разнообразной и состояла из представителей разных племён. Некоторые её члены были выходцами из правящего племени аль-Башира, шайгия, хотя они не во всём соглашались с суданским президентом. В группе была женщина из Камеруна, работавшая в офисе в качестве стажёра. Почти все остальные были суданцами, высокоинтеллектуальными, образованными и имеющими огромный опыт работы на международной арене. Руководитель группы, поскольку у него было заболевание сердца и в переполненной камере он задыхался, подкупил полицейского, чтобы его перевели в мою одиночную камеру. Он свободно говорил по-английски, и мне нравилось беседовать с ним. Когда его адвокаты приносили ему дополнительную еду — йогурт, бутерброды, пакетики чая — он делился всем со мной, и в течение трёх недель я жил в роскоши. Ещё один член этой группы был репортёром, который работал в Международном уголовном суде (МУС), что, само собой, было очень опасной работой. Любой, кто был связан с МУС, в Судане считался предателем государства, поскольку именно МУС выдвинул против президента Башира официальное обвинение в совершении военных преступлений и преступлений против человечности. Репортёр рассказал мне, что он был арестован во время визита в Халафала Афифи после того, как его офис был подвергнут обыску силами безопасности правительства Судана. А в ноутбук третьего члена группы мужского пола офицеры НСРБ загрузили материалы гомосексуального порнографического содержания. Таким образом, правительство выдвинуло обвинения против всей группы за критику президента аль-Башира, за наблюдение за выборами в Судане, а также за обучение суданского народа способам борьбы за право голоса.

В то время, когда я читал Библию, мой сокамерник читал Коран. Как и другие заключённые в «Нияба-Мендоле», он казался умеренным, не воинствующим мусульманином, как мои сокамерники из ИГИЛ в тюрьме НСРБ. Когда он находил в Коране интересные отрывки, он задавал мне вопросы о том, что говорит по этому поводу Библия. Каждый день я молился, чтобы Господь открыл сердце этого человека и явил ему Себя как личного Спасителя, Господа и Бога.

Когда один из офицеров НСРБ понял, что мы с удовольствием проводим дни, разговаривая по-английски, он пришёл в ярость и приказал перевести моего сокамерника в другую камеру. Я ужасно переживал потерю и до конца лета находился в камере один.

12 июня в полицейском участке «Нияба-Мендола» меня снова посетил сотрудник консульства Швейцарии. Он привёз ещё одну весточку от моей семьи. Я узнал, что когда они получили моё письмо, написанное 19 мая, то были «чрезвычайно воодушевлены» и «плакали, читая написанные тобой строки!». Моя семья нашла и прочитала все стихи из Библии, на которые я ссылался, — «действительно сильные слова, которые соответствуют ситуации, в которой ты находишься». Одним из них был стих из Евангелия от Луки 18:7: «Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их?» Они были очень рады узнать, что у меня наконец-то появилась Библия; они называли это «чудом, которое было послано с небес», и благодарили Бога за всех людей, которые участвовали в путешествии Библии ко мне. Каждый день я благодарил Бога за то, что Он давал мне живительные слова Писания — слова, которые на протяжении веков утешали многих мужчин и женщин, как и я страдавших за имя Христа.

Из этого письма я узнал, что моя семья молилась за меня не только в церкви, но и особенно в восемь часов во время домашней молитвы. В воскресенье, 29 мая, пастор нашей церкви произнёс проповедь, которая имела особое значение для моей семьи. В то утро они «смогли почувствовать Божью близость», и им было очень радостно, что он напомнил им слова из Евангелия от Луки 18:1: «Тогда Иисус сказал также им (ученикам) притчу о том, что должно всегда молиться и не унывать…». Читая эти слова, я тоже чувствовал близость Бога. Они напомнили мне о силе молитвы и о том, что независимо от того, где находятся Божьи дети — в камере или во святилище, каждый из нас может смело приступать к престолу благодати, чтобы найти там любящего Отца, который уделяет нам всё Своё внимание.

«Мы очень по тебе скучаем, — говорилось в письме, — и не можем дождаться, когда вновь увидим тебя. Мы очень хотим, чтобы ты поскорее мог быть с нами. Все передают тебе приветствия, думают о тебе и не ослабевают в своих молитвах». Ванда писала, что она очень беспокоилась и даже боялась за меня, однако после прочтения моего письма её наполнил Божий мир, и сердце её успокоилось. Я был рад узнать, что моя семья собрала всё, что я включил в список необходимых мне вещей, и они отправят их мне как можно скорее. Я отложил письмо и потёр макушку, размышляя над последним предложением, написанным женой: «Мы так хотим снова быть все вместе дома». Она также ссылалась на своевременный библейский стих об отношении Христа к страданиям в Гефсиманском саду, записанный в Евангелии от Марка 14:36: «Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты».

Мой дорогой друг и помощник Кит добавил в конце письма собственную заметку. Мне было очень приятно читать его слова: «Посему, страдает ли один член — страдают с ним все члены; славится ли один член — с ним радуются все члены» (1 Послание к коринфянам 12:26). Через Кита Господь очень ободрил меня, напомнив, что другие разделяют мои страдания. Я не был отрезан от вселенского тела верующих, тела Иисуса Христа. Нет, я был частью этого тела, его представителем здесь, в Судане. И даже в таких стеснённых обстоятельствах радость наполнила моё сердце, потому что другие христиане молились за меня в то время, когда я страдал в этой тюрьме.

С неописуемой радостью я снова ответил на их письмо.

«Мои дорогие!

Ваше письмо, которое я получил сегодня, очень поддержало меня! Спасибо за все слова и стихи ободрения. Я закончил чтение Библии за три недели и начал читать её во второй раз, так что теперь я черпаю много радости (Псалом 62:6), силы. (Псалом 85:16), надежды (Псалом 61:6) и утешения (Псалом 93:19) в Писаниях, особенно в псалмах! Сердце моё полно благодарности Господу за всю Его доброту ко мне и к нашей семье. Со слезами благодарности довольно часто читал я отрывок из Книги Псалмов 102:1–6 и выучил наизусть почти весь 102-й псалом. Я уверен, что эти псалмы служат ободрением и для вас.

На самом деле, текущую ситуацию нельзя сравнивать с будущей славой, которая откроется в нас (Послание к римлянам 8:18). Я продолжаю молиться за всех вас, особенно в духе, когда Он ходатайствует за нас невыразимыми изречениями в соответствии с волей Бога (Послание к римлянам 8:26–28). А также мы знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, всё содействует ко благу!..»

Я сделал паузу и задумался над тем, как рассказать им о возможностях, предоставленных мне Господом, проповедовать Евангелие своим сокамерникам, используя закодированный язык, который не поняли бы сотрудники полиции. Я подумал о стихе из притчи о сеятеле: «Некоторые семена упали на плодородную почву».

«…В течение последних, трёх недель я снова исполнял стих из Послания к ефесянам 6:15. Я молюсь, чтобы поскорее произошло… (См. Евангелие от Матфея 13:23)».

Посещения сотрудника швейцарского консульства и г-на Сламы в полицейском участке продолжались в течение всего лета, и благодаря им я мог продолжать отправлять и получать письма от жены, дочери и сына. Сотрудник консульства также доставил посылку от моей семьи, наполненную всем необходимым, о чём я просил. Я постоянно удивлялся тому, как Бог заботится обо мне.

В течение последующих полутора месяцев Вава окончила медицинский вуз и стала врачом, а мой сын Петр получил степень бакалавра. Я был опечален тем, что не присутствовал на их торжествах, однако, зная, что у Господа была цель для моего заключения, я также был уверен в Его плане относительно жизни моей семьи. Бог снова и снова доказывал Свою верность, и я знал, что Он не оставит нас. Окончание медицинского вуза Вавой было днём, который я видел в страшном сне, предвещавшем мой арест, за три года до него. Теперь сон сбылся. Сначала я увидел дверь тюрьмы НСРБ, а теперь на самом деле пропустил её выпускной вечер. Я также очень скучал по сыну…

Во время одного из своих визитов г-н Слама доставил ещё одну посылку от моей семьи, и в ней был песенник. Я возрадовался, увидев эту драгоценную книгу! «Библия, а теперь и ещё и песенник — какие благословения!» Как обычно, я подписал документ о получении всех этих вещей в присутствии сотрудника консульства, который был очень огорчён тем, что прокурор не позволил мне забрать их с собой в камеру. Я вернулся к себе с пустыми руками и глубоко разочарованный.

Позже в тот же день один из курсантов полицейской академии сообщил, что главный прокурор вызывает меня к себе. Когда я вошёл, то увидел, как он рассматривает предметы, изъятые из передачи моей семьи.

— Что это? — поинтересовался он, тряся песенником.

— Это — сборник песен.

— Ты умеешь петь?

— Конечно, умею, — ответил я.

— Тогда спой мне песню! — приказал он. Я был полон решимости максимально использовать эту возможность, чтобы проповедовать Евангелие и прокурору, и курсанту полицейской академии, поэтому решил спеть замечательный гимн, который Святой Дух напомнил мне в первую ночь моего одиночного заключения: «Тебе да будет слава» Генделя. Я спел три куплета, а прокурор и курсант слушали.

Я закончил песню, однако не хотел сдаваться так быстро, поэтому начал говорить.

— Позвольте мне теперь рассказать вам, о чём эта песня, — сказал я и начал объяснять Евангелие двум мужчинам, благодарный за то, что у меня появилась ещё одна возможность засвидетельствовать мусульманам истину об Иисусе Христе.

Всю дорогу в камеру я улыбался. Я чувствовал себя так, как, должно быть, чувствовали себя израильтяне после того, как они были взяты в вавилонский плен: «Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши — веселья: «пропойте нам из песней Сионских» (Книга Псалмов 136:3). Я знал, что, пока Господь будет позволять мне петь, я буду делать это.

18 июля, после визита сотрудника швейцарского консульства и его нового коллеги, я написал ещё одно письмо моей семье, призывая их твёрдо стоять в вере, невзирая на наши испытания, и помнить, что мы страдаем не напрасно, потому что у Бога есть великая цель, которую Он достигает через нашу боль. Я сказал им, что у меня всё в порядке, и я постоянно радуюсь в Божьем присутствии, поскольку использую время, проводимое в тюрьме, для изучения Божьего Слова. С 1 мая я трижды прочитал Ветхий Завет и уже пятый раз читал Новый Завет. И каждый раз Господь открывал мне что-то новое!

Я обрёл неисчерпаемый источник покоя, радости, силы и надежды в славословии и благодарности Богу, даже за все трудности, потому что при любых обстоятельствах, как учит Библия, мы должны благодарить Его (1 Послание к фессалоникийцам 5:18). Я напомнил своей семье, что, ожидая Господа, мы должны твёрдо стоять в вере и иметь мужественное сердце (Псалом 30:25), потому что мы верим, что нас крепко держат и защищают Его любящие руки (Псалом 138:5), Бог держит всё под контролем, а не мы. У Господа есть свои собственные способы исполнять Его таинственную, суверенную волю. И даже когда мы не можем их видеть или понять, наши сердца должны всё равно прославлять Его во всех обстоятельствах, восхвалять за Его вмешательство (Псалом 108:30–31).

Было удивительно знать, что, когда я сидел в камере и ждал, Бог активно трудился и постоянно пребывал в движении. Он мог склонить сердце людей, находящихся у власти в Судане, куда бы ни пожелал (Книга Притчи 21:1). Пока мы переносим трудности, Бог искренне помогает нам, оберегает, утешает нас, чтобы мы могли утешить других, оказавшихся в подобной ситуации (2 Послание к коринфянам 1:3–7). В своём письме я призвал семью вспомнить, что это кратковременное и лёгкое страдание, хотя и болезненное для всех нас в настоящее время, произведёт в безмерном избытке вечную славу (2 Послание к коринфянам 4:17–18).

«Вы всегда в моём сердце и мыслях, — написал я в конце письма. — Я всё время молюсь и благодарю Бога за вас, и не могу дождаться, когда вскоре увижу вас дома и буду с вами!»

Несмотря на то, что в одиночном заключении я наслаждался личным изучением Библии и возможностью петь чудесные гимны веры с глубоким содержанием, иногда в моё сердце и разум прокрадывались моменты печали и жалости к себе. Невзирая на то, что я уже научился преодолевать их, провозглашая, что Господь — мои мир и радость, эти эмоции всё ещё иногда тревожили меня. Однажды днём, когда я позволил жалости к себе овладеть моими мыслями, мои размышления внезапно были прерваны видением, возникшим на стене камеры. Я увидел лица своих троих друзей-эритрейцев: Хайле Найзги, доктора Кифлу Гебремескель и Кидане Уэлдоу. Все они — руководители христианских церквей, с которыми я познакомился несколько лет назад во время поездки в Эритрею, и всё ещё находились в заключении за своё христианское свидетельство и церковную деятельность. Скорее всего, они проводили бесчисленное количество дней запертыми в транспортных контейнерах, где невыносимо жарко днём и холодно ночью. Они страдали в заключении в течение уже двенадцати лет.

Так же мгновенно изображение на стене исчезло, как и появилось, однако послание Господа ко мне осталось ясным: «Почему ты жалуешься? Почему жалеешь себя? Ты пробыл в тюрьме чуть более шести месяцев — а они? А как сейчас твоим братьям из Эритреи?» С этого дня я включил этих трёх дорогих мне заключённых за веру в свои пылкие молитвы, прося Господа пребывать с ними в их страданиях. На протяжении всего моего заключения Господь напоминал мне и других заключённых христиан, мужчин и женщин из Китая, Северной Кореи и Центральной Азии. Когда я молился об огромном облаке свидетелей, этих смелых верующих, мой личный крест, который я ежедневно нёс, становился всё легче и легче.

Вскоре меня снова посетил г-дин Слама, в этот раз он приехал попрощаться. Это была его последняя поездка в Судан, прежде чем он отправился на своё новое место работы, в Австралию. Мы встретились в здании главной прокуратуры. Прямо посреди встречи прокурор покинул кабинет. Г-н Слама быстро встал. Он вытащил из кармана мобильный телефон и сунул его мне в руку. «Вот мой телефон, — прошептал он. — Поговори со своей семьёй». Я лихорадочно начал набирать номер. В течение тридцати секунд я мог слышать голос дочери. Потом быстро окончил разговор, а через несколько секунд вернулся прокурор. Вдруг мне стала понятна эта необычная ситуация: прокурор преднамеренно позволил мне сделать этот телефонный звонок. Это был прекрасный момент благодати посреди всех переживаемых мною ужасов.

Десятого числа каждого месяца я удручённо отмечал юбилей своего ареста, задаваясь вопросом, когда же моё дело наконец будет передано в суд. «Господи, как долго я здесь пробуду?» Однажды во время сна Господь дал ответ на мой вопрос. В конце жаркого июля мне приснился ещё один сон, в котором я шёл рядом с человеком по длинной дороге, ведущей на крутой холм. Этот человек был новоназначенным сотрудником консульства, который должен был в начале сентября заменить г-на Сламу. Я расспрашивал его о его знании арабского языка. «Боже, неужели Ты пошлёшь мне сотрудника консульства, говорящего по-арабски, который будет лучше понимать, что происходит на судебных заседаниях?» Сон продолжался. Нам на головы стал падать снег. «Почему снег? Боже, неужели Ты говоришь мне, что вместо освобождения в июле, августе или сентябре я буду освобождён только в январе или феврале?»

Всё лето я пробыл в тюрьме. Действовал только один туалет, душ тоже не работал, поэтому, чтобы помыться, мы ополаскивались водой из крана. Однако после дождя вода текла грязно-коричневая. Мы наливали её в ведро, ждали, пока грязь осядет, а затем осторожно сливали отстоявшуюся воду в другую ёмкость. Процесс был кропотливым, но необходимым, и до сих пор из-за воды пока никто не заболел.

Однако однажды я решил почистить ведро, которое стало грязным из-за того, что оно стояло возле унитаза. К сожалению, на моей правой руке, а именно ею я мыл ведро, появились признаки заражения. Вскоре инфекция распространилась по всему телу. Она покрыла всю кожу и привела к раздражению волосяных фолликул на руках и ногах. Всё моё тело ужасно зудело. Я вспомнил Иова, покрытого отвратительными язвами от подошв ног до макушки головы, который скоблил себя черепицей, сидя в пепле (Книга Иова 2:7–8).

3 августа Министерство юстиции начало проверку полицейского участка «Нияба-Мендола». Через своего адвоката правозащитная группа пожаловалась на бесчеловечные условия содержания, и теперь сюда приехал высокопоставленный прокурор, чтобы самому во всём разобраться.

Обходя здание с целью осмотра условий содержания заключённых, он остановился и заглянул через решётку двери в мою камеру.

— Всё в порядке? — поинтересовался он. Наконец-то! У меня появилась возможность похлопотать о своём деле.

— Вообще-то, — сказал я, — здесь не всё в порядке. Я нахожусь здесь уже четыре месяца и всё ещё жду суда.

Прокурор выслушал, а затем, не произнеся ни слова, ушёл. На следующее утро в моей камере появился надзиратель.

— Собирай вещи и — на выход, — приказал он. — Тебя переводят в другую тюрьму.

Я был удивлён тем, что прокурор посодействовал мне. Я быстро собрал одежду, туалетные принадлежности, Библию, песенник и очки и покинул одиночную камеру.

Через несколько минут ко мне присоединились пастор Хасан и другие, и мы вместе покинули полицейский участок. В тот момент уже больше не имело значения, куда нас везут. В любом случае там, безусловно, будет лучше, чем в полицейском участке «Нияба-Мендола».