Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история

Глава 39

Мы с Бергеном быстро переглянулись:

– Я за Мамочкиным.

– Я с Арманом.

Берген рванул из комнаты, я прыгнул к подбитому красавчику. Все же армия приучает думать быстро в критических ситуациях. И не просто думать, а принимать решения. И не просто принимать, а еще и исполнять их. Как говорили в какой-то книжке, если какой-то ублюдок наглеет – нужно сначала дать ему в морду, а потом думать о том, правильно ли ты поступил[246].

Я бросил красавчика на кровать и навис над ним… бррр, как-то это неправильно прозвучало, вам не кажется? В общем, я перевел Армана в лежачее положение.

– Тошнит? Голова болит? Кружится? В ушах шумит? Глазам больно? Тело слушается?[247]

– Н-нет…

– Сколько пальцев?

– Два.

– Как два?

Я же три показывал?!

– Аа, я большой палец не посчитал…

– Кто тебя так?

Пока я еще не решил, как буду действовать. Но что действовать я буду – это однозначно.

– Нитка.

– Что за нитка?

– Наша Нитка.

– Ты себя точно хорошо чувствуешь? Какая нитка?!

– Да наша! Та, что ругалась, что мы пиво пить собираемся.

Ругалась, что пиво… Свинка, что ли? Как там ее на самом деле зовут… Ланита? Нитка?

– За что она тебя так?

– Случайно.

– Случайно врезала в глаз?

– Ну да.

Из короткого, и все равно путаного рассказа Армана вышло так, что Нитка выступила самозваным борцом за нравственность девочек-абитуриенток и отправилась в покомнатный обход. Или же просто зачем-то зашла в комнату к знакомой и обнаружила Армана и его сегодняшнюю подружку в предосудительной позе. Нет, ничего такого, что могло бы прийти на ум посетителям сайтов определенной направленности: они даже не целовались. Просто стояли слишком близко друг к другу. Арман не стал вдаваться в подробности, но мне показалось, что они стояли, скажем так, вплотную друг к другу. А его руки, возможно, находились не совсем там, где должны находиться руки того, кто «просто разговаривает».

Наша пухляшка накричала на Армана и принялась выталкивать его из комнаты. Безымянная подружка схватила ее за запястье и попыталась оттащить, Ланита резко выдернула руку из захвата, а Арман в этот момент неудачно повернулся… И получил острым локтем прямо в глаз.

Понятная ситуация. У меня так дядя, когда работал в совхозе агрономом, подошел сзади к трактористу, который собирался трактор запустить. Для тех, кто не знает процесс: на маховик пускача[248] наматывается пусковой шнур – и рывком тянется на себя. Рука тракториста при этом отлетает далеко назад и если кто-то подошел сзади… В общем, мой дядя почти две недели изображал енота. Благо, человек он был спокойный и флегматичный, и на внешность ему было слегка наплевать. Как он сам говорил: «Я же себя не вижу».

Арман осторожно потрогал кровоподтек:

– Синяк теперь будет…

Хм. Знаю я один способ…

Я достал нож:

– Как ты относишься к шрамам на лице?

– Плохо, – настороженно покосился красавчик на качающееся перед глазами лезвие, – Если они на моем лице.

– Зато синяк пройдет за день[249].

– А шрам?

– Нуу… Года за два.

– Спасибо, не надо…

– ААА!!!

Я подпрыгнул от неожиданного крика за спиной. Арман дернулся и тоже чуть не заорал: когда человек с ножом, стоящий над тобой, дергается – это несколько пугает.

Кто это там вопит?

Я оглянулся. В дверях стояла бледная, как сметана, Нитка-Ланитка-Свинка, прижавшая ладони к щекам и округлившая губы в беззвучном вопле. Короче, видели картину Мунка «Крик»? Примерно так она и выглядела[250].

– Что? – спросил я.

– Что… – эхом откликнулась она, – Что ты с ним делаешь?!

Мда. Ситуация действительно для постороннего взгляда непонятная: парень с фингалом лежит на кровати и шепчет «Не надо…», а над ним нависает второй, с ножом.

– Тут вообще какая-то шарага творится… – с кровати пожаловался Ирис, перед которым действительно за последние минуты чего только не произошло.

– Лечим синяк, – отмахнулся я ножом.

– Нож лучше не прикладывать, – Ланита тут же отмерла, – Холода от него немного, быстро нагреется. Лучше – бадяга.

– А еще лучше – троксевазин[251], - буркнул я, – Только где их взять?

– Так я принесла, – девчонка наклонилась и подобрала с пола бумажный сверток.

– Где ты ее взяла?! – нет, я знаю, что синяки можно быстро свести бадягой, но найти ее вечером в общежитии, за какие-то несколько минут.

– У боксеров. Принеси воды!

Голос был настолько командный, что я метнулся кабанчиком до кухни и притащил стакан воды. Ланита высыпала из бумажного кулечка на экспроприированный у Армана носовой платок серо-зеленый порошок, чуть размешала его с водой и несколькими аккуратными движениями втерла в кожу в месте удара[252].

– Как подсохнет – смой. Утром еще раз. Ну и днем – пару раз.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Арман, который не стал заострять внимание на том, что причиной всей суматохи была сама Ланита. И на том, что она испоганила ему носовой платок. Впрочем, несмотря на то, что он был местным, то есть – городским-полустоличным, снобом Арман не был, так что платок пожертвовал с чистым средцем.

Погодите-ка… Ты-то мне и нужен.

– Арман, а ведь ты – местный.

Тот замялся, явно пытаясь угадать, какой ответ человеку с ножом в руках покажется правильным.

В этот момент в коридоре раздался крик. Нет, Крик. Нет, скорее – РЁВ. Наверное, так ревели викинги, штурмуя прибрежный город или какой-нибудь христианский монастырь. На заднем фоне слышался гул голосов, как будто викингов в их стремлении к цивилизации – вернее, к плодам цивилизации, типа золота, ценностей и симпатичных девушек – сопровождала группа поддержки. Из ранее набранных симпатичных девушек.

Мы всей комнатой телепортировались в коридор. По крайней мере, какая-то магия была в этом задействована: четыре человека одновременно не могу выскочить в не такую уж и широкую дверь.

По коридору шествовал Мамочкин. С испуганным лицом человека, который получает орден за то, что во время авианалета шмальнул в небо и нечаянно сбил бомбардировщик. Рядом с ним шагал великан-шахматист со счастливой улыбкой задиры, наконец-то получившего в морду.

– Вот он! – ревел великан, – Вон он, тот человек, который поднимет знамя шахматной славы нашего факультета и понесет его дальше! Меня! Он обыграл – меня!