Заключённый с боевиками ИГИЛ

24

Моё пребывание в тюрьме «Аль-Худа» оказалось эмоционально и духовно поучительным. Моя семья прислала мне МРЗ-плеер с аудиозаписью Библии на чешском и английском языках, а также учебник французского языка. Я слушал Писание поздно вечером, когда солнце уже давно зашло и было недостаточно света, чтобы читать, а также использовал аудиозаписи, чтобы преподавать английский и французский языки в часовне «Аль-Худы».

Однако, несмотря на то, что мой разум и дух получали духовную пищу, еженедельные поездки в Хартумский суд имели своё разрушительное действие. В Судане всё ещё стояла невыносимая жара, и изнурительные поездки в кузове скотовоза были труднопереносимыми. Я начал бояться воскресных утренних поездок к зданию Хартумского суда.

5 сентября мы снова приехали на очередное судебное разбирательство. Был назначен новый переводчик — преподаватель кафедры перевода Хартумского университета.

На протяжении всего слушания он неправильно переводил и искажал мои ответы на вопросы во время допросов. Хасан наклонился ко мне и прошептал, что меня обвиняют в том, что я будто бы признал, что являюсь представителем американской организации, в задачу которой входит оказание помощи раненому молодому человеку, — в чём я никогда не признался бы. Он также перевёл, что меня обвиняют в финансировании операций по свержению правительства. Пока длилось слушание, я наблюдал за реакцией на происходящее Хасана и Кувы, отмечая их разочарование и огорчение и слушая их расстроенный ропот.

— Возражение! — снова и снова повторял мой адвокат, однако судья был невозмутимым.

После судебного процесса, большая часть которого была связана со студентом-христианином, получившим ранения, сотрудники посольства пожали друг другу руки и заверили нас, что они понимают, что наш суд связан с политической ситуацией и религией. Они поблагодарили нас за терпение и отметили, что восхищаются тем, как мы ведём себя во время судебного процесса.

Следующие несколько часов мы провели в камере, ободрённые их словами. Мы прогуливались по внутреннему дворику среди других заключённых, в скуке ожидающих своего времени, восхваляя Господа за поддержку, оказанную нам нубийскими христианами и сотрудниками посольства. Потом нас отвезли обратно в «Аль-Худу».

Слушания продолжались каждую неделю, и мы снова и снова совершали изнуряющее путешествие из «Аль-Худы» в Хартум. Иногда, когда движение было слишком медленным или погодные условия слишком плохими, поездка занимала целых три часа. Довольно часто мы делали остановки у других зданий суда в Хартуме, и наш скотовоз настолько наполнялся заключёнными, что было очень трудно дышать.

26 сентября мы вновь предстали перед судом, чтобы выслушать, как прокурор излагает наше дело. Он основывал обвинение на видео, снятом в Нубийских горах в 2011 году, которое он тут же продемонстрировал, чему я очень обрадовался. Я знал, что защита обладает доказательствами, предоставленными моей семьёй, которые подтверждают, что в то время я даже не был в Судане. И, поскольку большая часть дела против меня основывалась на видео с Нубийских гор, я верил, что закрытие дела против меня — это лишь вопрос времени.

Прокурор показал видео, а переводчик предоставил перевод.

— Это видео было найдено на внешнем жёстком диске обвиняемого номер один, — заявил прокурор, указывая на меня. — На нём изображён подсудимый и трое других. Оно снято из автомобиля, который проезжает по зоне боевых действий в Нубийских горах.

Мой адвокат повернулся ко мне и прошептал:

— Петр, они утверждают, что ты присутствуешь на этом видео.

— Это очевидная чушь, — прошептал я в ответ, — потому что в это время я был в Чехии, и это можно доказать.

Он поднял руку, чтобы возразить и объяснил то, что я только-что сказал ему, а затем поднял со стола кипу бумаг и потряс ими перед собой.

— Вот свидетельство того, что в то время, когда было снято это видео, г-н Яшек находился в Праге, — он передал судье копии квитанций, оплаченных в Праге, и других документов, а затем предоставил заключение эксперта, в котором говорилось, что это видео было снято не моей камерой; у меня был Canon Rebel ХТЗ, а цифровой отпечаток на видео свидетельствовал о том, что оно было снято камерой Canon Rebel XTi.

Его опровержение было твёрдым и неоспоримым, однако оно, казалось, совсем не убедило судью. Он бросил мимолётный взгляд на отсканированные документы и отложил их в сторону. Потом он сказал что-то по-арабски, в ответ на что мой адвокат только пожал плечами в несогласии. Таким образом, мои неопровержимые доказательства не были приняты к сведению.

Я обвёл взглядом зал суда — никто даже не зафиксировал возражения моего адвоката. Неопровержимое доказательство, которое, как я думал, является залогом моей свободы, даже не войдёт в официальную стенограмму судебного разбирательства!