Заключённый с боевиками ИГИЛ

27

Когда меня арестовали в Хартуме, то чисто выбрили и остригли. Теперь, спустя восемь месяцев, мои волосы стали длинными и касались спины, а с подбородка свисала борода, достающая до конца шеи. Это был воистину облик отшельника, и я чувствовал, что в полной мере выгляжу представителем дикой природы.

Чтобы приготовить себе еду в «Аль-Худе» при отсутствии электричества, нам часто приходилось проявлять творческий подход. Горящий уголь никогда не был лучшим вариантом из-за дыма, который заполнял камеру. Даже когда мы разжигали уголь возле двери, становилось почти невозможно дышать. Чтобы избавиться от тошнотворного запаха, у кого-то возникла идея жарить над огнём на горячей плите зелёные кофейные зёрна, которые, как оказалось, при нагревании издавали приятный аромат.

Тем не менее уголь так и не стал идеальным решением нашей кулинарной дилеммы. Поскольку заключённые проявляли большую находчивость, им удавалось переправлять в тюрьму всевозможные вещи, чтобы потом продавать другим заключённым, поэтому в «Аль-Худе» можно было купить практически всё. Таким образом, мы с сокамерниками «приобрели» резисторные провода для создания своих собственных электрических плит: африканских плит с конфорками, как мы их называли. Однажды, когда я случайно одновременно коснулся двух проводов, находящихся под напряжением, меня сильно ударило током, однако в итоге нам всё же удалось провести электрический ток через резисторную проводку напрямую к нескольким закалённым круглым грязевым решеткам, которые мы использовали для подогрева обеда.

Я постоянно беспокоился о том, что кто-нибудь может забрать мои вещи. В предыдущих тюрьмах персонал всегда запирал мой чемодан в складских помещениях. Здесь, в «Аль-Худе», воровство было обычным делом. Каждый заключённый сам отвечал за сохранность личного имущества. Я усвоил этот урок уже через три дня после приезда, когда стал замечать, что из моего чемодана начали пропадать вещи. Сначала дезодорант и мыло, потом — еда и лекарства. С тех пор я начал носить свой багаж за собой, куда бы ни шёл.

Чтобы сохранить более ценные вещи, такие как мой мобильный телефон, кредитные карты, кошелёк и деньги, я прятал их в потайном отделении пояса, который смастерила Ванда и который я постоянно носил на талии. Я снимал его только тогда, когда раздевался, чтобы помыться в туалете тюрьмы.

Примерно через неделю после прибытия в «Аль-Худу» я допустил ошибку, повесив этот пояс на вешалку в ванной комнате. Я закрыл глаза всего на несколько секунд, чтобы смыть мыло с лица, и когда снова открыл их, то увидел, что все мои вещи исчезли — все! Кто-то поджидал в соседней туалетной кабинке и прекрасно спланировал грабёж, как только я закрыл глаза. Это событие очень разочаровало меня, оскорбило и чрезвычайно рассердило. Я быстро позаимствовал сотовый телефон и связался со своей семьёй, чтобы проинструктировать их в том, как позвонить в банк и заблокировать все мои кредитные карты.

Через несколько минут, к моему огромному удивлению, пришёл брат Шукван с моими кредитными картами в руках. По-видимому, он использовал свою репутацию и влияние среди заключённых, чтобы выследить вора и вернуть мой телефон и другие ценные вещи. Денег в моём кошельке, однако, уже не было.

Однажды я упомянул ответственному за нашу часовню о том, что из моего чемодана украдено лекарство. «Принеси свой чемодан сюда, — сказал он. — Почему ты не сказал раньше?» Я проследовал за ним в часовню, и он объяснил, что там действуют только два из пяти туалетов, а остальные три заперты, поэтому он и старейшины церкви используют их для хранения вещей. Он сказал мне, что я могу поставить свой чемодан туда, и заверил, что он будет надёжно заперт.

С приближением декабря стоять на ежедневной перекличке, которую проводили на улице, стало очень холодно. Большая толпа заключённых, сидевшая в рядах по пять человек, угрюмо молчала. Для большинства из нас утро было наиболее печальной частью дня в тюрьме. Дрожа во тьме и холоде, каждый думал о своём будущем. «Ещё один день за решёткой! — сетовали мы. — Сколько ещё дней мы пробудем здесь?»

Прямо перед нашим рядом стояли три больших пустых глиняных сосуда для питьевой воды, называемые дабангами. Рассматривая их, я решил провести эти несчастные ранние утренние часы с максимальной пользой и начать свой день с молитвы. Я решил, что дабанги помогут мне сосредоточиться и визуализировать мою семью. Первой дабангой «будет» моя жена, второй — дочь, а третьей — сын, и я буду молиться за каждого из них по отдельности. После того, как я помолился за свою семью, я начал мысленно вести с ними разговор. «Моя дорогая дабанга Ванда, сколько ещё утренних, часов мне придётся провести здесь? Когда я смогу снова обнять тебя?» Ясное раннее утреннее небо было полно ярких звёзд. Я поднял глаза и увидел луну и созвездие Большая Медведица. «Наблюдает ли сейчас ту же картину Ванда? — спрашивал я себя. — Чем она сейчас занимается?» В эти драгоценные моменты, когда я смотрел на звёзды, я чувствовал особенную связь с ней.

Несколько месяцев спустя, после моего освобождения из тюрьмы, когда я, наконец, вернулся домой, Ванда рассказала, что она тоже чувствовала связь со мной через молитву в ранние утренние часы, когда стояла на морозе на автобусной остановке и смотрела на звёзды.

После каждой утренней переклички я спешил в тюремную часовню. Моё сердце ликовало, когда я поднимался по лестнице в часовню, ожидая того, что мой Господь приготовил мне на этот день. Утренняя тоска по дому и сильная жажда встречи с близкими вскоре растворялась в радости, которой наполнял моё сердце Господь.

В те часы, когда я не служил заключённым, я проводил время, позволяя Богу служить мне через Его Слово. У меня до сих пор была Библия, которую привёз мне сотрудник консульского отдела посольства Чешской Республики в Каире, к тому же здесь был также и перевод Библии «Благая Весть», поскольку нас посещали представители всемирной организации Prison Fellowship. Время от времени эти пасторы приносили нам фрукты и другие продукты, чтобы дополнить наш скудный рацион. Их посещения были бальзамом для наших душ и желудков.

Наше тюремное служение также было плодотворным. Однажды днём пастор Хасан, я и пастор Кува сидели в часовне, когда мы ощутили внезапную сильную уверенность в том, что в нашем пребывании в этой тюрьме и проповеди Евангелия совершенно безнадежным, отчаявшимся и забытым заключённым есть особый Божий замысел. Ведь таким образом все эти потерянные грешники получали возможность услышать Евангелие, примириться с Богом через драгоценную кровь Господа Иисуса и провести вечность на небесах. И что такое год или, возможно, даже несколько лет, проведённых в этих мучительных условиях, по сравнению с вечностью на небесах, обретённой теми, кто уверовал через наше служение? Мысли Хасана и Кувы особенно обращались к заключённым в камере смертников. Бог напомнил каждому из нас, что мысли и пути Господни намного выше, чем наши человеческие мысли и пути (Книга пророка Исаии 55:8-10), и что Его планы больше наших.

Чем больше эмоционально истощённым чувствовал я себя в этой тюрьме, тем больше Господь поднимал меня благодаря восстановительной силе Своего Слова, исцеляющему присутствию Его Духа и служению, которое Он позволил мне нести в тюремной часовне «Аль-Худы». Я также знал, что моя церковь в Чехии регулярно молится и постится за меня. Я не был забыт своими братьями и сёстрами, я не был забыт Богом. Я оказался прямо в центре воли и цели Господа.

В наиболее трудные дни Бог являл Свою верность, давая мне достаточно сил, чтобы дожить до утра. Он напоминал мне стих из 1 Послания Петра 3:15, который я каждый день пытался практиковать в своих разговорах с заключёнными-мусульманами, а также с сотрудниками тюрьмы: «Господа Бога святите в сердцах ваших; будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчёта в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением». Неожиданным и таинственным образом Господь давал мне всё, что необходимо, чтобы продолжать двигаться вперёд, чтобы продолжать проповедовать. Иногда Он даже давал мне новые мысли и целые послания, которые я записывал, чтобы позже поделиться ими в часовне.

В течение уже длительного времени я чувствовал, что, проводя меня через все эти испытания, Бог преследует определённую цель. Однако только в «Аль-Худе» эта цель стала абсолютно ясной. Я наконец смог увидеть, как Господь организовал каждый мой шаг, каждый этап моего заключения: от ареста в аэропорту до допросов и изоляции в одиночной камере. Он подготовил и оснастил меня для служения заключённым в тюрьме «Аль-Худа».

В первые пять месяцев моего заключения, когда у меня не было Библии, чрезвычайно углубилась моя молитвенная жизнь. Затем, в течение трёх месяцев, проведённых в одиночном заключении с Библией, я имел возможность углублённо изучать Слово. Я сделал сотни заметок, буквально заполняя поля каждого листа и пустые страницы в начале моей Библии крошечными, аккуратно записанными заметками. Многие из этих заметок стали проповедями. Это особое, глубокое изучение Библии позволило мне проповедовать в течение последующих шести месяцев тюремного служения в часовне «Аль-Худы». Господь дал мне достаточно материала для использования в моих проповедях, и хотя я не часто проповедовал на английском языке, я верил, что Бог давал мне правильные слова.

Я был полон решимости использовать любую возможность, чтобы проповедовать Евангелие.