Запрещенные слова. книга 2

Глава седьмая

Вечер обволакивает город, как одеяло с подогревом в адскую жару.

В машине прохладно - кондиционер работает на полную, но я все равно чувствую, как пот липнет к вискам. За окном город мигает огнями, пробки тянутся с особенной ленью, а я сижу, вцепившись в руль «Медузы», и пытаюсь выдохнуть весь этот день. Статья, хэштег #NEXOR_Против_Людей, яд Резника, змеиный взгляд Алины. Юля, Орлов, боже…

Я знаю, что в моих силах разнести их в пух и прах, но внутри все равно бурлит. День высосал из меня все эмоции, но каким-то образом стальной стержень моей решимости стал еще тверже. Я даже чувствую, что готова от души на нем, прости господи, нахуевертить - красиво и не хуже, чем профессионалки.

Но прямо сейчас я так вымотана, что, кажется, могла бы заснуть за рулем, посреди вечерней пробки. Хочется просто тишины, горячий душ и чтобы никто, абсолютно никто не трогал меня хотя бы до завтрашнего утра.

На экране телефона всплывает входящий вызов от Дубровского.

Сердце дергается, от укора совести. «Би, ты как? Чем помочь?» — его сообщение от утра до сих пор висит без ответа. Я обещала себе не втягивать его в мою корпоративную войну, но отчаянно хочется услышать его вечно как будто простуженный голос. И как смеется. Просто поболтать, боже, даже о той дурацкой книге, которую мы, кажется, ужа давно забросили, но пока не решились озвучить вслух, что мы для таких романов видимо, слишком занудны.

Но я пока понятия не имею, как сделать так, чтобы Вольская не всплыла в нашем общении.

Не хочу больше пачкать ею нашу… ммм… дружбу.

Как бы там ни было.

Но если он спросит про журналистское расследование - а он спросит - мне прикинуться чайником и вообще не упоминать, как его бывшая возжелала мою голову на пике? Как он на это отреагирует? И в конце концов, чью сторону займет?

После нескольких гудков, телефон автоматически переходит на громкую связь. Голос Славы заполняет салон и я автоматически чувствую на языке вкус соленого лайма и нотки табака.

— Би, ты жива там? - В его тоне лёгкая насмешка, но за ней улавливается беспокойство. - Я видел новости. Там просто ад какой-то.

— Уже почти дома, - отвечаю, стараясь, чтобы мой голос не дрожал от усталости. - Ооо, ад - самое подходящее слово.

Самое забавное, что буквально в нашу с ним последнюю встречу мы обсуждали похожий эпизод из его жизни. Наверное, если моя история вдруг закончится плохо, вариант сменить фамилию тоже будет одним из моих способов как-то спрятаться от потока грязи, который вряд ли станет меньше даже если меня показательно линчуют.

— Только не говори, что «в порядке». - Слышу, что на заднем фоне он курит - выдыхает дым с очень характерным звуком губами.

И в голове сразу всплывает картинка, как он это делает: как сжимает сигарету между длинными пальцами, делает это почти как будто… снимает сцену для фильма для взрослых: очень чувственно, но жестко.

Господи, Майка, а есть что-то такое, что Дубровский делает не сексуально?

Ответ «нет» максимально очевиден.

— Я не в порядке. Я в ярости. А еще я дико устала и хочу убивать, - честно признаюсь я. - Идеальный коктейль.

— Уже и план казни приготовила? - В голосе Славы - максимальный уровень поддержки

— В общих чертах. Осталось доработать детали и выбрать для казни самый красивый топор.

— Помочь, Би? Ну там… лезвие наточить, принеси пару полиэтиленовых мешков?

— Ты будешь отлично смотреться в мясницких латексных перчатках, для разделки туш с особой жестокостью.

— Это ты меня еще в переднике Пирмидхэда не видела, - подначивает Слава, потихоньку сводя на нет мое внутренне напряжение.

— Вот с этого, Дубровский, и нужно было начинать… - Делаю короткую паузу, чтобы насладиться его легким смехом на фоне, и продолжаю: - Спасибо. Правда. Но это моя война, Слава. Я вполне в состоянии выиграть ее самостоятельно. Мне это нужно.

Я не говорю этого вслух, но мне кажется, он и так понимает мое «я должна доказать себе, что могу» буквально висит в воздухе.

Он молчит несколько секунд, курит, как будто дает моим ушам и нервам еще немного горячих поводов пускать внутренней пошлячке пускать на него слюни.

— Хорошо, Би. Я понял. Не буду лезть, - соглашается он на удивление легко. — Тогда, может, хочешь просто покататься? Без цели. С музыкой. Выпустим пар. Я заберу тебя от дома.

Желание сказать «да» обжигает горло. Представляю, как сажусь за его спину, обнимаю, вдыхаю его запах. В прошлый раз, уже когда он отвез меня домой и я потом долго валялась в кровати без сна, почему-то вспомнила, что у него очень тонкий кондиционер для белья - от свитера не пахло буквально ни чем, только им самим. И это был самый аппетитный мужской запах, какой я когда либо слышала в жизни.

Но я понимаю, что если поддамся этому порыву, то завтра просто не соберу себя в кучу.

Мне как никогда нужен покой и сон.

— Слав, я не могу, - выдыхаю с сожалением. - Нужно выспаться, иначе мой мозг откажется составлять гениальные планы. И шанс на возмездие будет феерически проёбан… гмм… упущен.

Он громко смеется, шутит, что если бы я не прижималась к нему так сильно, то не подхватила бы его «паразитов».

— Ладно, Би, - соглашается, но в его голосе проскальзывает разочарование. - Отдыхай. И звони, если что. В любое время.

— Хорошо, - шепчу я, и в тот момент, когда он уже готов положить трубку, слова вырываются сами собой, без разрешения и без контроля. Как будто не я, а кто-то другой, более смелый и отчаявшийся, говорит за меня. - Или… можешь просто приехать ко мне.

В динамике повисает тишина. На секунду мне кажется, что я сморозила глупость. Что это прозвучало как жалкое приглашение одинокой женщины. Уже открываю рот, чтобы взять слова назад, превратить все в шутку, но его смех голос - тихий, бархатный - меня опережает.

— Би, это самое опасное предложение за всю неделю, - говорит с игривой серьезностью. - Ты же в курсе, что если я приеду, то твои планы выспаться в одиночестве могут… немного скорректироваться, моя зачетная подружка.

Жар мгновенно заливает щеки.

— Дубровский, я сейчас не в том состоянии, чтобы отбиваться от твоих домогательств, - пытаюсь съязвить, но получается не очень убедительно.

— Ладно, я понял. Ты устала и хочешь умереть, но в компании. Что привезти? Пицца? Суши? Мясо? Выебоны из рестика? Или просто ведро мороженого?

Его понимание обезоруживает. Он не давит, не пошлит, но… заботится.

И от этого становится невыносимо тепло.

— Привези что-нибудь вредное и очень вкусное. На твой выбор. Удиви меня. И… Слав, я серьезно. Просто поесть и поболтать, окей? Никаких превышений скорости.

— Ты себя в зеркале видела, Би? Ты и шестьдесят кэмэ в час - абсолютно не стыкующиеся вещи.

— Дубровский… - Делаю вид, что он буквально в шаге от словесного подзатыльника.

— Да понял я, понял. Скоро буду.

Он отключается, а я сворачиваю во двор своего дома, чувствуя, как на губах появляется первая за этот бесконечный день искренняя улыбка.

Поднявшись в квартиру, первым делом сбрасываю туфли и стягиваю платье, которое, кажется, успело стать моей второй кожей. Залезаю под горячий душ, смывая с себя липкое ощущение этого дня.

Пока ставлю чайник и подсушиваю волосы, приходит сообщение от Натки: «Майка, читаю новости. Это пиздец! Как ты?! Готова прилететь с бутылкой винишка и бубном, чтобы нашаманить проклятье на всех твоих врагов!»

Я улыбаюсь, чувствуя, как ее слова обнимают меня через экран. Наташа всегда знает, как вытащить меня из ямы. Пальцы бегают по клавиатуре, когда набираю сообщение в ответ: «Спасибо, Наташ, я держусь».

И подумав, отправляю вдогонку: «Спасатель с едой уже в пути 😜»

Натка через секунду (как будто держала ее под рукой как раз на этот случай), присылает мем: «Мальчик - кормит обещаниями, ебёт мозг, мужчина - кормит, ебёт».

Я громко смеюсь и откладываю телефон.

Спасатель. Слово кажется смешным и до странного точным.

Я не успеваю даже до конца высушить волосы, когда в дверь звонят. Коротко, настойчиво. Бегу открывать, но на секунду задерживаюсь у зеркала, чтобы бросить на себя придирчивый взгляд. На мне простая домашняя пижама - футболка и шорты, белая, в медвежатах. На секунду кажется, что более не сексуальный вид даже придумать нельзя. Но потом вспоминаю, что сама же жестко ограничила рамки нашего сегодняшнего взаимодействия, и мое дефиле в каким-нибудь шелковом пеньюаре, выглядело бы по меньшей мере странно.

Только взбиваю немного распушившиеся после фена волосы и открываю.

Я знаю, что за дверью Дубровский, но все равно замираю, когда буквально втараниваюсь взглядом в его рослую фигуру. Сегодня он в серых спортивных штанах и просто свободной футболке с логотипом «Найк». Мне кажется, что наши первые улыбки друг другу - как раз на тему того, что мы оба в самом домашнем и простом виде, который только можно придумать.

— Привет, Би, - лыбится и протягивает букет.

Я пячусь вглубь квартиры, немного ошарашено разглядывая охапку георгин. Много-много пышных шариков всех оттенков заката - от нежно-персикового до темно-бордового, - завернутых в простую газету.

Слава заходит следом.

Ставит на консоль большой бумажный пакет из которого аппетитно пахнет соевым соусом и васаби. Кажется, то, что внутри, все еще горячее.

— Слава, не надо было… - мямлю как-то вообще невпопад, потому что, конечно, таращусь на чудесные бархатные шарики как на первый в своей жизни букет.

— Фигня, - отмахивается, стаскивая кеды. - Это так… типа, контрабанда.

— Контрабанда? - Наблюдать за тем, как он пару секунд оглядывает мою прихожую, а потом деловито тащит суши на кухню, очень… необычно.

Иду за ним следом и ни в чем не ограничиваю.

Вспоминаю, что когда он был здесь в прошлый раз…

Опускаю лицо с букет, чтобы Дубровский не видел очевидно вспыхнувший на моих щеках румянец.

Всю мебель в прихожей я давно заменила, но как заменить воспоминания?

Хотя теперь то, что было «после» двух офигенных оргазмов, почти смылось, размазалось. Не болит, не кровоточит. А то, что было «до», наоборот - в присутствии Дубровского лезет в фокус, хоть тресни.

— Да я просто обнес чью-то клумбу по дороге, - кивает на букет, потом ставит пакет на тумбу. Поворачивается, подмигивает. - Так что, если завтра в новостях увидишь репортаж про плачущую пенсионерку, знай - это все ради тебя. Буду гореть за это в аду, но, надеюсь, оно того стоило.

— А обертку тоже спер, расхититель частной собственности? - качаю головой.

— Подобрал по дороге, - продолжает паясничать, хотя нам обоим уже понятно, что он просто купил эту красоту у какой-то бабульки.

Я снова растерянно и завороженно нюхаю цветы. Они тяжелые, пахнут дождем и землей. Так по-настоящему, что от нахлынувшей волны нежности становится трудно дышать. Подаренные Славой веточки хлопка на мой День рождения, стоят на полочке у меня в гардеробной, и мне уже сейчас жаль, что эти не получится сохранить так же надолго.

— Они такие милые, - провожу пальцами по бархатным лепесткам, - спасибо.

— Ну, раз уж я не попаду в рай, то хотя бы порадую красивую женщину, - прищелкивает языком, явно довольный как слон, и начинает шарить по ящикам как у себя домой. - Где тут у тебя посуда для суши-оргии?

Я даже не пытаюсь как-то приструнить его наглость.

Почему-то кажется, что все так… правильно что ли? Что плохого в том, что офигенный красавчик потревожит покой моей начищенной до блеска уставшей об безделия посуды, потому что в те редкие дни, когда я питаюсь не из доставки, мне хватает пары тарелок и одной сковороды?

Вспоминаю - некстати - что Резник даже не пытался. Всегда пыталась я.

А сейчас мы возимся на кухне вдвоем со Славой: я ставлю георгины в тонкую стеклянную вазу и разливаю минералку с соком в пузатые бокалы для воды, он расставляет коробочки с роллами, наливает соевый соус в миниатюрные стеклянные пиалки. Здесь, в свете моей маленькой кухни, есть только мы, запах имбиря и его тихий смех.

— Итак, — говорит он, ловко подхватывая палочками ролл с угрем, - рассказывай свой план по захвату мира. Или хотя бы по спасению своей прекрасной жопушки.

Я усмехаюсь и, пока мы едим, в общих чертах все-таки пересказываю ему свою стратегию. Про найденную служебку, про логи, которые нарыл Костя, про создание комиссии. Я намеренно опускаю детали про Алину, не хочу даже произносить ее имя вслух, чтобы не портить этот вечер.

Слава слушает внимательно, его взгляд становится немного жестче.

— В общем, у меня сорок восемь часов и не особо есть время на разминку, но чисто теоретически я готова уже сейчас - Я стараюсь, чтобы голос звучал легким, чтобы не загружать рабочими дрязгами еще и домашний вечер. - Нашла одну очень интересную бумажку. И еще… скажем так, улики, что кто-то в офисе заигрался в шпионов. Завтра будут последние формальности, а после завтра - раздавлю кого-то катком.

Слава присвистывает, отправляя весь огромный ролл целиком сразу в рот.

Я, подумав, пытаюсь повторить его фокус, но в итоге половина шмякается в пиалку с соевым соусом, оставляя на мне и на Дубровском темные брызги. Слава отмахивается, типа, фигня. А мне и не неловко, и даже мысли не возникает бежать переодеваться.

— И эта женщина корила меня за жало! - говорит он с набитым ртом, но серебряные глаза блестят одобрением. - Мне кажется, ты зря перекладываешь бумажки - пора, пора на ринг, детка.

Я смеюсь, снова чуть не роняя суши.

— Ну, знаешь, морды бить - это так не стильно, - нарочно корчу голос какой-то гламурной дивы. Слава кривляется, приставляет к виску сложенные «пистолетом» пальцы. - Я больше по тихим войнушкам. Хирургически точным. Григорьева в этот раз точно не спрыгнет.

Про то, что если все сложится удачно, я и Резника конкретно вздрючу, пока помалкиваю. Вот сначала «перепрыгну» - а потом скажу «гоп».

— Григорьева? Юля? - Слава приподнимает бровь, глотая еще один ролл. Прищуривается. Очень остро, так что на секунду за полуулыбкой мерещится кровожадный оскал. - Отдай ее мне, Би.

— О, нет, Дубровский, - качаю головой, чувствуя, как улыбка становится шире. - Это моя добыча. Но за поддержку плюс сто тебе в карму!

Мы болтаем, жуем суши, и я ловлю себя на том, что впервые за день расслабляюсь. Его хриплый смех, острые умные шутки, манера сидеть, слегка развалившись даже на барном стуле, как будто ему плевать на весь мир, - как теплая волна, смывающая грязь сегодняшнего дня. Я не замечаю, как начинаю говорить чуть больше, чем хотела - про квартиру (снова показываю ему фотку и снова со вздохом смотрю на страницу где она все еще выставлена на продажу), про универ, про первую работу. Про ленточки с конкурсов красоты, в ответ на что Слава шутит, что знал бы где - стащил бы меня со сцены вместе с ленточкой.

Я открываю рот, чтобы пошутить, что тогда у него в рюкзаке лежали учебники из средней школы, но он, как чувствует - еле заметно качает головой, прибавляя беззвучное, сказанное одними губами: «Не вздумай, Би».

Потом предлагает перебраться в гостиную и посмотреть что-нибудь.

Я моментально соглашаюсь, потому что категорически не хочу его отпускать. Даже если умом понимаю, что выспаться мне бы действительно не помешало.

— «Звёздные войны»? - предлагает, ловко справляясь с моим телевизором. Хотя даже у меня иногда с трудом получается с первого раза что-то там найти. - Пятый эпизод, классика. Там как раз про переход на темную сторону силы - тебе зайдет.

— Только если ты не будешь спойлерить, кто чей отец, - фыркаю, но идея кажется идеальной. - И без твоих байкерских комментариев про скорость «Тысячелетнего Сокола».

— Да ну в смысле, Би?! - Слава театрально закатывает глаза. - Это как просить меня не дышать!

Мы устраиваемся на диване, и я, сама того не замечая, придвигаюсь ближе. Фильм начинается, знакомая музыка заполняет комнату, но я ловлю себя на том, что больше смотрю на Славу, чем на экран. Его украшенный пирсингом профиль, рваную челку.

Он замечает мой взгляд и ухмыляется.

— Что, Би? Уже разлюбила Люка Скайуокера и запала на другого красавчика? - подмигивает, а я в ответ слегка смущенно, но уверенно пихаю его локтем в бок.

— Просто думаю, как ты похож на Хана Соло. Такой же наглый.

— Наглый? - Слава смеется, и его рука как-то естественно ложится мне на плечо. - Это комплимент, Би. Хан Соло - идеальный герой этой саги. Но я еще круче - у меня байк есть.

Я не отстраняюсь.

Все настолько правильно, что даже мысли такой не возникает.

На экране Дарт Вейдер душит очередного адмирала, а я думаю о том, как сильно все изменилось. Еще пару месяцев назад я бы не смогла вот так просто сидеть с мужчиной на диване, не ожидая подвоха, не выстраивая защитных стен. А с ним… с ним все по-другому. Легко. Спокойно.

Его тепло, его запах - кожа, чуть-чуть бензина и табака, и чего-то еще, неуловимого, но очень мужского - обволакивают, как плед.

Веки предательски тяжелеют, голоса Люка и Леи смешиваются с гулом в голове. События дня, адреналин, вкусная еда и его убаюкивающий голос делают свое дело. Я борюсь со сном, пытаюсь следить за сюжетом, но моя голова сама собой опускается ему на плечо. Последнее, что я помню - это как его пальцы осторожно опускаются в мои волосы, и тихий шепот: «Спи, Би…».

Я прижимаюсь к нему чуть ближе и мир ускользает.

Просыпаюсь от легкого шороха. Открываю глаза, и пару секунду соображаю, почему я уже лежу на диване, укрытая пледом и с подушкой под головой. Слава стоит у раковины, тихо моет посуду, стараясь не греметь. Телевизор выключен.

Я аккуратно подтягиваю плед повыше к носу, и беззастенчиво пялюсь - на его широкие плечи, на то, как он двигается, очень стараясь меня не разбудить, - и внутри что-то сжимается. Он мог просто уйти, но он здесь, убирает за нами. В моей квартире. Посреди ночи.

У меня в голове не укладывается этот простой, бытовой жест. Он кажется более интимным, чем любой поцелуй.

— Слав, - зачем-то зову его, хотя не собираюсь ничего говорить.

Просто хочу чтобы повернулся.

Хочу увидеть его лицо.

Слава оборачивается, и его улыбка в этот момент - мягкая, без обычной наглости - бьет прямо в сердце.

— Проснулась, спящая красавица? - Вытирая руки полотенцем. - Я уже думал, ты до утра будешь Хана Соло обнимать.

— Очень смешно, - бурчу, но уголки губ предательски ползут вверх. - У меня вообще-то посудомоечная машина есть.

— Ах вот что это за шайтан-машина! - снова немножко кривляется. - Там три тарелки, Би, дел на полминуты.

«Не уезжай», - вертится на языке.

Но пока мой сонный мозг соображает как бы поприличнее это предложить, Слава успевает первым:

— Ладно, Би, я поехал. Спи, тебе завтра еще головы рубить. Если что, звони, ладно? Я всегда на связи. А в выходные - махнем за город. Это не предложение - не отмажешься.

— Идет, - говорю снова предательски заплетающимся языком.

Он подходит ближе, наклоняется, поправляет плед.

Пальцы на секунду касаются моей щеки. Я хочу сказать, что это лучший вечер в моей жизни - самый-самый. Но снова не нахожу правильных слов.

Слава уходит, тихо прикрыв за собой дверь, и замок щелкает, как точка в конце предложения.

И моя квартира вдруг кажется очень пустой, слишком большой и невыносимо тихой.